Не меньше десятка македонян споткнулись и больше не поднялись. Первый урожай Таната мог бы стать куда обильнее, но египтяне еще не пристрелялись, как следует: множество их стрел вонзилось в землю у ног наступающих щитоносцев или пронеслось над головами.
   Стрелки били не навесом, а настильно и никто из македонян не успел увидеть свою смерть. Воин, шедший слева от Полидора, повалился вперед и обнял землю, даже не вскрикнув. На его место немедленно заступил идущий сзади. Что-то с большой силой ударило в край щита Медведя, он вздрогнул, скосил глаза: возле плеча из кожаного подбоя торчало древко стрелы с длинным бронзовым наконечником. Попади она чуть ниже – прошила бы незащищенного доспехами воина насквозь. Спустя мгновение новый толчок, на уровне глаз, заставил его инстинктивно дернуться, повернуть голову. Вторая стрела пробила щит и уперлась в своевременно подставленный нащечник шлема.
   – Керберова отрыжка!
   Полидор, не высовываясь из-за щита, древком копья смахнул с его поверхности торчащие стрелы. Они сломались очень легко. Тростинки.
   Вражеские колесницы летели вдоль строя щитоносцев, образовав огромный круг, вращающийся противосолонь. Стрелы египтян сыпались на гипаспистов нескончаемым дождем, варвары били очень быстро. Колючая смерть, неудержимая тонким слоем начищенной бронзы, легко пронзала дубовые щиты. Луки некоторых стрелков столь туги, что выпущенные из них стрелы насквозь прошивали воинов, прячущихся за потерявшими в одночасье всякий смысл щитами.
   Медведь ощутил себя голым. Еще два стрелы ударили в его щит, лишь по необъяснимой милости богов не нанеся ран. Первый ряд щитоносцев уменьшился на четверть еще до того, как здоровенное колесо египетских колесниц завершило один оборот.
   Справа от Полидора, на чем свет стоит, бранился Теримах. Он уже схлопотал египетскую стрелу в левое плечо, а еще одна, пронзив щит в нижней его части, оцарапала бедро.
   – Ах ты, говноед засратый! Приап собачий тебе в рыло!
   Древко поразившей его стрелы сломалось в двух местах. Вся жизнь легкой тростинки – лишь один полет. Но какой! Бронза не может устоять! Наконечник на треть длины выглядывал из сквозной раны рыжего. Боли он не замечал. Не до того.
   Словно сам Арес-Эниалий решил спасти Теримаха и сунул ему в ноги корягу о которую рыжий споткнулся. Упал на колено, а щит, пытаясь удержать равновесие, поднял кверху, наклонив на себя. В тот же миг очередная стрела чиркнула по гладкой, едва не полированной поверхности, и рикошетом унеслась ввысь. А за ней еще одна. Стрел Теримах, естественно, даже увидеть не успел, но удары ощутил. Поднялся и шагнул вперед, восстанавливая строй. При этом согнулся много больше обычного, удерживая щит под углом. От намалеванной на бронзе звезды Аргеадов отскочила еще одна стрела. Древко сломалось, а наконечник, кувыркаясь, улетел куда-то в сторону и никому не причинил вреда.
   – Ребята! – заорал рыжий, – щиты держите наискось! Да подальше от себя!
   Многие в первом, стремительно редеющем ряду, немедленно послушались. Не все. Некоторые, и среди них даже довольно опытные воины, оцепенев от собственной беззащитности и беспомощности, продолжали топать вперед, как учили, не видя способов уберечься от стрел врага. Дисциплина, выучка и воспитанная многочисленными битвами стойкость пересилили страх, но очень немногие в первый момент сообразили, что привычные действия в бою, ныне, иначе как в Аид не заведут.
   – В ноги попадет! – заорал кто-то.
   – По любому не убережешься! – немедленно парировал рыжий, – как боги присудят! А пузо, грудь авось целее будут!
   – Ладно, ноги… – буркнул Полидор, который послушался друга и тоже теперь шел вперед едва не в полуприсяде, приподняв и наклонив щит, – а между ног прилетит?
   – Зато все бабы твои! – хохотнул Теримах, – с таким длиннющим приапом-то!
   Сердце Пирра стучало чаще, чем дятел клювом дерево долбит. Душа давно в пятках, и от леденящего страха, что никак не изживался за множество пройденных сражений, рыжий спасался испытанным способом – зубоскальством.
   Непросто держать щит в чуть отставленной вперед и вверх руке, он четверть таланта тянет по весу. Многие македоняне, послушавшиеся Теримаха, выбыли из строя, уязвленные в ноги, но потери от попаданий в щиты уменьшились. От поголовного истребления, щитоносцев спасало лишь то, что египтяне, трясущиеся по кочкам в своих легких колесницах, не блистали меткостью. По большей части. Хотя многие опытные «Хранители» со второй-третьей стрелы уже не допускали промахов.
   Отряд Гелланика нес потери, невиданные с самого дня его основания, но продолжал идти вперед. Слуги воинов, приданные по одному каждой декаде, оттаскивали раненых в тыл наступающей фаланги. Слуг, не имеющих даже щитов, тоже погибло немало, ибо стрелы египтян, проносящиеся над головами первых рядов, доставали задних.
   Раненых наскоро перевязывали. Тех, кто не мог идти, тащили на носилках или размещали на волокушах, которые наскоро, еще во время переговоров, соорудили опытные воины, срубив молодые деревца и устроив лежанки для раненых из собственных плащей. Задействовали и немногочисленные обозные телеги, что взял с собой Александр в этот поход. Царь не собирался драться за поле, он шел на прорыв.
   
   Хери-Хор завертел свое колесо на левом крыле фаланги. На его пути почти не было кустов и соснового молодняка, несравнимо меньше пней и коряг. В первые мгновения боя сотник добился куда более впечатляющих успехов, нежели Нахт-Ра, заваливающий стрелами центр и правое крыло гипаспистов. Лучнику, если он правша, куда сподручнее бить по целям слева от себя, к тому же Хери-Хор рискнул приблизиться к фаланге на меньшее расстояние, нежели Пьяница, потому и стреляли его люди гораздо точнее. Однако если Нахт-Ра расстреливал македонян безнаказанно, то у Хери-Хора легкой прогулки не получилось.
   Сотник успел выпустить всего дюжину стрел. Четыре из них отправили на свидание со Стражницей Амет очередную душу, но едва Хери-Хор наложил на тетиву новую стрелу, как сам чудом избежал путешествия на Берег Возлюбленных. Ослепительно-белый под лучами ползущего к зениту солнца, шлем-хепреш[43] спас сотника. Чужая стрела лишь оцарапала краску. С внутренней стороны щита возницы вынырнули три острых клюва, один из которых напился крови, уязвив предплечье. Несколько стрел сломались о чешуйчатые «попоны» лошадей.

*****[43] Круглый шлем-хепреш воинов окрашен белым, чтобы не нагревался на солнце. Воинственные фараоны XVIII династии часто носили его вместо короны, дабы подчеркнуть свое единство с армией. Шлемы фараонов были ярко-синими. «Не Атеф на нем, не Венец Двух Земель, не Красная и не Белая, а Синяя корона Хепреш, и на троне он подобен тысячам своих воинов в сих шлемах».

   Критяне Клеарха в меткости «Хранителям» не уступали. Стояли они на твердой земле, не тряском днище колесницы, потому били много точнее египтян. Уж упреждение в стрельбе по быстро движущейся цели любой мальчишка на Крите безошибочно возьмет. Издревле славится лучниками остров. Ни за что критянин не даст персу или скифу превзойти себя в состязании стрелков. Конечно, искусники почти в любом племени найдутся, даже там, где большинство не слишком жалует лук. Но если не отдельных признанных мастеров оценивать, то гордость персов, свято блюдущих заветы Дария, первого с таким именем, великого, как царь и как лучник, останется без удовлетворения.
   Возница Хери-Хора, раненый легко и не упустивший поводья, направил колесницу по дуге прочь от строя противника. В кольцо. Удаляясь, сотник не стрелял, лишь смотрел, как работали его воины. Хорошо работали. Ряды противника таяли.
   А собственные?
   Тоже.
   Мягкое железо эллинских наконечников в схватке с бронзой египетских доспехов уступило, однако критяне, быстро поняв, что просто в людей и лошадей бить бесполезно, принялись тщательно выцеливать. Кони врага не отлиты из бронзы целиком. Налобник, нагрудник, чешуя вовсе не укрывали их от копыт до кончиков ушей. Хорошему стрелку открытых мест достаточно. Вот и первый конь покатился кубарем, опрокинув колесницу. Следующая не успела отвернуть и врезалась прямо в разбившуюся. Еще две меркобт в попытке уклонения зацепились колесами и рассыпались в щепки. Треск, жалобное ржание, крики людей.
   Левое крыло фаланги, ожерелье из двухлоктевых в поперечнике дисков, взорвалось, выпустив наружу осиный рой. Несколько десятков, а то и сотен бездоспешных воинов в островерхих шапках и безрукавных рубахах, с волчьим воем бросились к завалу колесниц. В египтян полетели дротики и тяжелые свинцовые ядра, выпущенные из пращей. Последние приносили наибольший ущерб, оглушали людей и лошадей, ломали кости, отбивали внутренности.
   Колесница Хери-Хора описала полный круг и неслась к завалу. Сотник видел, что легковооруженные воины врага совершенно беззащитны перед его стрелами. Их странной формы, полулунные щиты, столь малы, что и думать нечего о них, как о надежной защите. Похоже, они еще и из лозы плетены. Тем не менее, он, уже прицелившись, повернулся и выстрелил опять по гипаспистам. В свалке полно «Хранителей» и возниц. Не доверился Хери-Хор собственной руке и глазу, хотя и был не из последних в искусстве стрелка.
   – Правее! Берите правее! – закричал сотник следующим за ним «Хранителям».
   Те, однако, дело свое знали и смертоносный дождь, сыплющийся на противника, не утихал ни на секунду.
   Гелланик, увидев успех Бергея, решил его поддержать. Плотный строй сохранять бессмысленно.
   – Менесфей, держи угол! Арибба, делай, как я! Возьми четыре декады! За мной, бегом!
   Хилиарх счастливо избег вражеских стрел и быстро добежал до завала. Его рывок поддержал лохаг Арибба с шестью десятками воинов. В завале, где нашли свой конец уже шесть колесниц, шла рукопашная. Дюжий египтянин, от плеч до колен закованный в бронзовую чешую, видневшуюся в разрывах льняного платья[44], выбрался из-под перевернутой колесницы. Не выказывая даже намека на то, что при падении едва ли не все потроха себе отбил, он лихо набросился сразу на двух агриан. Орудуя здоровенным… серпом?.. играючи снес одному из них голову. Лицо, еще секунду назад живое, отражавшее тысячу мыслей и чувств, в один миг превратилось в застывшую мертвую маску, уставилось в равнодушное небо, изумленно вопрошая у него: «Как же так? Почему я? Не хочу! Не-е-ет!»

*****[44] Египтяне одевали льняную одежду поверх доспехов с той же целью, что и красили шлем в белый цвет. Это стало одной из причин мифа о том, что они не использовали брони, ибо художники рисовали военные парады, как видели.

   Тело еще не успело упасть, а египтянин обезоружил второго фракийца. Спас того Гелланик. Хилиарх, горой нависавший над широкоплечим, но не слишком рослым варваром, налетел, как орел на ястреба-конкурента. Ударил копьем, тот уклонился, перехватил рукой ясеневое древко, обезоруживая противника, и мощным ударом хопеша расколол щит командира гипаспистов. Меч-серп прорвал бронзовый лист на две ладони, но удар вышел таким, что дубовая основа щита треснула по всей длине, а ручка, в которую продето предплечье, отвалилась. Впрочем, египтянина это не спасло. Гелланик, известный кулачный боец, олимпионик, голой рукой вбил египтянину нос внутрь черепа.
   – Дави чумазых говноедов! – рычали македоняне-щитоносцы.
   – Суку чалас! Улке мука! – выли фракийцы.
   – Хтору мэт, шат абу! – неслось со стороны египтян.
   Лишенный щита и копья, Гелланик выхватил из ножен длинный изогнутый меч-копис, а левой рукой подхватил донельзя странный клинок египтянина. Тот оказался весьма увесист, раза в три тяжелее кописа. Клинок толстый, усиленный продольным ребром, немного выступающим из плоскости по всей длине. Впрочем, разглядывать некогда.
   Ловко орудуя двумя клинками (хотя трофейный лежал в руке непривычно, оттягивал ее, да и длиной превосходил копис) Гелланик зарубил возницу, отсек руку еще одному бронзовому воину. Хопешем он удары не наносил, лишь защищался.
   Македоняне довольно быстро перебили египтян с разбившихся колесниц и превратили завал в баррикаду. Отсюда стрелы критских лучников и свинцовые ядра агриан начали выбивать «Хранителей» с пугающей точностью и безнаказанностью. Хери-Хор, колесницы которого сбивались в кучу, ломая строй и сталкиваясь друг с другом, понял, что дела пошли совсем неважно и надо срочно устранять эту импровизированную крепость чужаков. Он остановил свою колесницу.
   – Спешиться!
   Половина «Хранителей» осталась охранять колесницы и бить из луков, а остальные, во главе с Хери-Хором бросились в атаку. Но прежде чем они схватились с Геллаником, на поле боя появилась новая сила.
   Птолемей летел на острие клина из двухсот гетайров, прильнув к гриве своего буланого жеребца.
   – Да-а-а-а-нос[45]!!! – орал Лагид, не жалея глотки.

*****[45] Данос – «смерть» (македонск).

   – Данос! – подхватили гетайры.
   – Алалалай!
   Птолемей видел, что оставшиеся у колесниц египтяне поднимают луки, поворачиваются от пехоты в его сторону. Надо успеть снести пеших, тогда пускай бьют в свалку.
   – Алалалай!
   – Н-на! Жри!
   Копье Птолемея ударило прямо в лицо египтянина, которому не повезло первым преградить путь Лагиду, наконечник выскочил из затылка. Птолемей рванул древко на себя, но оно сломалось. Он мгновенно перевернул его пяткой, которая была, как раз для такого случая, заменена вторым наконечником, и ударил снова. Неудачно, варвар принял копье щитом вскользь. Конь Птолемея грудью сбил египтянина с ног и взвился на дыбы с жалобным ржанием: еще один варвар рассек ему шею серпом. Лагид полетел на землю. Не впервой. Извернулся, как кошка, чтобы не впечататься спиной. Сгруппировался, хотя и едва шею себе не свернул, когда задел землю гребнем шлема. Вскочил и наотмашь полоснул подбежавшего варвара, словно дубиной. Конечно, без толку, но тот замешкался и Лагид успел выхватить меч.
   Гетайры, хоть и одетые в льняные панцири, обшитые железом и бронзой, все же не могли похвастаться броней, подобной той, что носила тяжелая кавалерия персов, наделавшая шороху на левом фланге македонян при Иссе. И конских доспехов у них не было. Поэтому слитный залп «Хранителей» немало выбил людей и лошадей еще до сшибки. Однако мощь разгона все же позволила им пролететь сквозь набегавших воинов Хери-Хора, многих стоптав, и схватиться с колесничими. Некоторые из них попытались убраться из-под удара, но в маневре безнадежно уступали «друзьям».
   Гетайры потеряли пробивную силу и увязли. Потери в людях от стрел египтян они понесли не слишком большие, ибо воины Хери-Хора в первую очередь били по лошадям.
   «Хранители» сражались безо всякого строя, просто не успели его создать. По правде сказать, в их обучении всегда предпочтение отдавалось другому виду мастерства. Разведчики, шедшие в передовых частях войска, три дня назад именно они на рассвете разгромили лагерь царя Тунипа, начав великую битву при Мегиддо. Каждый отменно стрелял, рубил хопешем или длинным прямым мечом-селкитом. Каждый надежно защищен броней из маленьких бронзовых пластинок, скрепленных шнуровкой и дающих достаточную свободу движений. У всех большой прямоугольный щит. Любой из этих воинов, раз уж он попал в отряд «Хранителей», отборнейших бойцов, легко справлялся в рукопашной с двумя-тремя, а то и четырьмя миттани, хатти либо фенех одновременно.
   Всем хороши «Хранители», и строем биться умеют, но это не главная их задача, действовать, как одно живое существо. Потому и навыки строевого боя – постольку, поскольку. А гипасписты иначе не воюют. И как бы не трещали их щиты под ударами хопешей, они шли вперед, переступая через трупы врагов и своих товарищей. Втянутая в свалку сотня Хери-Хора начала нести большие потери. Гипасписты, агриане и гетайры, превосходя противника числом, заплатив многими жизнями, одолевали египтян.
   
   Ра-Нефер не видел всего, что там происходило, но заметил, что колесницы Хери-Хора сбились в кучу. Прямо перед отрядом, возглавляемым Верховным Хранителем, Нахт-Ра никак не мог остановить неудержимо прущий копейный строй. Невиданная прежде стойкость акайвашта потрясла и восхитила Ипи. Никто доселе на твердыне Геба еще не ходил так в атаку под стрелами «Хранителей». Заговоренные они там, что ли?
   Подлетела одна из меркобт Хери-Хора. Льняное платье воина все в крови, еле на ногах стоит, а возница, остановив колесницу, тут же и рухнул замертво.
   – Достойнейший, акайвашта теснят Хери-Хора! Он просит помощи!
   – Что-о-о?! Как они смогли?
   – Они прорываются… – прохрипел израненный воин.
   Прорываются… Прямиком на «Нейти-Иуни»… Те встретят их, не знающими промаха стрелами, но, как акайвашта идут под смертоносным дождем, Ипи уже достаточно насмотрелся. А отборных лучников всего три сотни. «Нейти-Иуни» потерять нельзя.
   – Анх-Насир, – Ипи повернулся к поверенному, – отряд «Сехмет» в бой. Сигнал Нахт-Ра, я атакую копейщиков.
   – Что прикажешь делать хабиру?
   – Пусть пока ждут в резерве.
   – А «Нейти-Иуни»? – спросил поверенный, – им бить по врагу?
   Ипи покачал головой.
   – Там Хери-Хор.
   – Навесом достанут этих шакальих детей, – предположил Анх-Насир.
   – Хорошо, пусть бьют навесом до подхода «Сехмет», а потом отступают на старую дорогу. Если и «Сехмет» не остановит акайвашта, введем в бой хабиру. Ну ведь не твари же Дуата они, – в сердцах выдохнул Ипи, – не бессмертные!
   – Слушаюсь!
   Запели трубы. Сигнал Нахт-Ра: «Освободи дорогу». Приказ Аннуи: «Атакуй правое крыло».
   Двести шагов. Одни падают, умирают. Другие перешагивают через мертвых и раненых, но все равно идут. Сколько их осталось? Хватит ли сил остановить? Хватит. Но какой ценой…
   Ипи решил уплатить меньшую, протер запыленные глаза. Несколько десятков пеших «Хранителей», держащих тяжелые щиты, разошлись. Верный Анх-Насир снова на его колеснице. Как три дня назад. Это придавало уверенности.
   Одновременно с прозвучавшей песней серебра, из живых врат выкатились, быстро разгоняясь, семь десятков тяжелых колесниц. Хевити, влекомые четверками, быстро набирали скорость, держа большие промежутки, необходимые, чтобы мечи таранов не столкнулись. Из-за этого их фронт значительно превышал протяженностью строй акайвашта, но хевити все равно шли одной линией, дабы, если выбьют первую, последующая не налетела на нее. Линия, изогнута, как наконечник охотничьей стрелы, на острие которой находился сам Ра-Нефер.
   Ипи спустил тетиву. Его примеру последовали все остальные стрелки. Шеренга акайвашта стала заметно реже, но… Еще пятьдесят шагов, а у нескольких хевити в строю подломились колеса, просадив на брюхо – верно на пустоши осталось немало не выкорчеванных пней. Подозрение подтвердилось, еще две потеряли таран. А потом еще. Одна вообще перевернулась, кони закувыркались, ломая шеи. Чей-то таран налетел на пень, сломалось дышло, а колесница взмыла в воздух, как из катапульты выбросив людей. Так к удару можно всю силу растерять. Но стрела со стрелой сходила с тетивы, уже в упор сражая вражеских воинов. Повозка подскакивала на кочках, сбивая прицел. Ра-Нефер едва удерживал равновесие. Колеса и весь короб трещали так, что вот-вот развалятся.
   Ближе, ближе… Еще одно мгновение!
   Акайвашта орали, срывая глотки, надеясь напугать лошадей, не зная, что тех с малолетства приучают к шуму и ужасу битвы[46].

*****[46] Точно так же действовали македоняне в реальной истории при Гавгамелах против персидских колесниц, и достигли куда лучших результатов. Можно предположить, что с уходом эпохи колесниц канули в Лету приемы тренировки лошадей.

   – Диахаксо!
   Ра-Нефер успел подумать, что они наконец-то дрогнули[47], но случилось нечто другое. Строй чужаков вдруг рассыпался, пропуская хевити, большая часть которых влетела в образовавшиеся коридоры. Некоторые воины не успели убраться с дороги и горизонтально укрепленные мечи срезали их ноги, как серп колосья.

*****[47] Слово «диахаксо» имеет значения «расступиться» и «отступить». Ипи услышал то, что хотел.

   Ипи схватился за борт одной рукой и сгруппировался. Нет времени убрать лук. Удар… Тело продолжало лететь с той же скоростью, хотя колесница значительно замедлилась. Рывок. Мгновения потянулись свежим медом. Таран колесницы входил в людское море, отбрасывая волны, как нос корабля. Только цвет волн был не изумрудным, как на глади Зеленых вод, и не кроваво-красным, как при Мегиддо, когда он так же таранил строи Арвада и Нахарина. Десяток воинов «пурпурных» не стоил одного из этих акайвашта. Они смотрели на несущуюся на них неумолимую смерть, но только вернее подгадывали, как вонзить копья в нагрудник коня, и стояли насмерть вовсе не от отчаянья. На их серых лицах читалась ненависть и цель. Не просто дорого продать свои жизни, а победить. Да, победить! И от этой мысли Ра-Нефер вздрогнул.
   Не меньше десятка копий скользнули по массивной бронзе нагрудников и толстым бронзовым чешуям, рассчитанным выдержать удар колесничего копейщика хатти, мчащегося навстречу. Скользнули без вреда для лошадей. Однако хевити все же несли потери – они совсем недавно побывали в бою, и это напоминало о себе все чаще. Колесницы, которым «повезло» врезаться прямо в людей, а не влететь в пустое пространство, потеряли таран прямо при столкновении. Мастеров же, дабы восстановить их, у Ипи не было. Конечно, потеря тарана не спасала акайвашта, в которых он ударил, но «Хранителям» увязшим в месиве из человеческих тел, легче от этого не стало.
   Еще две колесницы сели на брюхо: подломилась ось. У троих не выдержало малое колесо, на конце дышла, и они зарылись в землю как чудовищные плуги. Не остались безучастными к судьбе хевити и воины противника. Кто-то бесстрашный разбежался и прыгнул на несущуюся колесницу, пробив копьем тяжелый нагрудник коня, и распростерся на зубьях тарана заваливающейся колесницы. Трое похитрее, заметив, что хевити пашут землю без переднего колеса, решили пожертвовать копьями, вонзив их меж спиц. Попытка одного была пресечена стрелой колесничего, двоим же задуманное удалось. Только одному из них меч тарана хевити, едущей следом, отхватил ноги. Около десятка остановились у валежника, образованного двумя неохватными пнями, и навалившимися на них горелыми кедрами поменьше, и теперь их колесничие могли только стрелять под шлем акайвашта, рискнувших высунуться из-за своего укрытия.
   Те же «Хранители», колесницы которых охватили строй противника, видя крушение многих товарищей и то, что большинству таранный удар не удался, попытались отвернуть с линии атаки, ограничившись обстрелом врага. На правом крыле они пополнили завал из колесниц Хери-Хора, а на левом влетели в заросли и остановились.
   Больше половины колесниц Ипи потерял еще до столкновения. Не стоило бросать их в бой, не перебрав как следует. И пни эти… Отряд истаивал, как воск в свете Ра, а подкрепление в триста пеших «Хранителей» отстало.
   Двенадцать хевити развалились в момент тарана. Двадцать одна прорвалась сквозь строй врага. Однако Ипи ошибся в оценке его глубины. Всего четыре ряда. А дальше пустое пространство шириной шагов в тридцать, и снова противник. Только уже в рассыпном строю.
   Скорость потеряна, спереди и сзади враги. Их очень много. Ловушка.
   – Гони! – заорал Ипи вознице, тот стегнул лошадей.
   Хевити, раскатываясь вновь, понеслась на рыхлый строй копейщиков, но и здесь Ра-Неферу не повезло. Не хватило пространства для повторного разгона, да и таран все-таки не выдержал, обломился.
   Возница сразу же остановил хевити, взял несколько дротов из корзины, Анх-Насир расстреливал тех, кто хотел пронзить копьем лошадь или покуситься на Верховного Хранителя. Сам же Ра-Нефер снял с оглобли семилоктевое копье и тяжелый щит. Сошел с колесницы навстречу бегущим. Он не тронулся умом – вознице и Анх-Насиру нужно выиграть время, убрать обломки тарана. Если на колесницу навалятся одновременно восемь-десять копейщиков, стрелы и дроты не спасут коней, а возможно и их самих. Первый из чужаков с ходу попытался отклонить копье щитом, но Ра-Нефер отшагнул, отводя острие, и ударом в грудь сразил раскрывшегося противника. Не успел Ипи вырвать из тела древко, как второй акайвашта, преломил его мощным ударом края щита. Верховный Хранитель схватил тяжелый хопеш, подвязанный к поясу быстро освобождаемым узлом. Чужой наконечник лязгнул по бронзе щита, взмах, и копейщик остался с расщепленной палкой вместо копья. Акайвашта попытался закрыться от атаки Ипи, но лезвие хопеша, который Верховный Хранитель держал серпом[48], врубившись в край щита, доставило треугольный клюв прямо в лицо воина. Тело упало мешком.

*****[48] Хопешем сражались, держа его «как серп» или «как саблю». Причем воины времен XVIII династии предпочитали первый вариант. Второй получил широкое распространение позже, что хорошо видно по рукояти образца из гробницы Тутанхамона.

   Отбиваясь от наседавших врагов Ипи видел, что тех осталось еще довольно много. Слишком много для малого отряда колесничих воинов. Акайвашта так и не побежали, наоборот, они продолжали ломиться вперед, обтекая разбитые и остановившиеся колесницы.
   Надо выбираться. Просто так здесь не развернуться, потому путь только один – вперед.
   – Всем прорываться вперед! – закричал Ра-Нефер.
   Уцелевшие десятники повторили его приказ.
   Ипи свалил еще двух воинов, получил легкую рану в бедро, один из акайвашта едва не вывихнул ему руку, вцепившись мертвой хваткой в щит.
   – Ипи! – до ушей донесся крик Анх-Насира, забывшего о всякой церемонности, до нее ли сейчас, – готово!
   Пятясь, Ра-Нефер вновь вскочил на колесницу. Возница стегнул лошадей.
   – Но! Выноси!
   Хевити тронулась. Одна из лошадей тяжело храпит: на белоснежной шее алеет рана. Остальных Анх-Насир, вертевшийся с луком на площадке колесницы, словно волчок, смог уберечь.
   – Вперед! Вперед!
   Вокруг колесницы Верховного Хранителя кипела такая каша, что он ни на секунду не мог отвлечься, дабы рассмотреть, что происходит на поле. А там дела шли совсем не так, как он предполагал.

Отредактировано Jack (12-11-2012 12:24:38)