Балаклава.

Маленький чудный городок, чьи дома и домишки рассыпаны белоснежными жемчужинами по сторонам узкой изогнутой бухточки. Зажатый между двух гор, стоящих так близко одна к другой, что стоя на склоне одной горы слышишь о чем говорят на другой. В самом узком месте, как раз там, где карабкается в гору полуразрушенными башнями когда-то грозная и могущественная генуэзкая крепость Чембало, залив кривится, будто рот искусной соблазнительницы и сужается до двадцати метров. Кажется, что переплыть, нет – перепрыгнуть его легче легкого. Однако, узкий и хищный залив глубок. Настолько, что, погрузившись полностью, подводная лодка без труда проходит под блестящей гладью моря, ни разу не коснувшись дна и не показав черные акульи бока на поверхности. Залив еще раз круто, почти под девяносто градусов гнется, как стан танцовщицы и вдруг выбрасывает подол платья в самое глубокое, самое синее Черное море. Будто пытается охватить широкой дугой от самого Фиолента до мыса Айя.
Каждую минуту то туда, то обратно снуют лодочки и катерки. Важно шествует большой катер, везущий отдыхающих на Золотой пляж.
А в самой Балаклаве ждут не дождутся своих пассажиров разноразмерные суденышки. Под боком больших, пассажирских двухэтажных катеров приткнулись до самого пирса лодочки. Они будто были тут с самых купринских времен. И, кажется, что останутся и через сто, и через двести лет. Одновесельные, деревянные, покрашенные в белые, голубые, зеленые и даже красные цвета, они стайкой уткнулись носиками в берег, чтобы в час когда между горами только-только начинает светлеть, а о могущественном солнце напоминает едва обласканный розоватым маревом горизонт, сорваться веселой ватагой с надоевшего насеста и броситься вслед за серебряными стаями рыбы.
Чуть дальше по набережной, возле пирсов, гроздьями винограда обустроились прогулочные катерки. С пестрыми навесами и веселыми названиями, они то срываются со своего места и летят под чуткой рукой умелого капитана в открытое моря, то медленно, почти неслышно скользят по водной глади. Они умело выхватывают из такой же пестрой толпы свой улов – по два-три-шесть отдыхающих. Больше им не съесть – они пока маленькие.
На следующем пирсе важно встали вряд преисполненные гордости и брезгливо оглядывающие с высоты своих мачт катера и лодки настоящие парусные яхты. Они никуда не торопятся и, если кто-то из отдыхающих рискнет купить рандеву на одной из их вельможной компании, то тогда все остальные яхты раздвигаются и избранница, одевшись в белые паруса, будто настоящая невеста, выходит, скользя изящно, из бухты. И все остальные суда, завороженные ее плавным шествиям спешат уступить ей дорогу. Царский выход.
Почти в конце бухты стоят на приколе совсем другие яхты. Без парусов, без оснастки, обтекаемой каплевидной формы, они похожи одновременно и на белоснежных дельфинов и на хищных акул. Разных размеров – от больших до самых маленьких, они всей своей формой, обособленностью и идеальными пропорциями, они будто составляют свое, дворянское общество, вход в которое для остальных судов закрыт. Они не выходят в море – они возносятся. Вот только что стоял на причале и вдруг его нет, только рванулись перепуганные волны в разные стороны, врезаясь в бетонные берега залива, убегая из-под киля белоснежного чудовища.
А за всей этой снующей туда-сюда кутерьмой представительно наблюдают стоящие в торце бухты серые коршуны катеров Морской охраны. Выход каждого из них в море – событие. И не всегда хорошее. Бывает, взвоет сирена, отразится от гор сигнал «Тревога!», взревут мощные дизеля и брызнут в стороны катера, яхты и лодочки, освобождая путь грозе Черного моря – боевым кораблям. Будто чайки от ястреба. 
По другую сторону залива разинул свою пасть страж Советских дней – объект 825. Только по этой пасти можно понять, что скрывает гора и как глубоко изрезана она Холодной войной - тихой, незаметной, как эта база подводных лодок, но от этого не менее ожесточенной. На стенах врезавшихся в гору каналов и туннелей старая надпись: «Молчи о том, что знаешь. Знай, о чем говоришь». Грозное напоминание едва не взорвавшей мир эпохи. Теперь по молчаливым туннелям ходят экскурсии, ничуть не страшась зловещих предупреждений экскурсоводы рассказывают о подводных лодках и атомных зарядах. Секреты перестали быть секретами. И когда-то могущественная тайная база подводных лодок «Объект 825», брошенная и растасканная, залитая и медленно згнивающая она вдруг получила новую жизнь, новую цель – быть памятником самой себе, музеем.
Вечерами, когда умаявшийся зноем и туристами городок позволяет окутать себя ночной тьме, по воде побегут, нет не суда, а огни. Они тоже хотят искупаться в море, разрисовав глубокую черную воду желтыми, синими, красными, зелеными полосами. Загораются огни ресторанчиков и кафешек, окна домов и гостиниц и город становится похож на россыпь сверкающих брызг, которые случайно стряхнул со своих пальцев Морской Хозяин.
Постепенно звуки замолкнут, огни погаснут, море успокоится и заснет. До утра. До нового огненного дня, когда Балаклава опять проснется и так же как сто лет назад, а может и тысячу закинет свои сети в надежде на улов. И кто знает, что попадет в ее сети?
А пока спи, Балаклава, городок у моря. Городок-море. Только ты знаешь, что будет завтра, потому, что как бы не менялись люди, живущие в тебе, нравы и государства вокруг тебя, твои горы, твой залив, твое море будет всегда при тебе. Они неизменны. Они вечны. Они просто были, есть и будут.
Улыбка моря – Балаклава.

Отредактировано Ника (12-07-2012 22:05:39)