- Значит так, Леша. Старшим, на время моего отсутствия, либо до того как пришлют сменщика, назначаешься ты. Вижу, понимаешь, что других вариантов нет. Опыт разведки у тебя есть, и немаленький, тебе так и так, через полгода-год, могли предложить должность, так что, рассматривай это как «утиный тест». И вообще, считай, что командир выбыл по ранению и ты, в боевой обстановке, принял командование на себя! – Было видно, что этот аргумент (ну как же, армейская романтика, бравый сержант подхватывает знамя, выпадающее из ослабших рук командира), его несколько приободрил.
- Тренировки не забрасывай, план я скину тебе, почитаешь. С любыми вопросами можно и даже нужно обращаться к Георгичу, он мужик правильный, и подскажет, и поможет. В разведке не зарывайтесь, все действия строго в рамках задания, никакого: «Глянуть, что там за холмом», быть недолжно априори. Андестенд?
Родимцев закивал болванчиком, чуть более расслабившийся и повеселевший:
- Йес, чиф, масте-чиф.
- Вот и славно. Завтра я общий инструктаж вам всем, еще раз, проведу. А пока… - Я, красноречиво, покосился на, горевшие на стене, синей голограммой, часы. Показывали они пять минут первого, глубокая ночь, по меркам базы. Проследив за моим взглядом, Родимцев ойкнул и быстро засобирался. Махнув небрежно, отметая сбивчивые изменения, я буркнул, не зло:
- Давай, вали уже.
Снова развернул на экране информацию по новоявленной «Службе», хотелось поискать, какие-нибудь, упоминая о пенитенциарной системе, это бы подтвердило некоторые мои догадки, но сегодня, видимо, мне это было сделать не суждено.
Еще один вызов от двери, а на пороге, тот… та, кого я меньше всего ожидал увидеть - наш гений от науки, Катенька свет Румянцева.
В облегающем, белом, с синими вставками, костюме, совмещающем эстетику с приличными защитными свойствами, она была чудо как хороша. Я был старше, намного, она еще только делала первые заметки, в школьной тетради по астрономии, разглядывая Марс в учебный телескоп, а я уже давил сыпучий грунт на местных лунах, тяжелыми, ребристыми подошвами. Проходила первую учебную практику на Луне, изучая кратеры, а я хоронил, уже даже не первых товарищей, опуская в символическую могилу, в лучшем случае, кусочек скафандра, застежку, осколок забрала, а в худшем, только табличку с именем.
Но будили, в душе, что-то полузабытое, что-то, давно задавленное мраком и горечью, на самое дно, этот лихорадочный блеск огромных синих глаз, тонкая девичья фигура, волосы, стянутые в хвост и задорная улыбка.
Однако сейчас глаза девушки были грустны.
- Можно? – Тихо попросилась она.
Я кивнул, делая широкий жест ладонью. Правда, разбежаться, в отсеке, было особо некуда, стул был занят мною, единственным местом была кровать.
Она присела, на краешек, спросила, чуть хрипло:
- Улетаете, Павел…
- Просто Павел, можно, Паша, и, конечно, на «ты». – Остановил я ее. Мне было приятно, вот так, посидеть, разговаривая с ней. Захотелось поговорить вне работы, вне делового тона, просто, по душам.
- И улетаю ненадолго, даже соскучиться не успеешь. – Улыбнулся, рефлекторно вытягивая девушку на доверительное общение.
Она слабо улыбнулась в ответ. Но затем, одним вопросом:
- А вдруг успею?
Заставила меня замереть, не зная, что и ответить. Ломая сходу всю полушутливую канву, всю выстроенную, мгновенно, схему разговора, последствие моей былой службы.
Слишком, уж, многое было вложено в эту короткую фразу, что бы просто отмахнуться от нее.
- А мы, ведь, и раньше встречались. – Продолжила она, видя мое замешательство и интерпретировав его по-своему.
- Семь лет назад, я еще, в университете училась, моей группе, по распределению, выпала практика на Титане. Помните, тогда еще, на спуске, произошла детонация двигателя у шатла, и всех нас с научруком и партией спецов выбросило черти где…
Она вспоминала, подбирая слова, стараясь выдерживать нейтральный тон. А я, как сейчас, увидел худенькую, даже в скафандре, фигурку, да бездонной глубины глаза. Тогда была череда, каких-то, дурацких, поломок, отказов, да и откровенного головотяпства, и ничем иным, как постоянной головной болью, Титан мне не запомнился.  Только после ее рассказа, я, действительно, вспомнил эту группу желторотых практикантов, двух долговязых пареньков с цыплячьими шеями и девчонку, как оказалось, Катю.
- Мне тогда шепнули, что вытаскивал нас сам «Черный странник» и я, во все глаза, разглядывала вас, и боясь, и страстно желая подойти, но вы были так заняты и так сурово неприступны, что я не решилась.
Я молчал, понимая, что за всем этим стоит много большее, и все не мог найти подходящих слов. Интуитивно понимая, что все, что я произнесу, наверняка разрушит ту хрупкую связь, что возникла между нами.
Молчала и она, чуть наклонив голову, смотря куда-то левее меня, словно боясь встречаться со мною взглядом. А у меня все переворачивалось, в душе. Давно уже не было такого, что бы я не мог понять сам себя. И не мальчик уже, вроде. И сам парням молодым, на очередных посиделках задвигал, расслабившись под уважительными взглядами, жизненный тезис: «Завидую я вам, вы еще можете жениться по любви, а вот я уже слишком хорошо знаю, что мне нужно». И вот те на.
Печально улыбаясь, она вздохнула, поднялась, ни слова не говоря, и уже у входа, полуобернувшись, произнесла только:
- Возвращайся.

Глава 2

…Холод, темнота, яркий луч, крики, крики, крики…
Я проснулся.  Левая рука ударила по обшивке, уцепившись в шпангоут, тяжело дыша, подтянул свое тело, садясь на кровати, устало прислонился  головой к прохладному металлу переборки, пересохшими губами, хрипло проговорил одно слово: «Свет» и замер, глубоко вдыхая сухой воздух корабля. Сон, кошмар как всегда, издержки воспитания, как сказал как-то Стрельников и хмуро и зло, с какой-то издевкой даже, улыбнулся. Оно может и так, однако кошмар был не из разряда, абсурдных и безумных порождений глубин подсознания, а очень даже реальный, мой личный, так сказать персональный, only for me, кошмарчик, в котором ничего не надо было придумывать, действительность была жестче и безысходней любой фантазии. Все та, последняя, марсианская высадка.
И будь немного по-другому, будь у нас достаточные силы и средства, все могло бы пойти иначе, но нас давили по всем фронтам, обкладывали как волков, флажками. Мир изменился, или его изменили так, что мы стали не нужны, не нужны настолько, что, практически, на каждом заседании объединенного правительства поднимался вопрос о нашем расформировании. Для кого-то мы явно представляли опасность, может быть пока неизвестную нам, но прекрасно известную этому кому-то. Мы стали тем Karhaginem который esse dolendat.   
Чуть помотав головой, я отогнал тяжелые образы, навеянные сном. Что пробудило их, после стольких лет забвения? Может то, что я возвращался на Землю? Или привет, словно из потустороннего мира, от Стрельникова…
Поднявшись с упругого ложа, я знал только один способ уснуть беспробудно и без сновидений, дать физическую нагрузку, до пота, до приятной тяжести в мышцах. Дать, и провалится обратно в сон, отсыпаться перед, уже ставшей такой чужой, родной Землей.

Отредактировано А.Курзанцев (26-06-2015 19:31:57)

Родная планета встретила, не то чтобы ласково. Стандартный санконтроль на орбите, двухчасовое ожидание окна посадки в череде непрекращающихся взлетов и полное безразличие диспетчеров, но это все было знакомо. Незнакомым было только молодое лицо, отрекомендовавшееся прокуратором СГП. Мне впору было невесело усмехнуться, как же, разогнали службу высококлассных специалистов, а потом спохватились и создали этот СГП, набрав впечатлительных мальчиков, таких как этот прокуратор, все эмоции которого были крупно написаны на широком лбу.
Но хватит лирики, одно меня радовало, что контроль был мною пройден без замечаний, были опасения, что прошлый мой профиль вызовет ненужные вопросы, однако обошлось. Челнок на автопилоте, сойдя в пятнадцати километрах над поверхностью с параболы спуска, мощно и ровно пошел, не меняя эшелона, на космодром «Снежный» под Новосибирском. Судя по спутниковым снимкам, которые я просмотрел во время спуска, Стрельников поселился вдали от крупных мегаполисов, предпочтя городской суете более размеренное существование.
Добирался к нему я уже на легком двухместном коптере. Машину слегка качало порывами ветра, под корпусом уплывали назад километры зеленой тайги, подумалось:
«Может и зря, было бежать отсюда без оглядки, забираться в самый дальний угол? Уйти, также, поближе к природе, да подальше от людей, авось и отпустило бы».
«Нет» - подумалось снова: «Не отпустило бы, слишком уж опротивело это скандирование толпы «Убийцы вон!».
И снова память подсунула тяжелые воспоминания: огромная ревущая толпа, и небольшая фигурка человека за трибуной: «Наконец-то, наконец, мы избавились от последней угрозы, последних противников нашего нового, единого мира, единого государства! Наконец последние остатки, огрызки милитаристской угрозы, этот нарыв на теле нового мира удалены! Я вам клятвенно обещаю, все, я повторяю, все оружие будет уничтожено, дабы у оставшихся недобитков больше не осталось ни единого шанса творить зло! Да здравствует наш чистый и прекрасный новый мир»!
Я лишь сильнее сжал штурвал в ладонях, мотнул головой отгоняя образы прочь, столько лет прошло, а те воспоминания ярки, как будто это было вчера.
Коптер, пышущий жаром двух реактивных движков, я сажал на луг, на опушке, метрах в ста от первых домов: аккуратных, ярких, словно игрушечных. Марево от раскаленных потоков воздуха, рвущихся из развернутых к низу сопел, по бокам машины, искажало картинку, но, все равно, этот поселок казался каким-то нереальным, пластмассовым что ли.
Сел, чуть пружиня, подпрыгнул и застыл, на выдвинувшихся шасси, упираясь в заросли высокой, по пояс, травы. Выпуклый фонарь кабины, с легким шорохом, ушел назад и вверх, обрушивая забытые запахи…
Уже начал забывать, что в воздухе может витать столько различных ароматов, вдохнул глубоко, впитывая в себя, прикрыл глаза, акцентируясь только на них.
Вздрогнул, услышав размеренное: «Ку-ку, ку-ку, ку-ку»… Усмехнулся, вспоминая давнюю присказку из своего детства: «Кукушка, кукушка, сколько мне жить осталось».
Ухватившись за край кабины, подтянулся, бросая тело вперед, прямо в колышущееся зеленое море,  выпрямившись, провел рукой по верхушкам, не удержавшись, сжал в ладони пучок длинных, жестких листьев, потянул, но, тут же, резко одернул руку, рассматривая маленькие бусины крови из нескольких порезов на ладони. Над головой проскочили два легких геликоптера, развернулись, покружив, и умчались дальше.
«Подростки, похоже, балуются» - подумал я и машинально слизнул капельки крови, покрутил головой, после стерильной тишины станции, природа поражала разнообразием звуков: шорохом травы, поскрипыванием веток, стрекотом насекомых…