А вот зауряд-прапорщика Охлябьева воинственные порывы обитателей дома на Тополиной не трогали совершенно. Как, впрочем, и какие ни то ещё воинственные порывы. Зауряд-прапорщик находился в том возрасте - и чине, если уж на то пошло, - когда любые коллизии воспринимаются, как неизбежные неприятности, и единственная задача - выбраться из них, по возможности без ущерба для здоровья и, что немаловажно, послужного списка. Охлябьев тянул служебную лямку уже четверть века без малого  и навидался всякого. Так что известие о повой войне и сопутствующие этому события не тронули его совершенно.  Пронесло, не ранило, не убило - и ладно; а думать о высоких материях, вроде мести обнаглевшему врагу - это уж увольте, это пусть кто-нибудь другой. а у нас чины для этого слишком уж незаметные - думать...
Впрочем, некоторое приятное, прямо скажем, изменение события последних дней все же подарили зауряд-прапорщику. Кто будет спорить, что прохлаждаться в дежурке при особняке высокого жандармского чина несравненно приятнее, чем тянуть лямку в прибрежной погранзаставе?Конечно, пришлось подписать грозную бумагу, сулившую разного рода неприятности, буде он, Охлябьев, распустит язык насчёт того, что с ним приключилось три дня назад на берегу. Не беда - пограничная служба приучает взвешивать каждое слово и не болтать без необходимости. Ну подобрал он на берегу двух очень странных воздухоплавателей, оказавшихся на поверку, гостями - и не откуда-нибудь с Северных Островов, а из самого что ни на есть Отчего мира. Бывает. Начальству виднее, а что оно озаботилось тем, чтобы навесить замок на излишне болтливые рты - так оно и понятно. Служба, дело такое...
Зато  - теперь он который уже день околачивает груши в Туманной Гавани; на эти жни, правда, выдался набег вражеской воздушной армады со всеми сопутствующими прелестями - бестолковая беготня по удицам под командой совершенно ошалевшего жандармского ротмистра, пальба, взрывы, пожары... Старый пограничный мундир пришлось выбросить - Охлябьев безнадёжно изгваздал его в копоти и чужой крови, изорвал об острые щепки и битые кирпичи, вытаскивая трупы и раненых из развалин хибар в Старом Городе. Не беда - в богатом жандармском хозяйстве нашёлся старый комплект формы, а новую скоро можно справить на казённые деньги. Нельзя же ходить в рванине - всё же Туманная Гавань, столица всего побережья и второй по величине город Империи!

Часовые стрелки на башне городской Думы лениво подбирались к двум часам пополудни. Служилый люд тянулся из мелких трактирчиков и кофеен - обед закончился, пора возвращаться с присутствие. Улицы в этот час никогда не бывают забиты, как позже, к вечеру; но и пустыми их никак не назовёшь - цоканье копыт сменяется попыхиванием городских парокатов-омнибусов, вслед за ними шуршат гуттаперчевыми шинами частные экипажи и скрипят ходулями шагатели всех мастей - от полицейских «прыгунцов», до ходулей разносчиков и уличных торговцев. Один такой резво пробежался мимо предающегося послеполуденной неге Охлябьева, притормозил, скрипнув высокими сочленениями:
- Пахитосы пан офицер не желает? Браздо недроге , со наджлепше в стОлице!
Ну конечно, пшек... в последнее время они так и едут сюда, на Побережье, из суровых, холодных северо-восточных провинций. После того, как двести с лишне лет назад сеть Переноса зацепила неизвестно зачем крошечный польский городок недалеко от Варшавы и забросил его на самую окраину заселённых людьми земель, пшеки так и жили на северо-западе, сохраняя и свой язык, и свой гонор и даже своё католичество. Проблем с ними у властей хватало только на памяти Охлябьева в тех краях дважды случались крупные беспорядки. В последнее время власти существенно ослабили хватку - пшекам разрешено было свободно перемещаться в пределах Империи, молодых людей с характерным говором стали брать в любые учебные заведения, в том числе и столичные. Говорят, пшеки особенно охотно учатся на магистров - вроде, у них какая-то особая тяга к этой бесовской ТриЭс. А католические ксёндзы , между прочем, весьма даже одобряют это занятие - не то, что православная церковь, которая никак не может договориться на эту тему с имперскими властями.
Во всех крупных городах, ак грибы после дождя, немедленно выросли польские кварталы или хотя бы улочки - к вящему неудовольствию местных властей и мелких торговцев,к которые тут же испытали на себе все прелести конкуренции с незваными гостями. А с тех пор, как при прошлом Регенте отменили обязательные виды на жительство, любой босяк может сняться и ехать через всю страну хоть куда - захочет, так хотя бы и в столицу. И в Туманной Гавани, между Тремя Оврагами есть даже польская слобода... вроде, пшекам особенно крепко досталось от вытекшего пару дней назад мета-газа.
Промысел уличных разносчиков папирос и табака по всем городам, а не только на Побережье, прочно захватили польские подростки. Впрочем, не только его - вражда между пшеками и местными жителями, промышляющими мелкой торговлишкой, давно стали головной болью городских властей и полиции - и отнюдь не только в Туманной Гавани. Несколько раз стычки эти перерастали в серьёзные беспорядки, и властям приходилось даже привлекать на помощь полиции «паровых драгун» - полк штурмовой кавалерии, расквартированной в Туманной Гавани. Лихие кавалеристы разогнали уличные толпы ножнами палашей, не пуская в ход оружие - но всё равно, это было неприятно.

Зауряд-прапорщик лениво махнул рукой - «иди, мол, не трэба»... и разносчик, весело выкрикнув что-то несостоявшемуся клиенту, унёсся прочь двухметровыми шагами. Ходули его отчаянно скрипели и выбрасывали лёгкие зелёные облачка отработанного бикоктейля - а ещё говорят, что пшеки в Империи плохо живут! Как же, бедствуют они - если у мальчишки-разносчика хватает пенёнзов на заправку для псевдомускульных ходунцов...
Мимо, обдав зауряд-прапорщика волной угольной гари, прополз тяжёлый грузовой локомобиль. Огромные, выше роста человека, задние колёса отчаянно скрежетали по брусчатке гребнями грунтозацепов. И кто только позволил этой лайбе, которой место на полях да на сельских грунтовках, сунуться на городские мостовые? На прицепе за локомобилем громоздился высоченный штабель досок; на них с удобствами устроились с полдюжины весёлых, белозубых парней в казённых робах департамента городского хозяйства. Ну да, конечно - власти спешно устраняют последствия налёта конфедератов, вот и тащат в город всю тяжёлую технику, до которой смогли дотянуться.
Уличный гомон прорезал пронзительный клаксон - из-за грузовой платформы с лесом выкатился гироцикл и, отчаянно накренившись, вильнул, едва не зацепив афишную тумбу. Охлябьев проводил взглядом огромное колесо, внутри которого устроился моложавый господин во фраке и цилиндре; чугунные кишочки маленького паровичка за его спиной отчаянно плевались струйками нефтяного дыма. Спортсмэн, яти его...
Гироциклы, юркие машины, заменившие во многих крупных городах верховых лошадей, в Туманной гавани пользовались особой популярностью. Молодёжь из кварталов побогаче стала даже сбиваться в стайки, гоняя по ночам по длиннющим шоссе, связывающим Новый город с прибрежными бульварами. Зауряд как-то прожил в Туманной гавани целый месяц подряд, на курсах переподготовки - снимал комнату возле одной из шоссейных эстакад. И каждую ночь его будило хоровое фырканье десятков паровичков и слитное шуршанье огромных гуттаперчевых колёс по гладкому бетону шоссе - очередная молодёжная стайка неслась по прямой, как стрела магистрали, распугивая редкие экипажи и почтительно огибая тяжёлые локомобили. Обыватели время от времени требовали, чтобы полиция прекратила эту вакханалию, но городская дума смотрела на ночные гонки сквозь пальцы - попытки навязать что-то колёсным Стаям была чревата серьёзными беспорядками, даже бунтом - особенно, если учесть связи юных гироциклистов с немаленьким населением студенческих кварталов города. А те, как известно, всегда готовы присоединиться к любой противоправительственной выходке - только позови! Нет, верно всё же говорит штабс-капитан, начальник заставы - «все беды Империи от инри, полячишек и скубентов...»

Отредактировано Ромей (07-09-2015 11:19:47)