Да, официальную версию истории Руси, написанной Миллером и Шлецером я знаю. Только она уже давно трещит по швам. И аргумент "Аркаим строили не славяне" вызывает справедливый вопрос - а кто? На этом месте жил генетически совсем другой народ, а потом вдруг с неба на него свалились славяне? Но ведь это же противоречит логике.  А человеческие жертвоприношения, это очередной миф христианских проповедников. Документальных и археологических подтверждений этой теории, как не было, так и нет.

Я говорил об образовании психолога, но по специальности поработать так и не довелось. А изучал я военную психологию. )

Отредактировано Minor (29-01-2015 04:19:37)

Пилигрим

Я молод был, хорош собой,
Не глуп и при деньгах.
Доволен был своей судьбой,
Имел успех в делах.

Я все имел, я все умел,
Любил, и был любим.
Я весел был, силен и смел,
Здоров и невредим.

Казалось бы, чего желать
Я мог еще тогда?
Но не дано мне было знать -
Так будет не всегда.

В какой-то миг мне стало вдруг
Чего-то не хватать.
Душевный будто стал недуг
Меня одолевать.

Как будто я уже не я.
Я сам себе чужой.
Как будто что-то вне меня
Руководило мной.

Я ел и спал, дышал и пил,
Работал, отдыхал.
Но я как будто бы не жил,
А лишь существовал.

Признаюсь вам начистоту,
Как я, едва дыша,
Вдруг обнаружил пустоту
Там, где была душа.

И я все бросил и пошел
Скитаться по Земле.
Болтался сзади вещмешок
И фляга на ремне.

Я под открытым небом спал,
Из горной пил реки.
Я видел снежный перевал,
И джунгли, и пески.

Однажды высоко в горах
Я встретил старика.
Одетый бедно, как монах,
Он шел издалека.

Старик был ростом невелик
И сух, как стрекоза.
Но просветлен был его лик
И мудрые глаза.

Нам оказалось по пути,
И мы пошли вдвоем,
Чтоб было веселей идти
Нам на пути своем.

Потом стемнело, и тогда
Мы сделали привал.
- Я знаю, в чем твоя беда -
Седой старик сказал.

От неожиданности я
Чуть было не упал.
Ведь до сих пор я про себя
Ни слова не сказал!

- Сюда пришел ты неспроста -
Мой спутник продолжал -
В такие дикие места,
К вершинам древних скал.

Сюда приходят, чтоб найти
Смысл жизни, цель и прок.
Сюда приводят все пути
Таких, как ты, сынок.

Себя ты где-то потерял
И ищешь до сих пор.
В своей душе зарыл ты зря
Войны с собой топор.

Ты целей в жизни достигал,
Поставленных собой,
Но, лишь достигнув, понимал -
Тупик перед тобой.

И снова нужно ставить цель,
И снова достигать.
И вот ты снова в тупике -
Замкнулся круг опять.

Пока ты думал о деньгах,
Жизнь проходила зря,
Ведь деньги превратятся в прах
Куда быстрей тебя.

Но оглянись, и ты поймешь -
Цель в жизни лишь одна:
Живи, покуда не умрешь,
И выпей жизнь до дна.

Вот видишь - трещину в скале
И нежный в ней росток?
Подумай о его судьбе
И извлеки урок.

Он в жажде жить непобедим
И, жертвуя собой,
Вдруг расступился перед ним
Сей камень вековой.

И человеческая плоть,
Когда стремится жить,
Способна камни расколоть
И горы своротить.

Ты жизнь, как дар воспринимай
И до последних дней
Как пищу жизнь свою вкушай
И наслаждайся ей.

Костер погас, Восток светлел,
Мой спутник крепко спал.
А я по-прежнему сидел
И думать продолжал.

Наутро тронулись мы в путь,
Но вскоре поворот.
Здесь я был вынужден свернуть,
А он ушел вперед.

И прежде, чем проститься с ним,
Спросил я старика -
Куда пойдешь теперь один?
Домой наверняка?

Старик с улыбкой на ходу
Ответил - Нет, сынок,
В Долину Смерти я иду,
Приблизился мой срок.

Его я взглядом проводил.
Мне странно было знать,
Что он так, просто уходил
С улыбкой умирать.

***

Ланжерон

Я часто вижу все один и тот же сон.
В нем, возвращаясь в детство босоногое,
С толпой мальчишек я бегу на Ланжерон*
Давно не существующей дорогою.

Смеясь, галдя и раздеваясь на бегу,
Мы сразу в море теплое бросаемся.
Детишки под присмотром мам, на берегу,
А мы до посинения купаемся.

Потом, мы долго жарим мидий на огне,
Хватая из костра от нетерпения.
У нас есть бутыль молодого Каберне
И скумбрия горячего копчения.

Не замечаем мы, как ночь сменяет день.
Мы не спешим - домой всегда успеется.
Нам горлопанить песни до утра не лень,
А песни за Одессу, разумеется.

Не замечая фальши порванной струны
И старенькой гитары ненастроенной,
Нам, детям той, несуществующей страны,
Хотелось петь. Мы были так устроены.

Недавно снова я ходил на Ланжерон.
С тех пор там изменилось очень многое,
Гитары звуки заменил магнитофон,
Сердючки всюду пение убогое.

Вокруг бутылки и окурки на песке,
Дешевым пивом чипсы запиваются,
В воде виндсерферы на парусной доске
И скутеры по головам катаются.

И здесь уже давно не водятся бычки,
А мидии растут лишь за брекватером,
В воде бумаги рваной плавают клочки,
И не добраться больше к пляжу катером.

Жаль, очень сильно изменился Ланжерон,
Но есть в нем что-то, еле уловимое,
Напоминающее мне недавний сон -
В нем будто есть душа непостижимая.

Кусочек моря и полосочка песка,
Все остальное - недоразумение.
Пусть у меня на сердце легкая тоска,
Но я за пляж спокоен, тем не менее.

И через много лет какой-то мальчуган
Придет сюда с гитарой шестиструнною.
Пожарит мидии, хлебнет вина стакан
И за Одессу нам споет, я думаю.

* Ланжерон - пляж в Одессе

Я имя своё написал на Рейхстаге

Я имя своё написал на Рейхстаге,
Царапая камень штыком,
Бросал к Мавзолею фашистские флаги,
Был с Жуковым лично знаком.

Писать на стене я законное право
В тяжёлых боях заслужил -
Прошёл Сталинград, Севастополь, Варшаву,
Не раз в штыковую ходил.

Пусть камень холодный запомнит навеки,
Как шрамы от колотых ран, -
Здесь были киргизы, грузины, узбеки,
Таджики и русский Иван.

Пусть помнит об этом и тот, кто захочет
Прийти к нам однажды с мечом
И, если умеет читать между строчек,
Поймёт, что и он обречён.

Затихли давно той войны отголоски,
Но мне очень грустно, увы -
Нацистские лозунги пишут подростки
И свастику в центре Москвы.

Короткая память большого народа
Разорванной в клочья страны
Смертельно больна, и однажды Природа
Сотрёт нас без всякой войны.

***