Это уже часть эпилога. Что-то меня пробило на такое.
Полковник Томская, которую на самом деле звали иначе, молча гипнотизировала стоящую на столе кружку. Причина для такого поведения была очень веской — ее тошнило. Тошнило так, что только неимоверным усилием воли она сдерживалась, чтобы не выплеснуть из себя содержимое своего желудка. И это недвусмысленно указывало на то, что и она не избежала судьбы своего отряда, находящегося на карантине.
Карантин… Страшное слово для космического корабля. Полностью мертвые кораблис вымершим экипажем — и прыгуны, и дропы — были реальностью. Реальностью жуткой, перед которой меркли любые изыски и извраты режиссеров фильмов ужасов. Причины были разными: утечка радиации, отказ электроники, нестандартный прыжок… И эпидемия неизвестной болезни.
Как бы ни был подготовлен человек, какие бы препараты и вакцины он не использовал, всегда была вероятность того, что на какой-нибудь планете кто-нибудь подхватит возбудитель неизвестной болезни. Или мутацию известной. Чаще всего такие случаи отслеживали и принимали меры, но порой… Порой случалось так, что эти меры оказывались недостаточными. Или запоздалыми. Что тогда творилось на таких кораблях, это не для слабонервных. Некоторые дропы, где часть команды оставалась адекватной, направлялись в астероиды или безжизненные планеты, а то и вообще в звездную корону, успевая сообщить об эпидемии. Другие устремлялись в межзвездное пространство, в пустоту, до исчерпания запасов топлива. А иные оставались висеть в космосе. Спасательные команды, заходя в такие корабли, порой видели такое, что седели на глазах. Страх смерти сдувает со слабого волей человека всю мораль и воспитание, оставляя зверя с одной единственной мыслью: «Жить!». И такой зверь для своего выживание был способен на все.
Увы, но, похоже, подобная судьба ждала и корабль-прыгун с Хель. Началось все спустя неделю после убытия с Новой Заимки. Загруженный своей долей военных трофеев прыгун начал серию прыжков, а отряд Томской начал стандартные процедуры для адаптации к родной планете. И тут прозвенел первый звоночек. Одну из ее бойцов — Бренду- начало тошнить. Сначала на это не обратили особого внимания, при длительном нахождении вне Хель, когда организм хельки терял значительную часть ядовитых компонентов, составляющих неотъемлемую часть атмосферы своей планеты, подобное бывало. При повторной адаптации приходилось восстанавливать содержание этих компонентов, тем самым по сути отравляя организм и побуждая его восстанавливать свою природную устойчивость. Привыкший к более комфортным условиям организм пытался избавиться от яда и бурно протестовал. Но подобный период проходил быстро и без проблем. Включался естественный механизм адаптации, организм «вспоминал» свое нормальное состояние и начинал активно перерабатывать вводимые препараты, возвращая себе утерянные способности. Но не в этот раз. Через три дня, при втором приеме адаптационных препаратов, Бренду уже рвало, тошноту чувствовали еще трое. Вот тут-то медики и обеспокоились. Всех четверых изолировали, причем Бренда угодила в изолятор. Еще через неделю, когда начались изменения в атмосфере корабля, тошноту почувствовали почти половина отряда. Бренда начала кашлять и жаловаться на головные боли. После очередного прыжка на головную боль и кашель жаловался уже весь отряд. Решение было принято мгновенно: весь личный состав, побывавшие на Заимке, отделялся от корабельной команды и изолировался, независимо то состояния здоровья. На корабле объявили эпидемиологическую опасность, списав симптомы на неизвестную болезнь. Корабль прыгнул в пустую систему, не имеющую обитаемых планет, и повис в прыжковой точке. До прекращения эпидемии дорога на Хель закрывалась.
Процесс адаптации пришлось прекратить. Судя по всему, именно попадание в организм слабоядовитых растворов и затем — газов спровоцировали вспышку неизвестной болезни. Подвержены ей оказались только бойцы, побывавшие на Заимке, экипаж корабля был здоров и признаков болезни не демонстрировал. Медсекция работала сутками, пытаясь выявить возбудитель. Пока безрезультатно.
Сама Томская была последним человеком из ее отряда, которого не коснулась эпидемия. До текущего момента. Сейчас можно было сказать совершенно точно, что эпидемия поразила все 100% личного состава экспедиционного отряда. Единственное, что вселяло надежду, было то, что после прекращения процесса адаптации симптомы заболевания резко ослабли, но не прекратились. Динамика заболеваний продолжала ухудшаться. Ее девочки с каждым днем чувствовали себя все хуже.
Мрачные думы полковника прервал сигнал вызова. Включив коммуникатор, Томская увидела на экране лицо главного врача. Мрачное и осунувшееся, с огромными синяками под глазами и резко обозначившимися морщинами. Врач со злость посмотрела на Томскую и буркнула:
- Доигрались, кошки драные?! Годовой карантин на весь ваш отряд! Не меньше!!
- Что выяснила?
- Что у вас ни стыда, ни совести! Смотри отчет, там все написано. Прыжок через три часа. Я спать! Своим все сама объяснишь. Конец связи!
Экран потух. Правда, Томская успела услышать, как врач тихо пробормотала что-то вроде «прощай, Хель», но толком ничего не поняла. И открыла поступивший на коммуникатор отчет. По мере прочтения она начала бледнеть, а глаза у нее потихоньку начали увеличиваться. Через полчаса он разразилась истерическим смехом. Всхлипывая и покачиваясь, она прошла к двери, открыла ее и пошла по коридору, хихикая и бормоча «Прощай, Хель. Точно прощай. Бренда, ты сука!».
В каюте монитор показывал историю болезни Бренды. В графе «Диагноз» была лаконичная запись, перечеркивающая всю жизнь хельки раз и навсегда. И этот диагноз венчал истории болезни всего отряда, различия были в мелочах. Он гласил:
Диагноз
БЕРЕМЕННОСТЬ. Благоприятный прогноз 99,5%
Отредактировано Hildor (30-10-2017 14:45:50)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
И сожрать непонятную каку, и подраться на ровном месте, и попеть на боевом посту.
