Простите, что буду отвечать всем сразу, это только чтобы самой не разводить флуд и массу постов))

Первым научным журналом считается французский «Журналь де саван» (фр. Journal des savants), который начал издаваться в Париже в 1665 году.

В 1679 году во Франции, в городе Лион, ежемесячно начал выходить журнал «Mercure galant».
Не смогла сейчас найти ссылку на многочисленные гравюры, на них модные прически-корабли, платья, фижмы и т.д. Но такая информация в инете есть.

Роман описывает события 1762 года, за 2 месяца до Переворота.

Петр Ш регулярно получал каталог из новых книг, заказы производил его библиотекарь Якоб Штелин, об этом есть упоминание в мемуарах Екатерины. Писался такой каталог от руки или поступал в "буклетах" мне не ведомо, в этом признаюсь. Заказы были очень большие.

Игорь К. "И непонятно, если уж она никак не в силах сопоставить "императорское высочество" и "Екатерина" (что странно), то ведь могла бы поинтересоваться - какой нынче год?"
Мне показалось, что правильно было бы показать человека, который находится в растерянности. Екатерин 2, но героиня не сильна в истории, прогуливала уроки)) Школу закончила давно...
Я бы лично не решилась спросить какой нынче год)) день недели. число - да. а вот год...

Она и бросилась искать документы. газеты по комнатам. когда ее оставили одну.

Спасибо за внимание к тексту)

Уважаемый Краском "Это известно. Также известно, что на описываемый момент они не выходили..."
Из-за 7-летней войны? Или почему, просветите, плизз)
Нужно ведь убрать ляп)

Екатерина с нетерпением ждала прихода Его Императорского Высочества. Ведь должен же супруг явиться, чтобы прекратить арест и объявить свою волю. Интересно, казнит или милует?
          Наконец он появился.
          О визите доложила  Шаргородская.
          - Мадам, мы пришли сообщить вам наше окончательное решение в отношении вас, - начал Высочество по-французски с порога, едва прозвучал стук закрываемых дверных створок, и супруги остались одни.
          Екатерина с интересом, без стеснения, принялась рассматривать, кого предшественница оставила в мужья:
          «Мужчина, как мужчина. Не урод, пострашнее бывают. Как молва рассуждает: мужчина, симпатичнее обезьяны – красавец! Не Квазимодо же, значит - сойдет, и выбирать-то не из чего, а  так - готовый законный супруг. Катя, не выпендривайся – хватай, что судьба послала, а то и здесь в девках останешься! Голова, правда,  яйцо напоминает, и нос длинный, картошкой на конце, но терпимо – целоваться не помешает. Перегаром винным несет по родному, уж совсем как от некоторых наших офицеров, в понедельник и пятницу к вечеру. Пировал, значит, вчера. Глаза только бешенные… недобрые, что это они загорелись-то у него? Ах, бантик понравился на моей груди? Да-да, для тебя, дорогой, приготовила!»
         А Высочество уже побагровел и негодовал: Екатерина не вскочила, не поклонилась, не ответила, как положено, на приветствие.
         - Простите, я задумалась. Счастлива видеть вас, мой друг, в добром здравии! Что вы сказали? – Екатерина грациозно поднялась, сделала реверанс, в точности повторив распластанность Романовны, с той лишь разницей, что не упала грудью в пол, а голову слегка отклонила набок, нельзя загораживать обзор, нужно дать Высочеству лицезреть нежную шею и богатство тесного корсажа. Еще и задышала, якобы нервно, чтобы белая грудь колыхалась и выделялась в окружении кружева темно-бордового, отделанного золотой тесьмой.
         - Я пришел объясниться. Вы недопустимо вели себя на обеде! Встаньте!.. Присядьте, мадам,  – добавил после некоторой паузы Его Высочество и уселся на диван, - Должен признать, недолгое уединение пошло Вам на пользу: Вы посвежели, похорошели… От вас веет не бурей, а чем-то добрым и родным…
         - Благодарю Вас, - Екатерина поднялась с пола и присела изящно на краешек дивана, невольно вспомнив, сколько ей потребовалось сил, чтобы этому научиться, и как едва обшивку на диванах и креслах не протерла от усердия.
        - Что с Вами? Вы необыкновенно тихи и прям образец послушания, - с интересом взглянул на супругу Его Высочество, безуспешно усмиряя взгляд,  который все норовил соскользнуть от глаз супруги к ее роскошному декольте, - Вы сами на себя не похожи. Такой я вас не знаю.
          Екатерине гость вдруг сразу перестал казался невыносимым. Или так на нее комплименты, с непривычки, действуют? Екатерина вмиг попыталась вспомнить: кто и когда ей в прошлой жизни их говорил, насчитала штук семь. Запомнила – слишком редко звучали, а тут за пять минут прямо водопадом льются. Высочество перестал казаться, как она его окрестила-то при первой встрече?.. Уродом, вроде, и еще похлеще. Нет-нет, вполне себе нормальный. Сидит обычный человек, усталость на лице, глаза у него «теплые», умные даже, морщинки лучиками разбегаются – смеяться любит… Интересно, а яблоко на обеде – очередная шутка? Голос спокойный, немного вкрадчивый. А при первой встрече орал как резанный. Нет, нормальный мужчинка, Катя, не зевай, уведут!
         - Может быть, Ваше Императорское Высочество не имел времени меня, до сей минуты, внимательно рассмотреть? Нам ничто не мешает познакомиться заново.
        «Так, а теперь шлем лукавую улыбочку, многообещающую; томность взгляду придаем!» - скомандовала себе Катя Веточкина, которая ну никак не испытывала к этому человеку антипатии! Даже происшествие на пиру не могло заставить ее гневаться: откуда знать, что натворила предшественница?
         - Вы со мною кокетничаете, Екатерина Алексеевна? – улыбнулся гость,  откидываясь на гору подушек, устраиваясь поудобнее. Он явно располагал остаться надолго.
         - А Вам не нравится? – стрельнула глазами Екатерина, - Не хотите ли морсу, Ваше Императорское Высочество? Я прикажу подать.
         - Пока не нужно, я не хочу разрушать ту легкую интимность, что вы создали, она удивительна, - легкий кивок головой и гость вновь нацепил суровую маску рассерженного мужа.
        «Сейчас начнется! Держись, Катя, держись! Узнаешь о своей предшественнице все самое лучшее!» - внутренне собралась самозванка.
         - Я желаю объясниться. Вернемся к скандалу на обеде. Я всегда считал вас умной  и едва ли не самой просвещенной женщиной нашего общества. Вы везде подчеркивали свою любовь к новой родине, народу, выказывали озабоченность проблемами России. И вот, в тот момент, когда я на деле проявил заботу о России – прекратил эту никчемную семилетнюю войну с Пруссией, в которой мы защищали чуждые нам интересы, разорительные для нашей империи, спас тысячи жизней соотечественникам, вы проявляете не просто неприличие по отношению к моим решениям, вы провоцируете политический скандал! Что я должен думать об этом, мадам?
          Екатерина едва успевала следить за потоком информации: она – иностранка?  Она - невольная причина международного скандала? Ну да, свалилась неизвестно откуда, неизвестно зачем, хорошо еще, что не ответила тем же! Яблоком по куполу или в лоб, вон какой высокий, не промахнулась бы, даже при большом желании – имея первый разряд по стрельбе.
          - Мадам, вы можете мне объяснить свой поступок? Чем он вызван? Вашей тесной дружбой с гвардейцами, на которую я закрывал глаза? Эти, недалекого ума, необразованные офицеры чернят мои деяния, перешептываясь по углам,  не желая вникнуть в суть вопроса. Я жду объяснений!
          Лучший способ защиты – нападение, народную мудрость Катя Веточкина знала хорошо. Но правда была лучше.
          - Вы ждете объяснений, но они банальны, Ваше Императорское Высочество! Горничная слишком туго стянула корсаж, и в тот момент я просто неловко повернулась, а потом едва не лишилась чувств. Я не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть, а тут прозвучал ваш тост. Не знаю, чем смогу загладить оплошность.
         - Ваш ум всегда поражал изворотливостью, - рассмеялся гость, показывая, что не верит ей, - Порой я не могу не восхититься Вашей находчивостью, мадам!
          Но что-то уже произошло между ними. Неведомые флюиды вихрями опутывали их, заставляя смотреть подолгу друг другу в глаза. Екатерина  чувствовала, как муж на самом-то деле очень хочет поверить, ждет от нее каких-то действий, доказательств преданности. Что он смущен теми переменами в знакомой-незнакомой, иной, совершено новой Екатерине! Они нравятся ему, и внутри  идет борьба, которую он не желает. Именно сейчас все может решиться в ее пользу. Причем план о соблазнении с помощью древней Кама сутры летел в тартарары, казался теперь наивным и безобразно пошлым – не таким оказался этот мужчина, его кувырканием в койке не привяжешь, не удержишь.
         «Напрягай мозг, Катерина! Даром  пудинг каждый день лопаешь?!»
         - Я не лгу вам, поверьте, - Екатерина покраснела, не сумев выдавить из себя большего. Навалилось смущение и стыд, бессилие изменить прошлые поступки той, прошлой, настоящей Екатерины, что была до нее, и  начудила, видно, много  такого, что Катя Веточкина еще не раз схватится за голову. Но сейчас ей очень хотелось, чтобы этот мужчина, становившийся с каждым мгновением ей все ближе и симпатичнее, не ушел просто так, не отправил ее с глаз долой, а поверил, стал другом, хотя бы другом! Шут с любовницей! С нею потом разобраться можно.
          «Поверь мне, вот сейчас, отбрось сомнения и поверь! Я не та Катя! Другая, совсем другая! И мне так нужна твоя поддержка», - молилась самозванка.
          - Посмотрите на меня, Ваше Императорское Высочество, поднимите глаза, мадам! Ваша уступчивость непривычна и подозрительна для меня.
          Теплые  пальцы  ласково коснулись подбородка Екатерины, подняли ее голову и продолжили путешествие, нежно очертив овал лица, вызвали  трепет внутри.
          - Вижу: сейчас ваше раскаяние искренне, и вы говорите правду.
          - Спасибо, - прошептала Катя, невольно прикрыв глаза.
          - Смотрите на меня, мадам, вам нечего стыдиться правды! Всегда бы так! Безо лжи и интриг!
          - Я очень хочу именно так, Ваше Императорское Высочество!
          - Почему же тогда вы так не ведете себя?
          Рука гостя продолжала путешествие по ее шее, сбивала дыхание и путала мысли, но в ожидании ответа замерла, едва касаясь мочки уха, прекратив играть с жемчужной каплей сережки.
          -  Скажите мне, как я должна вести, и я выполню…
          - Мадам? Вы ставите меня в неловкое положение, уж не знаю, что с Вами случилось или, что повлияло на Вас, можно ли верить Вам, и не комедию ли Вы со мною разыгрываете. После долгих лет лжи, как я могу верить в Ваше смирение?
          - Уверяю Вас, я изменилась, - залепетала Екатерина, понимая, что вынуждена нести чушь несусветную, но именно так сможет упрочить свое положение.
          - Уж не хотите ли Вы сказать, что передо мною та самая, прежняя Екатерина? – тихо, с нотой неуверенности в дрогнувшем голосе, спросил гость, внимательно вглядываясь в поникшую перед ним женщину, - Чтобы я мог поверить в такое чудо, мир должен перевернуться.
          - Я дам Вам эту точку опоры, - так же, как и гость, тихо выдохнула Екатерина. Она поняла вдруг: ей не хочется расставаться со столь милым и приятным человеком. Не было сомнений – он пришел объявить ей о разводе и какой-нибудь далекой ссылке. Уже то, что в его душе удалось посеять сомнения, а также надежду на далекие-далекие добрые отношения с предшественницей, радовало. Они ведь были эти отношения, которые прежняя Катерина разрушила, и, несомненно, нанесла оскорбление гостю. Вон, сидит: встревоженный и растроганный. Неужели у него такое ранимое сердце?
          - Пока я не узнаю, что заставило Вас, мадам, измениться, не поверю в превращение, - усмехнулся гость, подмечая, как лицо жены бледнеет и та начинает дрожать, - Вы молчите? Видимо слишком все серьезно, если Вы решили вернуть нашу былую дружбу? Поделитесь, мадам.
          Испуг, с каким Екатерина взглянула на мужа, был неподдельным, у гостя не осталось сомнений – причина серьезная, но жена, по причинам, лишь ей известным, не признается.
          - Похоже, вы не готовы делиться секретами?
          В ответ  Екатерина отрицательно мотнула головой – очередная засада - она не знала никаких секретов. Она по-прежнему не знала ничего! Кроме как правильно танцевать, держать веер и руки, чтобы плетьми не висели; делать реверансы, садиться на стулья.
          - Хорошо. Я не могу оставить сейчас все как есть, мой долг помочь Вам. Позвольте мне предположить, от Вас требуется только слушать. Еще несколько лет назад я говорил Вам, мадам, что не приветствую дружбу с княгиней Дашковой. Екатерина Романовна – женщина образованная, но она – женщина, для которой ее нынешний статус, по личному ее разумению, не соответствует ей ни по уму, ни по честолюбию. Я достаточно близко знаю ее семью, да и саму с малолетства, так как прихожусь нашей красавице крестным отцом, как Вам известно. В ней крайне развито чувство зависти, то положение, которое занимает сейчас родная сестра Ее Светлости, явно не дает ей покою. Как натура деятельная, молодая и горячая, она способна подтолкнуть Вас на необдуманные поступки, если уже не уговорила. Уверяю Вас, друг мой, слушать столь молодую особу, девятнадцати лет от роду, разумные люди, если и будут, то только с улыбкой и снисходительностью! – гость сделал паузу, - Пожалуй, я выпью морсу. Велите принести!
       Екатерина потянулась за золотым колокольчиком, что лежал на столике и позвонила. Появилась невозмутимая Шаргородская, сделала реверанс, вышла, выслушав приказание.
       В ожидании напитка, гость молчал, а Екатерина воспользовалась паузой и тем, что стояла к нему спиною. В голове крутилась полная неразбериха.
       «Как он узнал?! Нас с Романовной подслушали? Скорее всего, но мы тихо говорили. Значит, моя предшественница «наследила» или еще как-то выдала намерения. Рассуждает Его Императорское Высочество здраво, не отнимешь. К тому же, я ведь ничем не выдала причину беспокойства. Вот ведь засада!»
         Горничная появилась в дверях, поставила рядом с Его Высочеством поднос и удалилась. Гость с улыбкой подбодрил  Екатерину, приглашая ее «обслужить».
         - Вкусно! – супруг промокнул тонкие губы  ажурным батистовым платочком, взявшимся невесть откуда. Аккуратно сложил и убрал его под расшитый золотым шнуром манжет,  продолжая разговор,  - Брак по расчету, к которому мы пришли с Вами, оказался для Вас тесным. Что помешало нам быть счастливыми – не ведаю и не хочу копаться в прошлом. Я закрывал глаза на Ваши… шалости, влюбленности. Вы молоды, красивы, здоровы. Но Ваше увлечение гвардейцами зашло достаточно далеко, мадам. Бездельники из гвардии, эти солдафоны, забывшие о долге, не умеющие воевать, которых я планировал приструнить, Вы опрометчиво приблизили к себе. Ныне гвардия способна только пьянствовать, драться и волочиться за каждой юбкой. Еще она способна совершать дворцовые перевороты. Я не сомневаюсь, нет, я уверен:  такие разговоры витали и здесь. В Вашей гостиной! Не буду Вас, мадам, обвинять и журить за неосмотрительность, здравого ума Вам не занимать, посудите сами: любой переворот требует средств, у злоумышленников их нет. Четыре гвардейских полка, где больше служит офицеров, чем солдат, я отправлю очень скоро из столицы на новое место службы. Станет тише и спокойнее. Так что, с этой стороны, если Вы переживаете, я приму меры. Я изложил вам, мадам, свое видение Ваших проблем, если Вы прислушаетесь к моим словам, то выпутаетесь из той сети интриг, в которые Вас втянули. И, думаю, мы сможем попробовать стать друзьями! Ну-с, мне пора! – Высочество взял в руки колокольчик, какой-то миг полюбовался тонкой работой, позвонил и пошел к выходу.
         - Мне будет позволено выйти на прогулку? – жалобно пискнула Екатерина вслед.
        - Разумеется, мадам! Приглашаю Вас завтра поутру обсудить в моем кабинете  новые мысли по поводу реформ, часам к девяти утра, я знаю, что Вы просыпаетесь рано!