Ко мне подбежала невысокая стройная женщина, туго подпоясанная офицерским кожаным ремнем. Военфельдшер, как можно было понять по знаком различи я. Строгие серые глаза, казалось, кричали о помощи.

- Товарищ младший лейтенант, откуда?

Я объяснил.

- Слушай, вода у тебя есть?

- Есть.

- Поделись, и побыстрее. Все, что было, раздали раненым. Вот - отправляю. Никаких машин больше нет, а раненых много, есть такие тяжелые, - срочно оперировать надо.

Я слушал с сочувствием, пока Захарченко вытащил канистру с водой и передал подошедшим санитарам.

- Кострикова Евгения Сергеевна, военфельдшер 54-го танкового полка, - усмехнувшись тому, что наконец-то решилась представиться, сказала моя собеседница. Мы пожали друг другу руки, а я продолжал думать, чем еще можно помочь.

- Да вот у нас бинты есть, сухари, тушенка.

- Спасибо, дорогой, - сердечно и просто сказала Евгения Сергеевна, - бинты, конечно, возьму, а тушенку и сухари оставьте себе. Не до того сейчас моим раненым. Будешь проезжать по тылам бригады. Загляни в медсанбат, передай капитану, пусть пошлет хотя бы две-три бортовых машины. Объясни ему получше, где я нахожусь. Ну счастливо, братское спасибо! Может. Еще увидимся…

Просьбу военфельдшера выполнил в точности, а капитан медслужбы сказал мне, что встретился я на поле боя с дочерью Сергея Мироновича Кирова. Как известно, настоящая фамилия его была Костриков.

На обратном пути я не застал Евгению Сергеевну. Ее тяжело ранило снарядным осколком. Храброго военфельдшера отправили в полевой госпиталь. Однако предположение Е. С. Костриковой все-таки сбылось. Мы еще не раз встречались на военных дорогах. Там, на Курской дуге, Евгения Сергеевна спасла жизнь двадцати семи танкистам. Некоторых выносила из горящих машин. Награжденная орденом Красной звезды, после госпиталя вернулась в корпус,  и в составе соединения прошла весь боевой путь, вплоть до майских дней 1945 года, когда гвардейцы встретили День Победы в Чехословакии.