Эта больница находится в сказочном городе Среднеднепровске.И вообще-то девица стоит где-то снаружи.
В Российских больницах...я их тоже видел. И даже работал в них. Где-то есть порядок. Но не везде.

Ловил. В городской двухкомнатной.
Все, что описано про мышей- случилось не со сказочным персонажем Юрием Васильевичем и прочими,     а кое с кем другим...

Так весело я проводил время, вспоминая про мышей и свои встречи с разными людьми.
Мысли перескочили на другие курсы в Харькове и соседа по комнате из Запорожской области. Он как-то пошел вечером на танцы, где успешно соблазнил девицу, что тоже училась тут. После того он полдня был на подъеме, делясь впечатлениями о девице и деталях. Но где-то к обеду его посетила мысль, такая же вредоносная, как летучая мышь в спальне Андрея. Девицу-то он соблазнил, но ведь она-то здесь уже давно учится, и еще учиться будет, потому что у нее курс обучения не то полгода, не то год. И живет она в первом общежитии, где живут аспиранты и .. иностранные обучающие. И не просто иностранцы, а уроженцы Черной Африки. А черная Африка-это рассадник СПИДа. Следует сказать, что тогда был 1989 год, и  о СПИДе мало знали, и если чего  не знали, то  успешно восполняли  пробелы фантазированием. Если же дама живет вмести с возможными источниками заразы, то не исключено, что не только живет в одном общежитии. А раз так…Мама! Уровень настроения резко упал в противоположную сторону и целых шесть дней так и трепыхался ниже плинтуса. Да…В прежние времена курсы повышения квалификации были для врачей еще одним отпуском- поехал в незнакомый город( причем немаленький), провел там пару месяцев за  счет учреждения, попил-погулял в меру интересов, прикоснулся к культурной жизни, плюс просветился по специальности. А тут на тебе- всякая иноматериковая зараза! Один из краеугольных камней курсов сразу вылетает, лишая точки  доктора опоры.
С этого я переключился на иное приключение на курсах, которое вслед за старым фильмом можно назвать: «Полеты во сне и наяву». Это был год полетов обучавшихся из окошек.
Если раньше в общежитиях института усовершенствования врачей обучавшихся строго делили по специальностям, то с этого года их стали смешивать. Причиной того, наверное, было снижение массовых заездов на курсы. Если на каждые курсы ранее могло приехать несколько десятков врачей по одной специальности, то теперь они так массово не ездили. Потому и отводить одни и те же комнаты на том же этаже тем же наркологам  уже не надо было. Потому и смешивались теперь и наркологи, и травматологи, и невропатологи. Потом и в другой части общежития стали селить милиционеров, но это было потом. А вот  пока такая смесь разных специалистов оказалась взрывоопасной.
Отчего? Ну, вот раньше, к примеру, жили в комнате три нарколога. Они тихо и мирно вечерком принимали на грудь и сильно много с друг другом не беседовали о проблемах отрасли, ибо все знали, что и как делается. Поэтому они тихо принимали дозу. Володя плавно до утра лежал на кровати без движения. Гриша шел в соседнюю комнату  и долго рассказывал, какой он знаменитый человек в Казани и как он борется с патологической ревностью жены. Иван вставал в туалет и падал там. Поэтому, заслышав грохот в туалете, мы шли, подымали и переносили его обратно. Вот теперь представьте, что соберутся столько же врачей разных специальностей, и у них не возникнет сразу же антипатии друг к другу. Они сядут,  и каждый будет рассказывать про свои сложности, казусы и смешные случаи. Поскольку им много  чего  есть рассказать друг другу, то беседа тоже затянется. А значит, жидкости тоже пойдет в них  много.
Вот так и вышло. Собралось в двух смежных комнатах 6 человек. Паша из Ровно (кажется хирург), Володя из какого-то донецкого города( грешен, я в них путаюсь)-реаниматолог, я-тогда уже невропатолог, нарколог откуда-то из Чернигова Игорь, еще двух, которые прибыли позже-подробно описать не могу, они как-то плохо воспринялись. Помню ,что они хирурги, и  больше ничего. И вот что вышло - веселая и интересная беседа о проблемах мира и врачей в этом мире. Широко идет болгарское бренди( извините, не помню какого рода слово «Бренди»),беседа идет и ширится. Дальше помню  только эпизодами. Игорь пошел куда-то и нашел обучаюшегося здесь марроканца. За полгода тот уже познакомился со здешними обычаями, и они ему понравились. Марроканец знал английский и французский, а теперь немножко и суржик. Вот на этих трех языках мы и беседовали. То есть если Маджид не понимал, то что Игорь ему говорил по-английски, вступал я и пояснял ему по - французски. Французского я никогда не учил, но Маджид меня понимал. Потом Маджид начинал лучше понимать по-русски и даже связно рассказывать…Электронных переводчиков тогда еще не было, но бренди «Солнечный берег» работал не хуже, чем они.
Потом Паша пошел к даме, с которой он тут был на предыдущих курсах, но ему помешали вьетнамцы. Кто они были такие - не то тоже врачи, не то  просто жили с ведома коменданта. Они как-то помешали Паше встретиться с дамой, и он , испугавшись их мощной силы, то есть двух  пареньков ростом метр сорок и весом килограммов сорок у обоих, пошел звать подмогу. Наткнулся на меня, когда я пытался вспомнить - бросил я курить или нет, а если бросил, то отчего у меня в руке сигарета. И позвал меня. Я пошел. И вот два постигающих бездны премудрости доктора ростом под два метра и весом за сотню килограммов пошли к вьетнамцам показывать им, как они глубоко неправы. Я, пока мы шли,  немного сбросил градус и понял, что он вообще пристает к ним не по делу и от заслуженного посылания нафиг его спасает  только физическое превосходство. Поэтому я сказа ему, чтоб он отстал от них и сам ушел. Куда он дальше  делся и где был- не знаю.
Я еще посидел за столом, а потом пошел спать. Где-то уже за полночь, я слышал звуки, сопровождающие переноску  ужравшегося тела Паши и укладывание его на постель. Кто это был и кто нес Пашу - не готов ответить. Наверное, какие-то другие люди, потому что большинство нас уже полегло.
Дальше я нырнул в пелену сна и проснулся часов в шесть утра. В это время много людей идет на смену мимо общежития и создает шум, от которого обязательно просыпаешься. Но меня в этом просыпании насторожили какие-то просьбы. Я напрягся и разобрал.
--Девочки, поднимите меня. Девочки, помогите мне.
Черт, может, кому-то плохо? Эх, надо вставать, а я вряд ли встану.
Я таки напрягся и слышу продолжение просьб:
--Девочки, поднимите меня, Я… трахаться хочу.
Ах, растудыть тебя! А я еще вставать собрался. Перевернулся и уснул. Это было уже утро субботы, поэтому я спал, сколько  моглось. Проснулся около десяти, поглядел на стойко полегших соседей и пошел умываться.
Общение с бодрствующими коллегами на кухне и с дежурной внизу принесло весть- оказывается, Паша ночью вывалился из окна третьего этажа и сейчас в больнице. Где-никто не знает.
Вот черт! Я стал вспоминать, где в Харькове травматологическую помощь оказывают. Вроде как на метро «Пушкинская» был какой-то институт, как мне говорили травматологи, с которыми я был знаком в прошлый раз. Глянул на соседей - от них помощи однозначно не будет. Игорь, с трудом передвигая ноги, ушел с баклажкой за пивом. Володя не встает. Ах да, он вчера жаловался, что с почками у него что-то, потому ,если примет, так потом и встать не может. Куда делись остальные двое - ведает  только святой, отвечающий за розыск пропавшего. Вроде как у Лескова он упомянут, но я имени  его уже не помню. Спустился вниз, дозвонился до этого самого института, и на мое счастье, Паша был именно там. Конечно, от Салтовки до Пушкинской не ближний свет, но хоть не надо ехать куда-то за Павлово поле. Вроде там располагалась   какая-то больница скорой помощи. Поскольку способен к передвижению только я, мне и ехать. Нет, голова работает, ноги идут, вот только перегар, наверное… А ,ладно, не я первый с бодуна по Харькову хожу.
Доехал я до Пушкинской, Институт оказался буквально впритык к станции.
Паша живой! Лежит себе на каталке, еще не загипсованный, но явно будет, ибо у него четыре перелома. Вот в институте чай попьют и загипсуют. Паша мне обрадовался и заявил, что он сегодня явно не попадет на занятия, поэтому пусть Василий(это ,наверное, тот, которого я никак не запомнил) пусть с ним потом записями поделится .А завтра он и сам пойдет на занятия.
Э, да ты еще до сих пор не протрезвел! Сообщил к ним на цикл, совместно с комендантом собрал его вещи и сдал их в камеру хранения. Потом я слышал, что приехала его жена и повезла травмированного мужа домой. Как он ей объяснял про травму - этого  я не знаю. А через месяц, столкнувшись с кем-то из хирургов, я услышал печальную новость. Паша умер. Умер дома - жировая эмболия легочной артерии. Результат падения и перелома бедра.
Вот такая наша жизнь: и хрупкая, и прочная одновременно. Постучишь так - даже кувалды мало. Чуть в сторону-и лопается она, как стекло…

А в следующем году я поступал в аспирантуру, вернее, пытался поступить. Поселили меня, как будущего аспиранта, в другое общежитие ( где жила та дама, которая моего соседа сначала обрадовала, потом ввела в размышления). Ну, вот я и узнал, что осенью летал Паша, весной еще нетрезвый анестезиолог  (но не разбился, и даже без серьезных травм).А , пока я готовился к экзаменам, был третий летун. Кстати, слово «летун»  когда-то означало то же, что и «аэроплан» или «самолет». Потом оно стало обозначать известно какого работника. А сейчас кто этим словом пользуется? Да никто. Но это лучше, чем метаморфоза  слова «задница». Вот вы можете представить себе, что возмущенные неправедными выборами мэра киевляне скажут, что они не являются задницей мэра? Вряд ли. А киевляне домонгольские спокойно заявляли, что они «не княжья задница». В их время слово «задница» обозначало то, что сейчас обозначается  словом «наследство».
     Но это проблемы  древних киевлян, а в тот октябрь это были проблемы института. Иностранный студент выпадает из окна четырнадцатиэтажного здания. Результат понятен.
Дамы из обслуги общежития трепались про причины полета, но потом ни одна их версия официально не подтвердилась. В аспиранты я не прошел по конкурсу ( из двух человек).
Потом несколько лет место в заочную аспирантуру на эту кафедру не выделяли, а еще позднее  я  отбросил мысль о себе в науке.
   Почему? Ну, в практической медицине звание «кандидат наук»  обозначает только то, что человек решил поставить себе эту в принципе ненужную ему задачу и ее добился. Звание  много денег не приносит и эквивалентом умного или знающего не является. В том же нашем университете ситуация совсем иная - финансовый плюс от этого звания очень чувствителен. И звание же обозначает уровень. Хотя знакомые из нашего университета говорили, что на многих кафедрах всем больше и больше преподавателей, фактически отказавшихся от кандидатского звания. Официально они еще говорят, что да, он или она планирует, вот только еще чуть-чуть, так и сразу… Фактически уже нет. Больно много для этого требуется, и с каждым годом все больше и больше. И нет сил все это сделать. А вот отчего и насколько все это страшно - пусть говорят они сами. Мои отношения с наукой сейчас сугубо  параллельные. Я для души периодически роюсь в архивах, и про  познанное в процессе этого рассказываю в беседах с людьми и на заседаниях  городского исторического общества. Когда университет  проводит  научную конференцию,
они предлагают поучаствовать. Я не отказываюсь, если ничего тяжелого  в этот момент со мной не происходит. И моя  очередная статейка  про события городской истории, подписанная «Федоров Ю.В., краевед», печатается в сборнике. Ну и на городском форуме тоже, бывало, народу рассказывал про  то же.  «Бывало» - потому что сейчас я забанен за тяжкое оскорбление одного пользователя. А нечего было  ему на 22 июня свое альтернативное сексуальное воспитание демонстрировать. Впрочем, меня это сильно не беспокоит.
  Для чего мне писать про городскую историю, если я врач, а не историк или сотрудник музея?  Нравится. И помогает не закиснуть и одичать  в провинции. Потом, может, даже поможет от болезни, в народе именуемой: «склероз». Есть и много других соображений, которые я способен придумать. Например, про свою вредность, вследствие которой я пишу статьи про городские события, чтоб побольнее уязвить кафедру общей и украинской истории университета. И это будет даже правдой. Ну, как тут не уязвить преподавателя с нее,  подготовившую студентку для выступления на конференции с докладом «Воспоминания моей бабуси про голодомор 1932-1933 годов». Поскольку доклад начинался так: «Моя бабуся 1936 года рождения и сама голодомора не видела, но слышала от старших…». Бывают такие свидетели. Я не пошел мимо и сказал, что сайентологи считают, что плод может запомнить разговор папы с мамой и слово в слово воспроизвести через двадцать лет, хотя может легко забыть сведения из школьной программы. А  представители местной исторической науки пошли дальше и считают, что человек способен помнить о том, что случилось за четыре года до его рождения. Поэтому уважаемая Ирина Алексеевна пусть поделится рассказом о полете Юрия Гагарина, который летал как раз за четыре года до ее появления на свет. А ее студентка – про ГКЧП.
Девушке будет даже проще, поскольку между путчем ГКЧП и ее рождением года не прошло.
   А через полгода после скандальной конференции я ее консультировал в травматологии, когда она ногу сломала. Дама меня увидела и аж сжалась, ожидая морального и физического уничтожения. А я проявил патологическую нечуткость, не оправдав ее страхи. Даже лишнюю клизму не назначил.
   Хотя можно было - за приучение студентов писать бездарные статьи. В то время как в Полтаве лежат нетронутыми тысячи архивных дел двадцатых годов. Возьми документы Кременчугского окружного исполкома (мы тогда в Кременчугский округ входили) и перепиши оттуда, как в селе Козятино, откуда она родом, в 1927 году местные жители требовали, чтоб торговцы конями на ярмарке с ними поделились выручкой. Поскольку те не делились, им в окошки хаты, где они квартировали, кидали зажженные стебли конопли.       И можешь даже провести аналогию с лихими девяностыми, когда местные братки вымогали у беременной предпринимательницы деньги, положив ей гранату на живот.
  Не хочешь про такие страхи? Напиши  про ремонт мельницы у нас в 1923 году - каких плотников нанимала военно-инженерная дистанция и сколько им заплатила. Глядишь, про это наша газета перепечатает, и кто-то прочтет про своего прадеда.
  Так я сидел, вспоминал разные истории и размышлял про историю страны и местную историю, пока не появилась Наталя. «Я ненадолго» затянулось аж на два часа. Хотя нельзя сказать, что я плохо проводил время, все же рядом с нею время прошло бы куда приятнее. Пусик присоединился к моей речи, громко замяукав. Ему тоже хотелось внимания к себе и своей добыче.