Заключительный фрагмент 8-й главы:

Глава 8. Госпиталь

8.3.

А совсем рядом горела Варшава… Но чтобы добраться туда, да еще и на излете большого и трудного наступления, сил уже не хватало. Контрудары гитлеровцев перемололи главную ударную силу фронта, пробивавшегося к восточному предместью Варшавы – Праге. А оставалось этой ударной силы – один танковый корпус. Теперь и того нет. Близок локоть, да не укусишь. Здесь, с Магнушевского плацдарма, до Варшавы тоже было всего километров шестьдесят, но пока противостоящие стороны изматывали друг друга во взаимных атаках и контратаках. Продвинуться на север, к столице, не получалось.
Граф Тадеуш Коморовский (генерал «Бур»), отдавая приказ о восстании, несмотря на полученное в последний момент от своей разведки сообщение о танковых дивизиях немцев, выдвигающихся навстречу русским войскам, знал, что делал. Если восстание, несмотря на крайне слабые военные силы восставших, все же победит, то есть продержится до прихода русских, то им придется считаться с властью, установленной самими поляками в столице Польши. Или не считаться, но такое решение повлечет за собой значительный политический ущерб. Если же восстание провалится, это опять будет означать большое черное пятно на репутации Москвы, ибо она не помогла сражающимся полякам.
Генерал «Бур» был не прочь получить от Красной Армии военную помощь, но лучше – косвенную. Пусть она бьется с немцами, а вот в Варшаву ее пускать – зачем? Лучше уж русским остаться на том берегу Вислы. Поэтому в первый день восстания только на одном варшавском мосту произошла стычка отряда Армии Крайовой с немцами, не давшая результатов – да и то это была попытка поддержать пробивающуюся в Варшаву группу аковцев из Праги, где восстание было безнадежно задавлено в первые же часы. На захват остальных мостов вообще никого не посылали.
Бои были тяжелые. Энтузиазм поляков не мог перевесить налаженную военную машину немцев, и те медленно, но методично выдавливали повстанцев – дом за домом, квартал за кварталом. Повстанцы дрались с достойным уважения упорством и держались против этой военной машины уже почти полтора месяца, однако их положение становилось просто отчаянным. К этому моменту, 14 сентября, перегруппировавшись и подтянув резервы, Красная Армия все же заняла Прагу и вышла на берег Вислы. Именно в этот момент полковник Речницкий был назначен начальником оперативного отдела штаба 1-й армии Войска Польского, и ему тут же пришлось включиться в непосредственное обеспечение операций по помощи повстанцам.
Переправу через Вислу начала 3-я пехотная дивизия Войска Польского под командованием полковника Станислава Галицкого. 15 сентября Зигмунт Берлинг приказал направить в Варшаву ее передовой отряд. Вслед за ним, по приказу командующего фронтом Рокоссовского, вечером 16 сентября 1944 года первые два батальона пехоты во главе с командиром 9-го полка полковником Евсеевым высадились на плацдарм в Чернякове. С ними переправился представитель Генштаба Красной Армии при Войске Польском генерал-майор Молотков.
– Пан полковник, разрешите доложить?
– Да брось ты эти «разрешите доложить»! – раздраженно брякнул Речницкий молодому поручнику. – Некогда разводить церемонии! Что там у тебя?
– Командир 2-й пехотной дивизии передает: попытка переправить разведку в северную часть Варшавы, в районе Жолибожа, сорвалась из-за сильного огневого противодействия немцев, – начальник оперативного отдела жестом отпустил поручника, принесшего это известие, и невесело задумался. Артиллерии и боеприпасов, чтобы надежно подавить немецкий огонь не хватало, средства для постановки дымовой завесы были израсходованы при высадке десанта на Черняковский плацдарм…
С Черняковского плацдарма сведения тоже поступали неутешительные.
– Пан полковник! – Речницкий поднял голову, оторвав взгляд от карты. Стоявший перед ним навытяжку щеголеватый поручник имел невеселый вид. – Командир 9-го полка передает: набережная свободна, но насквозь простреливается немцами, повстанцы отошли с нее вглубь кварталов. Наши пробились к ним на соединение, установили связь с отрядами «Радослава» и «Крышки». Но их мало, с оружием и боеприпасами очень плохо, а немцы жмут со всех сторон.
«Понятно, что жмут» – подумал Якуб, – «соображают, чем дело пахнет. Но нам-то что делать? Танки и артиллерию перекинуть не на чем, холера ясна!»
Попытки, перебросив подкрепления, расширить плацдарм, успеха не принесли. Один из переправленных батальонов 7-го полка оказался зажат немцами на небольшой песчаной косе и не смог присоединиться к основным силам.
– Командир 7-го пехотного полка передает: переправившийся батальон залег у самой воды, держат кромку берега едва полсотни шагов, немцы расстреливают их с кручи, как хотят. Связи с ними нет… – с виноватым видом сообщил молодой офицер.
Еще два батальона 8-го полка во главе с полковником Дубровским, высаженные 19 сентября у моста Понятовского, безуспешно пытались пробиться вдоль берега навстречу повстанческому отряду «Чата», атакующему с Черняковского плацдарма. И тем, и другим пришлось отойти в исходное положение. Правда, полк сумел продвинуться немного вглубь Варшавы, но предпринятые с трех сторон частями корпуса Бах-Зелевского атаки, поддержанные танковыми кулаками дивизии СС «Герман Геринг», расчленили полк на части. Связь с 8-м полком была потеряна, а высланные для его эвакуации переправочные средства подобрали у берега очень немногих. Из двух батальонов вернулись в Прагу лишь десятки… Вскоре и Черняковский плацдарм, и без того простреливаемый насквозь, стал неумолимо сжиматься под ударами танковых батальонов СС, печально знаменитой бригады Дирлевангера и других частей...
Тем временем бросок на тот берег сумели совершить части 2-й пехотной дивизии под командованием полковника Яна Роткевича. В ночь с 17 на 18 сентября 6-й полк пехоты высадился в Варшаве районе Жолибож и, зацепившись за Маримонтские высоты у берега, отбивал ожесточенные атаки гитлеровцев, пытавшихся сбросить десант в реку. Здесь побережье было занято немцами, и ценой огромных потерь удалось занять лишь небольшой пятачок, так что прямое тактическое взаимодействие с повстанцами наладить не удалось. Правда, ночью, пробираясь среди развалин, специально посланным связным удалось выйти на контакт с командованием Жолибожской группы.
Однако давление на десант не ослабевало:
– Пан полковник… – Речницкий уже не ждал от новых донесений ничего хорошего. – Командир 2-й дивизии пехоты передает: сегодня, 21 сентября, в восемь часов утра 2-й батальон 6-го полка пехоты вызвал огонь на себя. Связь с ним после этого потеряна.
И Станислав Галицкий, и Ян Роткевич поставили перед штабом 1-й армии вопрос: если нет возможности переправить подкрепления, и, главное, тяжелое вооружение, прежде всего, для борьбы с танками противника («сорокапятка» против новых немецких «четверок» была почти бессильна), то не следует ли, во избежание напрасной гибели десантов, эвакуировать плацдармы?
Якуб Речницкий прекрасно понимал их положение, но помочь был не в силах: переправочных средств катастрофически не хватало, тем более, что часть понтонов и амфибий была потеряна под огнем, а тяжелую технику перебросить было вообще не на чем. Десантно-штурмовая бригада, на формирование которой он положил столько сил, стояла в готовности к броску через Вислу. Но что она может сделать без средств усиления против танковой дивизии? Единственный крупный речной транспорт «Байка», имевшийся в распоряжении 1-й армии, был пассажирским судном, и взять на борт тяжелую технику не мог.
В результате в ночь с 21 на 22 сентября был эвакуирован десант 2-й дивизии пехоты, а 23 сентября переправлен обратно и десант с Черняковского плацдарма. 3600 бойцов Войска Польского остались в Варшаве навсегда (столь героизированный неудачный штурм Монте-Кассино обошелся полякам куда как меньшей кровью). Сама эвакуация тоже стоила больших жертв. Ее не удалось начать в назначенный срок, а перенос на сутки увеличил и без того немалые потери. Когда многие возвращающиеся с западного берега Вислы лодки накрыло артиллерийским огнем немцев, то вопрос о переправе остатков повстанцев с Чернякова отпал. Те, у кого уже не было воли сражаться, сдались; кто не хотел сдаваться, попытались небольшими группами пробиться через немецкие боевые порядки в центр, и некоторым это удалось.
После завершения эвакуации 2-й дивизии пехоты, ее командир, Ян Роткевич, появился в штабе армии:
– Нами согласован с повстанцами план эвакуации всей Жолибожской группировки на восточный берег Вислы. Это около четырех тысяч человек. По моей прикидке, наших переправочных средств должно для этого хватить, – заявил полковник Роткевич.
– Да, – ответил Речницкий, – может и хватить, если мы отремонтируем все поврежденные амфибии и понтоны, которым удалось добраться до нашего берега.
– Когда? – лаконично спросил Роткевич.
– Нужно не менее пяти дней.
– Значит, двадцать восьмого?
– Скорее, двадцать девятого, – уточнил начальник оперативного отдела.
Граф Тадеуш Комаровский, узнав, что Жолибожская группировка намеревается уйти на восточный берег в ночь с 29 на 30 сентября, вступил в переговоры с немецким командованием, и затем передал категорический приказ: капитулировать перед немцами 29 сентября в 19:40. Лишь двадцать восемь бойцов Армии Людовой под командованием Шиманского, презрев этот приказ, с боем пробились к Висле и были переправлены в Прагу.