Глава 5

Оставив два пулеметных расчета сторожить узкие лазейки, куда вполне вероятно могли протиснуться жидкие тела зомби, всей оставшейся компанией, спустились на станцию. Тут была заметна определенная нервозность, но до паники, слава богу, было еще далеко. Часть населения занимались своими обычными неприметными делами, другая, сидела по палаткам, не высовывая наружу носа. Раздав поручения командирам расчетов, я заспешил в дальнюю сторону станции, где в одной из комнатушек располагался временный штаб обороны, возглавляемый полковником. Охраны у дверей не было, что говорило о том, что и хозяин тоже отсутствовал. Где его черти носят? Мой гнев был вполне справедлив: еще немного и весь наш стратегический оборонный замысел мог накрыться медным тазом. Благо, служба безопасности подсуетилась, раздобыла где–то действующий танк. Жаль только, с единственным снарядом. Был бы десяток–другой, точно все сложилось бы в нашу пользу. А теперь, кто знает. Сейчас обложит нечисть все входы–выходы, и жить нам в полной блокаде. Долго ли выдюжим?  Над ответом на этот вопрос я предпочел пока не думать. Вскоре предстояло вернуться на поверхность чтобы попытаться отбросить нечисть от входа в подземку: гермоворота не выдержат продолжительного натиска зомби, да и других лазеек предостаточно. Мы, десятки лет живущие в подземелье, давно попытались обезопасить себя от угрозы сверху, замуровав все известные входы, но всего не предусмотришь. Раньше метро было достаточно  развито, оно хитро переплелось со старыми городскими коммуникациями, и одному богу было известно, где были точки их соприкасания.
Теперь, чтобы вернуться наверх и зайти в тыл противника был только один вариант – использовать одну из таких точек. Конечно, тяжелое вооружение не поднимешь по крутым полусгнившим лестницам вентиляционных шахт, но этого и не требовалось: в одном из зданий, расположенном в нескольких сотнях метров от спуска на станцию была устроена наша автобаза. Раньше оно служило техническим центром одного автомобильного гиганта. Теперь же, здесь дожидались своего часа пара тягачей с прицепами, УАЗики и ГАЗели загруженные всем необходимым для дальнего путешествия. После того, как уничтожили “големов” и обрели возможность жить на поверхности, мы поняли, что рано или поздно настанет момент, когда кому–то из нас придется отправиться в путь, на поиски лучшей жизни для всех выживших в подземке нашего города. И жизнь эту стоило искать где–то далеко за горизонтом, в сотнях километров от мегаполиса. В тихом провинциальном городке гораздо проще организовать колонию и наладить жизнь на поверхности. Большой город, где раньше проживали миллионы людей, таит много тайн и держать его под контролем нескольким тысячам попросту не под силу.  Когда–нибудь люди обязательно вернутся сюда, но пока уходим мы, чтобы в дальнейшем они имели эту возможность.
Проторчав у кабинета битых полчаса, я уже начал терять терпение, распекая про себя начальство и в хвост и в гриву. Тут каждая минута дорога, а он…
Полковник появился как всегда неожиданно, будто шквалистый ветер перед грозой и, словно чувствуя свою вину, не дав мне опомниться и высказать недовольство, прямо с порога громогласно объявил сбор на экстренное совещание. Ничего не оставалось, как покорно проследовать в его кабинет.
–– Все мы понимаем, что ситуация сложилась критическая, – начал он в своей эпической манере. – Мы больше не можем оставаться заложниками подземелья, обретя возможность вернуться наверх и жить как раньше, радуясь солнцу и свежему воздуху. Настал момент изменить все…
–– Давайте ближе к делу, полковник! – Не выдержал я его словесных недержаний. – Сейчас нужно говорить по существу.
Полковник побагровел лицом, но сдержался от привычных для него начальственных эмоций, понимая, что вся его власть ничего не стоит без нашей поддержки.
–– Начнем по теме вопроса, – театрально прокашлявшись, продолжил он. –– Давно назрела проблема снабжения подземки продовольствием и прочими необходимыми для жизни вещами. Достать их в городе становится все трудней и трудней, к тому же полчища мутированных созданий создают кучу проблем. Для того чтобы выжить, мы могли бы начать возделывать плантации сельхозкультур на поверхности под солнцем, но здесь, окруженные всякой нечестью это сделать практически невозможно.
Как же любит полковник по–ораторствовать. Хлебом не корми – дай языком почесать. Впрочем, тут я дослушал его речь до конца, и когда он в конце озвучил идею о вылазке за пределы города, я мысленно зааплодировал ему. Все было уже готово, а он не сном, не духом.  Впрочем, его можно простить: он привык командовать. Недаром – полковник.
Состав колонны на совещании обсуждался долго. Не подлежало обсуждению лишь одно — старшим назначаюсь я, а все остальные безоговорочно подчиняются.
Ответственность, штука сама по себе тяжёлая. Это только стороннему человеку кажется, что командовать проще всего. Нет уж, категорически не согласен. Куда легче подчиняться, чем приказы отдавать.
Но вернусь к главному — что на совещании  порешали и на чём остановились.
Ослаблять станции было нельзя, потому численный состав ограничили тремя десятками человек. Такой отряд и Подземку не сильно обескровит, и отпор, в случае чего, даст. Это если до крупной заварушки не дойдёт, но случись такое — тут и сотня-другая не справятся.
Для отражения атак с воздуха и сопровождения груза выделили два пикапа с пулемётными установками — итого шестеро поедут на них (водитель и два бойца расчёта на каждом). Приплюсуем  «уазик» разведки, штабной «козелок», два бронированных «Камаза» для перевозки костяка личного состава, «ГАЗ»-цистерна под горючку, ещё один «ГАЗ» под хознужды (провиант, медикаменты, палатки для ночёвок, боеприпасы, снаряга всякая, обмундирование, обувь и прочие составляющие тысячи отнюдь не мелочей), к нему прицепили и полевую кухню. Всего восемь единиц транспорта, не считая квадроцикла, который тоже размещался в хозяйственном «газоне» (если понадобится скорость и маневрирование на пересечённой местности, то квадроцикл будет прямо находкой).
Механики постарались, поставили в кузовах дополнительные баки — горючего слишком много не бывает, пусть даже с нами и идёт забитая под горлышко цистерна, но чем больше у каждой машины автономный ход, тем лучше для экспедиции.
Все бойцы получили со складов АК-104 со всеми штатными и дополнительными причиндалами, включая глушители. Прихватили с собой большое количество «мух», РПГ, «монок» и прочих полезных вещиц. Позаботились и о связи: все машины в караване были радиофицированы, кроме того, мы везли с собой ещё несколько полевых раций с солидным комплектом батарей к ним.
Выезжать решили на рассвете, когда ночные твари уходят баиньки, а дневные ещё не успевают активизироваться полностью. Есть, конечно, зомби, которым, что день, что ночь одинаково, но тут уж приходится выбирать из всех зол самое лучшее.
Мы с Катей долго прощались. Никак не могли заснуть. Вроде и знакомы уже давно, а всё равно тем для разговора всегда много находится, особенно сейчас, перед отъездом. Обо всём поболтали: и о том, какой я хороший, и какой я плохой, каким вырастет наш сынишка, на кого будет похож — на папу или маму.
Тяжело расставаться. Я для неё храбрился, бил пяткой в грудь, что ничего со мной не случится, а сам понимал — ну кто его знает, как оно будет на самом деле: на время уедешь или навсегда пропадёшь.
Но если настраиваться, так на хорошее.
Утром она покормила меня завтраком, даже кофе где-то раздобыла для бодрости, и в пять с копейками я уже сидел в штабном «уазике», а сам караван выстроился перед гаражом. Рядом суетились механики, всё что-то проверяли, перепроверяли.
Провожать пришли многие: и наши с Двадцатки, и с других станций тоже. Надежды на отряд возлагались немалые, потому и смотрели на нас… даже не знаю какое слово подобрать подходящее. Как на спасителей что ли.
Хорошо, Катя дома осталась. Как вспомню её — родную, красивую, с фигуркой округлившейся, животиком, на глазах слёзы выступают. Приходится моргать раз в пять чаще.
Одно утешает — ни один я такой. У каждого кто-то да есть, кого оставлять жалко, кто дорог и беззаветно любим.
Ни митингов, ни торжественных речей не было. Всё обставлялось буднично. Полковник и прочее начальство, подвалившее с других станций, пожелали нам удачи, пожали руки. Договорились поддерживать режим радиобмена по возможности.
Затем последовала команда «по машинам», бойцы быстро заняли свои места.
Ворота раздвинулись.
«Вот и всё, — подумал я. — Началось».
Урча движками автомобили один за другим покидали форт.
Такого водилу, как Шалаш, отдавать кому-то другому было жалко, потому я оставил его у себя на штабном «УАЗе». Седой возглавил разведку и катил теперь впереди колонны. Жаль, не удалось найти БТР или ещё какую технику в этом духе, но и без «брони» мы смотрелись достаточно грозно.
Я устроил радиоперекличку, выслушал отзывы, что всё в порядке, велел всем быть бдительными и на том закончил накачку личного состава. Народ подобрался опытный, им лишние словеса ни к чему, и без того прекрасно понимают важность экспедиции.
Осталось одно — покинуть пределы города. И вряд ли у нас получится это сделать беспрепятственно. Если уж кто-то взялся мешать, то вряд ли успокоится.
Первые полчаса езды прошли в штатном режиме. Немножко пришлось пострелять по сорвавшимся в крутое пике чёрным гарпиям, но это скорее походило на развлечение. Головной пикап отогнал пулемётом  здоровенного йети — тот видимо думал, что находится перед выбором, с какой из машин колонны начать. Но хлёсткая очередь быстро изменила его намерения. Йети гигантскими прыжками убрался подобру поздорову, сохранив себе жизнь.
Вот и все происшествия. Я в какой-то степени даже почувствовал себя обманутым. Наш враг пусть и не отличался особым умом, но в напористости ему было не отказать. А тут обычные пострелюшки. Можно подумать, на пикник катим, а не пробираемся по забитому монстрами мегаполису.
Вообще, я заметил, что чем больше вокруг человека всякой техники, тем безопасней себя он ощущает. А тут все предпосылки, чтобы расслабиться: моторы ревут, пулемётные стволы сторожко водятся из стороны в сторону — случись что, так жахнут, мало не покажется.
Потому и мысли в голове самые мирные, ползут сонными мухами: неторопливо, методично. И мечтать хочется о новой хорошей жизни, что может ждать всех нас, коли действительно найдём подходящее убежище.
Но всё равно нервничаю, не верю, что отпустят нас, не устроив прощальный трамтарам, иначе я ничего не понимаю в этом мире.
Но пока тихо, относительно тихо.
В окнах проплывает мёртвый город. Некоторые дома уже начинают зарастать мхом, сквозь трещины в асфальте к солнцу тянется какая-то зелень. Пыль взлетает под колёсами передних машин, окутывая нас облаком. В горле шершаво, язык еле ворочается, хочется пить.
Я достал фляжку с водой, открутил крышку и сделал глоток. Меня частенько мучает жажда в такие моменты, когда ждёшь, но не знаешь, чего именно.
Позади осталась Двадцатка, Катя с маленьким. Мы идём, поднимая за собой клубы дыма. Здесь так давно не было дождя.
Чтобы развеять скуку, Шалаш включил магнитолу. Полилась быстрая энергичная музыка. Я попросил убавить звук. Не чтобы мне мешало, но в наших обстоятельствах полагаться исключительно на зрение не стоило.
С головной машины доложили, что дорога впереди перегорожена свалившимися деревьями. Очевидно, их повалили ураганные ветры. Наш форт они тоже хорошенько потрепали. С одного ангара едва не сорвало крышу.
Я спросил: реально ли их растащить? Седой ответил утвердительно. Из первого «Камаза» спрыгнула пятёрка бойцов — я отправил их на помощь авангарду.
С таким подкреплением работа у парней Седого пошла на лад. С деревьями провозились недолго. Минут через десять дорога снова была свободна.
И вот тогда-то произошло первое настоящее нападение. Всё же мозги есть не только у человека. Твари (кто-то больше, кто-то меньше) тоже умеют думать и планировать. Сваленные деревья на поверку оказались ловушкой.
Откуда только можно, изо всей щелей на нас полезли непонятные мохнатые создания карликового роста. У каждого позади волочился противный длинный хвост, что наводило на определённые выводы — перед нами мутация мышей или крыс.
Раньше подобных мы не встречали. Крысюки либо водились в определённых районах города, куда никто из наших не забредал, либо старались не попадаться нам на глаза. Во всяком случае, в Подземке их точно никто не видел.
Намерения у атаковавших миролюбием не отличались. Часть крысюков отрезала от основной колонны бойцов, освобождавших путь, другая побежала на нас. Что они собирались поделать с бронированными «Камазами» — ума не приложу, но именно эти тяжёлые грузовики вызывали у крысюков повышенный интерес.
Ребята Седого и пятёрка бойцов подкрепления сразу открыли огонь. Парни старались бить так, чтобы не зацепить наши машины.
Застучали пулемёты с пикапов. Поздновато, ну да лучше поздно, чем никогда.
Первый вал атакующих уже добрался до штабного «УАЗа». Я видел острые мордочки, хищно блестящие зубы, острые, как кинжалы. Не удивлюсь, если любая из нападавших тварей способна превратить автомобильные колёса в лохмотья.
Я перевёл автомат на одиночный огонь и бил прицельно, благо мишеней было в избытке. Крысюки — не зомби, чтобы их убить, не нужно попадать в мозг или что там от него осталось, однако я лупил всё больше по головам, для гарантии.
Длиннохвостые отвратительно пищали, скалили зубы. Кажется, в лапах у некоторых были булыжники. Понятия не имею, насколько их конечности подходят для метания предметов, но раза четыре они по нам зафинтилили приличного размера камнями, а чуть позже едва не размозжили мне башку.
Руки работали сами, без участия мозга. Я посылал пулю за пулей, быстро менял рожок и так повторялось до бесконечности.
Тут откуда-то прилетел порыв ветра, всё на какое-то мгновение заволокло пылевым облаком. Стрелять пришлось вслепую, помня, что неподалёку дерутся свои, и потому стараясь не впадать в состояние подобное берсеркерскому. Об этих скандинавских чокнутых мне доводилось читать в книжке. Ещё немного, и я бы впрямь поддался нахлынывающему на меня исступлению. Попахивало уже определённым безумием, особенно после того, как мне досталось камнем, и по лицу поползла тёплая струйка крови, моментально впитавшая в себя пыль.
А вот тварям пыль особо не мешала, они продолжали лезть с маниакальной настойчивостью. Скоро у каждой из машин колонны выросли настоящие штабеля из трупов, но поток длиннохвостых созданий не прекращался. Они всё лезли и лезли навстречу гибели.
Я слышал, что крысам свойственная саморегуляция, и если их количество начинает превышать заложенный природой уровень, они начинают дохнуть. Не удивлюсь, если в этом случае, нас выбрали в качестве регулятора популяции, эдакая крысиная чума, но с огнестрелами наперевес. Иначе трудно объяснить этот самоубийственный, обречённый с самого начала натиск крысюков.
Мы положили сотни три, не меньше, прежде чем длиннохвостые всё же изволили отхлынуть. Был момент, когда мне подумалось, что всё — не выстоим, нас сомнут и будут жрать, убивать или что ещё было задумано этой атакой.
Но всё рано или поздно кончается. Крысюки кончились прежде, чем наши патроны.
Меня просто распирало от адреналина. Хотелось выпрыгнуть из машины, догнать сматывавшихся мутантов, а потом рвать и метать.
Лишь закусив губы, заставил себя взяться за гарнитуру, чтобы выслушать радиодоклад. Без потерь не обошлось. Группа Седого, наши разведчики, имела одного убитым и ещё двух ранеными, но, вроде нетяжело. К ним уже нёсся, выпрыгнувший из «Камаза» санинструктор.
Я сообщил на Двадцатку о результатах первого боя. На связи был Козлов, который пробурчал что-то вроде «напрасно вас поставили командовать, Лосев. С первых секунд не справляетесь». Я едва удержался, чтобы не послать его к такой-то матери.
Всё же редкостный мудак этот Козлов. Сегодня я в этом опять убедился.
Подошёл Седой, понурый, мрачно настроенный. Его разгрузочный жилет был весь в крови.
— Зацепило? — спросил я.
Он опустил взгляд на разгрузку:
— Нет. Кровь не моя. Этих, которые напали кровь. Не знаю, как их…
— Крысюков, — подсказал я.
Он кивнул:
— Точно, крысюков. У меня Алтуфьева убило. Похоронить бы надо.
— Похороним, Саша. Только по быстрому. Мы понятия не имеем, чего ещё можно ждать от этих тварей.
— Пять минут, Лось. Успеем.
— Десять. Бери своих бойцов. Остальные дорогой займутся — трупов навалило, не проедешь.
Алтуфьева захоронили в бетонной расщелине. Как только мы уедем, сюда вернутся крысюки, найдут могилу. Сомневаюсь, что они брезгуют мертвецами, своими или человеческими.
Но другого способа погрести тело погибшего товарища не имелось.
«Ты первый, Алтуфьев, — думал я. — Очень бы хотелось верить, что последний. Но не верю».
Мы молча усаживались по машинам.
Колонна тронулась с места, набирая ход.