Сколь не быстро летел топор в ловких руках Добромира, но Ольга успела зацепиться взглядом и проследить за сверкнувшим лезвием. Оно пролетело, едва коснувшись волос на темечке девушки, а потом, в свободном полете упало, пролетев несколько метров. Упал топор лезвием к нарекаемой, что вызвало одобрительный гул зрителей и облегченный вздох у Добромира.   Ольга же растерянно заморгала, теперь уже боясь шевельнуться: хотели бы убить – волхв не промахнулся… И зрители рады…
          «Странные они…»
           Подняв орудие с земли, отряхнув зеленые травинки,что прилепились к лезвию, Добромир занял место сзади Ольги. Они встретились взглядами, и потекли внутри девушки успокаивающие слова:
          «Не кручинься, Чадо!»
             Ольга отвернулась.
              Она безучастно перенесла второй и третий бросок топора, остальные элементы обряда рассматривала, как бы со стороны, послушно выполняя все, что ей указывали.
            В руках старца появилась обычная сучковатая палка, когда-то она была еловой веткой. Добромир протянул ее в сторону костра, и Ольга увидела чудо: языки пламени, до сей минуты, горевшие ровно, вдруг начали веселую пляску. Они вытягивались, струились вверх, переливались всеми оттенками золота и белизны, меняли конфигурацию, медленно и послушно приближались к волхву. Ольга ощутила жар, готова была вскочить с колоды и бежать от надвигающейся стены огня, но не сдвинулась с места – это было удивительное пламя - ласковое и нежное тепло касалось девушки и обволакивало, создавалось ощущение некоего кокона, закрывшего ее от всех внешних неприятностей. А там, за защитной пеленой, она увидела страшные тени, что корчились в странном танце, не имея сил противостоять очиститезьному огню. Пришла в себя Ольга, когда волхв начал обходить ее с горяще головней. То мягкими и плавными движениями, то резкими, рубящими Добромир взмахивал и шептал молитвы. В завершении сажей намазал ей точку на лбу, там, где «теоретически» должен был находиться «третий глаз».
           «Что это было?» - беззвучно спросила Ольга, переводя дух от увиденного.
           «Семаргл огненным мечом своим отогнал от тебя зло…» - ответил волхв, - «Приготовься, Чадо…»
           В руках волхва появились два камня, он поднял их над головою и стукнул, глядя вверх, на небо, принуждая и Ольгу туда посмотреть… От стука камней полетели искры, но как-то неправильно: не в разные стороны, а высоким, правильным «фонтаном». И тут же ясное небо, в том месте куда указал столб искр, забурлило. Темные грозовые тучи и кучевые облачка завертелись в странном танце, напоминающем морскую пляску волн. Раздался сначала отдаленный, потом настолько близкий гром, что казалось вот-вот и шум накроет Ольгу. Засверкали искры над самой головой. Девушка вздрогнула и непроизвольно вжала голову в плечи – казалось почерневшее небо падает на нее, окутывает непроницаемым покрывалом, а из глубины мрака прямо в нее летят нескончаемой россыпью белоснежные молнии… Еще чуть и они пронзят ее. Но не было боли, было удивительное свечение кожи, казалось небесный огонь окутывал, покрывал обнаженное тело девушки… Животный страх прошел и сменился восхищением, восторгом…
           «Перун принял тебя под свою защиту, Чадо!» - в голосе волхва слышалось ликование.
           Тиша и свет наступили так неожиданно, и Ольга подумала, что оглохла, но нет, она вновь слышала внутри себя голос волхва, видела радость и благоговейное восхищение на лицах собравшихся гостей… Любава, стоявшая у самой границы очерченного круга, упала на колени и с изумлением смотрела на подопечную. Ольга смогла разобрать лишь несколько слов, что шептали губы женщины: Перун, бог князей и войнов.
          Но тут вновь началось волшебство.  Волхв занял место сзади девушки и перед лицом ее замелькали руки. Легкий ветерок трижды коснулся темечка Ольги – это Добромир подул… А вокруг все вновь изменилось, уже не пугая девушку. С четырех сторон ее коснулось нечто, разное и только по ощущениям: колючее, жаркое, то шаловливое и напористое, девушка поняла – это воздушные стихии – ветры, подвластные Стрибогу. Видимо мысли ее волхв читал легко, потому что едва она произнесла имябога, как Добромир кивнул головой, и все прекратилось. Самое последнее ощущение - ласковое прикосновение, взъерошевшее и разметавшее длинные волосы, казалось запуталось и не желало покидать новую знакомую, но волхв грозно взмахнул рукою, и «оно, нечто» легко коснувших губ девушки, испарилось, оставив после себя чувство разочарования – не хотелось расставаться.
         «Шутник-Ветерок… Полюбилась ты ему, Чадо»
          Двое помощников  поставили перед нею деревянную кадку с водой, Добромир зачерпнул и умыл лицо, окропил темя девушки. Студеные капли родниковой воды обожгли кожу, и она вздрогнула, тут же вспомнив, что по-прежнему сидит топлес, укрытая лишь собственными волосами. Только эта мысль затерялась, ибо волхв преобразился! Вместо белоснежных одежд перед нею стоял старец в мохнатой с бурым отливом шкуре! В руках у него был длинный посох, конец его венчала бычья голова… От неожиданности Ольга отпрянула и закачалась на колоде, пытаясь обрести равновесие. Добромир же стукнул посохом оземь, и тут же небо закрыли тучи, стало нестерпимо холодно, зябь пробежала мурашками по коже Ольги, и ливанул дождь. Он был таким «густым», что девушка не успевала сделать вздоха,она отплевывалась, захлебываясь, и пыталась опустить голову вниз, чтобы не утонуть в той массе, которая скорее напоминала холодное озеро, чем струи воды. Все прекратилось внезапно, даже полянка оказалась сухой и трава не была смыта бесконечными потоками, и Ольга мгновенно высохла…
           «Велес приходил?»
           «Да-а-а» - ответил ей волхв, вновь стоящий в белоснежных одеждах.
           «Я чуть не утонула» - пожаловалась Ольга.
           «Щедрым будет к тебе Велес. Радуйся, Чадо!»
            Помощник подал Добромиру небольшой мешочек, он «зачерпнул» и щедрыми жменями осыпал девушку зерном. Привыкшая уже к разным чудесам после его действий, Ольга напряглась, но ничего не произошло. Так же сияло осенне солнышко и кучерявились на небе белые облака, пели птички в березовой роще. Она расслабилась и упустила момент, когда у волхва появилось в руках веретено. Обычный женский инструмент. Обычный пушистый клочек с одной стороны, спряденная  тонкая нить с другой.
           «Веретено! Макош!» - прошептала, прозрев Ольга.
           А веретено в руках волхва закрутилось, да так умело, что запело: сначало тонко, едва слышно, напоминая печальный звук, совсем как плачет травинка, когда ее пропускаешь между губ. Волхв крутил дальше, и полилось, оглушая, словно тысячи быков собрались на поляне и одновременно подали голос, протяжный, мощный, настолько живой и сильный, что он пригнул тонкие стволы священной березовой рощи, вынудил зрителей упасть на колени в страхе и восхищении. Из ниоткуда, буквально из воздушного пространства возникло облако, которое быстро преобразовалось в контуры женщины с головным убором из двух симметрично расположенных крутых рогов.
           «Макоши! Мать всего! Наша Мать!» -  склонился Добромир.
            А Ольга во «все глаза» рассматривала богиню, но не испытывала страха, толи уже натерпелась, толи … Нет, не так, от Макоши исходило нечто близкое и родное, как от матери, хоть и брови ее были сдвинуты, да взгляд суров, но тепла-то, того поттаенного, что всегда исходит от матерей даже когда они сердятся на детей, ругают их, было больше… И девушка это ощутила, поняла.
           Облако с богиней развеялось, а над ухом Ольги раздался голос волхва.
          - Решила, какое имя берешь, Чадо?   
          «Как он так быстро и близко очутился?»
          Она кивнула.
          - Ольга.
          - Хорошо, Чадо, да будет так!  - Добромир подошел к помощникам и прошептал им ответ девушки.  Они встали с трех сторон от колоды, сомкнули руки над головой Ольги и пошли по кругу, шепча молитву.  Сделав три круга, мужчины опутили руки, а у Добромира опять появился нож. Ольга на миг занервничала: позиция неудобная – стоит коленями на колоде… Но тут же одернула себя: «Спокойно, даже если перережет горло, это будет всего лишь очень болезненный и неприятный миг, но я попаду домой!»
          Только Добромир поднес нож не к горлу, а к темечку, взял прядь и ловко резанул. Девушка разочарованно и одновременно облегченно выдохнула – если и убьют, то не в этот раз. Волхв же подошел к кострищу и кинул волосы в него, они вспыхнули, превратились в  тонкую струйку дыма, которая взвилась к небу.
          Все трое волхвов взялись за руки над головой Ольги и стали читать молитву, упоминая богов, трижды произнеся:
           - Нарицаемо тебе – Ольха!
           «Ольха? Все же не Ольга! Другое, пусть чуть, пусть и похожее. Может не все еще потеряно? Другая я, другое и имя, иная судьба!»
            - Носи его с честью и достоинством! – провозгласил Добромир.           
           Теперь ей позволили встать. Волхв завалил колоду и покатил, подталкивая ногой к границам очерченного круга. А Добромир вынул нож, что был воткнут в землю перед началом обряда, принял от подошедшей Любавы сверток и вернулся к Ольхе. Это оказалась та самая длинная рубашка, что она сшила «во сне».  Девушка быстро натянула ее и стащила штаны. Добромир же подпоясал девушку  кожаной лентой, украшенной бляшками и подвесками.
          - Топчи прошлое, Ольха! С ним уйдет все злое в твоей жизни!
       Ольха потопталась на рубашке и штанах и сошла на траву. Волхв несколько раз взмахнул топором, ловко рубя ткань, зацепил орудием вещи девушки и кинул их в костер. Едва они занялись огнем, Добромир аккуратно поддел их топором и вынес за очерченный круг. Там они и догорели. Превратившись в пепел, который подхватил ветерок и разметал в пространстве.
            - Принимаешь ли ты имя, с чистым сердцем входишь ли в семью?
            - Да, - тихо ответила Ольха.
            - Вот треба, Ольха, поблагодари предков, - Добромир протянул ей ковш. В деревянной емкости плавно колыхалась золотого цвета пахучая жидкость. Это был мед. Ольха подошла и вылила его в огонь. Любава протянула ей веретено, в глиняной плошке творог и молоко. Их девушка возложила у ног идолов, что олицетворяли богов, с которыми ее познакомил волхв. Затем  ей дали большой узкий ковш, его Ольха взяла обеими руками – братина была тяжела - полна до краев пенистой жидкости.
           - Обноси, Ольха, гостей, потчуй! Священным напитком, священными узами-нитями скрепи родство свое!
          Потчевание затянулось: гостей было много, и каждый произносил слова напутствия, пожелания, восхваления, славил девушку. Пришлось Любаве и волхвам-помощникам Добромира помогать, одна бы она и до ночи не управилась.
           Последним братину принял Добромир.
           - Смотри, запоминай, Ольха! Много тебе сказали – а ты благодарила, принимала. Слова твои Чур слышал! Огонь принял и видел, Земля приняла, а  Вода вобрала, Ветер-Ветерок по миру разнес, всем рассказал! Все слова твои услышали и запомнили! Гляди, не отступи, не измени клятвам и словам своим, ибо ответ теперь будешь держать перед народом своим! – волхв  стукнул посохом, неведомо откуда взявшимся, что не удивляло уже Ольгу, и отпил от братины, - Пей, Ольха, и иди в мир!
          Ольха  приняла чашу и пригубила. Братину тут же забрал помощник Добромира, а он сам взял девушку за руку, вторую руку волхва взяла Любава, так же протянув свободную тому гостю, кто стоял ближе к ней. Люди брались за руки, образовав живую цепочку.
         - Ступай! - подтолкнул к выходу из круга Добромир.
         И Ольха сделала первые шаги.

Отредактировано Margohechka (10-07-2015 14:28:25)