А ведь самое чудовищное было не на улицах. И даже не в Доме Профсоюзов. Там было страшно, очень страшно, да. Но чудовищное мурло нацизма вылезло совсем в другом.
Когда мы в кровавых соплях возвращались домой, когда мы харкали выбитыми зубами, когда раненые умирали в больницах...
Слава Украине? Слава интернету.
Именно он показал всему миру - что такое бесы.
Нелюди.
Не люди.
А ведь боевиков сотен майдана я еще понимал - они заточены на убийство. Они жили в прогнивающей стране и у них не было будущего. Ни работы, ни семьи - поколение убийц. Майдан им дал смысл - они стали спасителями Родины. Так им подсказали. Они готовы были идти на смерть ради фантома. Работать их не учили. Их учили ненавидеть. Ненависть за бездарно пропитое родителями будущее они выплеснули на русских украинцев. Я их понимаю. Не прощаю и не принимаю. Но понимаю.
Изнасилованное поколение.
Понимаю и всех этих яценюков. У них бизнес - ничего личного. Им плевать на Украину, на Россию, на Европу и прочие Штаты. Для них боевик "Самообороны Майдана" ничем не отличается от бойца "Народной Дружины Одессы". Донецкий шахтер и тернопольский крестьянин - для них просто мясо, которое можно продать. И не важно кому.
Но вот никогда не понимал - это офисных хомячков. Студентов-"онижедетей", блогеров, журналистов и прочую творческую шваль, которая не умеет творить, а лишь вытворять. Состоявшиеся импотенты, нашедшие себя провокаторами.
Как ни странно, с боевиками я общий язык находил. С украинскими креаклами - никогда. Удивительно лживые и отвратительные люди.
Боевики после второго мая прятались. Не все смогли, конечно, но это другой вопрос.
Зато креаклы радостно плясали на украинских сайтах: "Шашлык из колорадов!", "Они сами себя сожгли!", "Если надо - повторим!". Так повторим или сами себя сожгли?
Сотни раз сказано - первый убитый в Одессе был вовсе не на Греческой площади, а на углу Преображенской и Дерибасовской. При всем желании куликовцы не смогли бы в него выстрелить. Но что с того? У них не держится в памяти больше одного абзаца. Таких одноклеточных я никогда не встречал раньше. Им так проще мечтать, проще посылать на убой мясо - это я понимаю. Я не понимаю - как можно не бояться? Бога, судьбы, ответа? Как? Ведь ты знаешь, что ты не знаешь? Зачем ты врешь, глядя мне в глаза? Вот этого я не понимаю.
Все эти Бори Херсонские и прочие... Вот на сайте "Думской" паразитирует некто "Неравнодушный". В редактора Думской выстрелил майдановец Ходияк - но редактору проплатил Леша Гончаренко и редактор забыл про ранение. Это понятно. Но "Неравнодушного" и близко не было 2 мая. И ему никто не платил. А зовут его Петр Петрович Гребенюк, адвокат с Малой Арнаутской. Старый очкастый хрен сидит себе на сайте "Думской" и раздувает ненависть. Если шо, то они лично вроде и ни шо. Просто оставляет комментарии на одесском сайте. Точно такой же хрен сидит в подмосковном Кратово и тоже адвокат. Только подзуживает кровушку с новороссийской стороны. Для них обоих я враг - потому что живой.
Вот что с ними делать, с двумя старыми гамадрилами?
И да, внезапный удар пришел оттуда, откуда не ждали. После второго мая слали письма и финансовую помощь испанцы, итальянцы, бельгийцы, американцы, немцы, русские, белорусы, казахи, французы, китайцы, японцы, украинцы... Люди помогали Одессе.
Люди... Есть люди, есть нелюди и есть зрители. Зрителям надо движуху и экшн. Чтобы было красиво. Зрителям все равно - как погибли люди. им надо щекотать нервы в прямом эфире. Зрители писали - а чего это Одесса не встала? - и зрители сидят с пивком перед монитором. Зрители давали советы - советы их самоубийственны. Зрители требовали крови - но помогать совершенно не желали. А мы не собирались участвовать в шоу.
Мы не собирались ни сдаваться, ни умирать на потеху публике.
И не собираемся.

После того, как отбили ребят из УВД - а там были раненые, обожженные, проходившие мимо и попавшие под раздачу - Одесса стала похожа на муравейник.
Со стороны казалось, что город замер. Отнюдь. Внутри все было по другому.
Возвращались арестованные. Их увозили второго вечером сначала в Белгород-Днестровский, оттуда в Винницу, в СИЗО.  Через три дня их начали выпускать - по одному. И добирайтесь сами.
А еще сотни раненых в больницах города. Говорят, раненых даже в детскую областную увозили.
Врачи не делили на местных и понаехавших: они правы. И как сортировать, когда все в шортах и футболках? Бывало, что и куликовца доставляли в бессознательном состоянии с жовто-блакитной ленточкой на груди, бывало и майдановца с георгиевской. Разведчики.
В одной из палат утром очнулись четверо. Трое наших. Один из Житомира. Слово за слово... Если бы не санитарки, то житомирского правосека бы загрызли зубами, больше нечем было. Его начали забивать медицинскими утками.
А мы лихорадочно собирали медикаменты.
Украинская медицина и при Януковиче в дупе была, потом еще глубже залезла. Денег стоило все - от мазей и обезболивающих до операций и зарплат врачам.
- Привез обезбАливающие, - говорю я.
- Шо, с России? - поднимает бровь врач.
- Ты вы шо, я с Черноморки, - обижаюсь.
- Та не трынди, огонь есть? - ухмыляется он.
- Ой, ну немножечко с Вятки, таки подумаешь? - протягиваю зажигалку.
- Таки да, - прикуривает он.
- Или, - соглашаюсь я.
Я знаю, что правильно"обезболивающее". Но я так привык по-вятски и это меня выдает: "ОбезбАливающее". А чому и не?
Потом уже выяснилось, что они нас боялись. Не врачи, нет. Бандеровцы. Одесситы организовали патрули возле больниц. Сидели в кустах и курили. Смотрели, чтобы не понаехали. Нападений на больницы не было.
В это время наши девчонки лихорадочно собирали лекарства. И вы знаете, несли все. Активированный уголь и тот несли.
Несли с оглядкой.
И понимали, что...
Все.
Помощи не будет. Кавалерия не придет. Надо выкарабкиваться самим.
Мы и выкарабкивались. Я писал. Писал то, что мог озвучить. Читатели присылали деньги на Яндекс и Сбер. Девочка Вика из США каждый месяц присылала сто баксов. Я не знаю, кто она и сколько ей лет - она просто девочка для меня. Каждая лепта - в строку.
Я не могу сосчитать - сколько ушло и куда, потому что бухгалтерию вести было невозможно.
Получил на Яндекс, перевел на карту российского банка, моментально снял с ближайшего банкомата - и хрен на комиссию, зато не спалят - поехал, передал из рук в руки наличкой.
Нет, не раненому. И не родственникам убитого. Мне нельзя лично было - я гражданин России, это, типа, не моя война. Так, девчонкам, которые и на Куликово-то ни разу не были. Они просто ездили по адресам и развозили продукты и медикаменты.
Мы учились оглядываться, не доверять и рисковать. До сих пор, получая переводы от Новой Зеландии до Киева - да, да! - я не озвучиваю тех, кто помогает.
Научились. Научились улыбаться и не сдавать. А это сложная наука. Сложнее, чем убивать.
Спасибо вам, читатели.
Спасибо, но помните. Одесса уже давно не улыбка Бога.
Она Его гримаса.
Я боюсь представить, что будет на этих улочках, когда фронт подойдет к последнему Городу-Герою бывшей Украины.

Возможно, его Васька звали. Как кота. Он пропал в январе четырнадцатого.
Пропал для семьи и до войны.
Его бабушка умерла в декабре тринадцатого. Она пережила румын и немцев, а бандеровцев пережить не захотела.
Возможно, старшего брата звали Петька.
Для литературы младшего я назвал бы, например, Павел. Было бы забавно противопоставить Иуду и Апостола. Но нет, младшего звали Васька, а старшего Петька. Возможно. Не факт.
Младший исчез в январе четырнадцатого. Играл он в танчики и пришли пацаны:
- Чувак, там по двести гривен платят в сутки!
Они и уехали на майдан.
Старший брат вышел на улицы Одессы и оглядывался на меня, на Россию. Именно тогда я понял, что Россия - это я. И никто больше. Оказывается, больше некому.
Младший приехал числа пятого мая домой. Как раз старшего привезли, блюющего кровью из Дома Профсоюзов.
Младший хвалился, как он гордо жег колорадов. Украина превыше всего, да?
Отец и обожженный старший брат молча ломали кости младшему сыну и брату, а мать орала на всю Черноморку диким голосом.
Я бы мог расписать на много слов - как это было. Не хочу. Это... Это страшно. Страшнее, чем второе мая. Правда.
Утром отец и сын уехали в Донецк. Кое-как уехали. Младшего увезла "Скорая". Кое-как увезла. В одну палату с умирающими бойцами Куликова поля. Они бросали в него больничными утками.
Я и Наташка сидели на берегу, она мне рассказывала все вот это. Как она ездила к младшему сыну в больницу со свежей вишней, собранной на участке. Как кормила с рук его и наших парней.
А потом домой в осиротевший дом пришел "Правый Сектор" и выгнал ее из дома.
И Васька больше не знает ее.
А Петька не может вернуться домой.
Муж...
Уже совсем не вернется.
Все вопросы в Верховную Раду, если шо.

Ее я назову – Женщина, его – Мужчина.  Они не муж и жена, отнюдь. Они просто товарищи. Ни он, ни она не были знакомы до майского Сожжения. Познакомились уже позже, когда… Впрочем, по порядку.
Написали мне из НТВ, попросили дать интервью. Ребята приехали в Одессу через Кишинев, с молдавскими паспортами.
Появиться в Одессе с русским паспортом в те дни – подписать себе смертный приговор. Или хотя бы сесть в СИЗО. Кровь Одессы жгла руки убийцам. Что-то человеческое еще было в их сатанинских душах. Им хотелось избавиться от чувства вины – и вот в Доме Профсоюзов «сами себя сожгли русские диверсанты».  Изворотлива человечья подлость. С одной стороны не виноват – сами же себя. С другой стороны – герой, спас Украину, ага. И - всегда, всегда! – «меня там не было!» - стоит только на пах тяжело наступить.
Мы поехали на Куликово, все еще пахнущее дымом и горем. Там мы пересеклись с Мужчиной. С ним я давно был знаком, еще с марта. Слово за слово, он представил нас Женщине.
А потом мы поехали в Еврейскую больницу, куда Женщина и Мужчина огромными сумками возили лекарства и продукты.
«Ерунда какая» - скажет кто-то.
Около входа в больницу дежурил наряд тогда еще одесской милиции. А во дворе оперативники СБУ. Допросы раненых шли постоянно. Допрашивали только куликовцев. Раненые правосеки хоть и лежали в той же больнице, их никто не трогал.
А знаете, иногда и в одной палате. Врачам недосуг разбираться, кто прав, кто виноват – они на свободные места смотрят. Сунули правосека в палату, где лежали куликовцы. Через несколько секунд у правосека появилась еще одна травма. Оскольчатый перелом ключицы. И не дожил бы до утра, да вовремя его перевели в коридор.
Некоторых куликовцев прямо с больничных коек увозили в СИЗО.
Безпечники беседовали с родственниками и друзьями. Тем не менее, Мужчина и Женщина возили сумками лекарства и продукты. Хотя и не были родственниками и даже друзьями.
Просто они решили, что так надо.
Я не знаю, сколько они потратили, я знаю, чем они рисковали. Всем.
Мне было проще, я просто переводил им деньги. Анонимно, разумеется или через граждан Украины.
Женщина сейчас в Одессе, живет, работает. Она всегда была вне политики.
Мужчина сейчас мотается между Луганском и Москвой, перебивается случайными заработками. Многие из вас его знают – это Игорь Сивак.
Вот и вся награда за их подвиг.