Глава 13. Светская жизнь начинается…

13.2.

Подошел к концу май, отцвели варшавские сирень и каштаны, закончились занятия в школе-интернате, и Янка (которая уже привыкла зваться этим польским именем, равно как и Ниной) перебралась к отцу в Краков. Первый день пребывания под крышей родительского дома ознаменовался небольшим скандалом: Янка, у которой вдруг образовалось значительно больше свободного времени, чем было до этого, вознамерилась разрешить одну загадку. Девичьему любопытству не давал покоя вопрос – как же устроены необыкновенные пули в патронах для ее пистолета?
Раздобыв у Казика с Янеком в гараже кое-какие инструменты, она принялась старательно раскурочивать один из патронов, выщелкнув его из запасной обоймы. Сначала она при помощи двух плоскогубцев вытащила пулю из гильзы, а затем, используя те же плоскогубцы, с силой сдавила саму пулю. Медная оболочка пули разошлась по едва заметным швам, раскрывшись на кончике заостренными лепестками, а из щелей между этими лепестками высыпалось небольшое количество мелких кристалликов. В этом момент в комнату, где она орудовала, вошел Якуб:
– Ты с ума сошла! – заорал он. – На тот свет оправиться хочешь?!
Оттащив дочку от стола, генерал стал осторожно ликвидировать результаты ее художеств, не переставая громко ворчать:
– Ты что, дура любопытная, совсем ничего не соображаешь? Это же сильнейший яд мгновенного действия, мать твою…! Если что – уже не откачают!
Наконец, выкинув пулю, завернутую в кусок газетки, в унитаз, и несколько раз вымыв стол с мылом, он успокоился. Ругнув себя мысленно за то, что пренебрег непреложной армейской истиной, гласящей, – «солдат должен быть занят так, чтобы никакие дурные мысли в голову не лезли», – он применил ее и к Нине.
С раннего утра – подъем. Поскольку же девочка крайне не любила рано вставать, то подъем генерал устраивал с рапирой в руке. Хочешь – не хочешь, а ей тоже приходилось браться за шпагу и получать урок фехтования. Фехтовать у Нины получалось, прямо скажем, неважно – несмотря на хорошую реакцию и подвижность, она имела довольно слабые плечи и слабую кисть, так что отец легко выбивал у нее оружие из рук. Ну, а его попытки приучить дочь фехтовать на саблях окончились и вовсе ничем – если поднять саблю она могла, то уж управляться с нею как следует силы уже не хватало.
После фехтования следовали приседания (не менее 40 раз), отжимания и еще целая куча всяких упражнений для тренировки силы и гибкости. Через некоторое время плечи и кисти рук стали покрепче, но все равно достойно противостоять мощным отцовским рукам она не могла. И каждый урок фехтования завершался одинаково – шпага, в конце концов, вылетала у нее из руки.
Обязательным номером утренней программы была стрельба в тире, оборудованном в подвале особняка. Если им с отцом случалось бывать за пределами Кракова, и тира не было под рукой, то выезжали в лес и стреляли там – но обязательно каждый день. Будучи в Варшаве, Нина тоже регулярно ходила в тир вместе с боевкой ZWM (тир был оборудован прямо в здании их районного комитета). Поскольку боевки ZWM официально числились в составе Добровольного резерва гражданской милиции, то они столь же официально проходили военную подготовку.
После тренировок и стрельб юная Янка попадала в распоряжение шоферов Янека и Казика: перед ней была поставлена задача – научиться водить машину. Несмотря на прилагаемые старания, успехи в вождении долгое время были весьма скромными – машина в ее руках не желала нормально слушаться руля, рыскала и норовила заехать не туда. Казик вообще считал, что у нее вряд ли что получится – бывает, не дано человеку водить машину, и все.
Но однажды, буквально за несколько минут, ситуация изменилась. Польские дороги в те годы были небезопасны: того и гляди, обстреляют из леса, или, того хуже, уложат дерево поперек шоссе перед самым носом. При одной из поездок вместе с отцом, когда Нина сидела на переднем сиденье рядом с шофером, произошло нападение на машину. Шофер Казик, из-за летней жары решившийся опустить пуленепробиваемое стекло, был ранен автоматной очередью, получив три пули в грудь. Теряя сознание, он прохрипел сквозь сцепленные зубы:
– Янка, бери руль!..
Она, будучи легко раненой в руку, переползла к нему на колени, – оттаскивать в сторону было некогда, – вцепилась в руль, и повела машину «как по струнке», выжимая педаль газа до упора. Тяжеленный бронированный седан вылетел из-под обстрела. Казика довезли до госпиталя, и через месяц он снова сел за баранку.
С этого момента Нина полюбила свой мощный автомобиль. Машина была не самая новая и не самая шикарная, не Кадиллак, не Хорьх, и не Майбах, – Studebaker President 4D Phaeton (Convertible) Eight образца 1938 года. Облик этой модели был создан тем же дизайнером, что разработал для компании Кока-Кола ее знаменитую бутылку. Всего автомобилей этой модели было выпущено одиннадцать штук, но данный экземпляр был выполнен по специальному заказу для кого-то из высших чинов рейха (на переднем бампере были заметны отверстия от винтиков, которыми когда-то крепилась золотая монограмма владельца). Он имел бронированный корпус, броневую плиту, защищавшую днище, пуленепробиваемые стекла, протектированные шины, был оснащен раздвижной металлической крышей так же из броневых пластин и усиленным мотором, позволявшим разгоняться до двухсот километров в час вместо стандартных ста шестидесяти.
Девочка пристрастилась гонять на этом автомобиле на предельной скорости. Для нее автомобиль стал одновременно и надежным рабочим инструментом, и чем-то вроде игрушки. Ей очень нравилось наблюдать, как машина, повинуясь нажатию кнопки на приборной панели, с гудением выдвигает и задвигает сверкающие черным лаком броневые пластины крыши:
– Как будто большой жук расправляет надкрылья, – с восторгом говорила она.
Казик научил ее лихо хулиганить, цепляя ручкой специально приоткрытой дверцы автомобиля сумочки гуляющих по тротуару девушек, и Нина иногда тоже развлекалась таким способом, как в Варшаве, так и в других городах. А гонять машину приходилось частенько, и не только в Варшаву. Она нередко выступала в качестве персонального шофера отца, если выезды требовали соблюдения секретности. Дела отца, – в которые он ее не посвящал, – бросали его по всей Польше, и не только. Студебеккер наматывал сотни километров, направляясь то в Восточную Германию, то в Чехословакию, то в СССР.
Впрочем, в Чехословакию Нина ездила не только с отцом, но и, можно сказать, со всем семейством. Янка-старшая (то есть польская жена Речницкого) время от времени наведывалась в Прагу за покупками. Надо сказать, что отношения с ней у Янки-младшей не сложились. Горького осадка от того, что Янка заняла место мамы, у девочки почти не осталось. Но уж больно разными оказались их взгляды на жизнь. Да и Янка, как оказалось, поначалу отнеслась к приехавшей из Советского Союза девчонке с предубеждением.
Она почему-то вбила себе в голову, что Якуб ее обманывает, и под видом дочки притащил во Вроцлав малолетнюю любовницу. Две недели, проведенные под одной крышей, вроде бы рассеяли ее подозрения, но когда генерал отправил Янку-младшую в Варшаву, сомнения снова укрепились: а не нарочно ли он проделал это, не для того ли, чтобы кататься на свидания у нее за спиной? Вторая беременность тоже не добавляла ей рассудительности. Однако снова очутившись с Ниной под одной крышей, уже в Кракове, Янка все же поняла, что ее подозрения беспочвенны – живя в одном доме, трудно долго скрывать действительные отношения друг от друга.
Тем не менее, некоторая отчужденность между женщинами осталась. Некоторая ревность со стороны Янки подогревалась еще и тем, что Якуб категорически не желал брать свою жену на светские мероприятия, в то время как Нина постоянно сопровождала его. Конечно, манеры крестьянской хуторской девицы не слишком подходили для шляхетского общества. «З хама не зробишь пана» – гласит польская пословица. А ведь с точки зрения Янки, это как раз Янка-младшая вела себя совсем не так, как подобает генеральской дочери. Чего стоило только ее фамильярничанье с шоферами и солдатами охраны!
Конечно, генерал брал с собой Нину и не брал жену не только из соображений светских приличий, но и по оперативной необходимости. Один из таких выездов в чешскую столицу, куда они с отцом отправились без Янки, крепко въелся девочке в память. Когда она прибыла в Прагу, – а время было уже довольно позднее, и бархатно-черную тьму разгонял свет уличной фонарей и ярко освещенных витрин в центре города, – отец привел ее в ночной клуб. То ли он просто искал ресторан, где можно поесть, то ли там генералу была назначена встреча… Последнее гораздо вероятнее, потому что, усадив дочку за столик и заказав ужин, он тут же без объяснений куда-то удалился.
В центре зала находилась круглая эстрада, вокруг которой располагались столики. Небольшой оркестр, до этого исполнявший  какую-то тихую, спокойную мелодию, вдруг заиграл что-то бравурное. Девочка подняла голову и взглянула на эстраду. Туда взошли несколько девушек в скромных белых блузках под горлышко и расклешенных клетчатых юбках – вот только длина у юбок была совсем не скромной. Вслед за девушками на эстраду взбежал негр в лиловом фраке и таких же брюках. Негра Нина видела в первый раз, и любопытство заставило задержать на нем взгляд. Девушки быстро окружили его плотным кольцом, а когда кольцо под звон литавр распалось, негр предстал перед публикой совершенно голым.
Вскоре и девушки уже дружно размахивали своими блузками, за которыми последовали юбки, а за ними – и прочие предметы туалета. Смутить этим девочку было трудно – нечто подобное ей уже демонстрировали Люська с Томкой, да и работа санитаркой в госпитале приучила ее и не к таким видам. Но вот зрелище с голым негром показалось ей совсем уж непривлекательным.
– «Да это бордель какой-то, а не ресторан!» – возмущенно подумала Нина, вспоминая рассказы своих подружек о немецких борделях, в которых такого рода заведения представали отнюдь не в розовом свете.
Под ритмы, задаваемые оркестром, уже совершенно освободившиеся от последних клочков одежды девушки вновь окружили негра в странном танце – они не столько танцевали, сколько извивались, тесно прижимаясь к негру, и друг к другу.
Ну, извините! Проделывать такое у всех на глазах – это было уже чересчур.
Но, как оказалось, это было не последнее испытание для ее психики. В довершение всего, в качестве кульминации представления, негр кончил прямо на своих партнерш. Можете себе представить, каким шоком обернулось подобное зрелище для четырнадцатилетней девчонки, совсем недавно приехавшей из советской глубинки, да не просто из глубинки, а из Ташкента, из мусульманского по преимуществу края! Нину затошнило – и так не отличавшаяся завидным аппетитом, после этого она вообще не могла глядеть на еду. Едва отец вновь появился в зале, она категорически потребовала от него:
–Давай уйдем отсюда!
– Куда? – удивился отец.
– Да куда угодно! Хватит с меня уже этих голых негров!

Исправил.

Уже было исправлено ранее.

Да, так лучше. Исправил.