…Сперва они ехали вдоль брошенных полей. Ехали долго, тугой ветер бил в лицо, холодя щеки, мотор ревел, и  дорога ложилась под колеса словно распутная девка, оставляя позади все ямы ухабы и прочие прелести. Потом выскочили на участок с неубранной кукурузной, и стало еще хуже. Здесь прошла война. Петляющий проселок оказался основательно разбит танками, появились следы боев: прямо на обочине стоял брошенный и весь издырявленный немецкий грузовик, чуть подальше, на лысом, обгорелом холме застыла наша сожженная тридцатьчетверка. Когда дорога объезжала здоровущую лужу, пришлось снизить скорость уж совсем до минимума, очень сильно пахнуло запахом разложения, и Виктор увидел лежащую в каком-то десятке метров от дороги неряшливую, черную кучу тряпья, из которой блестел белый оскал зубов. Он почувствовал, как зашевелились волосы на теле и как сзади на сиденье заерзал Палыч, устраивая автомат поудобнее, увидел, как побледнел сидящий в мотоциклетной люльке Пащенко.  Потом проселок превратился в сплошную колею, и стало не до гляделок.
Изначально никаких поездок не планировалось – с утра Саблин сводил на прикрытие переднего края шестерку и по плановой таблице должен был лететь еще, но вышло иначе. Великолепная ранним утром погода стремительно портилась, а  вылетевший  накануне на перехват вражеского разведчика Ларин вернулся на аэродром один. Как оказалось, разведчика они не догнали, а у его ведомого, Камошни, засбоил мотор, и ему пришлось садиться в поле, неподалеку от Кургана. Сразу же туда свозили на По-2 техника – оказалось, что на истребителе сломался бензонасос. Привезти самолетом новый оказалось невозможно – к обеду небо сильно затянуло, а из двух ремонтных летучек она оказалась в отъезде, а вторая отказалась заводиться. В итоге на «консилиуме» Саблин предложил привезти новый насос мотоциклом, временно реквизировав последний у Иванова, и сам вызвался перегнать самолет обратно. Почему-то Шубин эту идею одобрил, Шаховцев выделил двух техников, насос закинули в люльку, да и сам мотоцикл нагрузили так, что он стал напоминать лавку старьёвщика и Виктор поехал. Разумеется, не забыв прихватить с собой ружье – вся эта эпопея затевалась им только ради возможности беспрепятственно поохотиться.
Самолет нашли быстро, гораздо дольше пришлось будить  охранявшего его и заснувшего от трудов праведных техника. Пока технари разгружали навьюченный стремянкой и запчастями мотоцикл, Виктор прикидывал, как будет отсюда взлетать –  в бескрайней степи Камошня умудрился найти самую маленькую и неровную площадку. Потом, уточнив, время окончания техниками работы, поехал охотиться.
Перспективы радовали. Зайцев оказалось так много, что задайся он целью, то легко бы набил ими пол люльки. Спасло поголовье ушастых от сокращения только отсутствие патронов, их было всего полтора десятка, да и заряжены были мелочью - семеркой. В противовес зайцам совершенно исчез фазан и это удивляло – в будущем это был едва ли не основной объект охоты, а тут за все время, он ни разу не слышал ни единого петушиного крика. Вяхирей Виктор видел всего двух, зато перепела оказалось хоть отбавляй. Найдя просяное поле, он менее чем за полчаса настрелял дюжину тушек, спалив все имевшиеся патроны. Потом закинул ружье за спину и просто бродил по полю, наслаждаясь окружающим спокойствием…
Он уже было проехал мимо утопающего в зелени хутора, но мазнув взглядом по темнеющей за огородами крайних домов балке, остановился. Хуторок был знакомый, именно здесь, полтора года назад, одна из местных пыталась сдать его немцам. Виктор зачем-то зарядил пистолет, развернулся и поехал в сторону беленых стен. Долги следовало отдавать…
Доехав до окраины поселения, Виктор понял, что за него давно уже отплатили. Причем оплатили всему хутору сразу, не разбирая, кто тут прав, а кто виноват. На месте Людкиного дома была застарелая воронка, двор зарос бурьяном и был завален обломками глиняных стен и камнями фундамента. Таких домов была добрая треть. Оставшиеся имели различной степени повреждения, но крыш не было ни у одного. Некогда белые, а теперь закопчённые стены и черные провалы окон выглядели жутковато. Он видел, что в этой деревне остались жители, кое-кто ковырялся в огородах, на расположенном неподалеку поле работали люди, но узнавать у них судьбу Людки желания уже не было. Виктор поехал по дороге дальше, решив заскочить в Матвеев-Курган.
Прижавшийся к Миусу поселок выглядел ужасно, представляя собой по сути сплошную развалину. Полуторалетнее пребывание на линии фронта стерло его с лица земли, оставив только разваленные стены, черные печные трубы да зловонную гарь пепелищ. Но среди этих руин, закопченных и изукрашенных отметинами осколков, кипела жизнь. С окраины доносился стук топоров, в огородах копошились люди, пахло печным дымом. Он долго ездил по этому лабиринту бывших улиц, пока наконец не отыскал двор приютившей его когда-то женщины.
Найти было непросто - от дома остались три стены да неглубокая яма на месте погреба. Палисадник зарос травой, и было понятно, что здесь уже давно никто не живет. Он проехал по улице, увидев, что в одном из дворов двое ребятишек вяжут камыш, остановился. На треск мотоцикла зашлась лаем мохнатая мелкая собачонка, дети, бросили свою работу, с любопытством разглядывая нежданного визитера. На шум, из расположенного за домом сарайчика, вышла закутанная в тряпки изможденная женщина, увидев Виктора, заспешила к нему
- У менэ размещать негде, - сходу запричитала она, - сама с детьми в сарае бедую…
- Да я не на постой, - открестился Саблин. – Я так. У вас соседи были, через два дома. Женщина, Маруся, с детьми. Что с ними стало?
Она остановилась, подслеповато щурясь, оглядела Виктора и недоверчиво покачала головой.
- Маруська там жила, Шаповалиха. Только они вже уихалы. А вам она зачем?
- Да так, - Виктор неопределенно пожал плечами, он и сам не знал, зачем ему эта Маруся. - Гостил у них в сорок втором, думал проведать…
- Не, они ще в мае уихалы. – замотала головой женщина, - но недалече, в Марьевку.
- Ну и ладно, - он нагнулся к коляске, достав из нее мешочек с перепелами, кинул женщине. – Держите. Оглоедов своих накормите…
Не слушая слов благодарности, он поехал обратно. Почему-то было грустно, хотя в глубине души Виктор немного радовался, что так и не встретил Людку, потому что не знал, что бы с ней сделал, состоись вдруг эта встреча. Он пересек Миус по новенькому, но очень уж хлипкому мосту, начал было разгоняться, торопясь к своим, и вдруг увидел вросшую в серую траву груду грязного тряпья, формой напоминающую  человеческую фигуру. Сразу вспомнилась мартовская ночь сорок второго и поле заваленное снегом и мертвецами. Настроение испортилось, и он прибавил скорости - я уже поджимало, да и погода начала понемногу улучшаться, позволяя перегнать самолет сегодня.
На двух ребятишек, бредущих с тачкой навстречу, Виктор поначалу не обратил внимания, лишь снизил скорость и немного принял вправо, чтобы разъехаться. Тачка была большая, дети на ее фоне касались неправдоподобно маленькими, они с мрачной решимостью месили  босыми ногами пыль серую пыль дороги, толкая свою ношу в сторону Кургана. Виктор проехал бы мимо, за войну на работающих детей он насмотрелся с излишком, но лежащее в тачке заставило остановиться.
Дети тоже остановились, но с недовольством, словно давая понять, что они при деле и их не стоит беспокоить по пустякам.
- Что это вы везете? – спросил Виктор.
Старший из детей, худющий, стриженный парнишка лет десяти-двенадцати, одетый, несмотря на теплынь, в драный и явно великоватый пиджак, презрительно сплюнул сквозь зубы и ответил с ленцой человека, явно знающего себе цену:
- Покойника…
В грязном кузовке тачки лежали человеческие остатки. Серый череп с обрывками кожи и остатками волос и костяк, закутанный в грязные, разлагающиеся тряпки, вверх торчала черная рука с отгнившими фалангами пальцев. На одежде ярко блестела пуговица с якорем.
- Да ты что? – обилие увиденных мертвецов за день Виктора разозлило. – Куда везете? Кто разрешил? Зачем?
- В Курган, - важность со старшего слетела и он вцепился в ручку тачки, словно опасаясь, что ее сейчас отберут...– Их там хоронят.
- И вы собираете и возите? – тупо спросил Саблин.
- Ну да, - влез в разговор младший, такой же худой и стриженый, - а кому еще возить? Полтора рубля платят, за одного. Вот мы с братом и ходим, хоть какая мамке помощь…
Он посмотрел на покойника. Одной ноги у того не было по колено, на второй красовался разбухший ботинок с оторвавшейся подошвой. Пахнуло едва слышным запахом тлена, и Саблина слегка замутило.
- И много таких? – спросил он, кивнув на мертвеца.
- Не – качнул стриженной головой старший. – Летом много было, а сейчас искать надо, всего двух - трех привозим. Этот старый, еще с прошлого года…
- Далеко ходите, - буркнул Виктор, - один за мостом, слева лежит. Сейчас видел.
- Не, - помрачнел старший, - того брать не надо. То казак валяется, там ему самое место…
- А чем вам казаки не угодили? – удивился Саблин.
- Те казаки за немцев были, - старший, от осознания, что приходится объяснять такие очевидные вещи взрослому, заважничал – Им прислуживали, вроде полицаев. Только злые были, настоящие звери. Мы как-то на рынок шли, так к нам один казак пристал, седой такой, с усами. Мамка на обмен яйца несла, а он лукошко отобрал, а нас с мамкой побил.
- Точно казаки? – недоверчиво переспросил Виктор. Он раньше не слышал, чтобы казаки служили немцам.
- Тю на вас, - удивился парень, - конечно казаки. Их потом всех постреляли, - добавил он злорадно, - и того, усатого, тоже. Наши когда пришли, те у элеватора сидели, отстреливались. Тогда наши на танке поехали, а те увидели танк, и тикать на гору, до немцев. Только наши их похватали всех и потом в балке постреляли. Я после ходил смотреть…
- Мда, - от такого рассказа Виктор слегка обалдел. Он снова оглядел детей. В их возрасте он беззаботно гонял футбольный мяч и катался на велосипеде, а этим приходится зарабатывать на жизнь таким способом. Те, поняв что разговор окончен снова впряглись в тачку, но Виктор их остановил.
- Погодите, - он порылся в карманах, выгреб всю наличность - оказалось рублей двести, и сунул младшему.
- Отдадите матери, - в горле почему-то запершило, и Саблин торопливо газанул, стараясь как можно быстрее уехать подальше…