Возможность этого я отнюдь не отрицаю. Но хочу заметить, что вся большая семья в Ташкенте - служащие или иждивенцы. Продовольственную помощь им взять неоткуда. То, что можно купить за деньги на базаре при тогдашних ценах и зарплатах - жалкий мизер. Так еще и свои дети есть. Рискнуть оторванным с кровью от своих, с большой долей вероятности, что пропадет? Тем более, что в Кисловодске у Анны все-таки не пустые трудодни в колхозе, занесенном на "черную доску", а командирский паек, который отоваривался надежнее, чем рабочие карточки.

К сожалению, вы все правы. Действительно, больше получается похоже на тайм-лайн (хронику), а не на художественный текст. Сейчас сделал первый фрагмент 2-й главы - та же проблема. Не хватает в сюжете взаимодействия персонажей, трений, рождаемых разностью характеров и взглядов, колоритных фигур второго плана, сталкивающихся с главными героями. Вкрапления такие есть, но их явно недостаточно. Беда в том, что пока не вырисовались у меня в представлении образы действующих лиц второго плана, среди которых живут и действуют главные герои. Не вижу я их пока - ни внешность, ни характер, ни манеру речи... В прологе увидел, а здесь пока нет.
За советы спасибо, попробую с их помощью "оживить" повествование. Может быть, предложенные вами лица и "заговорят".
А кусочек 2-й главы все же выложу, несмотря на его очевидные недостатки. Может и здесь какие советы на ум придут:

Глава 2. Семейные уроки

2.1.

Прошел год, другой, третий… Ташкент сделался для Нины по-настоящему родным городом. Теперь она жила в большой семье, в своем доме, и делила вместе со всеми обитателями этого дома права и обязанности. Но и сам город сделался для девочки родным домом, который она тоже воспринимала, как свой.
Утро начиналось для Нины рано, вместе со всеми. Хотя, не совсем так – бабушка вставала раньше других, и когда дом просыпался, она уже хлопотала на кухне. Внучку она пока к кухонным делам не подпускала, но свои обязанности у девочки уже были – одевшись, умывшись у рукомойника и причесавшись, она помогала бабушке накрывать на стол.
– Кисло-пресно молк-е-е прода-е-ем! – слышался с улицы протяжный крик молочника-узбека, с раннего утра обходившего свои кварталы (махалля), и надо было бежать за ворота, покупать свежее молоко.
Завтракали перед уходом на работу сразу всем семейством, накрывать завтрак надо было быстро, чтобы никого не задерживать. А потом посуду снова надо было нести на кухню и вместе с бабушкой все перемыть, тщательно вытереть и расставить по местам.
Дальше начинались другие заботы: надо было подмести дом, распугивая маленьких скорпиончиков, довольно часто заползавших в щели. Укус маленького скорпиона был болезненным, но не смертельным, а большие старые скорпионы в дома предпочитали не лезть. Затем следовало подмести дворик, и полить его водой, чтобы было поменьше пыли. Воду носили из небольшого хауса, располагавшегося прямо во дворе, и питавшегося небольшим отводком из арыка Гадрахан, спускавшегося от бывшего губернаторского сада, мимо старой крепости, и протекавшего совсем недалеко от дома. Впрочем, носить воду Нине пока, по малолетству, не доверяли – все же таскать полные ведра ей было тяжеловато.
Конечно, многие домашние работы были девочке еще не по плечу. Например, глажка была исключительной прерогативой Елизаветы Климовны. Ее внучка очень любила смотреть, как бабушка управляется с тяжеленным утюгом, наполненным горящими углями и раскаленным до малинового свечения. Бабушка ловко проводила подошвой утюга над поверхностью влажного накрахмаленного белья, не касаясь его, с едва заметным зазором – и белье, шипя от нестерпимого жара, тут же высыхало и разглаживалось.
Многие вещи в доме были сделаны самой хозяйкой. Практически все, что носила Нина, за исключением, разве, обуви, было сшито бабушкой. В доме было множество ажурных покрывал, накидок, скатертей, связанных ее же руками из хлопчатобумажной пряжи. Все это было ослепительно-белым и тщательно накрахмаленным. Нине, при взгляде на эти однообразно белые вещи, так и подмывало их чем-нибудь оживить. Случай однажды подвернулся: во дворе что-то красили зеленой краской. Недолго думая, девочка подхватила кисточку и ведерко с краской, и стала разрисовывать скатерть на большом обеденном столе.
За этим занятием ее скоро застала бабушка. Первое решение ее было коротким:
– Подумай, что ты сейчас сделала, и что из этого выйдет. А вечером поговорим.
Вечером вся семья, так же, как и утром за завтраком, собиралась за обеденным столом. Это был не просто обед, а семейный совет – сюда выносили все свои проблемы. Вот и на этот раз всей семьей обсуждалась проблема испорченной скатерти.
– Нинка, что же ты наделала? – с укоризной говорила одна из ее теток. – Бабушка твоя старалась, сделала красивую вещь, а ты ее испортила!
– Не испортила! – возражала девочка. – Я ее раскрасила!
– Эх, дочка, – сокрушалась мама, – да ты сама посмотри: разве ж это называется раскрасила? Размалевала! Художник из тебя… – она с досадой махнула рукой.
На это Нина не нашла, что возразить. И вправду, узоры получились какие-то косые и кривые…
Черту под обсуждением подвела бабушка. Ей в семейном совете принадлежало решающее слово:
– Так, Нина, – начала она, – поняла, что скатерть испорчена?
Внучка, насупившись, кивнула.
– Надо тебе впредь научиться сначала думать хорошенько, а потом уже делать, – продолжала Елизавета Климовна. – Но наказывать я тебя не буду, потому что ты хотела, чтобы скатерть стала красивее. Только в следующий раз, если не уверена, хорошо ли выйдет, посоветуйся с кем-нибудь из старших, хорошо?
Бабушка никогда не прибегала ни к ругани, ни к долгим нотациям. Когда мужики в доме подчас позволяли себе какую-нибудь грубость, она всегда останавливала их. Вот и в обращении с внучкой хозяйка дома старалась не столько осудить или наказать за проступки, сколько разобраться. И разбираться она предпочитала не сама, а предоставляла это право Нине:
– Подумай сама, что ты сделала не так, – предлагала она в подобных случаях. – Сообрази, почему у тебя вышла ошибка. И реши, как впредь таких ошибок больше не допускать.
Однако и бабушкина терпимость имела свои пределы. Нина хорошо запомнила, как Елизавета Климовна сурово обошлась с тетей Марусей. Когда та развелась с мужем, на семейном совете бабушка решила отказать ей от дома:
– Не за то, что с мужем разошлась, – объясняла бабушка, – хотя и это не дело. А за то, что плохо подумала раньше, когда решила связать свою жизнь с таким мужиком, с которым не смогла сохранить семью.
Самой отвечать за свои поступки и самой справляться со своими проблемами – этому же учили Нину и родители. Когда один из соседских парней, верзила в возрасте, под горячую руку ни за что ни про что отвесил Нине несколько чувствительных затрещин, да еще и подсмеивался при этом, девочка, не зная, как противостоять обидчику, пошла жаловаться родителям.
– Нечего сопли распускать! – оборвал ее отец. – Учись сама стоять за себя.
– Да, он вон какой здоровенный… – начала было дочка, но Яков стоял на своем:
– Каков бы он ни был! Всю жизнь тебя родители опекать не будут. Сумей справиться с любым. Придумай, извернись, но отплати ему сама!
Делать было нечего, поставленную задачу надо было как-то решать. И Нина исхитрилась. Подкараулив обидчика вечером в парке имени В.И.Ленина, где тот соловьем разливался перед какой-то девицей, она подкралась к нему из-за кустов, и что было сил укусила его за зад. Парень от неожиданности взвыл, а мстительница юркнула обратно в гущу кустов и помчалась домой. Укушенный не стал в присутствии своей барышни гоняться по кустам за сопливой малолеткой, и Нина влетела к себе во двор с победным криком:
– Отомстила, отомстила!
Стоит ли добавлять, что Яков, само собой, сделал обидчику достаточно доходчивое внушение, чтобы тот впредь не смел демонстрировать свою силу на маленькой девчонке. Но для нее этот разговор остался в тайне, а сама она получила предметный урок, как постоять стоять за себя.
Со сверстниками проблемы решались проще. Нина никогда не чуралась мальчишеских компаний, с самого детства привыкла к дракам, и не боялась давать отпор ребятам постарше. Твердо усвоив, что надо всегда, в любой ситуации уметь постоять за себя, она никак не могла понять тех, кто при любой обиде или нападении мог только хныкать. Но еще меньшее одобрение встречали у нее поступки тех, кто издевался над другими, пользуясь их слабостью или нерешительностью. Девчонка всегда была готова встать на защиту тех, кто оказался слаб.
Бабушка говорила ей не раз:
– Запомни: если случается какая-то несправедливость, то в этом виновата ты. Виновата тем, что вовремя не заметила, не остановила, не объяснила.
Эту заповедь она усвоила крепко-накрепко, и если полагала, что на ее глазах творится неправое дело, вмешивалась, долго нее раздумывая. Нередко для этого приходилось пускать вход кулаки. И за ее привычку внезапно и без оглядки кидаться в драку на любого противника, если ее чувство справедливости было задето, она скоро заработала на окрестных улицах уважительную кличку «Гюрза»