Всем спасибо за тапки! Продолжаю:

Глава 30. Ипподром

30.4.

Еще одна перемена в жизни Нины, наступившая с назначением ее отца командующим войсками Варшавского округа, касалась места жительства.
– Собирай вещи, Нина, – сказал теплым июньским вечером Якуб, вернувшись с работы в штабе округа. – Завтра переезжаем.
– Куда? – не сразу поняла девушка.
– Мне, как командующему округом, предоставили новую резиденцию. Более представительную, – ответил генерал, улыбаясь одними глазами. И было не понять – то ли он иронизирует по поводу тех благ, которые здесь считаются неотъемлемой частью его нового статуса, то ли его забавляет эта ситуация, то ли пытается скрыть раздражение от необходимости предпринимать очередной переезд, то ли он просто доволен своим новым домом.
Утром кортеж из двух легковых автомашин – возглавлял колонну темно-синий «Шевроле Флитмастер», с красно-белым флажком на капоте, с шофером Казиком и генералом Речницки в качестве пассажира, за ним следовал черный «Студебекер Президент» с Ниной за рулем и Янкой с детьми на заднем сиденье, – и четырех грузовиков с охраной и вещами выехал из Варшавы. «Шевроле» – а за ним и остальной кортеж – выехал на трассу Варшава-Лодзь, но вскоре свернул с нее, въехав в городок Прушкув. Машины проехали сквозь город и уже за его окраиной достигли, наконец, цели своего путешествия.
Выйдя из машины, Нина оглядела расстилавшийся вокруг обширный довольно запущеный парк, а прямо перед ней стояло здание, которому, судя по всему, и надлежало стать ее домом на ближайшее время. Среди старых высоких деревев парка двухэтажное здание не производило внушительного впечатления, но все-таки это был настоящий дворец. Перед входом, куда с двух сторон вел выдвинутый слегка вперед подъездной пандус для карет, виднелись  две большие скульптуры, изображавшие слегка стилизованных под древнеегипетские образцы львов с грустным выражением на морде. Одного из львов уже успел оседлать неугомонный Ванька, а Юрка предпринимал попытки взобраться на другого. Между львами суетился какой-то лысоватый толстячок в военной форме, но без знаков различия, ухитрявшийся что-то обсуждать с отцом и одновременно покрикивать на солдат, занимавшихся разгрузкой вещей, выдавая им какие-то руководящие указания. Девушка подошла к ним, и, дождавшись паузы в потоке слов, вклинилась с вопросом:
– Пан…
–Гжегож Тартаковски, к услугам пани, – тут же представился толстячок.
– Янина Речницка, – представилась она ответ. – Пан Тартаковски, не подскажете, что это за дом?
– О, пани Янина, то есть дворец Хеленовски, – принялся объяснять Гжегож, и затараторил так, как будто он всю жизнь работал гидом в музее. – Имение Хеленув имеет богатую историю. Им владели столь известные шляхетские фамилии, как Огиньские, Островские и Потоцкие. Сам же дворец, извольте полюбоваться, – и он сделал широкий жест рукой себе за спину, повернувшись в полоборота, – выстроен в 1810 году в стиле классицизма. Последний владелец, Якуб Ксаверий Потоцки, – кстати, один из богатейших людей Польши, известный библиофил и собиратель музейных ценностей, – скончался в 1934 году, не оставив наследников. Согласно его завещанию дворец был передан в фонд его имени и приспособлен для размещения в нем санатория, но вскоре началась война. Пришли немцы и заняли дворец под военную администрацию. А в 1944-м, когда в Прушкове немцы создали пересыльный лагерь Dulag121 для восставших варшавян, здесь обосновался начальник этого лагеря. Затем немцев прогнали Советы, и им тоже приглянулся этот дворец. Но, хвала Богу, уже второй год он находится в распоряжении Войска Польского…
Не дожидаясь продолжения этой лекции, – а похоже было, что пан Гжегож настроился произносить длинную речь, – Нина заявила:
– Пожалуй, пока идет разгрузка, я не буду путаться под ногами, а пройдусь вокруг, – и с этими словами они пустилась в путешествие по парку. Бросив еще раз взгляд на дворец, она обратила внимание, что его крышу венчает белая, квадратная в плане беседка, опиравшаяся на классические колонны с некогда золочеными капителями, и окруженная балюстрадой. Обогнув здание, девушка увидела лужайку, на которой рассыпал свои прозрачные струйки в круглый бассейн фонтан темной бронзы в виде трех играющих детишек. Дворец с этой стороны выглядел иначе – ни львов, ни пандуса, а на крыше высились четыре полнофигурные скульптуры в античном стиле.
Нина углубилась в парк и вскоре обнаружила, что в стороне от дворца этот парк прорезан длинным прямым каналом, явно в подражание парковому ансамблю Версаля (который она видела как-то в альбоме фотографий). Прогулявшись вдоль канала, девушка обнаружила проложенный параллельно канал поменьше размером и не столь строго прямой формы, и небольшие боковые отводки, через которые были перекинуты горбатые мостики с ажурными перилами. Вплотную к каналам примыкали несколько частично заболоченных прудов, отгороженных от главной водной артерии лишь довольно узкими дамбами, ширины которых, впрочем, хватало, чтобы провести по ним аллейки, обсаженные деревьями.
Конечно, до Версаля парку было далеко. Таких богатых многофигурных скульптурных композиций, как в резиденции французских королей, в Хеленове не было, но вблизи дворца там и сям можно было заметить статуи, принадлежащие мастерам разных периодов – от середины девятнадцотого до первой трети двадцатого века. Вернувшись к дому, Нина заметила, что суета с разгрузкой уже закончилась, и даже грузовики покинули территорию имения. Солдаты охраны заняли расположенный неподалеку домик, а дежурная смена была расставлена по постам вокруг и внутри здания. Войдя через главный вход, и осматриваясь в холле, девушка заметила пана Гжегожа. Казалось, что пока она глазела по сторонам, шустрый пан ухитрился уже несколько раз прошмыгнуть мимо нее и мелькнуть на самом верху парадной лестницы. Наконец, он подскочил прямо к ней:
– Пани Янина, дозволено ли мне будет показать вам ваши апартаменты?
– Да, – немного рассеяно ответила девушка, – и вообще, не могли бы вы мне помочь освоиться в этом здании, а то боюсь здесь с непривычки запутаться.
Перед глазами Нины промелькнула анфилада комнат первого, а затем второго этажа. Не надеясь запомнить все объяснения своего провожатого, она предпочла положиться на свою фотографическую память, фиксируя расположения помещений. Зал приемов с огромной хрустальной люстрой, еще зал – поменьше, где у окна расположилась скульптура обнаженной девушки, стыдливо прикрывающейся руками, столовая, кабинет (или библиотека?) с книжными шкафами, со стенами, отделанными деревянными панелями, мраморные лестницы с ковровыми дорожками, курительная комната, спальни… Одна из комнат была целиком обставлена средневековой мебелью из почерневшего от времени дерева: стол, стулья, диван с жестким деревянным сиденьем, большие напольные часы, огромное хозяйское кресло с высоченной спинкой – все было выдержано в едином стиле. Интерьер дворца так же был наполнен немалым числом скульптр, размещавшихся в специальных нишах, а малые формы располагались на каминных полках. Камины, как и изразцовые печи, были непременной принадлежностью многих помещений. Несмотря на потери, понесенные при частой смене хозяев в военное время, дворец сохранил большую часть своего убранства – не только скульптуры, но и картины, мебель, портьеры, столовые сервизы, гобелены…
Вот и ее собственная комната с дверью, ведущей в спальню. Широкая кровать с вычурно выгнутыми спинками с инкрустацией, столик со столь же вычурно изогнутыми ножками, прикроватные тумбочки непривычно круглой формы. Следующая дверь вела в ванную комнату, сиявшую белым мрамором и начищенными до блеска бронзовыми кранами.

Продолжение 30-й главы:

Глава 30. Ипподром

30.5.

Новый дом не внес больших перемен в образ жизни Нины – по-прежнему она большую часть времени проводила за пределами Хеленова, а иногда и спать оставалась в интернате. Переезд в настоящий дворец нисколько не изменил и привычек отцовской жены – Янка по своим повадкам так и осталась хлопкой маёнтковой, несмотря на то, что обзавелась поистине королевской спальней с белым позолоченный спальным гарнитуром и шелковым постельным бельем.
Когда Янка начинала командовать на кухне, можно было сразу предсказать, что на стол будут поданы традиционные деревенские блюда – борщок и пляцки картофляны. Польский борщок представлял собой свекольный отвар с крайне малым количеством мелко наструганной свеклы, но зато обильно сдобренный уксусом. А пляцки картофляны было просто картофельными блинами, зажаренными с минимальным количеством подсолнечного масла (которое Нина терпеть не могла, равно, как и уксус).
Со здоровьем у Янки постепнно становилось все хуже и хуже. Поэтому в один из выходных дней, когда в гости к генералу собирались его сослуживцы, Нина под благовидным предлогом – освободить Янку от лишних хлопот – взяла приготовление обеда в свои руки. Несмотря на скептические ухмылки мачехи, на стол был подан настоящий украинский борщ с пампушками. Паны генералы (из которых большинство было советского происхождения) набросились на него так, как будто успели изголодаться и отощать, хотя по их внешенему виду нельзя было сказать, что они испытывают недостаток в еде. Они явно стосковались по привычным блюдам.
В следующие выходные девушка решила обрадовать отца и его приятелей окрошкой. Тут уж скептицизм Янки вырвался наружу:
– Что ты тут такого намешала? – недовольно спросила она свою падчерицу. – Это месиво только свиньи станут есть!
Однако окрошка в жаркий июньский день прошла у генералов «на ура», и на комплименты Нине никто не скупился. Впрочем, такой прием, который был оказан окрошке, нисколько не поколебал скептицизма генеральской жены.
– Такое могут есть только русские! – дернув плечом, заключила она.
В этом году больше времени Нина стала проводить со своими сводными братьями: из-за болезни Янки они все чаще оказывались предоставлены сами себе, и даже когда их мать находилась с ними, мальчишкам приходилось лишь чинно восседать с нею рядом – Янке было уже не до подвижных игр. А ведь растущие ребятищки так и рвались затеять что-нибудь. Оставлять их в таком состоянии без присмотра было чревато последствиями. А приехавшая из деревни мать Янки – бабушка Юрки и Ваньки – в силу своего возраста уже не могла поспеть за носившимися по дому мальчишками и уследить за всеми их проказами. Нина, хотя и старалась выкроить для братьев побольше времени, все же большую часть дня проводила вне дома, и тоже не могла уследить за всем.
Однажды, придя домой, Нина обнаружила, что братья устроили в гостиной игру в войну, да не абы как, а с настоящими ружьями в руках. Хотя развешанное в одном из залов охотничье оружие было пристроено достаточно высоко, но мальчишки есть мальчишки – подтянув к стене стол и взгромоздившись на него, они сумели-таки дотянуться до коллекции охотничих ружей. Вооружившись ими, Ванька с Юркой азартно «обстреливали» друг друга:
– Бах! Бах! Падай, ты убит! – кричал, высовываясь из-за кресла, старший, Юрка, которому не испольнилось еще и пяти лет.
– Нет! Это ты убит! Я в тебя только что попал! – с ноткой обиды в голосе возражал ему младший, прятавшийся за диваном.
«Мама родная!» – У Нины при виде этого зрелища чуть не зашлось сердце. – «А если им придет в голову нажать на спуск? Правда, курки у ружей, вроде бы не взведены, так дурацкое-то дело – оно нехитрое. Долго ли до беды? Хотя патронов в стволах быть не должно, но ведь раз в сто лет и незаряженное ружье стреляет!».
– Эй, Юрка, Ванька! – братишки одновременно повернули головы на зов. – Вы что же, ружья не зарядили?
– Нет, – ответил старший. – А как их зарядить?
– Давайте сюда, покажу, – девушка подошла к своим братишкам, забрала у них оружие, и, незаметно для них нажав на защелку, переломила одно из ружей.
– Смотрите, сюда вставляются патроны, а затем стволы обратно захлопываются – вот так.
К счастью, у обоих ружей стволы оказались пустыми. Объяснять, как ей удалось переломить ружье, Нина не стала – не дай бог, научатся заряжать, доберутся до патронов… «Нет, не доберутся», – решила она. – «Патроны заперты в металлическом шкафу. Да и ружья теперь туда же переберутся. Достали со стенки один раз – достанут и другой. Нечего им с оружием баловаться, одного раза хватит!».