- Ждем, друже Иероним! – кивнул Матиуш. – Черного ходу в доме нет, стены глухие.
Командир свеонов не проронил ни слова. Лишь скрутил крышечку маленькой фляжки, вылакал содержимое в два глотка, да швырнул стекляшкою о камни, только осколки брызнули. Капрал угрюмо вздохнул, искреннее жалея, что свой запасец уже давным-давно истребил самым беспощадным образом.
Ждать довелось немного. Пересушенное дерево занялось отменно, будто всю свою долгую жизнь только к тому и готовилось. Дышать стало трудно даже на воздухе, а что творилось внутри, не хотелось представлять. Пекло…
- Сейчас, сейчас, - все шептал сам себе Гостомский, поглаживая рукоять пистоля, что сама просилась в руку. Возьми, друже хозяин, да стрельни, окажи ласку…
Ветеранов ждали и готовы были встретить. Но, в который раз опыт одержал победу над силой и молодостью. Хотя, если в доме инрог есть, то и не такое нетрудно…
Свинцовая метла прямо сквозь входные двери хлестанула по площади, выметая засевших там стрелков. И не успело эхо выстрела затихнуть, как через нижние окна и обе двери рванулись ветераны. Молча, не расходуя дыхания, ни ора, ни проклятий. Невнятное шипенье сквозь хрустящие зубы, да глухой рокот, что на пару с ненавистью из самого нутра идет…
Если бы на углу Черной и Кошачьей не оказалось свеонов, стражники легли бы все. Или почти все. Но переполовиненных дробом стрелков оказалось ровно столько, чтобы ответным залпом уложить треть атакующих. Больше не успели. Тут бежать-то…А дальше – было просто. Прикладом по черепу - до звона. Саблей по шее - до брызг. И кинжалом в пузо - до крика смертного.
Ненависть застилает глаза красной пеленой, злоба ветвиться на клинке. Рядом пуля находит жертву. Отчаянный вопль рвется на середине. Колотится сердце. Колотят по камням тяжелые сапоги. Спина больно бьется об острые камни. И наваливается враг всей тяжестью, пытаясь достать ножом до глотки. Знакомое лицо. Очень.
- Здравствуй, Матиуш! – и сильнее прижимает. Руки еле-еле держат.
- И тебе поздорову, Чардаш! Сука ты подзаборная! - и вывернуться никак. Крепко зажал отставной поручик. Кишки наружу сами лезут.
- Ты меня не сучь, друже!
- А кого сучить?
- Тех, кто под альвов лег! Кто жену мою убил!
Дрогнули от удивления руки, острие по коже царапнуло. Чутка не хватило…
- Кто убил, за что?!
- За мной пришли, а убили ее. Место наше тайное, и то выведали. Кто рассказал, не знаешь?
Кажется, комар на плечо сядет, и все, не выдержит капрал. Однако помирать не хочется. И держать надо! А поручик все давит. Одна надежда, что из-под ремня ножик не вылетел. Узкий ножик, полоска металла, ни ручки, ни перекрестья. Темлячок - кроха – пальцами зацепить. И все.
Но в печень хорошо вошел. И второй раз, и третий.
Дернулся поручик всем телом, обмяк. Тусклая пелена на лицо набежала. Смерть к Чардашу пришла. Не отвертишься от Безносой, друг босоного детства. И не откупишься.

Отредактировано Чекист (16-11-2013 12:13:31)

***
Взревели тугой кожей тулумбасы, зазвенели литавры, взвились трели флейт и сурм. Не понять, кто шагнул первым, не до того было. Просто оба строя качнулись и зашагали. Разом, словно боясь опоздать, отстать друг от друга, зарявкали инроги. Ловкие мастера огненного боя посылали бомбические ядра во вражеский строй поверх голов своих. Привычные не ко всему, но ко многому люди шли, не замечая.
Пехота мятежников шла некрасиво. То один, то другой выбивались, теряя шаг. Строй колыхался степным ковылём под ветром, а когда между армиями осталась сотня с мелочью шагов, и вовсе смешался, когда мятежники бросились вдруг воющей толпой...
Полковник Косач умел считать. И думать тоже умел. Понимал, по правилам драться – проще сразу пистоль в рот, да на курок, чтобы холм мозгами забрызгало. Не сумеют вчерашние крестьяне на равных противостоять стрелкам Карела. Не может Безликий, как бы его ни корежила ненависть к выродку, стрелять чаще раза в минуту. Запасы бы пообильнее… Когда на расход оглядываться не надо, можно и за месяц стрелка так наловчить, что единолично десяток заменит. Только вот когда на всю учебу три заряда, как не учи – не научишь.
Потому, даже если равными силами сходиться, перестреляют полковниковы войска, потеряв в разы меньше. У Карела-то новичков нет, все опытные, по десятку пудов пороху сжёгшие.
К тому еще одна беда. Большая одна, прочие поменьше. Воинов у Косача на четверть меньше противника. Про то знать тоже никому не надо. Безликие думают - Волков много, Волки – Безликих. И все степняков ждут, Полковником обещанных. Только степняки юшкой умылись, по рожам размазали и со свеонами хлестаться больше не хотят. Про Ливонию же Косачу лучше и вовсе не напоминать – за карабелю пан полковник хватается. Предал круль Казимеж, ох, предал! А может, правду раньше узнал? Может и так…
Что битва победой кончится – тому полковник не верил. Надо чтобы Айон чудо свершил, иначе – никак. Разобьются Безликие о строй пехотный, изорвут кунтуши о пики… Единая надежда – если удастся строй проломить, да за горло ухватить. У Карела бойцы правильной войне обучены, а хлопы, крови понюхав, в подлинных вовкулак перекидываются. Вот только им достаточно разок в морду получить, на кишках сотоварищей поскользнуться, и пропадет запал с куражом. И режь ты его хоть чем.
Да и самопалов на все пешее войско – две тысячи. Вот пистолей – много. Сабель с пиками еще больше. Но вилы есть да топоры. Для тесноты – самое то!
У Кареловских железа на поясах тоже в достатке, и махать им выучены изрядно. И тоже лучше вслух не говорить. Кому надо и так знает, а кто не знает, лучше и не знать, а то прям из шеренги сбежит, не побоясь капраловой пули в затылок. Она хоть сразу…

Отредактировано Чекист (02-12-2013 16:32:24)