Глава 31. Дела сердечные

- Лен! А чего вы с Галкой так странно переглядывались? – прошептал он на ухо подруге, когда в спальном отсеке все угомонились.
- Волнуется. Боится, что ты её пришибёшь. Залетела она.
- Вот блин! Так что, в той мыльне не мы одни? Ну, это самое.
- Взрослые-то парочки из местных простым запретом не остановишь. Просто пришлось научить их некоторым приёмам из нашего времени. Сам понимаешь, если невозможно предотвратить, то хотя бы организуй. А некоторые любопытные приметили и поинтересовались. Но бывают и пролёты. Уже два раза пришлось абортальное применять. Но это я только тем, у кого уже есть детки. А Галочку травить не стану.
- Не понял. Что? У нас и абортальное есть?
- Так та же пижма. Ты, когда Мэг глистов ею выводил, она и скинула. Парням про это знать-то не надо, а девочки в курсе. И спи, наконец. Я ведь тоже захочу, а мыльня сейчас занята. Там после отбоя чёткий график.

***

К приходу оленеводов клан специально готовился. Мостик через речку, что выше брода, расширили – тут раньше лежали два притёсанных друг к другу древесных ствола прямо с берега на берег – удачно совпали возвышенные места как раз там, где когда-то плющили булыжником пятирублёвые монеты. То есть, при подъёме воды мост не смоет.
Теперь к настилу прибавили ещё три длинных бревна – всем кланом волокли эту тяжесть, подкладывая катки – по мёрзлой земле они шли хорошо.
Хотя, девочки тоже впряглись в постромки, Галочку Шеф до этой работы не допустил. Отвёл в сторонку и приказал командовать, задавая ритм рывков, когда страгивали груз с места:
- Ты у нас сейчас на особом положении, - дал он ей понять, что в курсе её... в курсе, и всё. – И в кузницу не ходи. И в лабораторию – мало ли чего там нанюхаешься.
Зачем расширять мост? На случай, если придётся по нему провести оленя. Понятно, что несколько штук они у кочевников выпросят. Те уже заглядывали знакомиться. Особенно их очаровало "колдовство" Сани около пылающего горна – картина превращения светящегося раскалённого металла в клинок – зрелище впечатляющее. А у Димки они "выхвалили" ножик с тонким клиновидным лезвием.
И луговину одобрили. Особенно долго расхаживали вокруг полурастерзанной копёшки забытого сена – даже на зуб его пробовали. Спросили, где есть ещё.
Женщин занимали Лариска в своей кожевне и Любаша около плиты. Пуночка отпросилась на несколько дней в стойбище, а Кып ушёл туда, как всегда, без спросу. Просто поставил Шефа в известность, где его искать. Контакты ширились. На выделку поступили две новые оленьи шкуры. Они хороши тем, что при относительно коротком мехе, очень тёплые.
Вору передали комплект охотничьей одежды, сказали, что для ходовых испытаний. Чуть погодя, тот вернул куртку на доработку – объяснил, что сзади нужно сделать длиннее, тогда в любом месте можно будет садиться на подстилку. А впереди хорошо бы чуть укоротить, чтобы полы не мешали ногам при беге. Новую модель назвали фраком и снабдили капюшоном, вместо отложного воротника.
Ещё вожака оленеводов научили носить рукавички на верёвочке, переброшенной через шею под курткой, и пропущенной сквозь рукава.
- И чего мы носимся с ними, как с писаной торбой, - возмущался Серый. – А если они опять уйдут весной на свой север?
- А если потом вернутся сюда осенью и пригонят оленей? – ухмыльнулся Пых. – Свежее-то мясо и тёплые шкуры в обмен на то, что нам и без них нужно делать – разве плохо? Мы будем промышленность развивать, а они – сельское хозяйство.
- Шеф, ты для новых арбалетов плечи приготовил? – спросил Саня. А то у меня железные части уже на выходе, да и ложа Ванька вырезал.
- Вот! И арбалеты им! – воскликнул Серый. – Для себя ещё на всех не сделаны.
- Нафига нам на всех? - рокотнул Саня. - У охотников есть, а Ленка с Пуночкой предпочитают луки. Ты что, армию собираешься вооружать?

***

Садиться на оленей верхом или запрягать их в санки оленеводы не хотели. Хотя, Кузя, что стал подолгу пропадать в стойбище и научился многим пастушьим премудростям, даже поймал накинутым на рога арканом одного оленя. Угощал лакомствами, водил повсюду за собой, можно сказать, пас. Приладил своему любимцу ремённый хомутик на морду – прототип будущей сбруи. Придумал, как закреплять на спине попонку из шкуры – то есть усиленно трудился в заданном направлении.
Самого этого оленя не раз приводил в посёлок и оставлял там привязанным – чтобы тот привыкал к людской сутолоке. Несколько раз нагружал животное вьюками и отводил обратно в стойбище. За достигнутыми успехами личный состав клана поначалу следил с неослабевающим вниманием. Потом интерес потихоньку угас, и очередные шаги воспринимались уже не так остро. Первой верхом на рогатом транспорте прокатилась Колька. Как она на него вскарабкалась – этого никто не видел. Да разве уследишь за этой непоседой!
Лунка ворвалась в дом: - Кузя, сними немедленно мою дочку с рогатого зверя. Я подойти боюсь, а она смеётся. Вдруг упадёт!
Народ высыпал на двор – олень спокойно перетаптывался, привязанный к столбу дровяника – не иначе, с поленницы вскарабкалась на него малолетняя диверсантка. Сидела она задом наперёд, вцепившись пальчиками в мех попонки.
Кузя взял поводья и провёл "дикого зверя" вокруг лагеря – Колька поглядывала вокруг с восторгом, и не давалась матери, которая шла рядом и пыталась оторвать дочурку от седла. А вот к Кузе девочка пошла. И пошла на кухню, требовать у Лю Ба очистков, чтобы угостить своего "коня". В седло взгромоздился Кузя – теперь повод взял Шеф и послушно ассистировал, водя оленя кругами.

***

Целую неделю потратили на то, чтобы "договориться" со зверем о том, когда останавливаться и куда поворачивать. А потом состоялось явление Кузи в стойбище верхом на олене. Обратно он привёл за собой в поводу ещё трёх:
- Все молодые, все родились уже в этом стаде, - объяснил он. – Можно сказать, выросли рядом с людьми. Так что теперь поработаю с группой.
Зиму, а как на заказ она выдалась малоснежной, оленеводы переходили с луга на луг – их поблизости от посёлка было ещё два. Но с наступлением весны засобирались домой.
- Шеф! Я с ними уйду, - сказал Кузя. – До осени. Вор приглашал...
- Да зазноба у него там, - фыркнула Ирка.
- Значит, одно к одному, - согласился Веник. Клан! Всё самое лучшее – Кузе. Он, считайте, становится на просторах севера нашим полномочным и чрезвычайным представителей. Сколько оленей ты подготовил?
- Три верховых и четыре вьючных. Думаю, Пупа уговорю проехаться верхом – он ведь хромой, отстаёт на переходах. Ну, а, глядя на него, может и старина Нот оседлает рогатого.
- Ясно. Четыре вьюка по... сколько килограмм?
- Думаю, по тридцать. На каждый бок по одному.
- То есть в сумме выходит двести сорок килограммов. Неслабо. Но всё равно собирайся продуманно. Ларис! Есть у нас кожи на палатку?
- Есть. И ещё я сейчас маленький мех заканчиваю для передвижной кузни.
Посмотрел на Саню.
- Инструменты я собрал, даже наковаленку приготовил килограммов восемь весом. Не знаю, из чего он там горн сложит, и откуда углей возьмёт, но железа и полосового и в прутках килограммов двадцать выделю.
- Кып! Ты нынче летом по воде туда же собирался. Не передумал?
- Нет, Шеф. Димка лодку из досок заканчивает четырёхвёсельную с рулём. Сам же говорил, что жир нужен.
- Конечно нужен! – всколыхнулась Любаша. – Прошлогодний весь за зиму в светильниках спалили.
- Та-ак! – озадачился Веник. - Ещё на юг бригаду посылать за икрой и солью, да за пиритом. А людей-то у нас не прибывает. Новую пристройку ведь нужно возводить к тёплому дому, да настоящую баню рубить.

***

Зима нынче выдалась уж очень мелочная. То есть, без каких либо великих потрясений или существенных сдвигов.
Когда прокалили в чайнике пирит, результат просто сразу ошарашил – в пробулькавшей воде оказалась уже знакомая всем слабо-серная кислота. Из чего заключили, что перед подачей воздуха следовало шибче накалить чайник, тогда бы вышла сразу сильная. Но проверить не смогли – анализируемого вещества хватило только на одну пробу. Серу же, как всегда, выдал запах.
Из оставшихся после прожаривания комочков в закрытом тигле с углем выплавился чугун – его кляксу обнаружили на дне. Чугун, кстати, очень плохой – хрупкий. Годный, разве что, на сковородки. Но и им были бы рады. Если б металла хватило.
Из результатов опытов заключили, что пирит – это соединение серы и железа. То есть исключительно нужное сырьё. А уж как из него что получать – разберутся, когда проверят.
Ещё наука долго морщила репы над таблицей Менделеева – она на отдельном листе плотной бумаги лежала в учебнике физики. Там ещё на другой стороне целая таблица плотностей веществ и температур плавления.
Так вот! Если есть серная кислота, то, соответственно, в таблице нашлась и сера. Ещё помнили, что бывает азотная. Азот в таблице тоже отыскали. Но какому элементу соответствует соляная? Не нашли ни одного подходящего названия.
Подход к решению загадки нашла Пуночка. Капнула на соль серной кислотой. Все сразу всполошились от незнакомого резкого запаха и повыбегали из лаборатории. Следующие эксперименты ставили осторожно, в том же самом чайнике с верхним носиком, пробулькивая газ через воду.
Действительно, получили тоже кислоту. И ещё бесцветные кристаллы, которые были уже не той солью, а какой-то другой. Что с ними делать, никто даже представления не имел. Не знали и для чего применить кислоту, которая была довольно сильная, но не сильнее серной. То есть опыт имел чисто академическое значение.
Были и другие открытия, оценить значения которых никто не смог – много чего с чем смешивали, прокаливали, капали кислотой или варили в щёлоке. Каких только бяк не создали. Возможно, получалось и нечто полезное – но оценить это было некому.

***

- Саня! А можно эти шарики просверлить, чтобы нанизать на нитку? – подкатила к кузнецу Пуночка, показывая на ладони крошечные чёрные бусинки.
- Нет. Они слишком маленькие. А у нас и сверла-то все толще, чем эти мушиные головки. Проколи их иголкой, и весь сказ.
- Не прокалываются – соскальзывает острие. И не режутся.
- А из чего они состоят? Ты ведь анализировала?
- В кислоте не растворяются, щёлок, даже кипящий, их не берёт, а больше их и попробовать нечем.
- Тогда, давай проанализируем их другими методами, - положив один из шариков на наковальню, Саня ударил молотком.
-Если раскололось, значит не металл, - заключил он, глядя на микроскопическую горку песка и пыли, оставшуюся от образца. Может, камень какой-то?
- Я сравнивала с нашей коллекцией. Похоже на топаз, но цвет темнее, и они мягче.
- А плотность сравнивала?
Пуночка стеснительно опустила глазки и стала водить носочком мокасина по полу кузницы, показывая, что смущена: - Объём не смогла вычислить, - объяснила она. – Они очень маленькие и их мало. В мерке вода приподнимается, но не вытекает. Таким колпачком становится, - описала она пальчиком дугу.
- Ладно, давай сюда остальные, - ссыпав всё, что было, в маленький тигель, Саня аккуратно растолок содержимое обратной стороной бородка, сыпанул толчёного угля и тщательно размешал. Накрыл плотно крышечкой и задвинул на самую середину горна:
- Качай меха, пока оно анализируется, а я работой займусь, - буркнул он и вернулся тискам, где была зажата заготовка.
Тигель достали часа через три – остывать. А уже перед ужином открыли и перевернули – поверх спёкшегося угля прилипла тонкая лепёшечка того же цвета, что и бусинки. Осторожно отделив её от остального, Саня ухватил её щипцами и внёс в пламя. Как зачарованные "аналитики" смотрели на то, как оплывают и загибаются вниз края.
- Ни с чем не реагирует и размягчается в огне, - пожал плечами кузнец. – Кроме, как стеклу, быть нечему. Потому что не горит – то есть – не пластмасса. Галке доложи – вам ещё разбираться из чего и как оно получилось. Ты откуда их выкопала?
- Из золы, когда печку в лаборатории чистила.

***

Следствие по делу о стекле проходило долго. Началось оно с перекапывания содержимого топки, с промывки в лотке всего, что там было. Какое-то количество ещё более мелких шариков нашли – их как раз хватило на то, чтобы ещё раз убедиться в том, что найдено именно стекло. Но ведь ничего, кроме дров, в эту печь не помещали. Не из древесины же оно возникает! Так и ломали голову до тех пор, пока Галочка не увидела, как Пуночка, вычистив топку обжиговой печки, посыпает её пол песочком.
- Пун! Ты всегда так делаешь?
- Что делаю?
- Песок в печку насыпаешь?
- Где колосники стоят – никогда. Там зола просыпается через решётку и сразу попадает в ящик. А в таких, как эта, где дрова горят прямо на полу – всегда. Тогда зола легче подхватывается лопаткой – печку удобнее чистить.
- Вот из песка эти шарики и получились – сплавились. Но для этого нужна сода. Ну-ка, вспоминай, что ты ещё добавляла в топку? Может быть какие-то водоросли...? Хотя, откуда они здесь зимой возьмутся!
- В золе соды нет, - улыбнулась Пуночка. – Мы из неё только щелок вымываем.
Галка остановила гончарный круг и откинулась на спинку скамейки.
- Сода с лимонной кислотой шипит, - сказала она задумчиво.
- Да, мне докладывали, - поддержала эту мысль Пуночка. – Но ни соду, ни лимонную кислоту я ни разу не видела.
- Зато ты не раз видела, как выпаренный щёлок шипит с серной кислотой.
- И с серной, и с соляной, и со слабосерной.
- Если считать, что кислоты в чём-то подобны друг другу, то и выпаренный щёлок в чём-то подобен соде.
- Потому что все они шипят, - согласилась Пуночка.
- Тогда нужно смешать этот выпаренный щёлок с песочком, поместить в тигель и поставить в печку.
- Крышкой закрывать?
- Сделай два тигля. Один поставь с крышкой, а второй просто так.
Через двое суток Шефу доложили о том, что сварено стекло. Мутноватое, для тех, кто видел настоящее, грязноватого оттенка, но прозрачное.

Глава 33. Накопившиеся проблемы

С находкой пирита планирование летних задач упростилось – посылать экспедиции нужно на север за жиром для стеарина и на юг за солью и балыками. Хотя балыки, как и икра – чистое баловство, если прикинуть, насколько они оказались важными для пропитания. Так что – соль – главное. И нужно её много, потому что Пуночка добавляет в смеси для стекла тот самый порошок, что получается из неё после капания серной кислотой. А это очень важно.
Окна нужны, лабораторная посуда… важно, и всё тут. А серную кислоту из того же пирита уже получают значительно больше, чем из руды. Поэтому нафиг икру, нафиг балыки – все силы на стройку и доставку жира с севера. Стоп! Травы, что собрала Мэг! То есть – соль и травы. Всё. Значит, нужно посылать на юг не лёгкие байдарки, доставляющие от силы по шестьдесят килограммов груза, а одну из больших лодок? Но большую лодку намного тяжелее гнать против течения – её труднее прижимать к берегу, где слабое течение. Да и скорость по стоячей воде у неё меньше– то есть она будет расходовать на той же дистанции намного больше энергии гребцов, если поднимается вверх по реке. В предельном случае, может просто не выгрести. То есть… вот же незадача! Нужно хорошенько просчитать. Хотя, можно послать и эскадру байдарок, и крупный челнок на полтонны груза, а потом сравнить. Но на это потребуется снова куча мужчин, которые до зарезу нужны на стройке.
- О чём опять кручинишься, Шеф? – Саня подошёл и присел рядом.
Рассказал ему о своих сомнениях.
- Так Ленка не зря торопит нас с паровой машиной. Движение вверх по течению на вёслах – большая трата сил. И тот же огород копать без плуга мы скоро захекаемся – Надюшка уже на четверть гектара замахнулась. А что будет дальше? Оленей запряжёшь в соху?
- А почему ты с котлом медлишь? Что там у тебя за проблема?
- Железо у нас слишком мягкое. Цементация помогает только самому верхнему слою. То есть котёл-то как-то склепать можно, но за его прочность я не поручусь – рвануть может непредсказуемо в любом месте. Если это произойдёт на лодке, где тесно – скольких ребят ошпарит или поранит? А у нас, если даже позабыть о милосердии, каждый человек на счету.
- А чугун? Ты же немного выплавлял? Из него не выйдет?
- Чугун? Тот, что получился после прожарки пережжённого пирита с углем? Вообще-то его можно расплавить и даже сделать отливку приличного размера. Но я боюсь его хрупкости – это же, случись что, осколочная граната. Как и керамический котёл. То есть, ещё хуже, чем железный, который прорвёт на небольшом участке, и только паром может обдать.
- Тогда, давай разбираться с железом. Оно, когда просто из выплавленных лепёшек проковано – однородное? – Начал выходить из себя Веник.
- Нет. Это чувствуется, когда с ним работаешь. Вот в чём-то небольшом, в ноже, даже в топоре, когда его очень хорошо прокуёшь – тогда более-менее.
- А прокатанное. То, что в полотнах наших пил? – продолжил уточнять Шеф.
- Тоже, более-менее. Но оно ведь тонковато для котла – там полтора миллиметра остаётся. Такой лист и цементируется хорошо – углерод в него проникает по большой поверхности…. Ты на что намекаешь? – Саня посмотрел на товарища остановившимся взглядом.
- А я тут причём? – пожал плечами Веник. – Ты ведь уже и сам всё смекнул.
- Ну да. Положу четыре хорошо разогретых листа друг на друга и прокатаю, чтобы сварились миллиметров до пяти. Только подручных нужно много, и чтобы все работали слаженно.
- Прорепетируем на чем-нибудь вроде бересты или… они прогибаться сильно будут от собственного веса?
- Перед валками столик есть – там расправятся, - как будто уже про себя размышлял Саня. - Хотя, если повернуть их к горну…. Да, тогда вообще без проблем получится. А ты чего на меня вылупился? – рявкнул он на Шефа. А ну иди, считай размеры. И учти – ширина листа у меня по максимуму будет тридцать четыре сантиметра. Да по сантиметру уйдёт на клёпаный шов, но это только с одной стороны.

***

С резким увеличением численности клана произошло и некоторое расслоение в его составе. Началось это с того, что начались перестановки в составе первой и второй смен в столовой. В первую свободных мест за столами не оставалось, а во вторую было заметно свободней. Естественно, вождь стал принимать пищу во вторую, чтобы пропустить вперёд особенно голодных, которым все доставалось только что с огня, а не приостывшее. Да и порции для «последующих» обычно оказывались пусть и ненамного, но меньше. Случалось, что и вовсе не оставалось некоторых блюд – на такую ораву не всегда получалось готовить строго одно и то же. Продукты ведь подходили к концу – сохранилось всего понемногу.
Зато именно во время кормления «опоздавших» обычно и проходили производственные совещания – старая гвардия, они же главные специалисты, привычно скучковались вокруг своего лидера.
Бывший вождь неудачливых оленеводов быстро в этом разобрался и перешёл во вторую смену. Ему часто приходилось выполнять работу бригадира, а непонятные моменты всегда доходчиво втолковывал Кып. Произошло это постепенно и не все сразу заметили, что идёт разделение  на тех, кому всё интересно, и остальных, согласных просто делать то, что приказано – обсуждение проблем и принятие решений их волновали меньше, чем добротная еда. Хотя, мало кто не мог вообще ничего не приметить – то есть само разделение на «классы» прошло на добровольной основе, потому, что мест во второй смене было достаточно, и перейти в неё было очень просто – даже никому ничего говорить не нужно – только прийти в столовую не по превому сигналу, а по второму.
Как-то раз, Веник приметил, что во время «тихих игр» погонщик единственного оленя что-то сосредоточенно шьёт. Часто и много раз. Подошел, присел рядом, полюбопытствовал.
- Грудь оленю натирают, - показал юноша хитро перекрещенные достаточно широкие ремни, в которых не сразу угадаешь детали упряжи. – По-разному пробую. То лучше, то хуже.
- Садись сегодня с нами во вторую смену, - предложил Веник. – Пожалуешься на затруднения – может, кто и присоветует чего.
- Так каюр перешёл в число тех, кто принимает решения. Потому что Лариска сообразила вместо обычной кожи использовать толстую, которую берегут для подошв. А Саня не пожалел трудов изготовить и поставить целые четыре заклёпки в сложном месте, там, где плохо держали нитки. К этому моменту уже перешли на крапивное волокно, потому что раньше применявшиеся лианы попросту все выбрали по ближним окрестностям, а заросли крапивы отыскали, пусть и не близко, зато много.

***

Некоторые моменты в жизни клана менялись плавно, без особой суеты. Например, переход на крапивные волокна – ниток и верёвок, шнуров и бечёвок требовалось всё больше и больше. Поэтому за сырьём отправили сразу большую команду на нескольких больших лодках, и привезли этой травы не много, а очень много. Потом её мяли и вымачивали несколько дней в одном из бассейнов кожевни. Как раз в этот период у зверей шла осенняя линька, то есть охотиться было неинтересно, и новых шкур не поступало. Трепали это сырьё уже не об ёжика, а на специально сделанной доске, утыканной торчащими вверх зубьями – своеобразный "еж", но цельнодеревянный.
За прядение Лерочка усаживала всех девчат и женщин, кто оказывался свободен. И ещё она капала Шефу на мозги, что надо бы придумать хоть какую-нибудь приспособу – почему-то многие вспомнили слово "прялка", но никто не мог припомнить, чем она отличается от веретена. Вроде бы там скамеечка была, и лопаточка вверх торчала для кудели. А ещё колесо крутилось, приводимое в действие педалью. Маловато данных. Да и момента не было заняться.
Прялка появилась как будто сама – она вышла из недр мастерской спустя некоторое время после завершения первого токарного станка. Авторство идеи приписывали Ване, а вот к процессу исполнения кто только руку не приложил! Сколько при этом было проб и ошибок – да кто же его знает? Понятно, что много, но считать было некому. За зиму справились, и ладно. Работала эта машина в несколько раз быстрее, чем пряха с веретеном, и нить получалась ровнее, хотя навык мастерице тоже требовался. Шеф в эти дела просто не лез.
Ещё наметилась пара тихих работников. Надюшка, державшая огород, и Петя, работающий лесником. На огород работников посылала Любаша, когда нужно было вскопать грядки, подвезти с тропы навоз мамонтов и поставить новые плетни – раз от разу плантации ширились. Часть корешков в рыхлом грунте, да при уничтожении конкурентов-сорняков вырастали крупнее и, казались лучше на вкус. Некоторые сорта не прижились, от других не удавалось получить семян, но растительная пища помаленьку поступала на кухню, а уж там давно разобрались - с чем, что нужно делать. Огороднице возвели плетёную будку, чтобы укрыться от непогоды и сложить инвентарь – до основного поселка отсюда было около полукилометра, поэтому особых хором возводить не стали – всё равно живет Надя в большом доме, и там же питается.
Поскольку и Надюшка и её плантация оказались под рукой у Любаши, вмешиваться в этот процесс никакого смысла не было. А вот Петя оказался в роли блуждающего лидера – однажды почти в шутку названный лесничим, он и занимался лесом и окрестностями – заранее планировал, что вслед за чем вырубать и распоряжался как заготовками дров, так и выбором стройматериалов. Весной собирал берёзовый сок, летом – живицу из сосен. Указывал момент начала заготовки бересты, выводил сборщиков к ягодам или грибам. И никто ему был не указ. Он даже мог запретить охоту в определённых местах или наоборот, попросить отстрелить какого-то зверя.
Почему это всех устраивало? Так удобно – есть человек, который знает обо всём, что творится в округе. Завтракать и ужинать Петя всегда садился со второй сменой, но говорил мало – обычно отвечал на вопросы. И вот сегодня этот тихий и старательный ещё по школьной жизни мальчик отложил вилку, откашлялся и произнёс:
- Если вырыть канаву в обход старой бобровой полтины, можно осушить болотину, похожую на ту, что в Рудном. То есть, в Рудном она сейчас луговина. И эта станет поляной, где есть торф.
- А руда? - вскинулся Саня.
- Про руду не знаю, но на прокалённом торфе Виктория плавит железо. Значит и в печку он годится. Потому что с дровами у нас дела всё хуже и хуже. То есть возить их приходится всё дальше и дальше. И к реке на себе таскать – это и километры, и кубометры. А торф лопатой копается, легко прессуется, тут же на месте сохнет и везётся к лодке на тачке.
- И в какие труды нам встанет эта канава? – поинтересовался Шеф.
- Кубометров пятьдесят грунта.
- Может, проще плотину сломать? – предложил Димка.
- Если бульдозером, то проще. А руками захекаешься – она и грунтом заплыла, и деревьями заросла – я с такой попытки и начал. Всё сплелось, слежалось. Топору или пиле мешает земля, лопате – древесные стволы или сросшиеся корни. Пока до них не добрался, думал, что это естественное образование – настолько оно гармонично смотрелось. Ещё можно взорвать. То есть, если бы у нас была взрывчатка. Но копать канаву проще.
Осмотр места будущих работ провести не удалось – лёд подтаял и стал истончаться. Веник запретил на него выходить. А, если в обход через мостик по берегу, то только туда полдня идти. Это если напрямки, на лодке, то рукой подать. Поэтому отложили знакомство с объектом на более позднее время.

***

- Вень! Железо по тому рецепту, когда цементируешь тонкие листы, а потом соединяешь их в пакет, получилось очень хорошее. Только его после прокатки пришлось ещё и молотом как следует проковать – а то расслаивалось. А вот паровая машина у нас не получится.
- Это почему? Что конкретно не получится? Давай Саня, излагай!
Не получится трубку паропровода воткнуть в керамический цилиндр. Из-за разницы расширения при нагреве стык хрупнет. Мы это со Светкой проходили при измерении температуры её аналитических чайников. Они с Галкой пытались вмазать в стенку железный стержень, чтобы по его удлинению судить о температуре. Так вот – он всегда выскакивал, потому что керамика растрескивалась.
- Хм! А как же они измеряют температуру, при которой ведут прокаливание?
- Почти на глазок. Ну, разницу в полсотни градусов улавливают, и то неизвестно с какой ошибкой. Да не в этом дело, а в том, что паровая машина у нас не получается.
- Тогда всё просто – её нужно сделать целиком железной, - "решил" проблему Веник.
- И как обработать внутреннюю поверхность цилиндра? В нашем токарном станке детали зажимаются с торцов, так что никак не залезешь резцом внутрь трубы. Да и нет у нас толковых резцов по металлу – только камушком и работаем. Или деревяшки обтачиваем.
- Тогда сверлом высверлить.
- Говорю же – мягкое у нас железо. Не получается из него сделать достаточно твёрдую режущую кромку. Что на резце, что на сверле – без разницы.
- А если котёл слепить из глины... хотя, это мы уже обсуждали – опасно. Вот незадача! Известно, как устроено, макет работает, а сделать невозможно.
- По технологиям металлообработки мы пока в средневековье, - кивнул Саня. Да и керамические насосы работают исключительно благодаря кожаной прокладке вокруг поршня и этому солидолу, который из мыла. Их внутренние поверхности тоже не настолько гладкие, насколько хотелось бы.
- Исхитриться бы котёл и  цилиндр как-то объединить, чтобы обойтись совсем без трубок!
- Да, - Саня протяжно вздохнул. - Например, нагревать цилиндр, чтобы вода в нём расширилась, испарилась, и пар вытолкнул поршень. Потом остудить – тогда давление ослабеет, и поршень вернётся обратно. Только вот сквозь керамику тепло проходит медленно. То есть и нагрев, и остывание будут проходить медленно. Каждый час – четыре цикла.
- А давай, мы этот цилиндр мысленно поставим на железный котёл. То есть он будет просто сверху стоять, чем-нибудь прижатый, чтобы его не сорвало давлением. Притрём для плотности и придавим. Если так, то не хрупнет?
- Не хрупнет. Но давить придётся сильно.
- Тогда котёл получается железный, а цилиндр керамический. Уже лучше, потому что железо и греется, и остывает быстрее, - довольно потёр руки Веник.
- Ну-у. Где-то десять оборотов в час, - прикинул в уме кузнец. – Уже лучше. – Давай, придумывай дальше – у тебя здорово получается. Одно движение мысли, и результат улучшился вдвое.
- Теперь поработаем над котлом, - ухмыльнулся Веник. Вот нравилось ему беседовать с рассудительным обстоятельным Саней – тот мог повеселиться над собеседником, но отлично понимал замысел и реагировал дельно. – Давай мы одну его стенку нагреем, а другую будем охлаждать, например, водой. А внутрь затолкаем заслонку, которая сначала закроет то, что внутри цилиндра от тепла – тогда пройдёт охлаждение, а потом переставим заслонку к противоположной стене, чтобы начался нагрев, а охлаждение было затруднено.
- Хм! – почесал голову кузнец. Этак можно и не по одному разу в минуту проводить цикл. Только чтобы воду не испарять, чтобы она так паром и оставалась. И как ты эту заслонку станешь двигать?
- Еще не придумал. Но ею нужно как-то управлять от поршня. Поршень вверх – остужаем. Поршень вниз – нагреваем.
- Ну, если сообразишь – я не прочь попробовать – никогда ни о чём подобном не слыхал. Но выглядит заманчиво.

***

Так уж повелось в клане – о затруднении с паровой машиной Веник рассказал за ужином. Интересно было многим, начались обсуждения, посыпались предложения. А потом Ваня застенчиво попросил два листочка железа потоньше. Чтобы были круглые и в диметре с длину ладони. Веник сделал их сам – в помощниках у кузнеца кто только не перебывал, но оставить при нём кого-нибудь постоянного никак не получалось – кадровый голод отрывал людей от работы у горна и бросал то туда, то сюда. Вот и сейчас в конце апреля по остаткам снега стаскивали к воде сваленные еще в феврале сосновые стволы – с началом навигации их нужно было свезти в посёлок для новой стройки, как и хворост, нарубленный из сучьев.
Качать рукоятку поддува пришлось Шефу. Он же работал за молотобойца и вообще делал, что велят – он не первый раз тут, многое умеет. Может и отковать что-нибудь нехитрое
- Вот тут по краю нужно пробить отверстия, попросил Ваня, показывая на размеченные по циркулю двенадцать точек, – он их уже накернил. Веник молча пробил лист бородком, а потом зачистил края камушком и подравнял четырёхгранной развёрткой. И снова зачистил.
То же самое проделал и со вторым листом. Оба их Ваня уже вырубил зубилом и обработал кромки – он тут тоже не в первый раз.
- Теперь вот тут по оси, но только на одном из листов, - потребовал Ваня, качая ручку насоса – Саня просил поддать жару на прогреваемую железяку.
Потом было ещё одно отверстие, довольно большое, смещённое к краю, примерно на две трети расстояния до него от центра.
- Ты бы хоть намекнул, Ваня, что затеял, - не отвлекаясь на выслушивание ответа, Саня выхватил из горна раскаленную заготовку и, положив её на наковальню, показал ручником, куда нужно бить. Веник и ударил. И пошла работа. А Ваня так и ушёл.
Свою поделку он представил примерно через неделю. Всё в ней, кроме двух железных кружков было деревянное. Сами эти пластины располагались друг над другом, а между ними находилась толстая шайба. Сантиметров пять, не меньше. Вверх точно по центру торчал шток с шарниром наверху, через который к нему крепился шатун, вторым концом приделанный к деревянному маховику. К этому же маховику с другой стороны подходил ещё один шатун от второго штока, выставляющегося из цилиндра, поставленного сверху на всё ту же шайбу, но не по оси её, а с краю.
Маховик же проходил сквозь стойку, установленную между центральным штоком и боковым цилиндром – он состоял из двух дисков на одной оси.
Вот эти штоки и приподнимались поочерёдно, шатунами приводя маховик во вращение. Сооружение было приподнято над столом на треножнике, а снизу горел фитилёк жирового светильника. Если его убрать – работа этой непонятной машины замедлялась, а потом и совсем прекращалась.
- А куда заливать воду? – недоумённо пробормотал Саня, очередной раз помещая светильник под днище установки и наблюдая возобновившуюся работу непонятного механизма.
- Она почему-то работает без пара, - пожал плечами Ваня. – Никогда не мог понять почему.
- И давно не мог? – попытался уточнить Веник.
- Очень давно. С детства. Такую игрушку подарили папе, только у неё стенки были прозрачными – все внутри видно. А металлические пластины сделаны из чего-то лёгкого, наверно, из алюминия. Она работала даже если поставить её на руку – от тепла ладони. А, если чуть подогреть – начинала быстро крутиться. Если сверху насыпать колотого льда – так вообще ураган. Но это просто макет. Вот, я нарисовал, как устроено – показал он изображение разреза.
- То есть в этой «шайбе» вверх и вниз ходит поршень! – определил Веник.
- Это только кажется, что поршень, - улыбнулся Ваня. – А на самом деле это та самая заслонка, которая перекрывает путь то теплу, то холоду.
- Тогда почему не слышно её стука о дно или крышку? Она же должна прилегать плотно! – возмутился Саня.
- А в той игрушке не прилегала и не стучала, хотя приближалась вплотную, - Ваня очередной раз достал из-под непаровой машины светильник. – Не надо перегревать – я на смолу склеил. Хотя и с тёртым углем, но она всё равно может размягчиться. Это же макет.
- А что про неё рассказывали, или хотя бы как называли?
- Называли Стирлингом. Я запомнил, потому что не Стерлинг и не фунт.
- Теперь разъясни, как она работает?
- А так и работает, как ты объяснил. То есть заслонка по очереди перекрывает дорогу то теплу, то холоду. Воздух внутри то расширяется, то сжимается. Поршень то поднимается, то опускается. Но раньше, когда мне говорили про заслонку, что она поршень, я не понимал, как это работает.
- Стирлинг! – припомнила Светка. – Что-то я про них слышала. Мне кажется, что они чем-то нехороши. А чем-то хороши. Но как работает, никогда не знала.
- Так ведь оно вертится, - улыбнулся Саня. - Придётся делать болты – нормальный аппарат на смолу не склеишь. Как я понял, широкий цилиндр тщательно обрабатывать изнутри не нужно?
- Не нужно, - согласился Ваня. – И не путай меня – это не цилиндр, а котёл. А если цилиндр, то я не понимаю, как это работает.
- А из чего у тебя заслонка? – заволновался Веник.
- Деревянная, из доски. Я ведь не предназначал макет для настоящей работы. Его не так уж сильно нужно нагревать, чтобы показать принцип.
- Та-ак. Значит, Саня, сделайте с Иваном это самое, но из железа. В этом же размере.
- Цилиндр всё равно не могу, - возразил кузнец. – Нечем мне его изнутри выточить. Поршень-то нужно подгонять тщательно, потому что никакая прокладка не вытерпит горячего воздуха сколь-нибудь долго.
- Получается, нужно совершенствовать и токарный станок. А у нас великая стройка на носу.

Глава 35. Опять бродяги.

Стройка, начавшаяся в конце апреля, проглотила весь май и даже не собиралась заканчиваться, когда пришло время отправлять деревянную лодку на север за жиром. На вёслах она ходила уверенно – гребцы сработались. Под парусом при ветре в корму тоже более-менее бежала – сотканный из крапивного волокна прямоугольник размером с простыню выглядел, словно заплатка – его «собрали» сквозь натянутые на раме нити большими штопальными иглами, а потом укрепили все четыре края шнурами.
Несмотря на жалкий вид, судёнышко он подгонял неплохо. Саму же лодку за время проверок пришлось не раз подправить – первая деревянная конструкция не отличалась совершенством. Команду экипировали добротно – возможно, в месте, куда они собрались, ещё холодно. Даже первый брусок мыла, сделанный, наконец, Натальей, отдали им – остающимся не так уж трудно черпать полужидкую массу из горшочков – привычные, к тому же дома.
Для обмена и подарков нагрузили горшков, берестяных туесов, ножей, топориков, наконечников. Для перевозки жира приготовили кожаные мешки. Север представлялся значительно более густонаселённым краем, чем юг. Видимо из-за рассказов новых членов клана, у которых там много знакомых.
В команде, возглавляемой Кыпом, из Вениковых одноклассников присутствовал только Лёха. Еще было двое мужчин из лесных и один оленевод, на которого рассчитывали как на проводника. Планировалось достичь того района, где охотятся на морского зверя и наладить контакты с местными прямо в местах промысла – рыба, добываемая в реках и озёрах, или олени никого больше не интересовали – не имело смысла отвлекаться на другие задачи.
Экспедиция убыла на рассвете в День Защиты Детей. Без провожающих – Шеф просто отвязал причальный конец и забросил его на бак. Гребцы затабанили, отходя от причала, потом навалились справа и, наконец, пошли плавно разгоняться в сторону брода. А Веник, пока все спят и никто не отвлекает, тихонько пробрался в кузницу к далеко не доделанному Стирлингу, заняться которым не позволяли более срочные дела.
А вечером с охоты не вернулся Вячик.

***

Как это часто бывало, о присутствии кого-то достаточно крупного, чтобы быть опасным, Вячик понял по изменению в звучании птичьих голосов. Однако, Шак обеспокоенности не выказал, хотя ветер дул как раз со стороны неведомого. То есть и не хищник, и не дичь.
Тогда кто? Есть вероятность, что люди. А здесь и сейчас люди не нападают на людей. Поэтому юноша поступил так, как подсказывал ему опыт – вышел на открытое место, позволяя неизвестным без помех увидеть себя издалека.
Расчёт оказался верным – двое мужчин появились со стороны мамонтовой тропы, сделали жест «Вижу» и остановились, напряженно озираясь по сторонам и поминутно оглядываясь. Вскоре стала видна и группа других людей – дети и женщины с копьями в руках двигались плотной группой, ощетинившейся остриями. В нескольких шагах сзади шёл ещё один мужчина.
Здесь, неподалеку от южного брода давно выбрали весь валежник, вырубили больные и старые деревья, а подлесок пустили на жерди для построек – лес тут походил на парк. Расстояния между стволами были по нескольку метров, давая возможность видеть далеко. Кроны еще не успели сплестись после прореживания – светлое место, радостное. А вот лица незнакомцев вызывали тревогу – очень уж внимательно они озирались.
Шак благоразумно отошел в сторонку – чужие могли запустить в него, чем попало. Приближающиеся охотники выглядели не опасными, а испуганными – сильные не старые мужчины с массивными кремневыми наконечниками на крепких копьях, приблизились к стоящему в ожидании юноше.
- Вяч Ик. Тун, - представился Вячик и сделал жест «Вижу». В таком контексте на языке древних это звучало как вопрос: «А вы кто? И что здесь делаете?»
Предводитель обвёл рукой полуокружность, как бы говоря об окрестностях, и сделал охотничий жест «опасность».
Вячик невольно посмотрел в сторону Шака – привык полагаться на его чутьё. Но шакал, кроме нежелания приближаться к чужакам ничего не выражал. Да и это опасение выглядело безобидно, без враждебности – он достаточно долго прожил среди людей и в некоторой степени сделался философом.
- Близко, - знак опасности, жест отрицания, - Вячик довел до незнакомцев свою оценку ситуации. Снял с арбалета болт и положил его в колчан на бедре, а тетиву наполовину отпустил, плавно переведя дотягивающий рычаг сзади вперёд – незачем держать плечи полностью напряжёнными.
О том, что в его руках оружие, охотники наверняка догадались – болт напоминает копьё. И сами они несколько расслабились.
- Большая кошка забрала двух охотников, женщину и мальчика, - не тратя времени на второстепенные детали или этикет, сообщил один из мужчин. И отогнутым от кулака большим пальцем, поднесённым ко рту и направленным вниз, указал, что имеет ввиду большеклыка – так назвали того тигра без полосок, которого этой зимой с таким трудом убили севернее главного брода.
Они с Кыпом и Петей при помощи охотников-оленеводов потратили почти полтора месяца, пока справились с ним – осторожная тварь, несмотря на свою мощь, никогда не нападала в открытую, сочетая тактики засады и подкрадывания. Была осторожна и терпелива и уходила при малейшем намёке на то, что обнаружена. Иногда возникало подозрение, что она разумна – настолько искусно избегала расставленных ловушек. Если бы не следы на снегу и два задранных оленя, можно было бы подумать, будто она дух.
Но теперь, когда есть кое-какой опыт… И, чего, спрашивается, она привязалась к этому племени? Опять же – Топтыгина грохнули – от столь неудобного соседа кошак мог бы просто уйти за пределы обычных маршрутов медведя просто потому, что умный. Но теперь, придётся выкручиваться самому. Опять же дети с людьми выглядят уж очень заморёнными. Всего их удалось насчитать шестнадцать душ – получается, каждый пятый погиб. И ведь большеклык может продолжать свою охоту, пока не сожрёт всех!
Обведя рукой подтянувшихся к месту разговора людей, Вячик хлопнул себя по груди и сказал: - Тан, - он взял на себя ответственность и дал понять это. Посмотрел на того, с кем разговаривал, уловил в ответ кивок согласия – всё, теперь весь спрос с него. Он обязался защитить, накормить и уничтожить преследователя.
Нет, конечно, в искусстве обитания в диком лесу ему есть чему поучиться у этих охотников. Но и сам он уже три года не лаптем щи хлебает. Сначала Ленка научила его массе простейших приёмчиков, вроде сбивания птиц палкой, запущенной на манер городошной биты – случалось и по паре тушек поднять с земли при особо удачном броске по стартующей стайке всякой мелочи. Потом Саня рассказал кучу интересного о повадках животных – уж книжек про зверей он прочитал немерено. А потом Кып, суровый, но справедливый наставник, делал из него человека, не гнушаясь самых непарламентских методов – Леха в своё время верно заметил, что старый охотник скор на руку.
А теперь у него, к тому же есть и козыри в рукаве. Прежде всего – знание местности. И ещё Шак с его звериным чутьём – это создание так ни разу и не перешло на правый берег их речки, пока Кып не добил из своего арбалета убийцу Кубьи. И теперь спокойствие спутника в охотничьих вылазках даёт надежду на то, что действовать можно без суеты.
Дал чужакам знак следовать за собой, тихонько свистнул Шаку и зашагал туда, где оставил лодку. Ту самую, первую, построенную кланом. Не раз залатанная, она продолжала верно служить, хотя и не была верхом совершенства.
Стащив судёнышко на воду, велел спутникам забираться – десятерых эта посудина выдерживала, а среди пришлых много детей, да и женщины у них далеко не толстушки. Отсутствие привычки к плавсредствам продемонстрировали все – низко наклонялись, хватаясь руками за борта, кто-то даже взвизгнул, за что немедленно огрёб по загривку. Многие уселись прямо на дно, и вся эта куча народу тут же ощетинилась копьями.
Вячик снял со спины ранец и отвязал от него свою добычу – этих птиц между собой называли тетеревами – крупные, для десятерых хватит на завтрак, летали они тяжело и частенько попадались, если отойти от селения на десяток-другой километров. Еще достал заткнутую пробкой «пробирку» из липовой коры с тем самым «волшебным» порошком, которым отравили приманку для большеклыка. После этого зверь не умер немедленно. Неизвестно вообще, умер ли бы он от этого снадобья. Но его удалось выследить, догнать и застрелить.
Теперь Вячик сделал на птице разрез, всыпал туда лошадиную дозу яда и аккуратно зашил несколькими стежками – всё это прямо на глазах у многочисленных зрителей. Оставив гостинец тут же на берегу, забрался на корму и оттолкнулся. Здесь на кромке болотного края за широким пространством чистой воды имелся островок с несколькими корягами и парой кривых деревьев. Туда и правил тяжело нагруженную лодку, поглядывая, чтобы не черпануть низко опустившимся бортом. Прикрикнул на Шака, сунувшегося было к птице, проследил за тем, как тот вошел в воду и поплыл следом. Пассажиры хранили безмолвие – посреди глади воды, где отлично видно далеко вокруг, им делалось легче. Подгрёб к знакомому месту – тут почти не топко, если быстро отойти от уреза воды. Проследил за высадкой и отвёл подопечных вглубь, к своему старому кострищу. Раздал сухари – каждому досталось по четвертинке. А сам принялся удить рыбу – здешняя мелочь на редкость костлява и на вкус не очень, к тому же клюёт неохотно, но какая-никакая еда. Маленькая связка хвороста в лодке была, как и туесок с нормальной водой – по глотку на нос досталось, а пить из болота… не вскипятив…? Запретил.
Дремлющий неподалеку Шак забеспокоился только через несколько часов – то есть, преследователь где-то недалеко. Поднял мужчин и подростков, организовал круговое наблюдение, а сам стал наблюдать за приманкой – через триста метров водной глади место отплытия неплохо видно, хотя самого предмета в хорошо подросшей траве не разглядишь. Есть, появился кот. Точно такой же, как и в прошлый раз, если об этом можно уверенно судить с такого расстояния. Силуэт, характерные движения – более мелких деталей не видно. И конечно, он сожрал птицу, несмотря на то, что уж муравьи-то её наверняка облепили. Да и мухи не могли пропустить подобный пир.
Стрелять с такого расстояния Вячик не стал. Он и на сотню метров ни в чём не уверен – его коронная дистанция метров тридцать. По оленю – пятьдесят.
- Большеклык принял угощение, - послышался рядом голос старшего из мужчин. – Он уйдёт, но обязательно вернётся.
Вячик только плечами пожал – яд действует далеко не мгновенно. Девчата из лаборатории при участии «доцента» Мэг не с первого раза подобрали состав из трав. Тогда он ещё слышал, как они рассуждали о том, какая из них именно та самая беладонна. И не болиголов ли она? И как правильно называть вот это – Волчья Ягода, Вороний Глаз или Борец. Вячику известно, что всё это отравы, но в тонкости применения ученых терминов он не лез.
Через час сел в лодку, свистнул Шака и позвал с собой всех трёх мужчин. Все четверо подчинились весьма неохотно. Особенно жалко выглядел шакал, пришедший откуда-то с противоположного края островка. Трясся, поджав хвост, смотрел пришибленным взглядом, но в лодку забрался.
И след взял, поминутно оглядываясь на «хозяина» - зверя не на шутку плющило. Природный страх, врождённые рефлексы и обретённая в жизни осторожность противоречили воле господина, которому он доверял больше, чем половину своей жизни. Охотники тоже страшились надвигающейся темноты и очень нервничали. Но у них была гордость. И кое-что ещё – Через полчаса преследования, увидев «тигру» без полосок, замершего в нескольких шагах от себя в гуще колючих кустов, мужчины мгновенно ринулись на него и принялись колоть в самые жизненно важные места – тот факт, что зверь беспомощен, пока не дошёл до их сознания. А потом это уже не имело значения – количество ранений несовместимых с жизнью было столь велико, что сомнений в смерти хищника не оставалось ни у кого. Осторожный Вячик насилу отозвал разгорячившихся охотников в сторону и сделал из арбалета «контрольный» выстрел в голову. Надо же, насколько живучая тварь – лапы дёрнулись и заскребли по земле!
Подождал, пока всё стихнет, и нанёс ещё один удар топориком – теперь точно всё. Когда извлёк обратно болт, с удивлением увидел, что мужчины плачут. Двое. Третий говорит им слова утешения. У одного эта тварь убила брата, а у второго – женщину.
Снимать шкуру смысла не было. Обухом выбил из верхней челюсти клыки – они не так длинны, как у картинного саблезуба, но наружу заметно выставляются. То есть – на крупную дичь. Шак так и простоял в стороне, не смея верить своим глазам. Во взгляде его, направленном на хозяина, была только преданность.
Засветло, хотя и в сумерках, успели вернуться «в расположение», по пути прихватив дров. Остальное – утром.
- Что будет дальше, Тан Вя Чик? – племя с интересом смотрело на проснувшегося юношу.
- Я познакомлю вас с Бо Таном. Садитесь в лодку – путь займет время до высокого солнца. А потом вы сами решите, что будет дальше – я перестану быть вождём.
- Ты великий Ша Ман. Останься с нами, - проговорил старший. – Эта девушка согреет тебя ночью, - показал он на привлекательную даже в заморенном виде малолетку.
- Там, куда мы поедем, много могучих шаманов, - ухмыльнулся Вячик. Один из них оторвёт мне очень важный предмет, если я прикоснусь к этой красавице. Давайте, грузитесь. У нас всего одно весло, а идти далеко.

Отредактировано Сергей_Калашников (11-04-2015 17:46:27)