А вот еще один интересный аспект, больше касающийся формы, но не обходящий стороной содержание: естественность поэтической речи.
Быть может, я выражу мысль резко, да и сама по себе она, я убеждалась, далеко не для всех приемлема, но писать сегодня стихи так, как две сотни лет назад писал их А.С. Пушкин... э-э-э... ну некомильфошно как-то... Не только потому, что получится откровенно вторично. Не только потому, что поэзия – живой развивающийся организм и сейчас притворяться, что мы стоим у ее колыбели и пестуем ее, - мягко говоря, наивно. Но и потому, что сам язык, не говоря уж о разговорной речи, за этот период очень изменился. Значит, и аппарат поэзии изменился. Многие слова, которые Пушкин только вводил в поэтическую речь, заимствуя их из народной (помним со школьной скамьи одну из ярчайших характеристик пушкинского стиля, так?), сейчас уже архаизмы, да и стилистическую принадлежность поменяли. Да и рифмы… вот снова я, с упрямством профессионального бумеранга, возвращаюсь к этому вопросу. Глагольные рифмы, равно как львиная доля точных рифм вообще, на заре русского стихосложения были нормой. И не просто потому, что тогда их свежесть и оригинальность являлись бесспорными. Но и потому, что в строки можно было вложить нужное поэту содержание, не рискуя пожертвовать во имя рифмы сутью. Однако ж, вспоминаем опять-таки известное со школьной скамьи, уже Пушкин видел, что начинается подгонка содержания под форму, которая, к тому же, не дает возможности сказать автору что-то свое, оригинальное. Смотрим «Евгения Онегина»:

И вот уже трещат морозы
И серебрятся средь полей...
(Читатель ждет уж рифмы розы;
На, вот возьми ее скорей!)

Не правда ли, исчерпывающе сказано?
В подтверждение сказанного – попробуйте проделать простейшее упражнение: возьмите любую пару так называемых частотных рифм… ну, чтобы на этот раз никому не терзаться воспоминаниями, дам ссылку на разработанную моей подругой и соавтором Анной Поповой, замечательным поэтом с отличными языковым чутьем и профессиональной подготовкой, «Шпаргалку для поэта». Делалась эта «Шпаргалка» для литклуба «Наследие» при Орловском отделении Союза литераторов РФ… и является она, по сути своей, антишпаргалкой, давая перечень пресловутых частотных рифм: http://samlib.ru/p/popowa_a_r/rifmy.shtml
Так вот, берем любую пару рифм и пробуем сочинить (только на полном серьезе, без юморения и пародирования) две связных строки. Следующий шаг: забиваем эту пару в любой поисковик по такой схеме: «любовь кровь стихи». И наслаждаемся десятками страниц похожих друг на друга стихотворений, от классики и до откровенной графомани.
Убедила, что легкий путь в подборе рифм – тупиковый не только для формы, но и для содержания?
А что же делать, чтобы рифмы не вредили естественности поэтической речи? Есть полнее доступный путь (не говорю – трудный или легкий, тут уж кому как покажется): ищем рифмы за пределами очень-очень привычного. И выясняем, что они бывают разные. Я не буду обращаться к терминологии… признаться, я ее и помню-то едва-едва, предпочитая не умничать, а сразу переходить к примерам. Удачна ли рифма ПЛАТЬЕ/ПЛАКАТЬ? Да, вполне, за счет совпадения большого количества звуков. Она не самая точная, но она яркая и красивая, не вызывающая внутреннего протеста. А рифма УШАМИ/УЖАЛИТ? Да, опять то же совпадение, и даже более: «м»/«л» с точки зрения фонетики в родстве, конечным согласным звуком можно пренебречь… эта рифма вообще стремится к точности. А вот еще пара: Я ЛИ/ЯЛИК. Отличная, надо сказать, пара. И это только начало огромного перечня возможностей для рифмовки. Если поэт постоянно учится, не боится искать и экспериментировать, его возможности в поиске рифм безграничны. Постоянная учеба – путь к обретению творческой свободы, в частном случае с рифмами все точно так же как в общем – с творчеством.
Снова обратиться к этой теме меня побудило стихотворение коллеги Виктории-Де-Верс, которое начинается с такой строфы:

Плавно Нимфа скользит по волнам -
Это я в белоснежном платье...
Я ушла не оставив вам
Ничего от себя, кроме памяти...

Можно ли так рифмовать: ПЛАТЬЕ/ПАМЯТИ?
По моему глубочайшему убеждению, да, можно. Автором найден очень подходящий, удачный вариант: свежая, «царапающая» рифма, приплюсовывающая к одной и строк слоги, но очень удачно попадающая в ритм, добавляющая напевному стихотворению набатной тревожности, свету – тени, мягкому лиризму – жесткости Попробуйте это четверостишие на вкус – очень здорово, не правда ли? И как естественно! Уже по одному этому четверостишию я могу с убежденностью сказать о том, что автор обладает языковым чутьем.
И снова прислушаемся к себе. Как бы вы хотели, чтобы вам рассказывали о природе, чтобы вы увидели – и впечатлились? Как бы вы хотели, чтобы вам кто-то рассказывал о своих чувствах, да так, чтобы родился отклик? Как бы вы хотели, чтобы вам излагали забавный случай? Если мы сумеем написать именно так, читатель – именно НАШ читатель – обязательно откликнется. Тут тоже действует единый для всей художественной литературы принцип: пишу то, что сам хотел бы прочесть. Впервые я увидела его четко сформулированным несколько лет назад в какой-то из статей очень мною уважаемой Ольги Громыко, а похожие рассуждения слышала и раньше, и позже – что называется, в реале. Истина, однако.

Отредактировано Цинни (22-08-2013 20:55:18)

А вот и еще один поворот темы. На этот раз – почти без комментариев. Ибо не нужны они. Каждый сам поразмыслит и сделает выводы. На этот раз примеры будут – умышленно – и из стихов и из прозы. Потому что проблема – общая.
А подвигло меня на размышления вот что: многие авторы, коих я знаю в реале, убеждены, что если ты пишешь о любви, слово «любовь» должно быть. И лучше, если не раз. А заодно – рассказ о неземной красоте предмета воздыхания. Обязательно – со словом «красота». Если пишешь о природе, нужно непременно упомянуть, как необычайно хорош родной край весной/летом/осенью/зимой, как восхитителен вечер и т.п. Обязательно с констатацией каждого факта, иначе глупый читатель авторское отношение к описываемому не поймет. А если тема – война… ну, далее – по схеме, набор ключевых слов присутствовать обязан.
А вот позвольте усомниться!
Велик соблазн НАЗЫВАТЬ, а не ИЗОБРАЖАТЬ. Но художественная литература именно ИЗОБРАЖАЕТ, с этим пока, ура, никто не спорит… так почему же многие норовят и писать (и, увы, читать) очевидности. Называние и очевидности, думается мне, надобно оставить бедовым литкритикам, а писателям – ну не пристало, коллеги, не пристало.
Когда я нала этот разговор на заседании литклуба «Наследие», я предложила разобрать примеры.
Поищите-ка в этих отрывках слово «любовь».
Вот финал романа Ольги Громыко «Год Крысы»:
«— Чем дразниться, лучше бы на гитаре играть научил!
— Тебя? Безнадежно, — даже не задумавшись, отмахнулся Альк.
— Ты просто учитель никудышный! — снова вспылила девушка.
— Найди другого.
— Ну и найду!
— Ну и найди.
Коровы уже двинулись с места, а всадники все продолжали препираться, забыв даже помахать друзьям на прощанье.
— Маленькая она еще для него, — с беспокойством сказал Жар.
— Вырастет, — уверенно возразил путник. — И хорошо, что маленькая. Учить легче.
— Этот научит…
На фоне ровного белого неба было хорошо видно, как Альк с Рыской, до чего-то там договорившись, протянули друг другу руки.
Да так дальше и поехали».

А вот пример из «Последней песни Акелы» нашего коллеги Сергея Бузинина:
«- Ну вот и приехали, - буркнул Алексей, с интересом разглядывая полукруглые арки террас. – А во-о-о-н та  прохлаждающаяся личность, - траппер ткнул пальцем в человека, стоящего на маленьком балкончике на втором этаже, - наверное, твой Матеус  и есть.
- Приехали, - печально согласилась Полина, неловко топчась перед витой оградой особняка. – Прощаться будем?
- А что еще остается? – пряча глаза, невыразительно пожал плечами Алексей и почесал за ухом жалобно мяукнувшую Фею. – Будем. Только не затягивая. Долгие проводы, они… - траппер на мгновение замялся, - толку нет от них, в общем. Да и в частности тоже толку в них нет. Так, что будь счастлива и прощай.
- Лёша-а-а! – обрадовавшись возможности хоть ненадолго задержать Пелевина, крикнула Полина вслед отъезжающему фургону. – А деньги? Деньги-то возьми! – Девушка взмахнула банковским векселем  и, не оглядываясь на затопотившуюся следом Фею, побежала к остановившейся повозке.
- Да Бог с ними, с деньгами, - смущенно пробубнил Алексей, глядя на запыхавшуюся девушку. – Я и без твоих грошей не помру, а тебе пригодятся…
- Как же, перебьешься, – упрямо сжала губы Полина. - Тут не буш твой любимый, тут город. Здесь зверя на ужин не съохотишь – за всё платить надо, а у тебя ни сантима. Ни за еду, ни за ночлег не рассчитаешься… Так, может, - внезапно покраснев, потупилась девушка, -  у нас пока поживешь? Уверена, дядя не откажет…
- Нет, не останусь, - немного подумав, отрицательно качнул головой Пелевин. – Не дело это, с небритым рылом да в барские хоромы. А за меня не переживай. Щас фургон продам, коняшек с трофеями, вот монетой и обзаведусь. На первое время хватит, а там что-нибудь да подвернется.
- Так мы что, - девушка вскинула набухшие влагой глаза, - больше не увидимся? Никогда-никогда?
- Отчего ж никогда, -  наклонившись к девушке, Алексей ласково взъерошил ей челку. – Жизнь длинная, тропинки у нее узкие, авось, где-нибудь и наши дорожки пересекутся.
- Лёш! – обхватив руку мужчины двумя ладошками, Полина, мучительно решая про себя что-то невероятно для неё важное, беспомощно взглянула в глаза трапперу. – Если мы никогда не увидимся, я хочу, чтобы ты знал, я… - сглотнув враз ставшую вязкой слюну, она немного помолчала и выдохнула, - я всегда буду рада тебя видеть…
- Я… тоже… - не понимая, почему же ему так тоскливо, непослушными губами прошептал Пелевин. –Тоже буду рад тебя видеть. Ладно, беги, Поля, ждут тебя.
Мягко высвободив руку из девичьих ладоней, Алексей жестом позвал унылого Бирюша к себе и с силой щелкнул поводьями. Пес, словно прощаясь, тоскливо фыркнул Поле и Фее, запрыгнул на облучок и, смерив хозяина осуждающим взглядом, спрятал морду в лапах. Лошади обиженно всхрапнули и, увлекая за собой грустно поскрипывающий на выбоинах фургон, зашагали вперед.
Повозка уже давно скрылась за углом, а девушка, проклиная себя за нерешительность и давясь беззвучными слезами, всё стояла на месте и смотрела ей вслед. Долго. До тех пор, пока из особняка не вышел сухопарый мужчина и не увел ее в дом».

У вас возникли сомнения, что речь идет о любви? У меня – нет. А констатирующее слово-то отсутствует!
Вот оно – мастерство!

А вот стихотворение Татьяны Ворониной, заслуженно победившее в сетевом конкурсе «Философия осени», главным условием которого (обратите внимание!) было отсутствие в тексте слова «осень». А ведь осень – чувствуется, в каждом образе, до дрожи:

Бреду
Сквозь бронзово-синий свет.
Вот крабиком жухлый лист,
Шурша, ковыляет в лужу...
В саду
Былого уюта нет.
Дорога уходит вниз,
И воздух насквозь остужен...

Вокруг
С ветвями наперевес,
Смывая мою беду,
Качается дождь-очкарик,
И вдруг
Становится ломким весь...
А в небе застыл во льду
Оранжево-желтый шарик.

Земля
Отправилась в никуда,
Избавившись от забот
Обыденной круговерти,
И я
Как тина со дна пруда,
Врастаю в звенящий лед
Своей капиллярной сетью...

На яр
Взойду, там перекрещусь -
Покатится словно ком
Весь бред... Да на что он годен?...
Ноябрь
Горит, как стеклянный куст,
Синичьим живым венком
Пронзая короткий полдень.

Ну и наконец – война. Умышленно беру очень непростое стихотворение очень непростой поэтессы Юлианы Суреновой. У меня со школьных лет стойкая аллергия на золотопогонную романтику – слишком много было тогда слезливых стенаний о поручиках Голицыных и корнетах Оболенских. В том числе – и в моем ближайшем окружении.
Но это стихотворение ужаснуло и заворожило… по его прочтении в сознании остается одно слово: «война»… слово, которого в тексте нет.

Генералу Хлудову снится висельник.
Генералу Хлудову всюду холодно.
И в аду подводами бредят выселки.
И в раю окраины мрут от голода.

Тараканий бег.
              Тараканий век.
                           Таракану снег
по колено.
И ложится в снег
                человек,
                        сквозь смех
плача в монастырские стены.

Убегай. Бока у России порваны.
Кровь течет по белому крупу лошади
В эмигрантский бред, где портки над портами,
Заменяя флаг, на ветру полощутся.

А в России слезы всегда бесплатные.
А в России в Летнем саду Ахматова.
И повсюду мат. Веселись, народ!
Новый бог, новый мир, новый год!

...Но стихи растут, как цветы на кладбище.
И от строк таких бы креститься истово
Генералу Хлудову со товарищи.
Пусть хоть все кухарки уйдут в министры, но

Не в поэты. ПОнятым дела нет.
Понятых натыкано в пистолет.
А поэт смеется, всегда готов
На расстрел, в бессмертье своих стихов.