Немного про пользу роялей.
Не знаю, какие аргументы он приводил своему начальнику, так же как и не понимаю своего нынешнего статуса, но меня везли в Москву. Только позволили под конвоем посетить местные удобства, так как Дуглас соответствующего оборудования не имел и все.
Весь обратный полет Красавин и Оганян, перекрикивая рев двигателей самолета, дополняя друг друга, рассказывали, что нужно сделать в ближайшие дни, чтобы избежать разгрома авиации, случившегося в их истории. Жигарев слушал внимательно, делая пометки в блокноте, и задавая вопросы. Мы с Василием Иосифовичем предпочли не напрягать голосовые связки. Вася дремал, а я продолжил читать книгу, найдя тот эпизод, который говорил про полет к Москве и сравнивая его с тем что получилось. Несмотря на мелкие отличия, большая часть сказанного совпадала.
Так же, как и в книге, офицеры рассказывали о тактике применения различных типов самолетов. Про то, что дело сильно осложнится отсутствием радиосвязи и станций наведения. Эти вопросы одномоментно решить было невозможно. Обсудили то, что на московском направлении потомки разместят четыре их РЛС. За Жигаревым оставался вопрос организации связи дивизий и полков с этими станциями для увеличения эффективности действий советской авиации. Кроме того, нужно было успеть оттянуть передовые авиаполки от границы и одновременно перебросить другие с востока Белоруссии на широту Минска, уплотняя боевые порядки. Тут же стоял вопрос о сведении всей авиации округа под единое командование - то есть формирование воздушной армии. Но этот вопрос нужно было согласовать с Генштабом, и Жигарев обоснованно считал, что за оставшиеся дни решить его не успеет. Но начинать было нужно сейчас. Все, что подразумевалось делать в БОВО, автоматически необходимо было переносить и в другие округа. Нужно было полностью менять структуру и принципы управления авиацией.
Я невольно посочувствовал Жигареву. Успеть такое за семь, нет за шесть дней. В то время как … я вспомнил, как приходилось кричать по междугородней связи в 1980 году, и понял, что уже жалею его голосовые связки.
Разместив попаданцев в гостинице, и обеспечив их ужином, Жигарев поехал в Штаб ВВС. Оттуда он по телефону позвонил секретарю Сталина, попросив о срочной встрече по особо важному делу. Через некоторое время Поскребышев перезвонил ему, сказав, что Сталин ждет его на ближней даче в Кунцево в 21 час. Несмотря на громкую фамилию Василию Иосифовичу Сталину, пришлось повсюду сопровождать своего начальника. Как и мне, но мое мнение вообще никто не спрашивал.
Привезли меня и на дачу. Правда, заходить внутрь мне было не по чину, так что под охраной бдительного сотрудника я сидел в автомобиле и читал, читал, читал.
Каюсь, я считерил. Смошенничал.
Я ведь прекрасно понимал, что от итогов встречи Иосифа Виссарионовича со своим сыном зависит степень моей свободы в дальнейших действиях. Вот я и воспользовался маленьким свободным пространством на странице между двумя сценами из книги для описания встречи блудного сына, прибывшего аж из другой, далекой, далекой галактики.
Считерил.
Большой степени воздействия, журнал мне не давал. Я не мог изменить характер действующих персонажей. Поэтому севший в машину Василий Иосифович был огорчен до глубины души. Зашедший к отцу полковником, он вернулся капитаном. Нет, шпалы конечно были на месте, но зато оскорбленный в своих чувствах Василий мне пожаловался, что:
- Отец посмотрел мое удостоверение…
- Со своей подписью…
- Посмотрел на дату и сказал, что когда наступит эта дата, тогда я и смогу снова носить свои шпалы. И дал сутки на приведение формы в соответствие с ныне действующими приказами…
Я выдохнул с облегчением, - Скажи спасибо, что вообще признал!
За ночь мы успели многое. Василий Иосифович привел свою форму в соответствие с приказами по кадрам, получил новое удостоверение и снова вернулся к любимому занятию летать. Я же получил новое назначение в распоряжение начальника Главного управления ВВС РККА.
В отделе кадров меня обнадежили, что за штурвал самолетов мне садиться не придется. Все-таки навыки полета на СБ были утеряны вместе с сущностью полковника Дояра Сергея Алексеевича, а документально я и вообще подобными навыками в этом мире не обладал. Вот только, несмотря на то, что я был назначен в Управление аэродромной службы, по прибытию в указанный мне кабинет, я снова лицезрел своего рыжего попутчика по несчастью, который обрадовал меня приглашением туда, куда мечтает попасть любой попаданец.
Я схватился за журнал. В книге такого момента не было. Правда, в тексте имелся разрыв, белое пятно большого размера, но я абсолютно не представлял, что мы будем обсуждать с Самим.
День прошел плодотворно, но несколько нервно. Все валилось из рук, я не мог сосредоточиться даже на изучении нескольких страничек машинописного текста со своими обязанностями. Мозг напряженно решал задачу, как спеть Иосифу Виссарионовичу песню Владимира Высоцкого про танковую башенку Т-34 и истребитель Яковлева, если я даже не знаю слов. Даже в дороге, мимо моего внимания прошел тот факт, что сопровождающие более не мешают мне осматривать прилегающие к ней красоты природы. Очнулся от мыслей я только от подзатыльника своего непосредственного начальника.
Оказалось, что в своей задумчивости, я невежливо проигнорировал не только то, что меня обыскивали при входе, но и обращение своего высшего прямого начальника – руководителя Советского Союза. И только теперь до меня дошло, что Иосифа Виссарионовича интересует не моя скромная персона, а тот журнал, с которым я уже боялся расставаться. Вот так и произошел неравноценный обмен драгоценной литературы на возможность переночевать на даче вождя, чего удостаивались совсем немногие. Более того утром меня даже пригласили к столу, где Хозяин вернул мне столь дорогую мне затрепанную книжицу.
Во время скромного завтрака все молчали и лишь закончив кушать, Иосиф Виссарионович поинтересовался моим мнением о книге. Я вздохнул и, откинувшись на спинку стула, высказал все, что я думал.
Я указал и то, что книга без сомнения правильная с точки зрения патриотизма ее автора и в то же время откровенно сомнительная в плане практической ценности тех советов и приемов, которые описываются в книге.
- Например, - раскрыл я журнал.
Книга не подвела и на открытой мне страничке, оказалось эссе неизвестного мне Пупкина Ивана Ивановича, который на основе данных, приведенных в Библиотеке Хроноса, разгромил автора своей критикой уже на том основании, что:
« …История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 в шести томах, вышедшая в свет в 1960-1965 годах, отразила преимущественно воззрения на минувшую войну руководства страны во главе с Никитой Хрущевым. То было мировоззрение особого рода, весьма своеобразное - коктейль из остатков, с одной стороны, сталинской идеологии, уже сильно деформированной и оттого лишенной целостности, былой притягательности, ясности и убедительности, и, с другой стороны, из элементов идеологии новой, в которой было буквально все - от стремления замириться с Америкой и подражать ей во всем (включая массированные посевы кукурузы), до агрессивных демаршей с угрозой высадить десант в районе Суэцкого канала и постукиванием ботинком по трибуне ООН. Неимоверные метания из стороны в сторону, отрицание заслуг чуть ли не у всего советского прошлого (только потому, что страной тогда управлял Иосиф Сталин) и рядом - злостная фальсификация истории, в том числе событий Великой войны.
Читая материалы этого 6-томного издания, читатель должен чрезвычайно осторожно относиться буквально ко всем провозглашаемым тут "истинам", чтобы не попасть в один из расставленных капканов, в котором апелляция к героическому прошлому может в одной строчке соседствовать с откровенным искажением фактов. Главным правилом для читателя - при знакомстве с этим изданием - должно стать непоколебимое убеждение в том, что в принципе любая книга по истории, выпущенная большим тиражом, отражает в большей мере то время, в которое она вышла в свет, а вовсе не то, описанию которого посвящена.
Так, что предлагая в качестве пособия Иосифу Виссарионовичу Сталину первый том этого многотомника автор…»
Сталин протянул руку, и я подал ему книгу, открытую в этом месте.
Иосиф Виссарионович прочитал процитированный мной отрывок, озадаченно посмотрел на меня, отлистал пару страниц назад и махнул рукой. Видимо его удивило то, что он не нашел этот момент самостоятельно, а я вздохнул, судя по всему этот подвох прошел. Тем не менее, книга вернулась ко мне не сразу. Наверное потребовалось прочитать все эссе.
Потом речь зашла о столь быстрых достижениях промышленности. В книге. Несомненно, будучи руководителем этой страны, Сталин, обладал достаточными познаниями, чтобы уловить некоторое несоответствие заявленным в книге возможностям быстрого перехода к производству новых образцов техники и вооружения и имеющимся на тот момент несовершенством материальной базы промышленности. Сиречь об отсутствии некоторых станков, необходимых в таком случае.
Я пролистнул, еще несколько страничек и облегченно вздохнул. Журнал меня не подвел, обзорная статья по произведениям Маришина, пестрела необходимыми мне отрывками текста.
Я вслух зачитал подходящий к данному случаю.
«…Иосиф Виссарионович помахал рабочим рукой, как бы приветствуя всех сразу, и вымученно улыбнулся. Вообще он показался мне каким-то больным, что ли. Ссутулившийся и ещё более бледный, чем обычно, он двигался, будто автомат, выполняя заранее заложенную программу или как больной лунатизмом человек, во сне. Его лицо было абсолютно спокойно, пока он поднимался по ступеням временной деревянной лестницы наверх, к замершему в ожидании руководству завода.
- Здравствуйте, товарищи, - обратился вождь невыразительным голосом, но очень правильно, без акцента, сразу ко всем. Послышались нестройные ответы, но тут тусклый взгляд вождя остановился на мне и враз переменился. Не узнать меня было невозможно, ожоговые пятна уже полностью сошли, отросли усы и я принял практически тот же облик, что и год назад, не считая чуть заметных шрамов. Жёлтые зрачки зло блеснули.
- Здравствуйте, товарищ Любимов! - гораздо громче, отрывисто и резко, буквально выпалил вождь и что-то коротко добавил по-грузински.
- Здравствуйте, товарищ Сталин!
То, что Иосиф Виссарионович обратился ко мне особо, сразу выделило меня из общей массы, в которой произошли едва заметные, но говорящие о многом движения. Некоторые из присутствующих невольно отшатнулись, другие наоборот, постарались придвинуться поближе. Характерно, что среди последних, были именно те, кто имел повод гордиться проделанной работой, в том числе Белобородов, Лобов и Смирнов. Шедший следом за вождём Киров тоже выделил меня, но по-своему, заговорщицки подмигнув и улыбнувшись во все 32 зуба.
Митинг шёл своим чередом, сваю, согласно сценарию, забили, а я молился по себя, чтобы очередь выступать до меня не дошла, благо начали с самых "тяжеловесных" товарищей. Прибытие вождя и то, как он на меня отреагировал, полностью заняло мои мысли, выбив из головы подготовленную специально речь. В лучшем случае сейчас я мог что-либо сказать только в стиле Чебурашки. Добавляло адреналина и то, что Иосиф Виссарионович, вопреки всем канонам, после своего выступления отошёл на край трибуны и занял место рядом со мной. С другой стороны от меня, сказав своё слово, встал товарищ Киров, и я оказался зажат между виднейшими деятелями СССР. Зная о том, что значило распределение мест на официальных выступлениях, я представил себе теории будущих историков и "кремленологов", пытающихся разгадать подобный казус, рассматривая газетные фотографии.
- Ви как здэсь оказались, товарыщь Любимов? - незаметно шепнул мне Сталин, когда уже прошла очередь представителей Московского горкома, и выступал Белоногов.
- Работаю, товарищ Сталин. Начальником механического цеха.
- Как это получилось?
- Долгая история...
- Вот завтра ви мнэ её и расскажэтэ. В Крэмле. В восэмнадцать часов вам будэт удобно?
- Нет, товарищ Сталин.
Всё это время мы переговаривались шёпотом, даже не глядя друг на друга, но последние мои слова невольно заставили Сталина повернуться.
- Почэму?
- Мне сына из яслей забирать в это время, а то жена работает допоздна.
Не успел я окончить фразу, как получил болезненный тычок локтем от Кирова, который делал вид, что не слышит разговора, но внимательно за ним следил.
- Когда же ви освободитесь?
- Я в вашем распоряжении, но в течении рабочего дня.
- В тэчении рабочего дня у мэня другие дела уже запланированы. В 21.00 ваша супруга уже сможэт присмотреть за рэбёнком?
- Да, товарищ Сталин.
- Жду вас к этому врэмени.
- Боюсь, товарищ Сталин, мне будет сложно возвратиться домой...
- Развэ ви нэ располагаетэ пэрсональным транспортом?
- Нет, товарищ Сталин. Уже не располагаю.
- Хорошо. Я прышлю за вами машину.
Когда официальные выступления закончились, а высокое начальство выразило желание осмотреть цеха, Киров, улучив момент, выговорил мне.
- Ты что!? У человека такое горе случилось, а ты на больное давишь!
- Да, что я сказал-то такого?
- Ты в каком мире живёшь? Я про газеты и не говорю даже! Хоть слухи собирал бы, что ли!
- Ох, ё! - я, наконец, сообразил, что главным событием ноября, которое все обсуждали и так и сяк, была смерть Надежды Аллилуевой, второй жены Сталина.
- То-то! - только и ответил мне Киров.
Мой, "передовой", механический цех в очереди на осмотр оказался последним, видно, директор завода, бывший главным экскурсоводом, решил подстраховаться и гарантированно оставить о себе под конец исключительно благоприятное впечатление. Однако, всё чуть не пошло прахом с самого начала, так как Сталин, войдя через ворота в моё "хозяйство", с ходу упёрся взглядом именно в станки "времён царя Гороха".
- Это что? Как это понимать!? Для завода по решению совнаркома было закуплено самое передовое оборудование! А это, что за свалка!?
Иосиф Виссарионович, по моему мнению, был несправедлив, цех, даже с виду, выглядел исключительно аккуратно. Белоногов, совершенно не ожидавший такого оборота, растерялся и ему на выручку поспешил нарком Орджоникидзе.
- Товарищ Сталин, закупленные станки, к сожалению, до нас не дошли из-за "технологической блокады". Товарищ Белоногов по своей инициативе укомплектовал цех тем, что было под рукой, - Григорий Константинович грамотно подстраховался, его слова можно было трактовать двояко, но, тем не менее, он дал время Белоногову сориентироваться, хоть и перевёл на него "стрелки". Александр Михайлович же не нашёл ничего лучшего, чем опустить эпицентр внимания ещё ниже, кивнув на меня.
- Это инициатива начальника моторного цеха, товарища Любимова.
Ход оказался верным, так как настроение вождя переменилось. Сердитое выражение лица стало заинтересованным.
- И чем же объяснит товарищ Любимов свою инициативу?
- Не согласен с оценкой цеха, как "свалки", это несправедливо и некорректно, - уже начало моего "выступления" ещё больше заинтриговало всех присутствующих. Ещё бы, выговорить САМОМУ! - На данный момент цех может проводить ремонт машин и механизмов любых судов, которыми располагает речфлот, как это и было предусмотрено по первоначальному проекту. Кое-что мы и самостоятельно можем изготовить, как вы сегодня видели. Ожидание арестованных где-то "за бугром" станков однозначно привело бы к срыву сроков строительства МССЗ, поэтому я был вынужден просить знакомых мне руководителей предприятий поделиться устаревшим и неиспользуемым оборудованием. Причём морально устаревшие станки составляют, только около половины всего парка, остальные - новейшие, но выпавшие из технологического процесса. Нам же подойдут любые, так как работы мы будем производить самые разнообразные.
- Интересно выходит, товарищ Орджоникидзе, - повернулся Сталин к наркому. - У вас в хозяйстве, что, завалялись без дела станки, которыми можно укомплектовать целые заводы?
- Товарищ Сталин, это действительно моё упущение, - ответил Григорий Константинович, зло на меня зыркнув, - но после того, как товарищ Белоногов обратился в наркомат, с просьбой о помощи неиспользуемым на других заводах парком станков и вскрылось наличие таких станков, нами была организована работа по этому направлению. В настоящее время ведётся инвентаризация и учёт, от их результатов будет зависеть, куда будет направлен резерв.
- Это хорошо, товарищ Орджоникидзе, что вы самостоятельно оперативно устраняете допущенные ошибки. Держите меня, пожалуйста, в курсе по этому вопросу…».
Сталин вновь протянул руку и убедился в наличии текста на открытой странице, после чего спросил меня о том, не желаю ли я в таком случае занять место его постоянного советчика, раз столь быстро нахожу ответы на неудобные вопросы.
Я начал было быстро и косноязычно озвучивать первые попавшиеся аргументы о том, что я недостаточно квалифицированный специалист, для занятия такой ответственной должности. Потом я уже и сам запутался и пытался найти хоть какой-нибудь выход, логическое объяснение попытке отказаться от столь сомнительной ответственности, но растерянно смолк, глядя на улыбающегося вождя. Иосиф Виссарионович повернулся к своему сыну и произнес:
- Вот видишь, какой у тебя страшный отец. Даже советы ему давать боятся…
Потом он засмеялся и я понял, что это видимо была шутка.
Но это был далеко еще не конец. Напоследок сын получил от отца наказ не оставлять такого советчика без внимания, чтобы он не нашел менее страшный объект для своих советов.
- Или может быть попросить Лаврентия посмотреть за этим советчиком?
Я был счастлив, когда Василий Иосифович, взглянув на меня, ответил, что присмотреть он сможет и сам. Только в автомобиле я понял, что ощущали герои анекдотов про Мюллера и Штирлица, когда один говорил: - Пронесло…, - а второй отвечал – Чтоб тебя самого так пронесло!!!
Отредактировано Osa Александр (15-02-2016 07:51:46)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
Собственно и работа мифического Штаба ВВС как-то странно выглядит.
И ведь это только технологические вопросы. Главная проблема РККА на тот период, это слабая управляемость соединений и неготовность командного состава к современной войне. Тут бы за указанные сроки суметь хотя бы избежать полного разгрома в приграничном сражении.
