Глава десятая

Пока шли, спутник Олегов становился все мрачнее.
-  В чем дело? – не выдержал тот. – Чего замолчал, пригорюнился?
-  На месте мы стоим, - сообщил Нетороп.
-  Быть того не может, отмахали сколько!
-  Видишь в лесу два высоких дерева с краю? Сейчас мимо пройдем, сравни с тем, что впереди будет.
Олег сравнил и ахнул. Вдали из чащи торчали два точно таких же дерева. Он остановился, посмотрел назад. Если бы спутник не сказал, за весь день ничего бы не заметил.
-  Лесовик, что ли, нас путает?
-  Если бы, - хмуро буркнул Нетороп, - лесовик в поле не хозяин.
-  Тогда кто?
-  Придется, видно, в лес заглянуть, там и увидим,  хоть и не по нраву мне это!
Герою нашему любопытно стало, и немного страшно. Ну, не мог он  воспринимать всерьез ни леших, ни домовых, а земля эта представлялась ему  огромной сценой театра. Не могло с ними случиться ничего плохого! Занавес опустится,  актеры после бурных аплодисментов покинут сцену.
-  Что ж, пообщаемся, - бодренько ответил он. Едва углубились в чащу, увидели, кто их в гости позвал. Стояла перед ними Ягая, лицо хмурое, руки в бока уперты.
-  Явились, голубчики, - сказала, окинув их пронзительным взглядом, -  ступайте за мной!
Развернулась и направилась в чащу. Тропы не видать, деревья стоят сплошной стеной, идет себе старуха, словно и нет никаких препятствий. Шаги меряет, как молодая. Олег с попутчиком едва поспевали за ней. Прошли сквозь сетчатую паутину густых колючих веток, ни одна их не зацепила.
Открылась поляна и изба, вся в сучках и переплетении ползучих трав, Олег  в такой ночевал с Катериной. Ягая остановилась и,  указала на прямоугольник входа.
-  Добро пожаловать, гости дорогие!
Зашли внутрь. Увидели посередине корявый стол в виде половины расщепленного бревна и три пенька-табурета. Окон не было, у стены широкая лежанка, застеленная листвяным покрывалом.
Усадила их хозяйка за стол, орехи достала.
Нетороп один открыл, попробовал, спросил: - Что за еда, почему не знаю?
-  Ты, милый, много чего не знаешь, - отвечала Ягая, в свою очередь, присаживаясь.
-  Отчего, думаете, я вас к себе  позвала?
-  Не мечтал и не надеялся лесного духа встретить, - пробормотал Нетороп.
- Кто тебя знает, - беспечно сказал Олег, налегая на вкусный орех, мякоть напомнила ему любимый торт «Прагу».
-  Знаешь, что твой попутчик отчудил намедни? – обратилась она к Неторопу. – Завалил и потоптал Лианку, гармию летучую.
У того челюсть отвалилась, глаза в кучку собрались, видно, новость была  невозможная, немыслимая.
«Кто кого завалил, неизвестно!» – подумал Олег, краснея и вспоминая свой сон в подробностях.
-  Девка она неплохая, - продолжала хозяйка, - рассказала мне, как по снам его полазила, а там такое! Чудо на чуде верхом едет и чудом погоняет. Она, с испуга сюда прибежала. Потому как я ей родней дальней прихожусь. Видишь ли, Олег, - впервые его здесь назвали по имени, - ты извечный порядок, спокойствие  нарушил. Гармию покрыл, шляешься повсюду невозбранно. Узоры измыслил чертить палкой на земле, а ухват этого не любит. Такое только Колдуну  позволено. Теперь за твою жизнь пустой шишки или ломаного сучка никто не даст. Ухват уже местечко тебе в землице приготовил, а крутень коготь навострил.
Нетороп покосился на него, во взгляде попутчика Олег прочитал сочувствие и приговор.  Так смотрят  даже не на покойника, а на кучку мусора, которую предстоит выбросить в ведро, на душе у него сделалось премерзко.
-  Что теперь делать?
-  Чего вы там, на землице-то вырисовывали?
Пришлось показать Ягае игру. Та быстро ухватила суть, извлекла из-под лежанки черный камень, похожий на графит, и вскоре вся столешница оказалась исчеркана крестиками и ноликами.
-  Ну, ты и жудень, - вволю наигравшись, сказала она и добавила, - зверек шустрый, что повсюду рыльце свое сует и никому покоя от него нет.
На минуту задумалась, подперев рукой  подбородок. Насмешливо посмотрела на него.
-  Лианка за тебя просила, ни в жизнь бы не поверила, что гармия за человека просить будет. На тебя все установщики-спокойники ополчились,  тело твое теперь  никак не уберечь, не сидеть же тебе в моем лесу всю оставшуюся жизнь? Но и отказать дальней своей родне не могу. К тому же, интересно мне, что у тебя дальше получится? Какие игры еще измыслишь?
Олег и сам думал, в следующий раз показать им, к примеру, «морской бой». «На безрыбье» должен на ура пойти. Проблема в том, что нужно освоить счет до десяти и запомнить десяток символов. И разобраться с двухмерной системой координат.
-  Тебе теперь, куда ни пойди, один  конец. На болоте жабень утащит, на земле ухват с крутнем ждут, не дождутся, тело им твое беспокойное нужно. Всю округу ты возмутил. Завтра решать придется, что делать с тобой, а пока отдыхайте, устраивайтесь спать-почивать.
У них и впрямь глаза закрывались. Вроде орехи были не хмельные, а веки  налились тяжестью.
Не помнил Олег, как свалился на лежанку, а рядом прилег  Нетороп. Последняя мысль, которая посетила его, было горькое осознание того, что в этом мире он, сам не ведая того, превратился в изгоя. Безвредные игры его, похоже, экспериментаторам помешали. Нарушили, так сказать, чистоту эксперимента. О том, что главной причиной неприятностей явилась связь с гармией, Олег не подозревал.
Утром поднялись свеженькие и голодные. Не сразу Олег понял, что снова пошло   что-то не так. Взглянул на попутчика и увидел самого себя. К этим фокусам он уже привык, а Нетороп, бедняга, первые минуты на стену готов был лезть.
-  Это ночь перемен, - спокойно пояснил Олег, - у меня такое было. Зря волнуешься, подождем седмицу, обратно перекинемся. А сейчас давай завтракать,  нам старуха  орехи оставила.
Едва беднягу успокоил, никак тот не мог смириться даже с временной потерей собственного тела. Только плотно позавтракав,  отчасти пришел в себя.
-  Я ведь ни Колдуна, ни Ягаю прежде не встречал, - сказал он, - выдумкой  считал, а тебя встретил, и началось, то одно чудо, то другое. Я  даже  жабеня  всего один раз видел, и то издалека, испугаться даже не успел. А тут сколько всего навалилось, так можно умом тронуться. В деревне у нас  мужик, что без ума остался, в землю провалился, ухват его забрал.
«Вот и меня скоро заберет, - невесело подумал Олег, не подозревая, насколько близок он к истине,  -  патовая ситуация. В самом деле, не сидеть же в этом, насколько я понял, защищенном лесу?».  Тоска навалилась, страстно захотелось вернуться домой. Вдруг подумалось,  предложи он тогда Маечке Скворцовой руку и сердце, все было бы по-другому. Полетели бы на юг, другим рейсом, не пришлось бы сейчас по этим чудовищным землям бродить. Как бы там ни было, не почувствовал он в ней той изюминки, которая может надолго покорить мужское сердце.
Они провели в хижине почти весь день, пообедали орехами, после чего Нетороп  сообщил, что сидеть сиднем ему надоело, и что собирается он пройтись по лесу.
-  Ты слышал, что сказала Ягая? Опасно нам по земле ходить. Давай ее дождемся, обещала она сегодня что-то придумать.
-  Она велела лес не покидать. Вот и погуляю, невмочь уже в избе оставаться.
Согласился Олег с доводами, хоть не лежала у него душа покидать избушку. Не успели  на землю ступить, провалился Нетороп по самые уши. Глаза вытаращил, отчаянный взгляд на спутника бросил, и исчез, земля над ним сомкнулась. Понял Олег, слукавила старушка, безопасно было находиться  только в домике. Не сразу до него дошло, что свое тело потерял навсегда.
«Будь прокляты эти экспериментаторы!» - подумал он, не в силах отвести взгляд от места, что поглотило товарища. На земле и следа не осталось. Ветвились стебли травы, словно она тут во все времена росла. Опять он один остался!  Вернулся в избушку, проглотил, не чувствуя вкуса, два хмельных ореха. Не потерял бы приятеля, ни за что бы, ни напился, а теперь пришлось. Пьяного быстро сон сморил, и тут же кошмар  приснился. Увидел Олег себя в родном городе, навстречу люди бегут, на лицах отчаяние и страх.
«Война у них началась, что ли?» - подумал и поспешил к своему дому. Некоторые здания были  разрушены, словно подверглись бомбардировке. Остановился, глазам не поверил. От его дома половина осталась, отрезанная, словно бритвой, и оттуда надвигается  колонна карликов, рты зубастые, в поллица,  раззявлены, животы огромные, аж, брюки сползают, на ногах плетеные сандалии, галстуки надеты на голое синюшное тело. (Голубая кровь, мля!) Ручки и ножки тонкие, однако, печатают шаг  четко.
«Я им сейчас задам!» - гневно подумал Олег, на двигунов набросился, словно бесплотный дух, пролетел сквозь марширующую колонну и проснулся.
За столом сидела Ягая и крылатая гармия Лианка. Угощались орехами и вели разговор.
-  На кой ляд он, тебе пьяница, сдался, - шамкала Ягая, -  нажрался, как свинья. В чужом он теперь теле.
-  Я не тело люблю, - упрямо отвечала гармия, - дух мне близок, по нраву.
-  Какой там дух! – брезгливо скривилась старуха. – Сивуха одна!
-  Мне его жаль, тетя.
-  Ты мне эти высокие материи брось, дух, видите ли, нашла, кого защищать! Откуда он такой взялся, какая страшная бездна отрыгнула? Видела ведь сны его, не испугалась?
-  Плевать мне на сны, пригож он мне в любом теле.
-  Знаешь что, дорогая, -  Ягая даже привстала с пенька, - за тобой все местные установщики-спокойники скоро гоняться будут. Как прознают, что ребенка ждешь, возьмутся крепко. Даже тут, у меня, не отсидишься!
«У гармии мой ребенок будет?» - поразился Олег, прислушиваясь и стараясь не показать, что проснулся. Сивухой от него и впрямь должно было разить  знатно.
-  А если ребенок бескрылый родится, гармии его уродом признают, – безжалостно сказала старуха.
-  Мне все равно, всякого буду любить.
-  Тебя свои выгонят!
-  Ничего они мне не сделают!
-  Он тоже так думал, где его тело теперь? Вот что, голубушка, не глупи, сама порядок знаешь. Люди и гармии должны рождаться только в лесу. Мужики из земляного ореха архаса, от корня жезаль, бабы из  орехов анак. Гармии из летучего плода дерева Ку. Только так, и никак иначе. Деревни должны быть раздельные, мужские и женские. Таков порядок, закон. Что есть закон? Не ухват, не крутень, не жабень и даже не двигуны, а все  вместе взятые. Что такое один двигун? Прыщ на теле земли, а если их соберется много? Выход у тебя, девка, один, бежать без оглядки, иначе крылья пообломают и в землю закопают, и не вздумай перечить, заклятие наложу, ты меня знаешь.
-  А за грядой ничего нет, - сказала вдруг Лианка, -  скалы непроходимые, а дальше море без края, я сверху видела.
-  Много ты знаешь, - фыркнула старуха, - ты кого-нибудь в избе разглядишь сверху? Нет? То-то же! Для этого в дверь войти надобно. Так и там, через пещеру пройдешь, увидишь то, что от глаз скрыто. А Олегу твоему я говорила, не стоит туда лезть, ничего хорошего там его не ждет.
-  Может, мне его с собой взять?
-  Нешто у тебя мозги раскорячились? Разве дотащишь такого бугая? Да и на скалах высоких, в гнездовьях ваших, как ему жить? И хватит болтать! Он скоро проснется, а тебя к тому времени, чтобы духу не было. Пошла  вон отсюда, пигалица глупая!
Гармию словно пружиной подбросило, вскочила она и выбежала за дверь. Захлопали крылья, и все стихло.

Отредактировано VICTOR (12-06-2015 10:27:13)

Глава одиннадцатая

Вышел Олег из леса, увидел на опушке поваленное дерево, присел, отдыхая. Ноги гудели, идти никуда не хотелось.  Окинул взглядом благостную картину бескрайних полей. Жить бы, да радоваться, но к радости душа не лежала. Жаль ему, было и свое собственное тело, и Неторопа. Мужик был неглупый, хороший собеседник, много историй занятных знал. Привязался к нему за последние дни Олег, да видишь, как грубо взяли эту привязь, да отвязали.
Сидел Олег на бревнышке, наслаждался отдыхом и ласковым ветерком, и  снова мысли всякие полезли в голову. О том, кто решился на  эксперимент по созданию такого чудного и противного нормальному человеку мира. Может быть,  ученые в отпуск подались, а детишки неразумные, несовершеннолетние в лабораторию забрались? Приборы включили и игру затеяли, вроде как, в виртуальной реальности. Мальчишки деревни с мужиками строить принялись, девчонки с женщинами, ну, и с гармиями, тоже женщины.  Олег вспомнил Лианку, на душе потеплело.
Наиграются дети в лаборатории, отпуск закончится, вернутся взрослые. Как поступят эти дяди с созданием своих чад? Уничтожат, или из любопытства научного продолжат наблюдения?
Вздохнул Олег сокрушенно: гадание на кофейной гуще. Достал из травяной сумки орех мясной, один из тех, которые ему Ягая в дорогу положила, и сытно пообедал.
«Что я за человек? – подумал. – Неймется мне, хочется самому во всем разобраться. При этом, как носорог в бакалейной лавке, обязательно что-нибудь сломаешь,  нарушишь дурацкий местный закон. Здесь даже за самые  невинные развлечения ухват может в землю по уши вбить. Заняться в деревнях нечем, единственная забота, сходить в лес за орехами. Остальное время можно кверху пузом лежать». Или в понятии экспериментаторов это и есть смысл идеального бытия? От каждого по способностям, каждому по потребностям. Способности здесь никому не нужны, выбор потребностей скудноват: поел, попил, поспал. Женщину? Не сметь, уроют! Развлечения? Нельзя, отклонение от нормы, возмущение спокойствия.
Олег пришел к вводу, что-то обязано здесь меняться, может быть, медленно, в течение нескольких поколений. Общество застывшее, не развивающееся, обречено на деградацию и вымирание. Он не собирался ждать сто, или двести лет, было неистребимое желание мир этот перевернуть верх дном.  Ягая замаскировала его в чужом теле, а ну, как снова  разглядят возмутителя спокойствия?
Услышал шорох, повернулся и обомлел. Рядышком Колдун пристроился,  неизменной тросточкой снова чертит на земле закорючки.
-  Ты не прост, парень, ох, не прост, - покачал головой Колдун, - я сразу тебя не раскусил, думал, мается человек дурью, болтается от одной деревеньки к другой, любопытство тешит. Недавно послушал твои мысли, высоко берешь, как бы потом падать не пришлось больно.
-  Вы как здесь оказались?
-  Мне это просто, где хочу, там обретаюсь. Это жабень сидит в болоте, пузыри пускает, а лесовик по чаще шлындает. Кстати, жабень до багажного отделения все же добрался, любопытство его замучило. Теперь понять не может, где такие дивные вещички произрастают и для чего потребны. Кое-что на зуб попробовал, едва отдышался, теперь жалеет, что тебя ухват извел, спросить не у кого.
-  Не нужны мне теперь  ни чемодан, ни вещи мои.
-  И то верно, лучше мозги напрягай. Раздумья твои больно  интересны. Я  сам иногда мыслями пораскинуть люблю. Смотрю вокруг, а двигунов все больше становится.  Видишь вон тот лес вдалеке?
Олег кивнул.
-  Вижу, и что?
-  Ближе подойди,  поймешь. Двигуны  прошли, полоска деревьев с краю осталась, и ни одного ореха. Животы набили, ни один не лопнул! Что им лес, ежели они горы прогрызают! Я в твой сон  давешний заглянул, как в жизни они там, только одежонку ты им придумал странную, не бывает такой. И деревень таких не бывает, чтоб дома стояли, как каменные скалы. А то, что половину твоего дома изгрызли, это, правда, такое возможно.
-  Как с ними справиться? Подскажи, Колдун!
- Набралось бы таких, как я, сколько пальцев на руках и ногах, мы бы с ними  управились, один  не могу.
-  Я не про тебя спрашиваю!
Ждал Олег ответа.  Чиркнул Колдун тросточкой под своими закорючками размашисто, словно подпись поставил.
-  Сам ответ найди, никто тебе  не поможет.
Отвернулся Олег на секунду, а Колдуна  след простыл.
«Двигуны, - подумал он, -  как раковые клетки,  только жрать  умеют и размножаться». Встал он, потянулся, разминаясь, решил к съеденному лесу прогуляться, посмотреть, делать было все равно нечего.
Прогулка вышла замечательная, ветерок приятный налетел, словно знал, когда нужно подуть. Не хватало разве солнышка на мутном небосводе, а  редкой ночью звездочек и луны. Поле было ровное, не вязкое, в любом месте шагай, везде, словно укатанная дорога. Трава хоть и с длинными стеблями, идти не мешала. Добрался Олег до узкой лесополосы, за ней увидел что-то непонятное: гора, не гора, конический холм, словно огромный муравейник.  Пригляделся и ахнул, гора  была вся из маленьких  человечков, синюшных, с акульими пастями, тонкими ручками и ножками и большими животами. Вся эта куча,  шевелилась, разрастаясь. При этом издавая мерзкие звуки в виде писка, бульканья, кваканья. Едва Олега не стошнило.   Он даже не пытался  убежать, когда живая куча просела и расплылась, оформляясь в  колонну, растянувшись на всю длину съеденного леса. Голые синюшные карлики бегали, выстраивались, словно подчиняясь неслышным командам. Минута, другая, и вот уже колонна марширует вдоль лесополосы.  Стройные ряды, четко печатая шаг, словно на параде, как в давешнем сне, проходили мимо него. Куцые деревья, лишенные орехов, их уже не интересовали. Иначе подмяли бы одинокого человека, который, в ужасе замерев, смотрел на них, не в силах оторвать взгляд.
«Парад апокалипсиса!» - подумал Олег, когда спустя полчаса замыкающие карлики исчезли вдали.
Никуда идти не хотелось, перенервничал он и чувствовал странную  усталость. Каток этот асфальтовый, в виде огромной кучи двигунов, походя, раздавить его мог, и пришел бы конец Олегу Николаевичу, недоучившемуся студенту биологу. Плюнул он на дальнейшее продвижение, улегся возле дерева, памятуя, что сон лучшее лекарство, и крепко заснул. Увидел себя старым и больным, сидящим  на завалинке рядом с хижиной. С каким-то старцем вселенские проблемы обсуждали. Потом вдруг тесно ему стало, из большого ореха выбрался, словно заново появился на свет. Во сне становился старым, много раз, пока, наконец, вереница снов не прервалась.
Проснувшись, не понял, где находится, испугался,  не  умом ли тронулся?  Прилег среди полосы из сотни деревьев, а проснулся в густом лесу. Над его головой  раскачивался большой орех анак, причем явно созревший, судя по желтым точкам на  ободке. Пока Олег соображал, что бы это значило, орех раскрылся, и на  него, пребольно ударив,   свалилась обнаженная девушка. Девушка поднялась, как ни в чем не бывало.
-  Ты кто? – спросила она, протянула руку в густую листву и извлекла оттуда   широкую гирлянду липучей листвянки, которой ловко обмотала бедра.
-   Путешественник, - растерянно ответил он, потирая ушибленное место.
-  Дай сюда, -  она сорвала лист и прилепила к ушибленной руке, где уже наливался  фиолетовый синяк.
-  До вечера заживет.
-  Ты что, врач?
Девица рассмеялась. Улыбка у нее оказалась  приятной. Русые волосы спадали на плечи колечками.
-  В прежней жизни меня звали Милия травница. А  как твое имя, путешественник?
Олег решил назваться в соответствие со своим новым телом.
-  Нетороп я, - буркнул в ответ.
-  Будем знакомы, Нетороп, - снова улыбнулась девушка, - шикарная у тебя борода, даже завидно!
Она дотронулась до его  бородки.
«Очередная странность» - подумал он.  Спать укладывался, бородища была «лопатой». А теперь маленькая,  изящная.
-  Мне не нравится, бриться нечем,  палить боюсь, как бы ни обжечься.
-  Что такое «брить» и «палить»?
Олег не ответил, задумавшись. Как мог вырасти лес за какие-то часы? А  может, не часы, а дни, или даже месяцы? Но и за месяцы деревья не вымахивают до неба. Он покосился на Милию.
-  Пойдем, Нетороп, - сказала она, - надо найти деревню.
«Не так все плохо, - думал он, шагая вслед за девушкой, - чем быстрее двигуны расправляются с лесами, тем скорее те восстанавливаются». Однако вскоре пришла следующая мысль: «Колдун не мог этого не знать, почему тогда так переживал? Всегда леса восстанавливаются, или  данный случай исключение? И зачем нужна такая масса прожорливых карликов?».
Олег следовал за Милией, невольно любуясь ладной фигуркой, благо, листвянка была похожа на земные «мини». Он пытался поймать ускользающую мысль, наконец, ему это удалось. Двигуны могли служить  эффективным оружием. Против тысяч прожорливых карликов с прочными зубами даже горы не могли устоять, что говорить о людях!
Затем он подумал о своем новом обличье. Борода  явно укоротилась неспроста. Деревья выросли, а он во сне  прожил несколько жизней. На вопрос, сколько реально прошло времени,  в этом мире вряд ли кто-то смог бы дать толковый ответ.

Отредактировано VICTOR (12-06-2015 10:29:28)

Глава тринадцатая

Не пора ли к скальной гряде податься, в таинственную пещеру слазить? Глядел Олег вслед колонне карликов, несутся, что твои самокатчики, аж пыль за ними столбом. Посмотреть, куда направляются? Даже обрадовался, вроде, какое-то дело себе нашел. Топал без продыху целый день, пока мелкая братия привал у лесного массива не устроила.  На сей раз лес губить не стали, тоже вопрос, часто ли  они просеки проедают? Видно, чаща для них оказалась великовата, решил Олег. Мелкота орехов нарвала и пир устроила.  Олег тоже, к ним не приближаясь, по орехи сходил. Снова  карлики его удивили. Разделились на команды и ну, гонять орех, размером с мяч, с одного конца опушки до другого.
«Футболисты, мля!» - неприязненно подумал он, устроившись на пеньке и наблюдая за развлечением. Беготня сопровождалась криками, визгом и закончилась  потасовкой.
«Судья, что ли, чем не угодил?» - Олег всматривался в клубок визжащих тел, в котором мелькали тонкие ручки и ножки. Наконец,  драчуны разошлись, продолжая ругаться и тыча, друг в друга пальцами. Один карлик, прихрамывая, уселся на  зеленую кочку, другой принялся  колдовать над его ногой. Видно, один  ушиб, а второй лечить пытается.  Олег присмотрелся, хоть и далековато было, все же  узнал Милию. Какой же отвратительной она стала! Ручки и ножки, словно лапки у паука, рот, правда, не такой большой, как у остальных, но треугольные зубы даже отсюда видны. Интересно, в последующих воплощениях кем она станет? Как-то он не удосужился поинтересоваться на эту тему. Хотя, кто ответит?
-  Кхе, кхе, - раздалось рядом. Олег едва не подскочил от неожиданности. На пеньке по соседству снова пристроился Колдун.
-  Подругу разглядываешь? – прокашлявшись, спросил, щурясь подслеповато, - В ней зло поселилось, подойдешь, покусает, а то и загрызет насмерть. Лучше не ходи, потерял ты, навсегда, красну девицу.
-  За что мне такое, дед? – грустно спросил Олег.
-  Зевать не надо, коли девка, на тебя валится, хватай, не упусти. А ты разговоры начал разговаривать, о листьях, да ягодах. Как будто, оно ей нужно было.  Не видел разве, каким взглядом на тебя смотрела! Она в новую жизнь вошла, тепленькой брать нужно было. А ты антимонии высокие   разводить начал!
-  Может, снова повезет, свалится еще какая с дерева?
Колдун вытаращился на него, Олегу  даже неудобно стало.
-  Ты переродился, смотрю, поглупел.
-  А ну как ухват ее забрал бы, за близость?
Колдун не ответил, погрустнел и как-то весь съежился. Сильно сдал, седой стал, постарел, понял Олег.
-  Чего ждешь, топай к своей скальной гряде. Как доберешься, так  обратно наладишься.  А Ягаи уже нет.
-  Как это, нет? – удивился Олег. – Сказывали, она дух лесной?
-  Дух тоже перерождается, хотя и не так быстро. Ягая теперь не та, тебя не признает,  к ней не ходи.
-  Вот так новость, - сказал Олег, - а я думал, ничего здесь не меняется, словно в болоте живем.
-  Если бы, - покачал головой Колдун, - наоборот, как у вас говорят, эпоха перемен. Ты на меня гляделки не вылупляй, я в твоей голове успел поковыряться. Боюсь только, перемены те не к добру. Ты ведь хотел посмотреть, куда двигуны идут? – старик кивнул в сторону карликов, которые строились в походную колонну.
-  Хотел, - подтвердил Олег, - и что?
-  Можешь за ними не ходить, я и так скажу. Пять колонн должны собраться у пустой деревни Крутицы,  у края мира.
-  А зачем?
- Когда наберется, опять же, как у вас говорят, «орда»,  Бугор им скажет, что дальше делать.
-  Если армия собирается в поход, быть войне.
-  Может, и так. За границу мира я не заглядывал. Какая там война, и для чего,  мне неведомо.
В руках у старика появилась знакомая нашему герою тонкая трость, принялся он вырисовывать на земле непонятные знаки.
-  Что это значит? – полюбопытствовал наш герой.
-  Да ничего! – отмахнулся Колдун. – Нервы успокаиваю. Орехи хмельные терпеть не могу, вот и рисую. И еще должен сказать, человече, скоро уйду. Кто перерождается, не всегда прошлые жизни помнит, скорее всего, один ты останешься. К скалам  на твоем месте я бы не ходил, ступай сразу  к границе мира. Чую я, там твое будущее.
            Олег знал, скорее, чувствовал, в какой стороне  расположена скальная гряда, и где  находится брошенная деревня Крутицы, куда  армия зубастая направлялась. Проход, где засел Бугор, дальней точкой представлялся,  за ней мрак, ничего не видно.
Молчал Колдун, задумчиво вырисовывая иероглифы. Понял Олег, не уйдет с этой земли, не побывав за скалами и не добравшись до таинственных экспериментаторов. Придется, видно, все-таки, сначала отправиться туда.
-  Ответь, Колдун, где гармии живут? Слышал я, на высоких скалах у них гнезда, так ли это?
Посмотрел на него старик внимательно, улыбочка хитрая тронула губы.
-  Никак о Лианке вспомнил? Она тебя также не забывает. Летали как-то они у самой границы мира вдвоем. Сюда им хода нет, ухват с жабнем и лесовиком  их только и ждут.
-  Вдвоем? У нее друг появился? – Олег почувствовал нечто вроде укола ревности.
-  Туповат ты, все же, стал, - сердито сказал Колдун, - с сыном она была. Обитают гармии за границей мира, может,  на скалах, может, еще где, точно не скажу.
Вот это новость, с сыном летает, его сыном! Задумался Олег, а Колдуна и след простыл. Ушел, как всегда, незаметно, по-английски.
Поднялся Олег, посмотрел по сторонам. Неизменный купол неба все так же нависал над миром, словно  молочный плафон. Двигуны  скрылись за лесом, догонять их  смысла не было.
«Жаль, конечно,  улыбчивую Милию, но, как говорят, против лома нет приема. Дай ей бог когда-нибудь снова стать человеком» - подумал он и решительно направился к отвесной гряде скал, с которой  началось его путешествие.
Переночевал под  деревом, запутавшись в смене дней и не помня, когда  следующая ночь перемен. Утром отправился дальше, сорвав с одинокого дерева орех с приятной мякотью. Увидел вдалеке деревенские избы, неожиданно почувствовал слабость, опустился на землю. Удивился, вроде неплохо выспался, отдохнул. Потом вспомнил, что местные рассказывали о болезнях. Любая нечисть, будучи не в духе, или, как говорится, не стой ноги, или лапы, вставши, могла  пищу испортить. Тому, кто ее скушает, худо придется, вплоть до летального исхода.
«Раньше не болел, отчего вдруг такая напасть?» - подумал Олег.  Чтобы  и впрямь не закончить летально и не перекинуться в свинью, пришлось приложить сверхчеловеческие усилия и доковылять до деревни. Маленькая такая надежда теплилась, что местные помогут. Смутно помнил, как волочил ноги по сухой земле, цеплялся за травянистые стебли, падал и вновь поднимался. Ему представлялось, что он на войне, и, раненный, должен взять высоту и выбить оттуда противника. Наверное, поэтому, когда его  подхватили и понесли, он отбивался, бормоча: «Я вас, гадов, все равно перестреляю!». После чего потерял сознание.
  Неожиданно он увидел себя среди бесконечной вереницы таких же мужиков. Мрак сгустился, выдвинулись две высокие фигуры в блестящих скафандрах с круглыми шлемами и темными забралами. Существа в скафандрах медленно двигались вдоль застывшего человеческого строя. Один что-то отмечал в черном плоском  прямоугольнике, Олег мог бы поклясться, что это планшетник или ноутбук.
«Проверяют на соответствие» - явилась тревожная мысль. В чем именно заключалось соответствие, он не знал, но догадывался, что это вопрос жизни и смерти. Он бы убежал, но не мог пошевелиться, как это порой случается в кошмарных снах. Двое в скафандрах поравнялись с ним,  палец уперся в ноутбук,  они двинулись дальше.
«Соответствие прошел!» - с облегчением подумал Олег и очнулся, обнаружив себя лежащим в хижине. По неровному деревянному потолку над головой ползла неприятного вида полосатая букашка.
-  Букашку уберите, на лицо упадет, - пробормотал он и подумал, что  падающие женщины гораздо приятнее букашек.
-  Что ты сказал? -  спросили его.
Олег повернулся и увидел женщину средних лет, одетую в  листвяницу.
-  Где я?
-  Тебе повезло, путник, - ответила женщина, прикладывая к его лбу мягкие шелковистые листья, - ты попал в деревню Вара, где живут и практикуют лекарки. Окажись в другом месте, свиная лихорадка тебя бы прикончила.
-  Свиная лихорадка? – повторил он. – Значит, теперь свиньей мне не быть?
-  Если имеешь в виду перерождение, что предназначено, должно сбыться.
Олег тяжело вздохнул, никуда  не денешься, предсказание не вылечишь.
-  Не переживай, путник, болезнь твоя,  одна из самых тяжелых, отступила.
-  Давно я здесь?
-  Пятый день без памяти.
-  Пять дней!? – вскричал Олег, пытаясь подняться, женщина его удержала.
- Лежи, болезный. Еще столько лежать надо, если хочешь выздороветь. Как ты заболел?
-  Орех попробовал с дерева, что за деревней. В прежнем теле я не болел.
-  Я вижу на тебе печати: лесовика, жабеня, крутеня. Болезни это часть нашего мира, куда от них денешься?
-  Вот именно, вашего, - ворчливо ответил он. -  Что за печати? Я их не вижу.
-  Простые люди не видят, а я, лекарка, вижу. Чья печать стоит, тот имеет над телом твоим власть. Сделает с ним все, что захочет.
-  Не нравится мне это, - недовольно пробормотал Олег и спросил: -  Как имя твое?
- Яала, - ответила женщина, - лежи, не вздумай вставать. Что понадобится, зови меня. Сейчас я уйду, меня  больные ждут.
«С ней бы поговорить, какие снадобья можно получить, смешивая различные травы и ягоды?» - подумал он, оставшись один, но вынужден был отказаться от этой мысли. На получение смесей существовал запрет.  Олег был уверен, что, используя огромное разнообразие удивительных местных трав, можно добиться практически любого эффекта. Ему бы лабораторию, с микроскопом, стеклами, пипетками и пробирками. Растворители какие-нибудь, антисептики, спирт, например. Тогда бы  гадость эта, поросячья хворь, к нему за километр не подобралась.
К вечеру  появилась в хижине сурового вида женщина, с  сумкой, сплетенной из липучих листьев.
-  Снимайте вашу листвянку, больной, - объявила она с видом безжалостного инквизитора-экзекутора. Олег терпеть не мог всяческие членовредительские процедуры, наподобие забора крови из вены.  Вид крови мог отправить его в обморок.  Очень он этой своей особенности стеснялся, но поделать ничего не мог, потому как, то ли подсознание, то ли нервная система брала на себя управление  организмом, едва  игла входила в вену.
-  А зачем? – выдавил он, подчиняясь.
-  Ложись на живот, не спрашивай! Сморкотуна тебе поставлю, и не вздумай его  трогать!
В ее листвяной сумке что-то зашевелилось. Олегу показалось, он услышал, как клацнули челюсти. С видом приговоренного к аутодафе он повернулся на живот. Вспомнился кадр из старой кинокомедии, в которой  укол делали  огромным шприцем. А если шприц, к тому же, будет живым? Он ждал, когда, наконец, некий сморкотун вопьется в зад, и, не дождавшись, повернулся. Медички уже не было. Как ни странно, он испытал разочарование. Левая половинка вдруг бешено зачесалась. Помня предупреждение, он стоически терпел, хотя далось это, прямо скажем, нелегко. Вскоре чесаться перестало, и Олег успокоился, как бы там ни было, кровь из вены сдавать гораздо неприятнее.
Дважды в день после еды, причем орехи были какие-то пресные, «диетические», его поили противным горьким настоем. Сначала казалось, что  вывернет наизнанку, но вторая доза прошла легче.
На следующий день Яала принесла  длинного белого червя, толщиной с палец и велела проглотить.
-  Зачем, я ведь здоров! – воскликнул он, от одного вида существа у него свело желудок. Два черных «креветочных» глаза,  смотрели, словно бы, с осуждением.
-  Дело твое, - безучастно ответила лекарка, - если живунца не проглотишь,  снова заболеешь и помрешь.
-  Повторяю, я здоров!
-  Правильно, сморкотун выгрыз твою болезнь, теперь она у него внутри, а он внутри  тебя. Если его не удалить, болезнь вернется и снова примется за дело.
Она терпеливо объясняла ему, очевидные, на ее взгляд, вещи. Разговаривала, словно с малым ребенком.
-  А этот, живунец, он получается, сморкотуна съест?
-  Как будто не знаешь! Деревенские у нас  лечатся, слова не скажут, а ты какой-то странный. Глотай червя, он  выйдет вместе с болезнью. Тогда можешь идти, куда захочешь.
Пришлось подчиниться. Олег зажмурился и постарался, как можно шире раскрыть рот. Вскоре затошнило так, что на стены готов  был лезть, пока не выбежал во дворик, и не вывернуло его наизнанку. Червь шустро уполз в кусты, скосив на Олега  бусинки  глаз.  Вот ведь пакость!
По всей видимости, теперь он был здоров, но решил, что не уйдет, не подкрепившись. Единственное ореховое дерево, росшее поблизости, оказалось зараженным, а сколько топать до ближайшего леса, он не знал, хотя направление чувствовал прекрасно. Вернулся в хижину и уселся на  лежанку.
Спустя некоторое время две женщины внесли некое подобие носилок. На носилках лежала  красивая девушка, из тех, какие нравились Олегу. Личико правильное, как у фотомодели, носик прямой, губки пухлые, глазищи большие, в них застыла боль. К тому же блондинка, не крашеная, о краске для волос здесь понятия не имели!
-  Освобождай лежанку, - обратились к нему «санитарки». Он поднялся, но уходить не спешил.
-   Есть хочу, - сообщил он.
-  Подождешь, - последовал ответ, женщины уложили пациентку на освободившееся место. Девушки в этих землях  отличались редкостной красотой, сохраняя ее вплоть до преклонного возраста. Эта же всерьез зацепила парня, который решил под любым предлогом с ней познакомиться. Даже женщинам помочь был готов, как «медбрат».
-  У нее  такая же, болезнь, как у тебя, - сказали ему. – Дерево это гнилое надо бы выдрать, да  ухват не позволяет. Заразили орехи, значит, так было нужно.
«Ничего себе, порядки! – мысленно возмутился наш герой, искренне жалея красавицу, - если бы здесь знали письменность, написал бы на этом треклятом дереве объявление или нарисовал череп и кости».
-  Не волнуйся, через несколько дней будешь здорова, - попытался он  ободрить пациентку, но та не ответила.
-  Могу, чем помочь? – обратился он к «медсестрам».
-  Сейчас Яала придет,  выгонит тебя вон. Уберешься, это  будет лучшая помощь, - сказав так, женщины ушли. А ведь и впрямь выгонит! Он протянул руку, погладил белокурую головку. Девушка выглядела, как актриса с Голливуда.
-  Убери свои грязные лапы! – вдруг громко произнесла она и выругалась. Олег замер в изумлении, потому что сказано это было на чистейшем русском языке.

Отредактировано VICTOR (12-06-2015 11:14:59)

Глава пятнадцатая

Олег теперь пер напролом, никуда не сворачивая. Иногда только к лесу, чтобы подкрепиться. И все же, непонятки  какие-то творились с расстояниями. Не так давно с Катей к деревне вышли, на глазок  идти до нее полчаса, ну, может, час. А на  деле получилось полдня. Так и теперь, отмерял шагами землю, скучал по девушке, сокрушался, сколь жесток этот мир. Внешне посмотришь, тишь, да гладь, все сыты и довольны, разве что, бездельем маются. А копнешь глубже, такое открывается! Складывалось у него впечатление, что скальная та гряда ближе не становится, а наоборот, словно бы потихоньку отдаляется.
Мир этот похож был иногда на кривое зеркало, не подчинялся никаким закономерностям, менялся в любую сторону, готовый сожрать всякого, кто  ему не угодит.
Топал давно уже, проголодался и остановился. Вокруг расстилались бескрайние поля, ну, чем не российские просторы? Небо таким в родных пенатах тоже иногда бывает, однородно-мутное, особенно осенью или весной. Рядом с  горизонтом, чуть правее, темнел лесок. И больше ничего, ни людей, ни деревень. Подумав немного, направился к лесу. Все равно в ту сторону топать, а в лесу орехи. До леса добрался, в чащу забрел и обнаружил на большой поляне грибы, похожие на белые. Грибов давно хотелось, но все как-то не попадались. Они вообще здесь редкостью были, не такой, конечно, как ягода борзянка, та вообще только в заповедном лесу росла. Обрадовался Олег, нарвал грибов целую кучу, до чего ж хороши, оказались, а пахли как вкусно!
Присел на кочку, задумался. Сырыми есть не хотелось, суп грибной не сваришь, воды нет, кастрюли тоже, соль если только из ореха наковырять. Решил  пожарить, как шашлык. В зажигалке газа немного осталось. Набрал хвороста, насадил грибы на ветки, соорудил из толстых веток нечто вроде мангала. Вскоре весело заплясали языки огня, он подождал, когда  дрова прогорят, оставив красные угли. После этого положил сверху веточки с грибами. Сразу  пошел такой запах, что слюной подавиться можно. Олег даже слегка отодвинулся, лучше не нюхать, а то терпение лопнет, сырыми проглотит.
Подумал он, что леса здесь мрачноватые, не слышно пения птиц, ввиду полного отсутствия таковых, жужжания насекомых. Если все же жужжание услышишь, бежать надо, чем быстрее, тем лучше. Потому как это может означать, что где-то рядом летает жужжа ядовитая. Задумался Олег и не сразу услышал тяжелые глухие шаги. Обернулся и обомлел, из чащи на поляну выдвинулся странный человек. Лысый, с круглой головой, широким плоским носом,  маленькими глазками, руки и ноги короткие, толстые. Живот здоровый, как у двигунов. Кожа  коричневая в разводах, гладкая, блестит, словно маслом смазанная. Сам голый, к тому же,  бесполый, чего в принципе быть не должно.
«Урод, кастрат какой-то!» - решил Олег, вскочил на ноги, прихватив толстую палку. Отодвинулся, оставив прогоревший костер между собой и пришельцем, и стал ждать, что дальше будет. Страхолюдный человек подошел, раскрыл корявую щель рта.
-   Как ты посмел мои грибы рвать? – раздался трескучий,  деревянный голос.
-  Лес большой, грибов всем хватит.
-  Лес мой, и грибы мои!
-  Да кто ты такой? -  Олег разозлился, едва не добавив «урод», однако сдержался. Кто его знает, какие возможности у этого чудища?
-  Древопуп я,  а ты был мужиком,  станешь падалью.
С этими словами чудик этот, словно йог-огнеходец,  попер на Олега прямо через угли. Если бы не это, тут бы нашему герою  и конец пришел. Попятился он, споткнулся обо что-то, выронил палку и упал на спину. Древопуп, тем временем, взвыл дико и, огненным факелом, принялся отплясывать на углях «самбу». Когда герой наш поднялся, монстр лежал, весело полыхая, словно облитый бензином. Тут  Олегу не до грибов стало. Руки-ноги затряслись, страх такой навалился, что затошнило. Выскочил он из леса, понял, смерть рядом прошла.  По слухам,  древопуп, как и крутень от человека одну гниль оставлял. Кто ему попадался, про перерождение смело мог забыть. Правда, появляться чудище предпочитало в ночь перемен, для него сделав исключение.
«Повезло мне, - думал Олег, поспешно  удаляясь от страшного места, - не сталкивалось прежде  с огнем чудище». И впрямь, единственный, кто  мог в этих землях воду согреть, это банник, от него пожара быть никак не могло. «А ведь случись пожар, - снова  пришла мысль, -  выгорит все, деревни,  леса,  степь, только болота сырые уцелеют. Тушить-то нечем, воды практически нет.  Колодцев мало, один на  деревню». Достал он  зажигалку, газ в ней почти закончился. Подумал, размахнулся и зашвырнул подальше.
Дальше почти бежал, с большим желанием скорее добраться до места, где упал самолет. Сколько можно к этой скале тащиться?
Вышел вскоре к хижине, показалась она знакомой. Точно, та самая  избушка, в которой они  первую ночь перемен с Катей провели.  Там еще пенек был рядом, вон он, на месте, никуда не делся. И Ягая, легка, на помине, из двери высунулась.
-  Чего ищешь, молодец? – спросила. – Дело пытаешь, али от дела лытаешь?
Совсем, как  баба Яга из сказки! А что, он и ответить  может, как положено.
-  Ты, бабка, доброго молодца сначала накорми, напои, в баньке попарь (вторую неделю не мылся!), тогда и спрашивай.
-  Ишь, добрый молодец выискался! Накормить, напоить, это у нас завсегда. Заходи, оголодавший, а баньки у меня нет. Это надо в Грибки топать, а ходу до них три дня.
-  Не пойду в Грибки, мне к скалам надо, - ответил Олег, и спросил нетерпеливо, - ну что, поесть дашь?
Бабка и впрямь другой оказалась, той, прежней, которая к нему относилась дружески, уже не было. Ладно,  накормит, и то, как говорится,  хлеб.
Как уселись за стол, стала она его пытать.
-  Для чего тебе скалы те? Там орехи не растут. Заберешься наверх, непременно сорвешься, сгинешь в пропасти.
-  За меня не беспокойся, мое это дело.
-  Возвертайся в свою деревню и живи себе спокойно. Или тебя выгнали, изгой ты?
-  Что за изгои такие?
-  Ну, - бабка замялась, поняв, что сболтнула лишнее, - кто не в ладах, как бы пояснить…
-   С ухватом, или древопупом, не так ли?
-   Ответствуй, как на духу, с кем  повздорил?
Была бы прежняя Ягая, пожаловался на судьбу свою невеселую. Лианке, гармии, пришлось бежать неведомо куда, да еще с сыном, которого даже в глаза не видел. Подругу, Катю, забрали, потом вернули, и снова она пропала.  Но нельзя было об этом говорить, Ягая была с прочими существами аномальными «одного поля ягода». Его тут, же записали бы в «возмутители спокойствия» со всеми вытекающими последствиями. Прощай тогда скалы, и выход из этого страшноватого сказочного мира.
-   Скажи лучше, как до пещеры добраться?
-  Кто это язык длинный распускает, про пещеру всем и каждому рассказывает?
-  Слухом земля полнится, а я не «все», и не «каждый».
Пристально посмотрела на него Ягая, покачала головой.
-   В той пещере начало всей земли, а земля наша из гнилого ореха народилась.
-  Отвечай, где вход, старуха.
-  Не такая я старуха, - обиженно сказала Ягая, - мне еще жить, да жить, не то, что тебе, гиблому. Дюже смелый выискался, к скалам этим даже зверь лесной подойти боится, а пещера рядом, за теми зарослями, пройдешь дальше, увидишь.
-  Спасибо, бабуся, за подсказку, - Олег поднялся из-за стола, - и за хлеб, соль.
Вышел, оставив  ее в недоумении, сказал по-русски, слов таких в местном языке не существовало. Пещеру нашел неожиданно легко, скрыта она была густой листвой и кустарником. Потолок оказался высоким, и ровным, пол, хоть и не был выложен плитами, представлял собой практически идеально ровную каменную поверхность. Пещера подсвечивалась мягким желтоватым светом непонятного происхождения. Внимательно осмотрев стены, обнаружил он малозаметные,  светящиеся мхи. Олег не собирался больше ждать и решительно направился внутрь скалы. Благо, ответвлений по пути не встретилось,  не заблудится. Пещера  вскоре заметно стала уже. Пройдя примерно с километр, неожиданно  он уткнулся в тупик, где же обещанный проход? Не сразу заметил сбоку углубление и широкую неровную щель, образовавшуюся, по-видимому,  в результате подвижки горных пород.  Не то, чтобы парадным,  черным входом эту трещину назвать было нельзя. Проход для незваных гостей, тараканов из-за печки, а как поступают с тараканами?
Он вылез наружу и едва не задохнулся. Взору открылась обширная гладкая равнина. Метрах в двухстах начинался ряд серых трехэтажных зданий. Научный городок? От горного массива  их отделяла частая стена решетчатых  металлических конструкций, напоминающих высоковольтные опоры. Колонны располагались с равными промежутками, напоминая защитную лесопосадку. Для чего они стояли, что  защищали,  от кого? Небо было не голубое, а грязно-коричневое. Сквозь  бурую дымку просвечивало мутное солнце, по которому так соскучился Олег, тусклые лучи отражались в окнах домов, создавая впечатление вечернего заката, или, может быть, неполного затмения. Дышать было практически нечем, вместе с удушающим химическим запахом, словно тысячи иголок  принялись терзать легкие. Задержав  дыхание, он успел сделать в сторону зданий два, или три шага. Как черти из табакерки, откуда-то выскочили фигуры в блестящих скафандрах с черными забралами. Его подхватили под руки и грубо затолкали обратно в щель, из которой он появился. При этом одна из фигур сердито размахивала руками, словно мельница крыльями.  Возможно,  ему давали понять, что здесь оставаться нельзя. Да и не продержится он долго в такой атмосфере. Сопротивляться было бессмысленно, к тому  же, у того, который изображал мельницу, на поясе висела кобура, чрезвычайно весомый аргумент. Вести разговоры о правах человека и демократии с ним никто не собирался, да и не было здесь для этого условий. Впрочем, моральный ущерб Олег, хоть как-то, но отыграл. Когда его грубо затолкали в щель, повернулся, и показал фигурам в скафандрах  общечеловеческий жест,  поднятый кверху средний палец. Откашлявшись и отдышавшись, отправился через гору обратно, и вскоре услышал позади далекий грохот,  щель закрылась. Прохода на  равнину больше не было.