* * *
  Ропша. Дворец великого князя Николая Михайловича. Раннее утро 21 июля 1892 года. Верхняя терраса парка. Туман.
Согласно поденному журналу, который заполнял флигель-адъютант граф Алексей Головин, в то утро Его Высочество отпустил охрану и совершал прогулку в полном одиночестве. С собой он взял только собаку, датского дога по кличке Грей…
Сначала я увидел спину. Она была широкой, мужественной, и укутана в дорогую суконную шинель. Этой спине очень подходил крепкий, коротко стриженый затылок и фуражка с околышем, кажется, малинового цвета. Из-за тумана я не заметил огромной псины рядом с человеком. Однако собака, неожиданно выскочив из мглы, не проявила по отношению ко мне никакой агрессии, даже хвостом не повела. Похоже, она неплохо знала меня, и мой запах не вызывал у неотрицательных эмоций.
Спина сказала низким, глуховатым голосом:
– Вы очень пунктуальны. Явились во время.
– А разве мы договаривались о встре… – пролепетал я, и тут со мной что-то произошло. Сначала с голосом: он окреп, стал спокойным и ровным. Потом что-то щелкнуло внутри. Все, что я только что увидел вокруг себя, было мне хорошо знакомо – парк, спина, терраса, собака, туман…
– Значит ты, тот самый человек, который имел наглость месяц назад опубликовать в «Санкт-петербургских ведомостях» объявление: «Готов разгадать Ваши тайны и навсегда избавить Вас от мук совести и страхов»… Я правильно цитирую? – сказала Спина и повернулась ко мне лицом. Теперь я мог его разглядеть. Как ни странно он был похож на начальника нашей следственной группы Валерия Костыря.
– Вы – частный сыщик? Сумасшедший? Мошенник? Или – мистификатор? – бросал он свои вопросы, и внимательно рассматривал меня при этом. Я молчал, не испытывая ни тени смущения, или страха. Привычка, приобретенная в «родной» прокуратуре. Если большой начальник вызывает тебя к себе, то не следует торопиться с объяснениями твоих поступков. Решение уже принято, и от тебя уже ничего не зависит. Лучше молчать и не втягиваться в полемику.
– Лешка Головин, мой адъютант, раскопал про тебя все, что можно. Он проявил к тебе просто дьявольский интерес и редкие способности к частному сыску. Зато теперь я могу принять решение…
Он смотрел на меня и таинственно улыбался. Обычная тактика допроса. Напрячь «клиента», слегка припугнуть, внимательно проследить за его реакцией, а потом огорошить каким-нибудь сообщением из его личной жизни. Время вроде другое, а приемы – все те же. Значит, и в правду ничего не меняется.
– Ты незаконно рожденный сын из хорошей, дворянской семьи. Был женат на дочери богатого сахарозаводчика Морченко. Побывал в Европе. Играл в карты по-крупному, но в шулерстве уличен не был. Тебя однажды арестовали в Венеции, но отпустили. Теперь снимаешь дачу у Ясинских в Ропше и разводишь собачек, далматинцев. Иногда пишешь в столичные газеты всякую чушь – «101 рецепт настоящего джема», «Как вырастить собаку-далматинца», «Женщины-призраки». И этот бред печатают. Но не это страшно. Страшно, что ты никогда не служил.
Его Высочество сделал паузу и очень внимательно посмотрел на меня. Я наконец-то решил подать голос. Все-таки мы не на совещании в прокуратуре…
– Sembra una condanna*, – сказал я неожиданно по-итальянски и по-настоящему испугался. До этого я никогда не говорил ни никаком иностранном языке. Я их просто не знал. Ни один! А тут вдруг прорвалось.
Однако мой собеседник меня понял и начал говорить со мной по-французски. К моему ужасу я, оказывается, знал и этот язык. По крайней мере, так мне казалось.
– А это и есть приговор. В России надо служить. Иначе ты – прах, земля, сор в навозе. Поэтому я беру тебя на службу. Секретарем, – сказала Спина, отвернулась от меня и быстро пошла по террасе к дворцу. Грей благородно затрусил рядом, помахивая упругим хвостом. Обо мне словно забыли.
Я задохнулся от обиды и возмущения. Только что со мной говорили как с нормальным человеком, а теперь я принужден бежать за своим новым господином, как комнатная собачонка, любуясь равномерно качающимися, породистыми яйцами его дога. Нет. Такой номер со мной не пройдет. Я все-таки из другого времени и эта работа мне не нравится.
– Я не могу быть секретарем. Не умею писать официальных бумаг, – прокричал я вдогонку Спине, задыхаясь от ходьбы и влажного тумана, окутывавшего террасу. Он остановился, обернулся и смерил меня равнодушным взглядом.
– А этого и не надо. Ты, как заявил в своем дурацком объявлении, – будешь разгадывать чужие тайны. Только делать это будешь по моему указанию и с моего разрешения. Вот и вся твоя служба.
В этот момент дверь-окно дворца распахнулось, и великий князь исчез. Какая-то сила втолкнула мое тело вслед за ним, в тепло и уют роскошной залы. В этот момент я, действительно, почувствовал себя маленькой комнатной собачкой, резво и бездумно бегущей за своим господином. Что-то в моей психике уже подломилось. Но пока я боролся с этим желанием служить неизвестному важному начальнику, и у меня это получалось.

------------------------------------------
* - Звучит как приговор (итал.)

В дворцовой зале он сбросил с себя шинель и невидимые мне руки подхватили ее. Теперь он стоял передо мной в мундире, с голубой муаровой лентой через плечо. Кажется, георгиевской*.
Мне сбрасывать на невидимые руки слуг было нечего. И на террасе, и в зале я оставался в своем любимом сером костюме, сшитом, благодаря моей бывшей теще, в закрытом ателье на Кузнецком мосту. Странно, что никто пока не заметил, во что я одет.
Советский костюм-тройка, хорошо сшитый, хоть и из дешевого материала. В такой одежде можно ходить на работу в прокуратуру, но входить во дворец, мне показалось опасным. Могут принять за слугу и прогнать с позором. Но я вошел, и ничего не случилось.
– Ты узнаешь эту залу? – спросил великий князь. Я посмотрел вокруг и почувствовал прилив вдохновения. Сейчас я прижму тебя, Ваше Высочество, за твою красивую спесь, высокую спину, холодный ум, и равнодушное благородство. Сейчас ты завизжишь, как годовалый поросенок, когда я начну излагать факты давно известные, но не тебе. И перестанешь говорить мне – ты. Мы наконец-то окажемся равными.
Когда-то я собирался поступать на истфак МГУ, готовился серьезно, и изучал родную историю не по пособиям и методичкам для абитуриентов, а по – серьезным источникам. Даже регулярно ходил в Старосадский переулок, в Историческую библиотеку. Вот теперь все это мне и пригодится.
Я осмотрелся, глянул вверх, на расписанный итальянским живописцем Стефано Торелли потолок, где на огромном панно пышногрудая богиня любви Венера прижимала к себе красивого мальчика Адониса и плакала; подошел к камину, заглянув в дымоход; осторожно прикоснулся к холодному мрамору стены и вполголоса начал говорить:
– В этой зале был убит император Петр Третий. Его убили братья Орловы. Во время карточной игры случилась ссора, и Алексей Орлов набросился на Петра, ударив его в висок. Петр упал, полилась кровь. По крайней мере, так он писал в своем покаянном письме государыне-императрице Екатерине Великой. Что-то вроде того, что «прости матушка, мы этого не хотели». Врал, конечно. Хотели. Только кровь нельзя было проливать. Царская ведь она, монаршая.
Великий князь стоял в центре залы на обюсонновском ковре ручной выделки, и я отчетливо видел, как менялось его крупное, породистое лицо. Кожа багровела, скулы ходили. Но он молча слушал, хотя это давалось ему нелегко.
Может быть, мне не следовало все это говорить? И пока не поздно надо все-таки снизить обороты? Что я и сделал, но уже испытывая к собеседнику искреннюю симпатию. Нельзя так сопереживать прошлому, ведь сердце отказать может. Поэтому я заговорил о Кваренги…
– А через три года после убийства во дворце появился призрак императора. Видели его только в этой зале. Но еще возникали всякие звуки и шумы. Стонал паркет, неожиданно играла скрипка, камины не растапливались. И тогда Екатерина Великая и позвала архитектора Джокамо Кваренги, что бы сломал и полностью перестроил эту часть дворца. Он выслушал государыню, но принял другое решение…
Сделав паузу в своем «экскурсионном тексте», посмотрел на великого князя. Он замер, словно в ожидании удара.
– Кваренги был не только великий архитектор, но и большой пьяница, – продолжал я свой рассказ для одного человека, – В существование призраков он не верил, ибо каждый день разговаривал с ними, после очередной выпитой бутылки. Поэтому мастер убрал смежную стену, заказал Торелли панно о вечной любви, полностью изменил систему дымоходов и потребовал, чтобы перестелили паркет. Зала стала совсем другой. И призрак исчез…
– Откуда ты-то все это знаешь? – великий князь приблизился ко мне и говорил страшным шепотом. Его лицо побледнело и глаза сузились. Я понял, что надо срочно крутить кино в обратную сторону. И попробовал отшутиться; сказал первое, что пришло мне в голову. Получилось не очень убедительно.
– У меня есть собачка, далматинец, Дусей звать. Иногда она гуляет с Вашим Греем в парке. По-моему он к ней неравнодушен. Наверное, все это и нашептал…
Его Высочество даже не заметил моей собачьей шутки:
– А ты знаешь, что когда Кваренги менял паркет в этой зале, то нашли следы крови и это кольцо. Оно закатилось в камин и лежало там, почерневшее от копоти и сажи.
На его руке сверкнуло серебряное кольцо с монограммой : буковка «П», цифра и какая-то мелкая надпись по-немецки. Изучать и разглядывать времени не было.
Я добился своего, одержал психологическую победу над собеседником. Рядом со мной стоял уже не важный барин, а обычный человек со своими страхами, чувствами и «заморочками». Теперь мы были с ним наравне – великий князь Николай Михайлович Романов и я, путешественник во времени, человек-соринка, провалившийся на сто лет назад из своей «перестроечной» эпохи конца 80-х.
– У тебя есть лишь сорок пять дней, чтобы провести одно срочное расследование, в котором я заинтересован. Помогать тебе будет Лешка Головин. Без него, боюсь, ты пока не сможешь обойтись, – сказал великий князь и вышел из залы.
Упоминание о «сорока пяти днях» задело мое сознание. Значит, пропал отпуск. Опять работать!
Вот так началось мое первое путешествие во времени. У меня не было к этому делу ни таланта, ни хватки, ни знаний, ни опыта. Поначалу все происходившее казалось мне или затянувшимся странным сном, или долгим приступом сумасшествия.
Не знал я в тот момент, что моя ИГРА СО ВРЕМЕНЕМ еще только начинается…
-----------------------------------------------
* - Голубая муаровая лента через плечо – отличительный признак кавалера ордена Святого апостола Андрея Первозванного, но тогда я этого еще не знал