Я полагаю, что "Олимпия" - это рекон триер Фемистокла. Типичный афракт, достаточно быстро и по стандарту построенный для надвигающейся войны.
Там уже есть зачаток аутригера, который и позволил разогнаться до 7 узлов. 5 узлов - это ранние триеры.
А более поздние корабли, где верхних гребцов, транитов, пересадили в выносной короб, параду (трану), то скорость несколько возросла, но не очень сильно, поскольку и мидель тоже стал шире.
Я бы очень хотел увидеть действующий полноразмерный рекон поздней триеры или пентеры. Забыл свою 3D модельку на работе, в понедельник выложу на посмотреть, хотя он и не допилена до конца.

Не факт. Конструкции их кораблей не самые идеальный в плане достижения большой скорости. Однозначно можно утверждать только, что финикийцы ходили по морю НАДЕЖНЕЕ всех.

Хранительница и новоиспеченный Знаменосец отдавали в гавани распоряжения – что и в какой последовательности грузить на корабли. Несмотря на то, что Анх-Нофрет предостерегла Шинбаала от поспешных решений, сама она не собиралась сидеть, сложа руки, ожидая ответа от Величайшего. В лучшем случае сова прилетит уже в сумерках. Это хорошее время для прорыва, однако, лишь в том случае, когда к нему уже все готово.
   На случай, если придет приказ держать оборону до подхода флота Ниб-Амена, наместник приказал не снимать со стен сразу все осадные луки. Распорядился треть из тех, что прикрывали гавань, держать в боевой готовности.
   В гавань влетела небольшая лодка, в ней сидели четверо «Хранителей» и гребли, как умалишенные. Пристав к пирсу, один из них бегом помчался к своим товарищам, охранявшим корабли, на ходу спрашивая, где найти Анх-Нофрет.
   Ему подсказали. Подбежав к Хранительнице, дозорный, даже не переведя дух, выпалил:
   – Достойнейшая, вражеский флот огибает Тисури! Мы насчитали около пяти десятков больших и малых кораблей!
   – Огибает с запада? – Ра-Неб опередил Хранительницу с вопросом.
   – Да!
   – Собрались ворваться в гавань Малого Цора, – предположил уахенти, – пятьдесят ладей... Не удивлюсь, если остальные не замедлят с выступлением. Проклятье! Мы еще не готовы и Тутии снимает со стен осадные луки. Не ожидал я от них такой прыти...
   – А следовало бы, – сказала Анх-Нофрет, – учитывая, сколь неожиданно они тут возникли и как быстро разделались с Ушу.
   – Достойнейший Ра-Неб, я думаю, ты не прав, – сказал дозорный.
   – Почему?
   – Я и мои товарищи, – «Хранитель» мотнул головой в сторону пирса, – считаем, что в стане врага нет согласия.
   – С чего ты взял? – спросила Анх-Нофрет.
   – У них там случилась какая-то заваруха. Поначалу в движение пришло куда большее число кораблей, при этом несколько ладей двигались очень странно, словно псы пастухов-аму, что сгоняют разбегающихся овец. Всех они не смогли задержать, и к берегу повернула меньшая часть. Потому мы и решили, что кое-кто из пришельцев решил отделиться, а другие пытались им воспрепятствовать.
   – Раскол! – одновременно воскликнули Хранительница и Знаменосец.
   – Раскол – это очень хорошо! – добавила Анх-Нофрет, – это нужно немедленно использовать!
   – Что ты задумала? – спросил Ра-Неб.
   – Выйду в море на «Владычице», поговорю с тем, кто там у них главный.
   – Ты сошла с ума! – воскликнул уахенти, – это может быть ловушка!
   – Нам нельзя тут сидеть в неведении о том, что происходит, Ра-Неб! Если нечестивцы перессорились, это просто необходимо обратить на благо Священной Земли! А если ловушка... Кроме «Владычицы» возьму еще одну ладью. А ты скажи Тутии, пусть пока приостановит погрузку осадных луков. Мало ли... Я побежала!
   – Подожди! – крикнул Ра-Неб, не представляя, какими еще словами увещевать глупую девчонку, годящуюся ему в дочери. Все норовит прыгнуть крокодилу в пасть.
   – Потом, Ра-Неб, все потом!
   – Будь осторожна!
   Анх-Нофрет его уже не слышала. На ходу отдавая распоряжения «Хранителям», она примчалась к своей ладье «Владычица Тетнут», стоявшей у дальнего пирса.
   – Все по местам! Выходим в море через пролив!
   На подготовку к выходу много времени не ушло. Вышколенная, дисциплинированная команда, гребцы и полсотни «Хранителей» взошли на борт, едва рассвело и всем стало ясно, что на горизонте замаячила драка. Корабль был готов не только к ней, но и к дальнему переходу: вода и продовольствие загружены. Матросы отвязали канаты, оттолкнули ладью от пирса длинными шестами. Весла коснулись воды.
   «Владычица Тетнут», так же, как и огромный «Себек-Сенеб», называлась «осадной ладьей», месабит[84], но, хотя и несла схожее по количеству и мощи вооружение, уступала в размерах любимому детищу Тути-Мосе. Зато значительно превосходила его в скорости, а именно это сейчас самое важное.

*****[84] Месабит – сокращенное название крупного боевого корабля, несущего на борту несколько метательных машин. Первую из таких ладей предположительно спроектировал сам Тутмос III. Эти корабли использовались фараоном, как десантно-артиллерийские, отчего и происходит их полное название: «Ша-Мес-Абит-Кема-Ньут» – «следующая по путям, ладья, сокрушающая города». С их помощью Тутмос захватил четыре финикийских города, непреступных с суши, а так же оперативно перебрасывал войска во время миттанийских, хеттских и сирийских кампаний.

   Вслед за «Владычицей», мерно покачивавшейся на низкой волне, от пирса отошла еще одна ладья, поменьше. Оба корабля, осторожно продвигались к выходу из гавани. Через несколько минут, миновав узкий пролив между островами, они вышли на простор Зеленых Вод.
   Первое, что бросилось в глаза Анх-Нофрет, едва она увидела огибающие Малый Цор ладьи пришельцев – вышитая пятиконечная звезда на парусах некоторых из них.
   – Звезда Аштарт... «Пурпурные». Интересно кто? Тидаин слишком близко к Тисури. Мы бы знали... Гебал?
   Анх-Нофрет приказала трубачам играть песнь посланника.
   
   – Государь, смотри!
   – Вижу, Бен-Закар.
   Старший кормчий внимательно разглядывал корабли, вышедшие из пролива. Он с малолетства ходил по морю, бывал во многих землях, но такие видел впервые. Они не походили на боевые корабли хананеев и немногим отличные от них триеры яванов. Он не очень удивился (ведь очевидно, что если Баал-Хамон подменил Цор древним городом, то и флот тоже будет таким, каков он был до Великого Ахирама) и смотрел с интересом. Страха мало помалу сошел на нет. Да и чего опасаться, когда против такой армады выходят всего два корабля, хотя они и весьма велики.
   Их размеры впечатлили Бен-Закара. Самый большой корабль древних соизмерим с флагманской пентерой по длине, но значительно превосходил ее шириной. У него всего один ряд весел, но кормчий не сомневался, что на каждом из них сидит не меньше трех человек. А то и пять. Иначе не сдвинуть с места такого гиганта. Борт пентеры выше, но у древнего на носу и корме возвышались необычные надстройки, явно скрывавшие воинов.
   Второй корабль чуть поменьше. На большом протяжно запела труба.
   – Сближаемся, Бен-Закар, они говорить хотят.
   – Кто они, знать бы господин. Не мертвецы ли, если все так, как ты сказал? А то поговорят, да в царство Муту утащат, – Бен-Закар незнакомцев определенно опасался.
   – Сближаемся, малодушный! Баал-Хамон милостив к своим верным рабам.
   Однако вести столь важные беседы не пристало в одеянии простого моряка. Энил отыскал глазами одного из своих слуг.
   – Эй, подать мне царское платье. Да поживее!
   
   Флагманская пентера Энила отделилась от отряда. Меньший корабль сынов Реки (разглядев на надстройках воинов, облаченных подобно тем, что защищали Ушу, царь уже не сомневался, кто перед ним) осушил весла. Первый корабль приближался, сверкая бронзой громадного проемболлона[85], в виде головы львицы. Подойдя ближе, царь заметил прорези бойниц в высоких надстройках. Так и есть – лучники. На носу, лесенкой, переливались красным три бронзовые рессоры. Царь был достаточно опытен, чтобы догадаться, что это те самые машины, которые в предутренний час жгли триеры Пнитагора. Мачта закреплена канатами, спускающимися к бортам. Она казалась несъемной, что еще больше удивило царя.

*****[85] Проемболлон (греч.) – «бьющий первым». На греческих кораблях – вспомогательные тараны над ватерлинией, предназначенные для разрушения вражеских весел и предохранения собственного форштевня (стэйры). Обычно располагались парой по обе стороны основного, погруженного в воду тарана. На древнеегипетских военных кораблях проемболлон был один, причем размерами значительно превосходил греческие аналоги. Подводный таран отсутствовал.

   Энилу подали длиннополую шафрановую рубаху. Затем слуги помогли ему обернуться пурпурным покрывалом, расшитым золотыми звездами и украшенным такого же цвета бахромой и кистями. На голову он одел жесткую кожаную шапку с золотым ободом.
   Бен-Закар, лично вставший к рулевым веслам, осторожно направлял «Стопу Бога», оценивая расстояние до корабля сынов Реки.
   – Табань!
   Гребцы опустили весла в воду, навалились на них, останавливая пентеру, которая прокатилась еще довольно приличное расстояние. Впрочем, искусству кормчего Бен-Закару было не занимать, расчет вышел исключительно точным. Приближающийся корабль тоже замедлялся, ложась в дрейф.
   – Суши весла! Правый борт, втянуть весла!
   Корабли сблизились на встречно-параллельных курсах. Между бортами не более пяти локтей. Царь прошел на нос, наблюдая, как мимо проплывает высокая надстройка египетского корабля. Еще одна такая же на корме, а уровень палубы между ними значительно ниже, чем у пентеры
   Моряки с обеих сторон стали бросать крючья, стягивая корабли. Пока Энил раздумывал, перейти ли ему на чужой корабль или принять посланника на своем, воины Черной Земли перебросили на борт «Стопы Бога» сходни, видно, что парадные, украшенные резьбой и позолотой. На них взошла стройная молодая женщина, одетая в платье выбеленного льна. Обнаженные руки украшены золотыми браслетами искусной работы. Пышные черные волосы ничем не прикрыты. Впрочем, царь, неоднократно бывавший в Черной Земле, прекрасно знал, что среди высокородных дам этой страны приняты парики.
   Вот уж кого Энил совсем не ожидал увидеть, так это женщину. Дочери Ханаана, даже те, что происходят из знатных семей, весьма скромны. Они занимаются домом и не участвуют в делах торговли и войны. Сын Эли-Баала получил образование, подобающее его положению, читал летописи минувшего, потому знал, что в прошлом среди знаменитых властителей Ханаана были и женщины, однако теперь сие в Стране Пурпура просто невозможно представить. Чтобы женщина, на боевом корабле, в окружении воинов... Немыслимо... Он, конечно, знал, что нравы детей Реки куда более распущены, нежели строгая мораль хананеев, однако вести переговоры с той, чье место у очага...
   А этой, скорее, место на ложе. Одета, словно жрица Аштарт, отдающая свое тело для удовольствий мужей во славу богини. Высокая. Стройнее жен Страны Пурпура. Немного смуглое тело покрывал полупрозрачный лен, так, что небольшую острую грудь золотая пектораль скрывала сильнее, чем одежда. Широкие и массивные браслеты на локтях и щиколотках подчеркивали непривычную хрупкость. Но красота ее была хищной. Глаза смотрели в душу без вызова, но со спокойным и властным превосходством. Поджарая пантера, изготовившаяся к броску. В ножнах у пояса, покрытых красным и белым золотом – малый меч. Лук за спиной. Составной, усиленный костью и рогом. Энил не был хорошим лучником, но в оружии толк знал. За такой лук персы дали бы много золота. Могли дать и трех коней.
   Аштарт и Дева Шеоль уживались в посланнице Реки. Верно, многие мужи падали к ее ногам. Притом, некоторые – с бронзой в груди. Уж это наверняка. К гадалке не ходи – все в глазах отражается.
   Страх и, одновременно, желание охватили царя, но, как он не старался, не мог скрыть не того, ни другого. Посланница, заметив это, хмыкнула и улыбнулась ему. Посмотрев, как на дитя!
   Энил оскорбился.
   «Бесстыдница... Одеться столь вызывающе перед мужчиной, перед царем... Дети Реки совершенно погрязли в разврате, напрасно персы позволяли им сохранять свои нравы и обычаи».
   И все же, рассуждая подобным образом, Энил продолжал пожирать ее глазами, жалея, что не может проникнуть взглядом под пектораль.
   Она не отводила глаз. Чуть прищуренные, они смотрели на царя изучающе, с оттенком насмешки: воистину она читала все мысли Энила, отражавшиеся на его лице, словно чернильную вязь слов на листе папируса.
   «Змея...»
   Женщина остановилась посередине сходен, ожидая приглашения взойти на борт «Стопы Бога». Энил, вздрогнул, мотнул головой, гоня оцепенение. Он взглянул сквозь дочь Реки, на бронзовокожих воинов, стоявших за ее спиной. Хотя царь сознавал, что женщина выступила вперед не случайно, он все равно первым делом попытался вызвать на разговор мужей.
   – Кто из вас хотел говорить со мной?
   Царь хорошо знал язык Черной Земли и, видя, что за народ перед ним, не стал тратить время на общение через переводчика.
   Женщина усмехнулась.
   – Это я позвала тебя для разговора достойнейший, да живешь ты вечно. Говорит с тобою высокородная Анх-Нофрет, из Дома Антета, Хранительница Трона, член Совета Дома Маат.
   Выдержав паузу, она предложила представиться ему.
   – Не назовешь ли ты мне Рен свое, достойный Знаменосец?
   «Рен свое. Имя». Энил не был трусом, и не верил в пришельцев из Подземного царства, как многие его соплеменники, с лиц которых все еще не сошел серый оттенок. Хотя... Когда кругом такие чудеса творятся, во что угодно поверишь... Назвать Имя... У сынов Реки Имя – часть души. Зная его, говорят, можно обрести безраздельную абсолютную власть над человеком. Превратить его даже не в раба – в бессловесную скотину. А эта змея смотрит так, словно уже до самого дна всю суть Энила постигла.
   Хранительница Трона, Совет Дома Маат... А как она произнесла это. Спина прямая, смотрит гордо, с каким-то даже превосходством. Так и хочется склонить перед ней голову. Словно не смертная, а богиня снизошла до Энила...
   А-а-а... Будь что будет... Недостойно ему так трястись перед бабой.
   – Мое имя – Энил, сын Эли-Баала, из древнего рода Ахирама Строителя, чьим предком был сам Ахирам Великий. Я – царь города Гебала, жрец светлого Мардука, Брат Дагона и служитель Аштарт.
   Анх-Нофрет заломила тонкую бровь. Царь Гебала? Сын Эли-Баала? Они там все дурным вином упились, что ли? На радостях, что взяли Ушу? Сколько же надо влить в себя, чтобы нести такую чушь? Но тогда бы от него несло, как от винной бочки.
   – Прости, царственный Энил, твои слова звучат, по меньшей мере, удивительно. Мне известен царь Гебала, он моложе тебя, хотя и носит имя твоего отца, без сомнения достойного.
   Будучи Хранительницей Трона, она знала не только имена всех правителей Джахи и Яхмада, но даже их родословную, по крайней мере, на три колена. Однако среди почивших царей был только один по имени Йаххурим, но он не имел никакого отношения к Гебалу, и уж точно никому не пришло бы в голову звать его Великим.
   Энил усмехнулся. Слова женщины убедили его в том, что деяние Баала, в которого не верят дети Реки, оказалось столь же неожиданным для них. Значит, они вовсе не проводники его воли, а такие же песчинки, сыплющиеся меж пальцев бога. А, следовательно, нечего их бояться, но стоит использовать к своей выгоде. Жизнь Энила-моряка – лишь вода в ладони Баала. Умереть можно от тысячи причин и чаще всего совершенно банальных. Так к чему трястись, закатывая глаза в суеверном ужасе? Не следует Энилу-царю и жрецу народа своего показывать страх перед подданными.
   Царь уже полностью уверился в том, что видит перед собой выходцев из далекого прошлого. Он читал о давно минувших временах, о великих битвах, о славных властителях Черной Земли, которые равно уважительно и поэтично привечали друга и врага. И даже, сразив достойного, желали павшему лучшей доли, нежели та, что уготовили ему Муту и Вечная Дева Шеоль.
   «Да пребудешь ты в Та-Мери, Земле Возлюбленных, где закат вечен, а природа изобильна».
   Он бывал в Стране Реки после того, как она освободилась от власти персов и номархи упоенно делили древний венец. Он был принят всеми, как дорогой и почетный гость, но теперь понимал, что видел там лишь бледные тени истинных дочерей и сынов Солнца. Он смотрел на эту женщину, и прошлое оживало для него.
   – Ты, верно, очень удивилась, достойнейшая Анх-Нофрет, увидев нас? Что ж, не скрою, и мы были весьма поражены, обнаружив на рассвете вместо единого неприступного острова, два малых. Ибо больше шести веков минуло с тех пор, как великий царь Ахирам, коего по материнской линии я числю среди своих предков, возвел новый град на месте сем, засыпав пролив между островами. Прошлой же ночью Благой Господин по воле своей, коя непостижима нами, скудоумными смертными, явил мощь и поднял из пучины времени древний Цор, – Энил снова улыбнулся, – вместе с вами. Очевидно, он хотел тем самым предостеречь дерзкого Александра от разорения Страны Пурпура, ибо непобедимый царь яванов наглеет изо дня в день. Верно, только бог теперь в силах остановить его.
   Анх-Нофрет смотрела на Энила, как на умалишенного. Что он несет? Какие шесть веков? При чем здесь Йаххурим, который что-то там засыпал? Что еще за непобедимый обнаглевший? Только и осталось, что руками развести.
   – Я не понимаю тебя, достойнейший...
   – Не осуждаю тебя за это. Тут и вправду можно свихнуться, пытаясь постичь непостижимое. Ты, достойнейшая, твой корабль, все твои люди и весь этот город, по воле бога ввергнуты в настоящее из далекого прошлого. Нас разделяет, по меньшей мере, шесть сотен лет, но скорее всего больше. Впрочем, меня считают знатоком священных летописей, так что можно попробовать сориентироваться точнее. Кто в твоем времени правит Черной Землей?
   – Величайший Мен-Хепер-Ра... – машинально пробормотала Анх-Нофрет.
   Этот человек лжет? Он что, не понимает, с кем говорит? Да быть такого не может. Чтобы так лгать в лицо дочери Та-Кем, облеченной властью, это надо быть безумцем или... одним из тех, кто способен подчинять себе разум другого. Она видела, что Энил, поначалу впавший в замешательство, справился с собой, морщина меж густыми бровями разгладилась. Свое имя он произнес спокойно, уверенно, титулы перечислил с неким, еле ощутимым, давлением. А теперь говорил неспешно, явно подбирая слова с большим тщанием, словно учитель, вбивающий урок в голову непонятливого ученика.
   Преследуя какие-то тайные цели, он хочет, чтобы она поверила в невероятное. Это возможно. Человека можно заставить поверить во что угодно. Анх-Нофрет, внимая интонациям Энила, напряглась, заподозрив в них «приказную речь», тайное искусство, известное считанным единицам «Хранителей», обучавшимся ему у Посвященных жрецов Владычицы Истин и Братства Тути.
   Она не слышала, чтобы «приказной речью» владели «пурпурные», хотя знала, кто способен на такое вне пределов Священной Земли. Кое-кто из жрецов Бабили. Все интереснее становится. Но зачем измышлять такие сказки?
   Энил смотрел ей прямо в глаза, не отрываясь. Анх-Нофрет невольно отступила на шаг, прислушиваясь к себе. Не сдался ли разум чужой воле. Как заметишь такое? Она оглянулась на своих «Хранителей», что стояли за спиной, положив руки на рукояти хопешей. Невозмутимы, как статуи. Это придало уверенности.
   Энил между тем, немного поморщив лоб, явно что-то вспоминая, просиял:
   – Фараон Менхеперра? Знаю такого. Это имя не единожды упоминается в летописях. Великий воин! Пожалуй, он не менее велик, чем живший позднее фараон Рамесиссу. А то и более. Менхеперра жил... – Энил пожевал губами, прикидывая, – примерно за такое же число поколений до Ахирама, что отделяет времена моего предка от нынешних.
   Анх-Нофрет только и смогла, что головой покачать. Как это все осмыслить, с чего начать? Каша в голове. Все свои речи, что она заготовила, дабы перекупить «пурпурных», Хранительница забыла.
   – Ты сказал, царственный Энил, что Тисури ныне стоит на одном острове, слитом из двух?
   – Именно так. Ахирам пожелал сделать Цор совершенно неприступным, переселив жителей из Ушу на остров. Он расширил острова, соединив их, возвел новые стены. А Град-на-берегу постепенно захирел. Была великая война между царями Ашшура и Бабили, длившаяся века, то затухая, то разгораясь вновь. В конце ее, когда уже пал Ашшур, в свое время владевший половиной мира, царь Бабили сравнял с землей стены Ушу. Они никогда более не восстанавливались. Потом другой царь Ахирам, третий сего имени, прозванный Строителем, насыпал еще земли, ибо Цор под тяжестью своих неприступных стен погружается в море. Конечно, не столь быстро, как Бехдет, обелиски которого ныне скрыты волнами...
   – Бехдет погрузился в воду? – воскликнула Анх-Нофрет.
   – Увы, – снисходительно улыбнулся Энил.
   У Анх-Нофрет, завороженно слушавшей царя, чуть было не вырвалось: «Не верю!» Однако она взяла себя в руки и невероятным усилием воли приобрела невозмутимый вид. Все это, конечно, невероятно, но ведь вполне объясняет внезапное появление огромного войска у стен Тисури (ну никак не могли «Хранители» его проворонить) и эти странные ладьи... да много что объясняет. Пожалуй, следует исходить из того, что Энил не лжет. И не пытается подчинить ее разум. Он действительно уверен, что Тисури перенесся в будущее. А может наоборот? Это несложно выяснить. Вот придет весть от Мерит-Ра и все станет ясно. Или не придет...
   – Почему ты думаешь, царственный сын Эли-Баала, что это не ты ввергнут в прошлое волей Владычицы Истин, а наоборот?
   Царь расхохотался.
   – Вашей Маат? Быть того не может, потому что наш бог много сильнее!
   Анх-Нофрет улыбнулась этим словам. Ох уж эти «пурпурные»... Поклоняются кровожадным тварям, требующим крови младенцев и при этом зовут их «благими».
   – Это он сам тебе, царю-жрецу, такое сказал?
   Она спохватилась, но было поздно, слова прозвучали. Непростительная ошибка для Хранительницы Трона – хулить чужих богов, даже если это демоны Дуата. Ра-Нефер, что поставил в Тисури обелиск с надписью, предостерегавшей фенех от кровавых жертвоприношений под страхом смерти, поступил так по праву победителя, а «Хранители», развязывая чужие болтливые языки, должны действовать гораздо тоньше. Нельзя оскорблять того, кто может оказать помощь Священной Земле, сказав нужные слова, открыв тайное. Так можно погубить все дело. Иной раз неосторожное слово может стоить тысяч душ, что отлетят в Землю Возлюбленных до срока.
   Впрочем, Энил, хотя и вспылил, но не схватился за меч. Более того, он даже просиял, словно всю жизнь ждал таких слов, заранее заготовив ответ, что развеял бы их прахом по ветру.
   – Тебе ли, сомневаться в могуществе Баала? Храмы Благого Господина столетиями стоят незыблемо, а ваши были разрушены, жрецы преданы смерти! Не смогла их защитить ваша Маат! Так чей бог сильнее?
   Анх-Нофрет побледнела.
   – Как были разрушены? Что за нечестивцы подняли на них руку?
   Энил понизил голос. Краткая вспышка гнева и торжества миновала. Он никогда не был склонен к злорадству, и теперь ему даже стало жаль эту женщину.
   – Храмы уничтожили вы сами, дети Реки, те, что последовали за фараоном, отказавшимся от веры своих отцов. Он перебил жрецов и дал Черной Земле нового бога. Сам принял имя – Эхнеитан.
   – Сын Итана[86]... – прошептала Анх-Нофрет, – ты говоришь невероятное, невозможное...

*****[86] Фараон-еретик Эхнатон (Аменхотеп IV), введя культ солнечного бога Атона (Итана), совершил религиозную реформу, потрясшую устои древнеегипетского общества.

   – Но это правда. Тот фараон был потомком Менхеперры. Вроде бы правнук. Или праправнук, не помню точно. Все, что завоевал твой повелитель, достойнейшая Анх-Нофрет, обратилось в пыль.
   «Неужели, правда? Значит, видение Мерит сбылось... Страшный сон обернулся явью... Владычица Истин, что же делать? Ведь этого не может быть! Он лжет...»
   Анх-Нофрет опустила голову. Она разбиралась в людях и видела, что Энил не сомневался в истинности своих слов. Ей неудержимо захотелось оказаться в Бехдете. Прямо сейчас. Увидеть его обелиски в закатных лучах Ра. Над водой, а не под ней...
   Хранительница сердито тряхнула головой, гоня накатывающую слабость. Скоро все выяснится. Нельзя раскисать. Дело – прежде всего. Когда Анх-Нофрет вновь посмотрела на Энила, ее глаза лучились той самой уверенностью, с которой она шагнула на борт его корабля.
   – Скажи мне, царственный Энил, почему ты не остался там, под стенами Ушу, который взяли твои воины?
   – Не мои. Это воины Александра.
   Александра? Она успела забыть о нем, этом «непобедимом наглеце». Это очень плохо. Нельзя так безответственно терять нить разговора. Важнейшего разговора.
   «Возьми себя в руки, дура! Соберись!»
   – Кто он такой, этот... Алесанрас?
   – Властитель маленькой страны за морем. Он необычайно возвысился, объединил вокруг себя разрозненные племена яванов и идет теперь по земле с большим войском, сокрушая всех на своем пути. Полгода назад в великой битве на севере, он разгромил несметные полчища персов, которые некогда покорили почти всю землю, включая Страну Реки, но теперь ослабели и не в силах противостоять неистовым яванам, отменным воинам. Мне доводилось читать старые папирусы Черной Земли. Вы называли этот народ – «акайвашта». Они особенно докучали потомкам Менхеперры, а с тех пор еще и многократно усилились. Все цари нанимают их. Даже фараоны. Дошло до того, что в недавней войне фараона Нектанеба против шахиншаха Артахшассы, яваны сражались за обе стороны. И против Александра тоже дрались некоторые из его соплеменников.
   – Разве наши воины столь ослабели, что за них воюют наемники?
   – Да, тот попратель отеческой веры, о котором я тебе говорил, истребил роды многих славных воинов. Сила Черной Земли постепенно захирела, хотя и не сразу. Еще были славные победы, но они уже не могли сравниться с теми, что одержал Менхеперра.
   – Этот неистовый царь... он и Гебал покорил? – высказала догадку Анх-Нофрет.
   – Да. Я был вынужден склониться перед ним и вместе со своими людьми и кораблями прибыл служить ему. Но ведомо мне, что Александр распространяет о себе слухи, будто бы он сын бога. Сопротивляющихся он истребляет или обращает в рабов безо всякой жалости. Не щадит никого. Он осадил Цор, похваляясь, будто ничто не помешает ему принести в Граде-на-острове жертву своему богу-предку. Он прогневил Баала и тот решил наказать гордеца. Я не хочу попасть под стрелы божественного гнева из-за того, что принял сторону нечестивца, потому спешу покинуть его войско.
   Все понятно. Они отделились и бегут. Это очень хорошо. Вернее, это было бы очень хорошо, если бы все остальное не было бы так плохо...
   Анх-Нофрет потерла виски пальцами.
   – Ты направляешься в Гебал, достойнейший Энил?
   – Да.
   – Ты не допускаешь мысли, что... твой бог... не нас, а именно вас отправил в те дни, когда здравствует властитель, способный остановить полчища неистового Алесанраса? Ведь не далее, как три дня назад Величайший Мен-Хепер-Ра, о котором ты знаешь, как о могучем воине и полководце, сокрушил рати союза тридцати трех царей в долине Врат. Он рассеял стотысячное войско врага.
   Анх-Нофрет внимательно следила за реакцией Энила, но того подобные откровения, похоже, совсем не впечатлили.
   – Я знаю, Менхеперра – славный воин, но едва ли он сумел бы столь же легко разогнать рати яванов. Уже в твое время они отличались воинскими умениями, а с той поры много воды утекло. В отличие от многих народов, что достигли величия, но пали, тех же Ашшура и Бабили, яваны из поколения в поколение лишь преумножали свою силу. Впрочем, вести разговоры об этом более пристало досужим людям, – Энил усмехнулся, – кто кого заборет, лев или тигр? Не знаю, слышала ли ты об этом звере, обитающем в далекой Индии.
   Анх-Нофрет отметила, что обсуждать божественное царь Гебала более не собирался. Он уверен в своей правоте. Ну ладно. А вот что ей теперь делать? Если Тисури и вправду перенесся в будущее... Нет, это нужно выяснить наверняка. К ночи прилетят совы. Или не прилетят...
   Хранительница скрипнула зубами. Нет времени ждать. Энил и его корабли уйдут. Удержать их – нет сил. Две осадных ладьи не справятся. Даже все корабли, что стоят сейчас в Тисури, если и одолеют, то с великим трудом. А ведь это лишь часть воинства Алесанраса. Навалятся все акайвашта – не устоять против них. Если этот мир окажется именно таким, каким его обрисовал Энил... Нельзя рисковать ни единым воином Та-Кем. Но и отпускать царя Гебала просто так нельзя. Что делать?
   Анх-Нофрет решилась. Тутии и Ра-Неб справятся без нее. Нельзя терять время, нужно действовать. Нужно прогуляться до Гебала. Она не сомневалась, что Ра-Нефер на ее месте поступил бы так же.
   – Не будешь ты возражать, царь Энил, чтобы моя ладья проследовала с твоими?
   – Конечно же, достойнейшая, – царь понимающе усмехнулся и взглядом покупателя оглядел три громадные, больше чем в два человеческих роста, бронзовые рессоры осадных луков, что возвышались за спиной Анх-Нофрет, и усмехнулся.
   «Пригодятся такие игрушки».
   Немало удивив наблюдателей на стенах, «Владычица Тетнут» расцепилась с кораблем чужаков, величественно и плавно развернулась, после чего направилась следом за идущими на север необычными ладьями неведомых пришельцев. Вторая ладья присоединилась к ней. Малая лодка, в которой сидели два человека, выскочив из-за высокой кормы «Владычицы», помчалась к берегу.