Но успел я порешить еще только одного. Пока я ломал шею этому гордому потомку даков и дракулы, кто- то другой из этих даковых потомков швырнул гранату. И когда я поднял голову, закончив с этим, в глаза мне хлестнуло пламя.
....оох, темно в глазах, и никак их не откроешь и когда открыл- мутное небо над нами и не только все вокруг мутно, но и муторно. Захотел поднять правую руку и уронил ее. Со второго раза рука поднялась и ощупала красоту мою ненаглядную. На красоте ненаглядной (, сокращенно морде)  пара подсохших царапин на щеке, на лбу бинты. Потрогаешь- под бинтами немножко больно. Глядеть уже могу, чтоб при этом не больно было,  и глаза к носу сводятся и даже без помощи рук. Теперь дальше, на мне ватник и снаряжение, а каски и ушанки нет, но кто же  их снял и голову перевязал. Так, под головой вещмешок, с которым я бегал и не бросил его,  кобура на месте, а где автомат ?
    --  Дядя, вы автомат ищете ?  Так вот он , у меня.
Я повернул голову(ох и тяжело это оказалось)  и увидел худенького молоденького матросика, что сидел справа от меня на чурбачке, в руках у него был мой автомат. Отчего мой ? Ну говорит он так , потому как мне номер не видно, а снаружи  на нем инкрустаций нет, чтоб видеть издали.  Паренек же худой, как галчонок, и что-то дрожит весь. Ага, понятно, отчего дрожит, от бушлата на нем сталось не так много. Еще небось, и мокрый .
    --  Слушай сюда, салага -  ты  из какой роты?
    -- Я, товарищ старшина второй статьи, не из роты, а с буксира «Геленджик»,сигнальщик.
     -- А что с твоей посудиной?
     --На берег выбросился и наполовину затонул, когда мы ту баржу с танками к пляжу подводили. Еле до берега дошли.
     --Ладно, а что вокруг, где наши?
      --Ушли.
       --Куда ушли ?
      --  Куда-то дальше, из поселка в ту сторону, с ними даже два танка было .
      -- А кто же  в поселке остался ? 
      --Да так, кой -кто, раненые, вроде нас с вами, ну и некоторые отбившиеся ,ходят, как неприкаянные, из угла в угол.
       -- А куда  тебя ранили ?
       -- В руку вот, я уже перевязался.
       -- А меня ты перевязывал?
       -- Нет, тут сестричка пробегала с сумкой, поглядела на вас, перевязала, а потом ее позвали.
       -- Ладно, попробую встать, поможешь,если не смогу.
Я с трудом сел. От подъема перед глазами закружилось все вокруг, но довольно быстро пришло в норму.
      -- Как зовут тебя, доблестный командир «Геленджика»?
      -- Неа, я не командир. Я там сигнальщик, а зовут меня  Григорий, а фамилия моя Ненашев.
       --А лет тебе сколько?
    --Восемнадцать и четыре месяца.
   --И четыре месяца... А ноги мокрые?
   -- Ну да. Я вообще по колено рухнул, только чуть подсохло.
    --Так,  нам обоим переобуться надо. Где-то был тут рядом румын, которому я шею свернул.
    --А вон он, валяется.
    --Хватай его за шиворот и волоки сюда поближе,  и ружье не забудь.
    -- А нету ружья, его какой-то танкист уволок.
    -- Худо. А у тебя свое оружие есть?
    -- Нету.
    --Эх-ма, а пригодилась бы тебе его винтовка. Ладно. Сейчас переобуемся, потом пойдем поищем что- то. Так , снимай с румына ботинок и примерь.
Скажешь,налез ли.
   --Да, товарищ старшина, налез,только нога болтается.
   --Ничего, держи тесак, режь из его шинели портянки,  две себе, одну мне.
   -- А какой размер ?
   -- Вот тебе моя мокрая, по ней и прикидывай.
Салажонок долго и старательно  порол сукно тесаком. Ну вот, готово.
   --Умеешь мотать?
   --Ну вы скажете тоже, товарищ старшина…
Портянки мы заменили, мокрую я засунул в противогазную сумку.  В сухарной сумке покойника-румына  нашелся кукурузный хлеб и кусок сала, а также пакет с табаком.
    --Давай, Григорий, жуй, чтоб согреться было чем. Ты, кстати, куришь ?
    -- Ну да.
    -- Эх, пороть тебя некому, какую вредную привычку и в какие молодые годы зарабатываешь...
Теперь встаем окончательно, меня шатало, но хоть и не падал, подташнивало, но не рвало. Итого  явно сотрясение, плюс какая- то рана на голове. Надо бы отлеживаться, но так можно и долежаться,оглядеться надо,что вокруг и как.
   --Так, доблестный сигнальщик, вот  гляди, это пистолет парабеллум, немецкий. В нем восемь патронов,так что не забывай считать, сколько патронов еще есть. Вот это предохранитель, его воот так отводишь и стреляешь. Патрон уже в патроннике. Когда патроны кончатся, то вот эти  рычаги станут горбом. Тогда жмешь на эту вот кнопку, а магазин из  рукоятки выпадет. Новый вставляешь и оттягиваешь за эти насечки назад. Когда пистолет прежний вид примет, вот этот выбрасыватель  снова вылезет и будет видна надпись на нем. Вот эта- «Заряжено». Ты немецкий хорошо знаешь? Нет, говоришь?  Эх, и чему вас в школе учили на иностранных языках....Снова целься и стреляй, вот тебе запасной магазин, пошли потащимся дальше, а ты  по дороге  верти головой, ищи лежащий автомат или винтовку. Тебе бы и мешок вещевой не помешал, да и фляга.
    --Не, флягу я уже у того румына взял,что мы его шинель рвали.
    -- Молодец, растешь на глазах.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.
      Нашим мы тыл не прикроем, плацдарма нет, раненых мы потеряли. Выбор небольшой. Остаться и полечь. Вариант второй- прорваться. А куда? Можно покружить по горам и выйти к своим ,там где они дерутся под Глебовкой. или  дальше, либо идти  туда, куда вчера или сегодня высажен  еще один десант. В Станичку.
      Андрей Винников об этом не знает, но я , который в нем, знаю, не зря ходил  на операцию «Бескозырка». В ночь с третьего на четвертое февраля,то есть вместе с нами. В какой час не знаю,до полуночи или после, оттого и «вчера-сегодня». Важно, что куниковцы уже около  суток  воюют. И я даже знаю, что плацдарм они сохранят. Тогда надо прорываться туда.
    В принципе, до города не так далеко, за ночь  будем между горами и городом, там надо отсидеться приблизительно день, а ночью дойти  уже до плацдарма. . Вот тут сориентироваться попроще, пейзаж я представляю. Кстати, если искать наших под Глебовкой- там я пас. Через Глебовку  ездил только по дороге, ничего там не знаю.
   Теперь два момента:  маршрут прорыва и что делать с нашими ранеными. Максим ранен в живот, мы ему ничем не поможем. Михаил- перебита нога. Идти он не может,  тащить его не знаю,как.  Надо продумать это.  В строю я  со звенящей, как кедр,  головой, ефрейтор- танкист, раненый в лицо и шею. Гриша с раненой рукой и три салажонка, сами  не раненые, но тащить  раненого по горам -они  захекаются.
     Вот и все  войско. Инвалидная команда, если честно, но румыны пока взять не могут. План пока такой: тихо пробраться по пляжу дальше в сторону Широкой  балки. Оттуда немцы и румыны не наступали сейчас, может, их даже заслона и нет. Дальше  оторвемся на километр- другой и лезть в горы и тогда идти параллельно морю. Вдоль берега идти не кошерно, ходить по галечным пляжам-то еще удовольствие, но дело даже не в этом. Можно нарваться на пулемет или быть обнаруженным с рассветом.
    Я собрал народ и изложил им диспозицию  и что надо  делать. Пока отправили салажонка Петю на разведку, можно ли  и как  именно пробраться к берегу и немножко дальше. Петю вооружили пистолетом, тесаком и двумя гранатами и он пополз. Авось не подорвется. Теперь вопрос с Михаилом и Максимом. Михаила мы можем кое- как тащить, хотя и не ползком. Кто-то из салажат натаскал с разбитой немецкой батареи пяток плащ-палаток, надо попробовать из них сделать носилки для Михаила. Максима мы при переноске добьем,плюс он может очнуться и застонать- что же делать с ним?
      Напрашивается один неприятный ответ на этот вопрос... Но на него ответил Михаил.
     --Я остаюсь и  прикрою вас, и не дам ему,-  он кивнул на Максима.-живым к гадам попасть. А  меня вы не дотащите. Я как ногой пошевельну, так хоть губу прокусывай от боли. Еще и вас криком выдам. Собирай, старшина, своих салаг и дуй отсюда. И этого танкиста забирай-может, по дороге танк найдете и заведете.
     --Я не механик, я башнер.
      --Ну, раз ты и этого не можешь-то вали отсюда. В смертники ты не годишься.
      -- Миша, а ты хорошо подумал?
      --Уже подумал, старшина. Я ведь штрафник, мы с ребятами здесь прощение кровью зарабатывали. Кровь я уже пролил, теперь и венец мученический заработаю. Не спорь,Андрей, извини уж, что тебя так назвал. В штрафники  я за дело попал и еще не все искупил.и  поэтому не спорь.Идите.
     Я подошел к нему и молча обнял. Слов не было. Да и какие слова найдутся...
      Два «браунинга» мы разломали, поскольку Михаил не мог бы от одного до другого бегать или ползать. Так что ему только  остался один и два автомата. И гранат тоже оставили. Из лишних румынских винтовок собрали затворы.  Мы их уроним по дороге, желательно в мокрое место. Максим без сознания, что- то шепчет, но неразборчиво, потому как губы почти не шевелятся. Ну, хоть не в сознании и от страшных болей мучиться не будет. Лицо бледное, пульс ощущается , как ниточка. Недолго парню  осталось. Может, и к лучшему, что без сознания - уйдет, не мучаясь. Коль не помер сразу, то хоть так. Мне вспомнился тост : «За сердечно- сосудистую, а еще лучше во сне !»
     Да, в двадцать лет я о таких вещах вообще не думал, потому как не на войне в двадцать умирать- это удел тех, кому очень не повезло. Ну,  и тех, кто смерть ищет путем экспериментов или безголовости. А тут вот один неполный день и сколько полегло. Да и  сколько писали про разные там домики лесника, холм Морт- омм, или форт Дуомон, которые сто раз брали и отдавали и чем только не  били по ним.. .
   Мы, ожидая прихода Пети, а пока распределяли запасы, подгоняли снаряжение, устанавливали порядок следования. А еще я  чертил два приблизительных плана местности. Кто его знает, что со мной случится, так хоть будет какое-то  представление, куда идти.
    Через  приблизительно час вернулся страшно довольный Петя. Как оказалось, с этой стороны румын нет. Он пробрался, наверное, на  полкилометра по берегу и никого не встретил. Заграждений тоже нет. Мин он не встретил, иначе бы не вернулся. Да и засеять все пляжи  минами-  лопнет экономика третьего рейха. Пора.
      --Миша, удачи тебе. И постарайся помочь Максиму перед концом.
       -- Все понял, командир, живите дальше. У кого сын после войны родиться - Мишкой назовите. Все, двигайте, я ведь тоже не железный...
        --Но пасаран, Миша. А мы-  пасаремос.
Перед выходом раздал всем по кусочку сахара и заставил рассосать во рту. Когда- то в детстве слышал, что это улучшает зрение в темноте. Не знаю, правда или фантазии, но хуже в любом случае не будет. А дальше ползком  до конца долины. Тут я полз сзади, прикрывая  народ  с тыла. Как только мы   выйдем  за ее пределы, то все должны были остановиться и дождаться всех. Дальше пойдем в другом порядке, и, надеюсь, на ногах.

Таки нет,их Марк Ульпий Траян терзал.
Спасибо.
Продолжаем,еще много.
Ползти было тяжело.Но ползли, и даже без грохота. Убитые товарищи,  разное добро, .воронки от снарядов,разные острые предметы, да и не острые, но опрокинешь-и загремят …Причудливые силуэты в темноте- это разбитые суда, шум прибоя, запахи горелого из танков и кораблей.   Из поселка по нашему опорному пункту постреливали, но лениво, так, чтоб не забывали. Миша отвечал коротко, чтобы тоже не сомневались румыны, что мы еще здесь и можем стрелять и длиннее. Вообще поселок как замер, как лев в  засаде.
     Утром тут все закончится. А местные женщины будт копать могилы, чтобы похоронить убитых. И своих, и чужих. А сберегутся ли документы убитых или имена хоть в памяти- не ведаю. Сложно сказать. Но если хоронить будут завтра- послезавтра, то хоть документы изымут. Трупы- то еще не разлагаются так, что сил не будет даже закопать,  а уж куда там залезть в карман за красноармейской книжкой или  медальоном. Да и медальоны эти тоже по большей части не заполнены.
     Поверье есть такое, что не заполнишь- и о тебе смерть не вспомнит... Неправильное поверье, но как скажешь им, что через много лет их выкопают, но никто не узнает их имена, потому как в медальоне ничего нет, не заполнено, а если и заполнено,то влага проникла... А  я сам?  Тоже грешен и медальон не заполнил. Но мы с Пашкой сделали по медному кольцу из снарядных поясков и на них вырезали имена и фамилии.. Будем надеяться, что это останется.
    Пока я полз, то до смерти устал.Контузия сказывается. Но кого это интересует !  Пока жив- действуешь, нет сил -падаешь, а мне и пока падать рано. Я их еще не вывел к своим. Потому отложим все на потом, и жизнь, и смерть и все остальное. У меня  права нет упасть до Малой земли. 
« Полцарства за коня!»- кричал король Ричард.  А что мне сказать в том же роде? Даю  полжизни  за то, чтоб не упал раньше времени?  Пусть будет так: полжизни за Станичку!
      Мы, отойдя с полкилометра от края горы, полезли вверх на обрыв, благо тут имелась подходящая щель, вымытая речушкой с гор, текущей к морю. Сейчас она, конечно, с трудом годилась, чтоб в ней котенка утопить. Летом может и вообще пересохнуть,  но вот завтра пойдут трехдневные дожди, и уже по этой щели тяжело будет переходить поток вброд.
    Вот в эту речушку уронили румынские  затворы и притоптали их ногами, загоняя поглубже в грязь. Тут мы малость передохнули.  У начальника кружилась битая голова, да и остальные надсадно дышали. А тож!  Здешние горы такие- как в горку лезть, так ой-ой-ой. Пусть скажут спасибо, что не бегом. Я им вкратце еще в Озерейке пояснил, что вверх и вниз нужно ходить зигзагом, а не прямо, особенно на сыпучих склонах. Ну и , когда идешь по лесу, очень осторожно нужно отводить ветки назад. А то такая ветка, отогнутая тобой, так хорошо вделает идущему сзади по глазу. Так что отвел и передал ветку сзади идущему. Ну последнее указание: экономить воду. Здесь с ней не везде хорошо, а побегаешь по горам, пить захочешь, как верблюд ,вернувшийся из похода по пустыне. Поэтому пить понемногу, на привалах. Пополнять запас- только где я скажу, а то напьются салажата грязной  воды из лужи. Козленочками они не станут, но человек с поносом воевать не может,  по крайней мере полноценно.
     Но этих наставлений проку  было мало, нужна была практика или хоть свет, а мы перлись во тьме, ориентируясь только приблизительно.  В общем, это было что- то вроде «Маски-шоу в партизанском отряде», как те подкрадывались или  шли по лесу.Смеяться только не было кому.
    Порядок движения был такой: впереди я, у которого был некий опыт лазанья по здешним горами и  немецкий фонарик с синим светофильтром. Ну, не ломать же ноги во тьме. Следом за мной Григорий, потом танкист в румынским пулеметом. Человек он был серьезный и знающий, оттого я и не боялся, что  он мне в спину очередь закатает, не вовремя нажав не туда. Дальше шли прочие ребята, а замыкал колонну  Анатолий. Еще один моряк с «Геленджика»,  только кочегар. Сей  мужчина  среднего возраста, хоть в оружии понимал не сильно много, но кого же еще было поставить туда ?  Прикрыть нам кормовые секторы  нужен серьезный человек.
    Так  мы и ломились до рассвета сквозь хребет, который при мне называли Абрауским, а в это время труднопроизносимым названием- Семисамским,что ли. Под утро пересекли небольшую речку, которая, по моим расчетам, должна была быть той, что впадала в море возле Широкой балки. Значит, надо теперь отойти еще дальше от моря и устроиться в лесу. Немного отдохнем и ,может, даже днем попробуем двигаться. Небольшими рывками, конечно, если будет возможность. Но мне казалось, что хоть до  горы Кабахаха  мы дойдем, укрываясь лесом.
      Дальше я не знал, но все же  рассчитывал, что там вряд ли немцы будут заседать, ну, разве что по дороге в Широкую балку кататься будут.   
      Вот где-то  по дороге,не доходя до Кабахахи,  нужно засесть и затаиться.. Федотовка и Мысхако далеко отсюда, хотя могут быть какие- то выселки или хутора, где есть люди, а значит, и немцы тоже могут оказаться. В мои времена вроде как их тут не было, но тогда –не равнозначно сейчас... Вот дальше Кабахахи, пожалуй, придется идти только ночью. Где  там в это время заканчивался город, я точно не знал, по  мои среднепотолочным расчетам, значительно ниже. Но там  по дороге могут быть пост или посты.   Даже если поста  и не будет, то есть другая засада- гора Колдун. Многоглавая гора,нависающая над всей будущей Малой землей. По ней в старые времена определяли погоду-  стоит тучка над  горой  или нет. К моему времени это уже ушло в анналы, даже не все про это знали и помнили.
    С нее видно не только море, но и бухту. Четыреста с лишним метров высоты. Так что , если на ней есть немцы, а это практически гарантированно, то фриц с биноклем нас может увидеть, что эти  черные люди ползают не в Кабардинке, а здесь. В общем, утром я показал народу гору Острая, гору Колдун ,гору Кабахаха и пояснил, что  где и как.
     Пока же мы затаились в распадке. Поскольку Анатолий похвастался, что умеет делать  практически бездымный костер, то ему была поставлена задача - нагерть почти до кипения  котелок воды, а в него высыплем бульонные кубики, которые затрофеили у немецкого артиллериста, ныне покойного. Это на завтрак с сухарями. А днем пожуем сухомятку.Пока же выставили два поста, а народ  занялся своими ногами. Анатолия я попросил,чтобы он до того,как будет делать бульон, мне в кружку отлил горячей воды. Я себе чаю сделаю, есть совсем  не хочу, но  мне еще много думать надо и вести народ дальше. Народ похлебал бульона, улегся в русле сухого ручья и накрылся трофейными немецкими плащпалатками.  Если самолет пролетит -чтоб меньше мы были заметны. Два- три отдельных черных пятна- это ничего,но десяток рядом больно много.
    Может, это я перемудрил, но куда уж деваться. Одна моя голова, насчет мудрости- какая уж есть, да и та контуженная и болящая. Жаль ,нет никакой таблетки от головной боли у нас,  и у румын тоже не нашлось.Так я и сидел, предавался размышлениям,пока внезапно не отключился. И не заметил, как это случилось.

Проснулся близко к середине дня, и внезапно понял, что задрых, а что с нашими ?  Нет, все вроде как нормально. Посты менялись, никто сквозь нас не проходил. Со стороны города, точнее ,справа от нас  слышна активная  работа артиллерии. По дороге пару раз ездили машины, два раза повозки. Все время немцы, а один раз непонятно кто, одежда не похожа ни на немцев, ни на румын. Ну и ладно, могут это быть какие- то  другие немецкие союзники вроде итальянцев или словаков. Может быть какая- то немецкая служба вроде Тодта. Кто ж их все формы ведает ?
   Кстати, а как немецкий флот одевается?  Напряг память и не смог припомнить. Или, может, и не знал. Хотя нет, видел я фотку небритого немецкого моряка в Норвегии, где он позировал в Нарвике. Но про ту фотку я вспомнил, даже рожа его в  памяти сохранилась, а вот форму фиг. Но где- то «кригсмарине» у него было написано, не то на ленте, не то на пряжке. Ладно, нечистый с ним.  Я перестал мучиться проблемой его формы, но теперь меня стала мучить другая - успеем ли мы добраться за ночь до своих.
   Идти по карте  вроде как и не очень много, но мы ведь пойдем не по дороге, а в обход по буеракам. Можем и наткнуться на немцев, отчего придется обходить и прочее.
   Но где сейчас десант Куникова?  Их было приблизительно батальон,да и те высадились не сразу. Захватили они явно  сначала небольшой плацдарм. Где- у нынешней высшей  мореходки и у рыбозавода. Все это было в предместье города,Станичке.  А где она заканчивалась? Где-то между мысом Любви и кинотеатром «Нептун». Еще есть  улица Надстаничная, которая выше проспекта Ленина, но строился ли кто-то там сейчас? Или это уже послевоенная улица? Вообще  где я видел довоенную застройку?
На бугре, где двадцать первая школа- где-то возле нее же. Соседний бугор,на котором Октябрьская площадь-где то там и была.Ну, прибавим еще квартал-два выше нее. Следующий бугор, на котором первая больница и кладбище-наверное, возле первой же больницы. Дальше в сторону Малой земли  вроде как резкого бугра нет, хотя в тех местах я практически не бывал, если считать выше улицы Лейтенанта Шмидта. На нее выходят несколько явно дореволюционных домов. Есть они и чуть выше, на Челюскинцев. Судя по названиям улиц, они явно назывались в послереволюционные годы- Пархоменко, Планеристов, Сулеймана Стальского. Так что считаю, что до кладбища на Солнечной сейчас застройка имеется. А раз дома есть-значит,там могут оказаться и немцы.
Значит, мне надо обходить и их. То есть придется обойти аж до нынешнего пивзавода,а оттуда уже спускаться на северо-восток ,прямо к морю к району рыбозавода.Это мне как-то не нравится, придется  делать очень большой крюк,причем по буеракам.Тут просто пройти в ночи –удача, ибо и ноги переломать можно.А время ограниченно. До рассвета.
      Не знаю. Но идти надо. Мы не можем сидеть тут неделю или около того, ожидая,что  придет подкрепление и отодвинет немцев к мысу Любви и к двадцать второй школе. Сейчас школа, которая была при мне, возможно, стоит не на том месте, но именно возле нее в феврале  совершил подвиг Михаил Корницкий. А именно-через дорогу от нее. Не хватит еды на неделю у нас. Да и немцы тоже подкрепления  будут подбрасывать, и на нас могут наткнуться, перемещаясь или ставя батареи. Поэтому сидеть нельзя,ибо опасно,идти вперед-тоже  опасно. Значит, надо идти вперед.    Кто-то из французских маршалов Короля- Солнца говорил, что гибнут только в обороне.
Ладно, я иду именно так,в обход Солнечной, и до Вербовой балки.А оттуда на рыбозавод. Ох,я же забыл про вот что- на территории мореходки располагался летний лагерь красноармейцев. А вот там немцы могут быть тоже. Еще по балке идет железная дорога, и течет речка. Вот ходить вдоль железной дороги,от которой к моему времени остался только один мостик-там тоже немцы могут ходить. А еще где-то там аэродром,где тоже какая-то сволочь может заседать…От множества переживаний я допрыгался до  приступа головной боли. Пришлось прекратить и продолжить уже  после того, как отпустило.
Теперь я уже не размышлял –как именно идти, а пытался рассчитать расстояние. Карты у меня не было, поэтому приходилось рассчитывать по сетке городских кварталов ,в кварталах или остановках городского транспорта.Беда в том,что я не здорово помнил, сколько метров между троллейбусными остановками.Вроде как полкилометра, но не ошибся ли я ?
Так я и не вспомнил, правильно ли это. Но по моим прикидкам, нам нужно пройти около восьми километров. Разумеется,это совсем среднепотолочно или сферически-вакуумно,как говорили в разное время, ибо кто его знает, сколько придется петлять по оврагах за дорогой. Но для расчета у же можно опереться. Идти ночью столько по дороге- ничего особенного.Но по местности…Сможем ли мы  пройти полкилометра- семьсот метров час? Кто его знает. Придется.Иначе не выйдет. Нельзя пойти и до рассвета застреть на полпути, там укрыться  будет затруднительно.  Или пройдем –или погибнем.
Надо пройти. Полцарства-за коня! Полжизни за Станичку!
Дальше я снова начертил две грубые схемы(на обороте прежних),куда нам идти и где должны оказаться. Разумеется, красноармейский лагерь и аэродром были обозначены в стиле-где-то там.После этого провел короткий ликбез на словах,как идти и куда.Ведь они могут быть отрезаны от общей группы или сами заблудиться.Вот пусть и тогда сами пробираются,основываясь на ликбезе.
   Чем Новороссийск хорош,так тем , что в нем не заблудишься. То есть можно не найти нужный дом и нужную улицу,  но потеряться невозможно. Из  практически любой точки  видны горы и море. То есть если ты даже лежишь под забором и тебе их не видно- встань и чуть  пройди и уже увидишь, а раз ты видишь горы, то определишь, в каком районе сам находишься. Попробуйте не увидеть Сахарную Головку в пятьсот пятьдесят метров высотою или Большой Маркотх и Квашин Бугор,в которых под  семьсот.  Я же говорю, их не видно только лежа. Или сильно перепугавшись, но это простительно детям. Те могут рыдать в десяти метрах от нужного им ста. Ибо никто не подошел и не довел к нужной двери.
Еще мне пришла ассоциация,что наш маршрут пойдет вдоль бывших, настоящих и будущих кладбищ. На Кабахахе- кладбище моего времени, ниже-возле двадцать первой школы тоже было кладбище при  Успенской церкви, закрытое и на месте которого перед войной  построили ту самую двадцать первую школу. Кладбище было некогда на месте Октябрьской площади. Дальше –еще больше.Выше первой больницы- кладбище на Солнечной, ниже-немецкое кладбище времен войны в парке имени Ленина.
Мы его можем даже увидеть,если туда занесет. Вот черт-кладбищенская история! Ладно, нечего об этом думать-любой старый город-это кладбища современные и прошлые.Проедешь по нему и кладбища  будут по маршруту,потому не надо страдать,ибо всякий пассажир  едет и не заморачивается!
…Я пережил эти думы, ближе к вечеру  еще подремал, а потом повел отряд на прорыв.