Кстати, у Толича на обложке первых танкистов, Семён не только с калашом, но и с мобилой.

Эпилог

- Настя! Скоро твоё сиятельство будет готово? – обозначив стук в дверь я вошёл в комнату любимой. 
То есть в её «будуар», если можно так сказать – в помещение, где зеркала, и шкафы, из которых «нечего надеть» и в которые «некуда уже вешать».
Спальня у нас, не смотря на безумную площадь особняка в Гатчине,  была одна. Я настоял, а супруга  не возражала. И пусть всевозможные условности начала девятнадцатого века идут лесом мимо дверей моей супружеской опочивальни. Графской, между прочим.
Да-да: за пленение Наполеона ваш покорный слуга получил графский титул, чин полковника гвардии и шефство над вновь сформированным Лейб-гвардии Сапёрным батальоном, «Георгия» третьей степени, сто тысяч рублей наградных, портрет  Александра с алмазами, и нехилую такую деревеньку с тысячей душ крепостных под Новгородом.
По завершении войны весной тринадцатого года, я, по своей же просьбе, был уволен из армии. Действительным статским советником в соответствии с «Табелью о рангах», с правом ношения военного мундира. Да ещё и с обязанностью еженедельно в нём заявляться в расположение подшефного батальона…
В общем стал не только «сиятельством», но и «превосходительством».