. И меня отправил:
- Можете пока осмотреть позиции и подумать, что и как там устроить по своей части. Засядько найдёт вас там. А сейчас – извините, у меня ещё много дел…

Работы на будущем поле боя кипели вовсю. Возводились батареи, флеши и тому подобное. Правый фланг я даже не стал осматривать – он и так «укреплён» самой матушкой-Природой. И наименее «атакоопасен». Хоть там и работал Лёшка, которого до жути хотелось увидеть, но сейчас важно как можно скорее осмотреть центр и фланг левый.
В первую очередь меня интересовало предполье предстоящего сражения: где и как можно нанести французам максимальный вред ещё до вступления в непосредственный контакт с нашими войсками, то есть на расстоянии несколько меньшем, чем пушечный выстрел от наших позиций. Да и заметен я там был, поэтому полковник нашёл меня без труда.
- Счастлив вас приветствовать, Вадим Фёдорович!
- И я очень рад встрече, Александр Дмитриевич. Прошу прощения, что пришлось вас побеспокоить.
- Пустое. Наверняка для этого имеются веские причины, раз сам Барклай направляет меня к вам.
- Возможно эти самые веские причины обрадуют вас меньше, чем встреча со старым знакомым… Сколько ракетных установок у вас имеется?
- Двенадцать четырёхтрубных, - лицо Засядько слегка напряглось.
- Вынужден слегка ограбить. Как минимум на три штуки. Извините.

Первыми утром прибыли гвардейские моряки. Командовавший ротой капитан-лейтенант Григорий Калинович Горемыкин, казалось, хотел компенсировать запрет на ношение усов бакенбардами, что, как я узнал позже, являлось «фишкой» для военных моряков вообще.
Оказался вполне приятным в общении молодым человеком, без гвардейского гонора и всего такого прочего. Как только разобрался в поставленной задаче – немедленно отправился со своими подчинёнными рыть ямы и канавы там, где указано.
А вот минёрный и инженерный взводы прибыли без офицеров, под командованием унтеров. Пришлось полагаться на них.
Пока мы рыли землю перед позициями, на передовых уже развязалась бойня. Прикрывающая наши работы. Генерал Горчаков, имеющий ничтожные силы под своей командой, пережигал их в бою, чтобы мы и наши коллеги, возводившие укрепления, смогли выполнить свою задачу.
А выполнять её было ой как невесело. Причём я даже не про ковыряние земли лопатами – в любой момент могли прорваться какие-нибудь уланы, и тогда бы нам ой как кисло пришлось в чистом поле без прикрытия.
Но там пока держались. Киевские драгуны и Ахтырские гусары впоне исправно рубились со своими визави. Пехота тоже держалась. А под вечер туда же проследовала и Вторая кирасирская дивизия.
Но мы уже закончили. Всё, что можно. Как говорится» «Кто способен сделать лучше…».
Завтрашнее утро покажет ради чего погибли те тысячи у Шевардино.

Хмурое утро. Так октябрь всё-таки, не начало сентября, как было в реале. Дождя, правда, нет, но туман в наличии. И небо затянуто серым. Прохладненько, мягко говоря, ну да это только на пользу.
Уже четвёртое серьёзное сражение, в котором участвую в этой войне, и впервые не среди генералов на холме. Что, в данной ситуации и понятно – у меня свой «командный пункт»… Только бы пошли куда надо… Только бы сработало…
Масляная краска на проводах, конечно, изоляция архиненадёжная, но неужели на суточки её не хватит…
Понеслось! Забабахали пушки, полетели гранаты, завизжали осколки.
Артиллерия действительно «Бог Войны». Именно «бог», жестокий и равнодушный. Самое большое количество жизней на поле сражения забирают не ружейные выстрелы, не штыки, не сабли или пики кавалерии. Ты, как правило, вообще не видишь не только лицо человека, который тебя убивает, но и даже силуэт этого человека. А он за версту отсюда просто зарядил пушку, просто поднёс пальник…
И пришла смерть. Не только к тебе – к многим из тех, что стоит рядом в строю. Это потом подойдут вражеские колонны и жахнут залпом в лицо. Это потом будет удар, где штыки в штыки и глаза в глаза….