Вечер прошел в почти домашней обстановке, ужин и тихая беседа. Наталя рассказала,что встретила здесь одну давнюю знакомую, с которой они как-то жили в одной комнате в санатории в Саках. Сейчас девушка (ее зовут Надя) здесь на каких-то курсах.
И она предложила Натале сделать марш-бросок по здешним магазинам. Если я хочу, то могу к ним присоединиться и героически посетить все магазины.
Я верно понял, что мне предложили свободу на полдня, а то и дольше, а потому выбрал свободу. Как ни приятно быть рядом с Наталей, но не во всех встречных и поперечных   магазинах.
Итого мы завтра утром  выдвинемся в десять , но в разные точки пространства.  А после обеда будет видно.
Я попробовал расспросить Наталю, какая судьба настигла  того самого парня, что племяшку не то бросил, не то неосторожно высказал такое намерение.
Наталя не очень охотно рассказала,что коллегия родственниц произвела расследование и пришла к выводу,что парень нестоящий, потому по нему даже плакать нечего. Племяшка приняла к сведению и плакала только до утра. Потом успокоилась.
На сем Шехерезада прекратила дозволенные речи, оставив меня догадываться, что сделали с коварным изменщиком. Я отчего-то решил, что выбор был между навозной кучей и крапивой. Но, зная таланты наших сельских женщин, можно думать и о более изощренной мести. Спрашивать еще рано. Намотаю на ус и подожду с полгодика.
Завтрашним утром мы друг друга поцеловали и пошли по делам. Надя,с которой меня познакомили, вызвала чувство того, что я с ней уже знаком. Но это может быть оштбкой.Когда десятилетиями работаешь на амбулатороном приеме, то видишь тысячи людей. Очень легко попутать. Кстати, мысль о том,что уже встречался,  приходит часто и не всегда оправданна. Это профессиональное. Работал бы эти годы на одном участке- знал бы там всех . А когда сегодня из Ущемиловки, завтра из Витерцов, псслезавтра из Ялового- попробуй запомни. Тем более тетя Ганна из Ялового может сегодня сопровождать сестру из Зализного, а завтра сама попасть на прием. А ты ломай голову, откуда ее знаешь,если карточка чиста как невестина фата.
Я перестал размышлять над этой загадкой и двинул в сторону архива. Оставшееся дело было переписано быстро(не сильно много там интересного оказалось),а вот что еще заказать-моя фантазия истощилась. С другой стороны-когда я еще в архиве-то буду? Жалко будет, если уйдешь,а через неделю вспомнишь,что можно было бы,а вот теперь черта с два. Я добросовестно перелистал список фондов но ничем не вдохновился.
Как ни печально,но придется уходить. Впрочем, может к завтрему что-то надумаю. Еще день у меня точно есть на архив. Выйдя из гостеприимного здания красного кирпича, я присел на скамейку в аллее. Звонить Натале или не стоит отрывать ее от шопинга?
Пока я колебался между «да» и «нет», меня посетила другая мысль.А что если  сходить в областной музей и разведать,что там есть про наши места из разных воспоминаний и прочего? Даже если сейчас ничего не дадут,то даже список этих вот личных фондов может дать ориентиры,что у них есть интересного. А уже потом делегат посетит и увидит.
А у меня еще с собою дубликат отношения в архив. Бюрократ может и отфутболить,а не зачерствевший труженик может и допустить до сокровищ.
Звезды сегодня стояли в благоприятной позиции. Меня направили в научный отдел.Обошел я здание, полюбовался  оллекцией скифских баб,которых в музее держат на заднем дворе и зашел с заднего хода в здание. А там мне и повезло встретить сотрудницу,которая к Среднеднепровску сохранила трепетное отношение,поскольку в молодости проходила там практику в школе. Потом судьба ее увела н Полтавщину и в несколько другую обстановку,но то самое отношение еще жило в ее душе.Оттого меня и приняли даже без отношения и по моей просьбе сообщили,какие у них есть воспоминания. Вот здесь  и таился сюрприз. Среди незнакомых мне фамилий скрывались весьма подробные и литературно неплохие воспоминания Филиппа Василенко. Он в Среднеднепровске работал в райисполкоме и до войны,и после нее. Потом был зампредом горисполкома, пока не ушел на пенсию и перехал к детям в Полтаву. И вот Мария Ильинична позволила их прочитать и даже кое-какие места сфотографировать.Ибо автор мемуаров был человек дотошный и снабдил их схемами  и даже фотографиями. Разумеется ,три общих тетради,исписанных убористым почерком можно прочесть за час только по диагонали, но это уже материал для дальнейшей работы. А еще разрешилась пара исторических загадок, над которыми мы  в обществе бились и не могли решить.
И мне маленький подарок. Подробный рассказ о молодости Филиппа Кузьмича в Херсоне.
Такой рассказ прямо вызывает желание написать по нему роман. Ну вот знаете советские производственные романы- так вот такой был прямо готовый.
Некоторые губернии до революции и после были прямо гигантские. Херсонская включала в себя не только достославный  Херсон,но и Николаев, Одессу и Кировоград. Самая северная ее часть заканчивалась совсем рядом с нами. Вот и уроженец села Власовка этой губернии юный Филя Василенко уехал на заработки в Херсон и после ряда пертурбаций устроился в Херсонский торговый порт.
К началу 1924 года Филипп был уже комсомольцем и служил инспектором охраны труда в порту.И поведал он увлекательную историю про судоподъемную операцию в порту,случившуюся именно в этом году. Удивительного в ней с точки зрения судоподъема , может, ничего и не было, но меня она привлекла именно как отображение тогдашней жизни.
Осенью девятнадцатого года  в Рвачском канале  ( токмо нечистый знает,что это такое, а гугль не находит) затонул пароход «Воевода Путник». Судно было немаленькое , не очень молодое(46 лет,что оочень много для судна), успевшее поменять штук девять хозяев и три названия . Кстати, скорее всего оно утопло от старости, особенно когда за ним не следили.
Его уже два раза с тех пор попытались поднять и оба раза случались афронты. Но лежащая на дне  без малого пять лет груда ржавого железа порту мешала по-прежнему.
Тем более были какие-то планы на расщирение операций им.
И вот в начале двадцать четвертого года путем бомбардировки просьбами украинского правительства порт выцыганил себе на подъем этого «Путника» десять тысяч рублей.
Теперь надо было найти того, кто эту груду железа поднимет.
По тогдашним порядкам поднимать корабли должна была организация «Госсудоподъем». Если она почему-то не могла или не хотела, то разрешалось  и другим.Скажем,сам владелец судна. И вот порт обратился к ближайшей конторе «Госсудоподъема»,которая находилась в Одессе: не хотите ли заняться? А мы вот вам кредит выбили у правительства и так поможем-плавкран на вас работать будет,еще кое-что будет,избавьте нас от этой груды на дне… Одесская контора,у которой в последние годы дела шли столь неблестяще,что ее буксир «Иван Борисов» ходил по морю с неисправным компасом, дававшим девиацию в сутки в двадцать градусов ,а на новый денег не было,помялась и согласилась.
Одесской организации хронически не везло,как и иным черноморо-азовским отделениям с финансовой точки зрения. Удачных подъемов не было,  появился серьезный конкурент-ЭПРОН,который перехватывал себе выгодные работы.А как перехватывал-а за счет богатого шефа! Шеф у него был-ОГПУ! Так-то, граждане. Поэтому выходила такая вот коллизия. Лежит в Одесском порту утопленная при отходе белых подводная лодка «Пеликан». Лежит довольно удобно,в гавани и на небольшой глубине. Одесские корабельные инженеры разработали проект ее подъема при помощи больших барж.Барж не дают-они нужны для отправки зерна за границу и пока  кампания отправок не кончится-не выделят.
Разработали другой вариант- при помощи понтонов разборного  плавучего дока. Понтоны им со скрипом выделили, в Одессу отбуксировали. Теперь нужно несколько тысяч денег(извините, это я точно не записал) и –поднимай.А денег не дают! Тык-тык, никто не дает. Время шло, денег не давали, а вот ЭПРОНу - дали. Прибыла плавучая база ЭПРОНа в Одессу и при помощи тех же понтонов , что одесситы хотели использовать лодку подняли. Слава и деньги достались ЭПРОНу. А одесситам утешительный приз- технический контроль за подъемом «Пеликана». Ходили,контролировали, рапорты писали с плохо скрытой завистью- мол, катаются как сыр в масле, все этапы подъема снимают не только фотоаппаратом, но и на кинопленку. А мы… А мы –перебиваемся. В Очакове техник Зигельман писал рапорты карандашом на той бумаге, какую нашел, а чтоб начальство читать могло , их в Одессе перепечатывали на машинке.
Так жить нельзя,надо… И чтоб не удавиться,решили объединиться с ЭПРОНом,что и произошло в 25 году,но это забежали вперед.
А сейчас еще двадцать четвертый идет, и Одесское отделение как бы имеет две «халтурки»-уборка боеприпасов из Очакова( это с ними Зигельман трудился) и вот этот «Воевода Путник». Так что если удастся коммерчески удачно их провернуть,то отделение засияет в организации светом неизреченным.А то на него уже в Москве косятся как на источник убытков.Пока отделение на Севере с прибылью работало,так еще ничего было,а теперь и там плохо стало. Надо исправлять положение.