Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
В ВИХРЕ ВРЕМЕН |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Михаила Гвора » Ландскнехты ("Дети Гамельна. Зимний Виноградник 2.0)
Мачта переломилась, но осталась в вертикальном положении?
Именно. Она же удерживается со всех сторон вантами и прочим вервием.
С остальным согласен полностью, поправлю. Я-то, только с гребным маломерным флотом дела имел...
Уважаемые коллеги, в разделе "Бункер Графоманов" я начал выкладку книги о Керченско-Эльтигенской десантной операции - "Железный песок". Заходите, кому интересно.
Цоккер написал(а):
Мачта переломилась, но осталась в вертикальном положении?
Именно. Она же удерживается со всех сторон вантами и прочим вервием.
Дык чтобы сломаться - ей надо было отклониться от вертикального положения, причём довольно сильно. А что удалось один раз - удастся и ещё неоднократно.
Разумеется, на всё воля Автора.
- Значит, так оно все и было?
- Да, господин Тьюер, все было именно так!
Рюндемар переминался с ноги на ногу под внимательным взглядом господина Тьюера. Владелец “Maritieme Handel” прищурился, снова уткнулся в пергамент, в который раз перечитывая короткий текст, коий знал уже наизусть. Вязь букв помогала хоть на миг оторваться от тоскливых мыслей. Шестой! Шестой корабль с дорогими товарами, погибший с весны!
Деловые партнеры уже отказываются от сотрудничества, выходя из дела. Один-два флейта еще можно списать на неизбежные в море случайности - шторм, пираты, штурманская ошибка... Но не шесть же, черт их всех подери! Страховое сообщество отказывается возмещать ущерб до проведения всестороннего расследования, а как его провести, если ни одного свидетеля, ни единой щепочки?!
Хотя насчет свидетелей - это уже не так. Но, говоря по совести, лучше бы их не имелось вовсе, чем такие вот...
Тьюер задавил желание бросить в боцмана что-нибудь тяжелое. Чернильницу, к примеру. Однако не стоит, моряк-то ни в чем не виноват. Наоборот, достоин похвалы и поощрения. Все же один из двух выживших. И единственный, кто не повредился головой от пережитого. Тьюера передернуло. Он не всю жизнь провел сидя в потертом конторском кресле владельца компании и отлично знал, на что способны страх и море.
- Ладно, Петер, - негоциант отложил пергамент и внимательно посмотрел рыжему здоровяку в глаза, - ты, думаю, отлично понимаешь, что все, что видел, должно остаться только при тебе. Ну и при мне, разумеется.
Боцман выпростал из-за пазухи массивный крест, коснулся губами:
- Видит Бог, господин Тьюер, я буду нем, как могила! Но вот датчане, которые нас с Отто выловили, - Рюндемар истово перекрестился, снова поцеловал крест, - они-то знают, что случилось. Я же с перепугу все им вывалил...
Боцман уперся взглядом в пол.
- С датчанами, это мы сами разберемся, - устало вздохнул Тьюер. Сил злиться уже не оставалось. - Опять же, мало ли чего в горячке ты им наплел. В такую бурю не мудрено и акулу за magna спрута принять.
Подумав немного, хозяин комнаты, а точнее даже всего особняка, что располагался на улице Delftsestraat, залез в ящик стола. Увесисто звякнул мешочек.
Рюндемар уставился на источник звука, громко сглотнул. Казалось бы, металл должен звучать одинаково, однако чуткое, опытное ухо всегда различит, что гремит - мужицкая медь или благородные золотые кружочки. Ухо боцмана было весьма и весьма опытным, потому добрый звон серебра узнало сразу.
- Это тебе, Петер. За верную службу на благо нашей компании. Ну и за то, чтобы твой язык был на крепком запоре. Думаю, отлично понимаешь, что если все побережье до самого Роттердама начнет судачить о чудовище, что топит наши корабли, то серебро впрок не пойдет. Его зальют тебе в глотку. Если повезет.
Боцман часто-часто закивал. Подшагнул поближе, вопросительно потянулся к мошне.
- Ты меня хорошо понял, мой друг? - строго переспросил негоциант.
- Да, господин Тьюер, лучше не бывает, - снова замелькала в кивках рыжая голова.
- Вот и хорошо. Смотри, через месяц, “Конь” идет в Новый Свет. Я надеюсь, что ты будешь на борту. Я умею ценить верных и честных людей.
Боцман вылетел из комнаты, будто выпущенное ядро, решив оставить на потом мысль - чем является новое назначение, благодатью или вовсе даже наоборот.
Тьюэр дождался, пока стихнет дробное эхо быстрых шагов, задумался, сцепив руки под подбородком. Книгу Иова он знал наизусть. И нужные строки сами всплыли в памяти:
“Круг зубов его - ужас; крепкие щиты его - великолепие; они скреплены как бы твердою печатью; один к другому прикасается близко, так что и воздух не проходит между ними; один с другим лежат плотно, сцепились и не раздвигаются. От его чихания показывается свет; глаза у него как ресницы зари; из пасти его выходят пламенники, выскакивают огненные искры; из ноздрей его выходит дым, как из кипящего горшка или котла...
- Сердце его твердо, как камень, и жестко, как нижний жернов, - закончил Тьюер и откинулся на спинку кресла. То жалобно скрипнуло.
Дело с погибающими кораблями нечисто! Или же остальные компании просто молчат? Нет, вряд ли... Люди глупы и любят слухи. Потерю даже старого куттера обсуждают неделю. А про их флейты уже судачат в каждом кабаке и будут судачить на каждом углу еще несколько лет...
Да, похоже, придется обращаться за помощью. Но к кому?.. У старого магната имелся ответ на этот вопрос, однако это был тот случай, когда лекарство могло стать едва ли не страшнее собственно хвори. И все же...
Слухи о бедствиях торгового дома наверняка уже докатились до Амстердамской Биржи. Еще немного, и с домом не станут иметь дело даже испанцы через жуликоватых посредников. Ни единого гульдена в кредит, ни штуки сукна без полной предоплаты. Ни фрахта, ни процентов, ничего.
Перед лицом полного краха можно рискнуть таким образом, который категорически неприемлем в дни процветания или даже временных тягот. Но рискнуть осторожно, окольным путем. Не напрямую, очень осторожно, сторонними путями. Ведь если ты никого не звал, то и претензий к тебе предъявлять не за что.
Осталось лишь придумать, как правильным образом послать весточку в нужном направлении.
И поскорее.
* * *
«В час поздний вечерний, когда девятые склянки пробили, появилась вдруг на поверхности морской громада неописуемая в пол-лиги длинною, с головой подобной дому, с глазами адовыми, с пастью зубов полной, гноем дышащей, да с ноздрями что норы глубочайшие, серою пышущие. И с множеством рук, что будто кедры толщиною. И обрушилась громада сия, несомненное порождение Нечистого, на корабль мой несчастный. Потопив его к вящей скорби и печали моей, с грузом всем и командою. Волею Божией токмо я выплыл, да матрос мой, Отто Витманом прозванный. Претерпели мы с мужем сиим достойным многие беды и лишения, однакож не отринула длань Божия да направила на избавление наше от мук вельми почтенного Тюго Ларсена с кораблем его, кои и спасли нас. Собственноручно писано в Роттердаме в третий день осени 1634 года от Рождества Христова боцманом Петером Рюндемаром»
Отец Лукас встряхнул старым пергаментом, как будто многократно вычищенный и переписанный лист обжигал ему пальцы.
- Брат мой, что это за ... - настоятель осекся и перекрестился. - Сказки?
- Сказка - ложь, - развел руками Йожин. - Да в ней намек на сияющую искру истины.
- Какая там истина, - скривился Лукас. - Спруты не топят корабли - силенок в бескостных щупальцах не хватает. А Морские Змеи по воле Господа нашего уже давно перевелись на этом свете. Он бы еще Блудницу Вавилонскую описал. Истинно говорят - воздух тамошних болотистых равнин гнилостен, полон миазмов и вреден для рассудка.
- И я так тоже подумал, - кивнул Йожин. - А потом еще раз подумал и навел кое-какие справки...
Он подал настоятелю еще несколько листков, исписанных мелким угловатым почерком. Лукас вчитался, нахмурился еще больше. Протянул задумчиво:
- Вот это уже интересно... Значит, не просто корабль, а шестой корабль...
- Шестой за три месяца, все из одного города. Пять предыдущих пропали без следа - ни досочки ломаной, ни даже утопленника. Э-э-э...
- Н-ну? - грозно вопросил настоятель.
Йожин вздохнул, сложил руки на груди, с постным видом глянул вверх, как бы набираясь сил у высших сил.
- Агент не то, чтобы спрашивал и не то, чтобы уточнял, скорее, предположил ... можно даже сказать счел возможным, что ...
- Нечестивые спиритусы?! - злобно рявкнул Лукас. - "Душеловы"?
- Ходили слухи, что некоторые семьи пропавших прибегали к помощи означенных ... спиритусов... за большие деньги, - быстро проговорил Йожин, стараясь преодолеть настоятельский гнев, как солдат - полосу огня перед мушкетерским строем.
- Сколько еще зла, сколько ереси укрывается в людских душах, - опечалился Лукас. - И ведь считают себя христианами, а случись что - сразу бегут к спиритусам и прочим колдунам.
На мгновение Йожину до смерти захотелось, как бы между делом, заметить, что собственно в Ордене служит самый настоящий колдун, пусть и ведьмак, то есть заведомо не злотворный малефик, о котором Вобл отлично знает. И посмотреть, что будет, не хватит ли на месте удар разъяренного отца-настоятеля. Но после короткого раздумья Йожин мудро отказался от сего намерения, тем более, что Лукас успокоился так же быстро, как воспылал - будто затравочный порох на полке ружья. Дечинский командир был суров и фанатичен, однако умел становиться и весьма практичным, когда это требовалось для дела.
- И как, успешно? - спросил настоятель.
- В том то и дело, что нет, - скрывая облегчение, выдохнул Йожин. - даже паршив... самой крошечной посмертной тени не явилось, не то, что призрака.
- Как интересно... - судя по тону, теперь отца Лукаса проняло всерьез.
- А так не бывает, - Йожин ковал железо раскаленным. - Корабли исчезают, часто и без следа, но не так часто и не так бесследно. А чтобы после нескольких десятков утопцев ни одной смертной тени ...
- Это вообще немыслимо, - мрачно закончил настоятель, складывая руки лодочкой.
- Вот я и подумал, что надо бы посмотреть, что да как.
- Это была разумная мысль, брат экзекутор, - согласился Лукас.
- Я бы, если нет возражений, мог возглавить отряд капитана Швальбе и провести расследование на месте...
- Что, друг мой, кости растрясти захотелось? - неожиданно усмехнулся настоятель. Можно было бы даже сказать "по-доброму", но такие понятия как "доброта" и "Антонио Флорес" сочетались примерно так же, как вода и масло. А еще Йожину показалось, что в словах Лукаса слышится тень тщательно скрытой тоски. И экзекутор подумал, что даже настоятелю наверняка иногда хочется вспомнить былое, скинуть почетный, но опостылевший груз обязанностей и сана. Вспомнить безвозвратно ушедшую молодость, взять в руки раскаленный мушкет, чувствуя, как с новой силой бежит кровь по застоявшимся и дряхлеющим мышцам. Вдохнуть запах сгоревшего пороха, запах битвы и жизни...
Однако иногда риск на поле боя - это не обязанность и даже не оплаченная работа. Это привилегия, которую не каждый может себе позволить.
- Ступай, брат, - сказал настоятель, отворачиваясь и показывая, что разговор закончен. - Действуй по собственному усмотрению. И еще...
Йожин замер, ожидая завершения.
- Если это не просто проявление враждебных роду людскому сил и сущностей... - Лукас помолчал, подбирая самые верные слова. - Если это происки злой воли, предавшей веру...
- Насколько я могу быть свободен в действиях? - уточнил экзекутор, скрывая удивление.
- Насколько это возможно, - решительно приказал настоятель Дечина. - Допрашивай, убивай, жги. Все, что будет необходимо для дела и окажется тебе по силам.
- Я понял, - негромко отозвался Йожин. - Может быть ... Мне следует знать что-то, чего я еще не знаю?
- Тебе следует знать лишь то, что приказываю я, волей Святого Престола, - холодно обрезал отец Лукас. - Не более того. Ступай.
* * *
Тьюэр дождался, пока стихнет дробное эхо быстрых шагов
Во всех остальных местах имя персонажа написано через Е - Тьюер.
громада неописуемая в пол-лиги длинною
длиною (одно Н)
Не могу представить, как это выглядит. Мачта переломилась, но осталась в вертикальном положении?
Как раз возможно. Ключевое тут - "... фок-мачта переломилась у самого основания...". А основание мачты где?
Хоть и небольшому, однако славному (и довольно-таки богатому) городу Рийкештадту было не впервой встречать солдат. Вообще, по совести говоря, кого в нынешние суровые времена можно удивить рожами наемников? Правильно, никого. Скорее было бы удивительно, явись купец Йозеф Новак, родом из Речи Посполитой, без охраны. А так - дело житейское.
Явился вышеуказанный купец ранним утром, с небольшим обозом и эскортом в две дюжины рож самого разбойничьего вида. Впрочем, наемное сопровождение вело себя строго, всадники не буянили и даже не провожали рийкештадских барышень свистом да похабными предложениями за малую плату. Это многое говорило о самом Йозефе, который сумел добиться от своих наемников подлинно испанской дисциплины (хотя опять же, по совести говоря, далеко нынешнему немецко-итальянскому сброду до славных терций времен Альбы или Фарнезе).
Пока отряд размещался на постой, Новак поступил как человек разумный и добропорядочный. Он без недостойной спешки, однако, и без лишних проволочек посетил магистрат, где уведомил градоправление о прибытии и заверил во всемерной добропорядочности. А также сделал разумный взнос на нужды городского благоустройства. Шляхтич, избравший торговую стезю, произвел столь благоприятное впечатление, что визит плавно превратился в обед с бургомистром и самим комиссаром провинции.
Вкушали скромно, но сытно, как и полагается добрым христианам, которые принимают пищу не увеселения для, а токмо поддержания сил ради. Попутно лучшие люди города осторожно выясняли, что за интересный товар требует хорошей охраны, но малого обоза. Точнее ответ был очевиден с самого начала - драгоценности, золото или долговые бумаги. Вопрос заключался в том, что именно, и не найдется ли здесь интереса для Рийкештадта.
Как уже было сказано выше, Новак был человеком весьма обходительным и умным, поэтому избежал греха пустого искусительства и не заставил бургомистра и комиссара страдать в неведении. Получив вполне прямой ответ, лучшие люди города переглянулись, одернули рукава скромных черных одеяний, поправили простые белые воротнички и выпили по глотку вина. Намечалось интересное дело.
Йозеф тоже выпил, оценил, что вино довольно неплохое, хотя из Бордо. И вообще градоправители, конечно, могли бы хлебать питие и получше. Негоциант задумчиво прикинул, что начиная торговую блокаду мятежных провинций король Испании со своим могущественным фаворитом вряд ли ожидали, что французы вломятся на опустевший рынок Провинций со своим кислым пойлом, как ветеран в кабак. Этак, глядишь, пройдет пара-другая десятилетий и весь европейский север будет довольствоваться галльскими винами, да еще небось и нахваливать станет. O tempora, о, mores!
Новак поправил шапочку, под которой скрывалась идеальная, можно сказать, совершенная лысина, создать которую может только бритва, природе такое не под силу. Подтянул пояс из простой веревки, совершенно не вяжущийся со скромной, однако весьма дорогой одеждой. И приготовился выслушать, как местные постараются заработать на скромном негоцианте.
У комиссара же с бургомистром продолжалась напряженная мыслительная работа. По собственному признанию заезжий купчина вез долговые бумаги, разнообразные, однако все связанные с солдатским жалованием для испанских войск в Провинциях. "Billets de logement", которыми расплачивались с местными жителями солдаты на постое (и которые затем вычитались из налогов). Расписки солдат и целых рот, которые одалживались у своих капитанов. Но главное - "asientos", то есть краткосрочные долговые обязательства Короны, которые обращались в монеты на месте выплат, чтобы не таскать золото из Испании во Фландрию возами.
Товар откровенно не "перечный", то есть не обращаемый в наличность с той же легкостью, что и дорогие заморские специи. Однако весьма и весьма ценный, при правильном обращении, разумеется. Судя по ответам на вскользь, как бы невзначай, заданные вопросы, Новак хорошо понимал, с чем связался, и как выжать из расписок настоящие монеты. А просто реквизировать во благо Рийкештадта весь груз не позволяла охрана и общее опасение. Черт его знает, какие могут оказаться знакомства у такого скользкого коммерсанта...
Очень сложный, непростой, можно даже сказать трудный клиент. Однако Рийкештадт не стал бы достойным городом с хорошим портом, убоись его градоправители трудностей.
- Смутные, смутные времена настали, господин Новак, - бургомистр сцепил пухлые пальцы с бледными следами от перстней. Похоже, он был подвержен греху роскоши, и скрывал это, просто снимая греховные украшения. - По правде сказать, рисковое дело вы затеяли. Испанские дела плохи...
- Плохи, - скорбно повторил комиссар с таким видом, как будто не представлял собой власть мятежных Провинций, а изнурял тело и разум неустанной службой во благо Его католического величества, короля Испании. - Очень, очень плохи.
- Как известно, - снова принял игру бургомистр, - в прошлом году французский Людовик наконец сумел перекрыть поставки по Испанской Дороге. Это, разумеется, не значит, что войска короля отрезаны от метрополии, но ...
Он развел полосатыми пальцами, демонстрируя безнадежность положения испанской армии в Нидерландах. Глядя на упитанные щеки градоначальника, похожие на брыли у бульдога, Новак подумал, что в таком случае испанцам гарантированы годы успешной войны. Однако оставил мысли при себе, скорбно качая головой в такт аналогичным действиям комиссара и бургомистра.
Подали рыбу, запеченную в пергаменте. Заезжий коммерсант отделял мясо от костей с таким изяществом и ловкостью, что не каждому гранду под силу. Так что бургомистр, который заподозрил в Новаке переодетую духовную особу, передумал.
- Все это, конечно, не радует, - печально согласился Йозеф, постукивая двузубой вилкой о край деревянной тарелки. - Однако...
Он сделал важную паузу, подчеркивая значительность момента и сложность вопроса.
- Однако? - приподнял бровь комиссар.
- Однако не будем забывать, что совсем недавно, буквально на днях те же испанцы хорошо наподдали ... противникам, - Новак разумно избежал слова "протестантам". - При Нордлингене. А вступление в войну Франции, о котором столько говорят, то ли случится, то ли нет. Ришелье, как ни крути, умнее Оливареса, он играет только собственными картами, а здешняя колода краплена слишком многими игроками.
Рийкештадтские мужи хотели было укорить заезжую птицу относительно богохульных сравнений. Однако Йозеф не дал им возможности, непреклонно напомнив:
- Кроме того, даже если на земле у католиков имеют место затруднения, то на море...
Новак пошевелил пальцами, на которых не было ни единой полоски. Только обветренная кожа и мозоли, свидетельствующие о том, что хозяин не чуждается серьезной работы и рукояти меча. Рийкештадцы скривились, промолчав. Намек Йозефа оказался предельно откровенен и понятен.
Не в силах победить мятежные провинции силой оружия, испанцы организовали тотальную торговую блокаду, а чтобы она шла бодрее, привлекли к делу дюнкеркских корсаров. Нельзя сказать, что морская торговля от этого напрочь захирела, но сильно осложнилась. Счет захваченных кораблей шел уже на многие десятки, а промысел сельди вообще оказался на грани исчезновения.
- Поэтому испанские долги будут еще какое-то время котироваться, - решительно подытожил Новак. - И весьма высоко. Я надеюсь все-таки немного заработать на этих жалких бумажках, которые с таким трудом собрал. Хотя выручка явно окажется не слишком высокой... Поборы, сплошные поборы!
Горожане слаженно кивнули с явным пониманием сути проблемы. Долги есть долги, однако с обналичиванием разнообразных военных обязательств вдали от собственно театра боевых действий могли возникнуть существенные проблемы. Следовательно, в операции подразумевалось некое должностное лицо (или лица), которые не увидели бы признаков махинации. А как показывала практика, правильный взгляд слуг короны всегда стоит дорого.
- Неисчислимы происки ... врагов честной торговли, - как ранее Йозеф избегал выпада против кальвинистов, так сейчас бургомистр не стал плеваться в сторону католиков. Ведь Новак отрекомендовался поляком, а они там все еретики, извращенно толкующие Библию по образцу сатанинского слуги в Риме.
- Однако корсары опасны для всех, - напомнил комиссар. - И как добыча "asientos" куда лучше сельди. Вы сильно рискуете.
- Что поделать, - улыбнулся Новак с легкой снисходительностью человека, привыкшего рисковать. - Легкие деньги достаются только высокородным господам, всем прочим приходится добывать хлеб насущный в поте лица своего.
На этот раз все трое дружно приподняли стеклянные бокалы с вином из Бордо и слаженно кивнули, разделяя презрение к аристократическим бездельникам, которые не платят налогов, жируя на королевских привилегиях и монополиях.
Бургомистр помолчал, нервно покусывая губы и собираясь с силами. Комиссар глянул на него и едва заметно кивнул, одобряя невысказанное намерение. Куш уплывал из рук, негоциант явно понимал ценность своего товара и не боялся рискнуть. Срочно требовалось нечто особенное для того, чтобы мягко вынудить его по-хорошему продать расписки в Рийкештадте и весьма желательно - по цене покупателя, а не продавца.
- Видите ли, друг мой... - бургомистр понизил голос и склонился в сторону Йозефа. - К превеликому нашему сожалению в здешних водах злодействую не только корсары с испанскими патентами...
* * *
- Мудаки, - очень тихо, но в сердцах высказался Йожин. - Тупые жадные мудаки, чтоб у них курец отмерз к чертям свинячим!
Экзекутор хотел было перекреститься, но вспомнил, что изображает особу сугубо светскую. Бог простит и большое прегрешение ради высокой цели. Гюнтер хмыкнул, шагая бок о бок с "нанимателем" - в Рийкештадте не поощрялись скачки по улицам. Два охранника из роты целеустремленно топали на несколько шагов позади.
- Я сначала думал, что они начнут грабить меня прямо за столом, - шепотом бушевал монах. - А потом пришлось еще наводить их на правильные мысли. Стервецы точно заработали первые гроши мародерствуя и потроша раненых после битв. Никакого политесу! Никакой фантазии!
- А я говорил, - так же тихо, с долей ехидства ответил капитан. - Надо было всяких изумрудов набрать.
- Да кто б нам их выдал, - махнул рукой Йожин-Йозеф, подтягивая веревку на объемном пузе. Потянулся к лысой голове и скрипнул зубами, вспомнив, что тонзура обрита ради пущей конспирации.
- Кроме того, сверкание драгоценных камней сродни блеску очей дьявола, - сообщил экзекутор. - Вот тогда бы у нас точно возникли большие проблемы. Гнусные кальвинистские рожи! Им бы только честного коммерсанта оставить без штанов! Хуже распоследнего малефика!
- Так что? - спросил Гюнтер.
- Ты там все порешал? - невпопад отозвался экзекутор. Но Швальбе понял.
- Размещены, - четко и кратко отрапортовал капитан. - Жрут и пьют только свое, из котомок, никаких девок, смены, караулы по двое и вообще все как на войне. Мирослав пошел слушать город, хоть он этого терпеть не может. Наши лазутчики, которых заранее послали, уже кратенько доложились.
- Это славно, славно, - сказал Йожин, напряженно думая в такт размашистым шагам. - Значит так. Попугали меня хренью морской, показали свидетельства подписанные и сургучно припечатанные. Я, конечно, восхотел на этих морячков посмотреть самолично... Я же купец хитрый, жизнью битый и зело недоверчивый.
- И как? - полюбопытствовал Швальбе. - Городская тюрьма в другой стороне.
- Правильно, потому что мы туда не идем. Оба моряка под следствием и обвиняются в колдовстве. Дескать, это они наворожили морское чудище на погибель честным христианам. Ну, то есть поганым кальвинистам, однако не суть. Одного, который Отто, уже по-тихому придушили, то есть "скончался от огорчительного раскаяния в содеянном". Второй, боцман Рюндемар, еще держится. Он там вместе с испанским капитаном-корсаром сидит, всем шьют заговор и соучастие.
- И допуска к ним нет, - понятливо кивнул Гюнтер.
- Зришь в корень. Потому я с одной стороны вроде как побеспокоился, с другой же заподозрил неладное и настоял на встрече со злодеем. Обещали подумать. А еще мне мягко так намекнули, что нити еретического заговора потянутся далеко и высоко, в некоторые торговые дома собственно Рийкештадта. Поэтому выбрать перевозчика для товара мне будет весьма и весьма затруднительно.
- Итого?
- Итого, - Йожин все-таки не удержался и смачно сплюнул, отвернувшись к стене, - мудаков всегда губит жадность. Жадность, как известно, есть смертный грех и порок, за которым тянутся иные, как то - глупость и недальновидность! Вместо того, чтобы сразу предложить нормальную цену за асьентосы, мудаки стали ловчить. И таким образом имеем мы следующие циркумстанции. Корабли действительно пропадают. В море действительно что-то нездоровое, даже дюнкерские каперы стали опасаться. А городские власти вместо того, чтобы орать на все провинции о происках сатаны, жмут тестикулюсы в кулак и пытаются сводить старые счеты. Они знают больше, чем говорят.
- Ясно... - кивнул Гюнтер
- Что по нашим засланцам?
Швальбе пожевал ус и предложил:
- Давай в кабачок заглянем. Тяжко мне о сложном на бегу вещать.
- Эстет сраный, - буркнул Йожин. - Данте пополам с Сервантесом, курва мать...
Присели в первом же кабачке, в отдельном кабинете второго этажа, оставив дверь открытой на случай, если не в меру любопытный слуга решит погреть длинные уши. Охранники стали по обе стороны косяка, снаружи. При этом Йожин и Гюнтер все равно переговаривались шепотом, голова к голове, на характерной для Дечинских молве, мешая слова пяти языков.
- Хорошее пиво, - признал Швальбе, оставляя пустую кружку с потеками пены и прижмуриваясь от удовольствия. - Да и работать здесь - одно удовольствие. Заложить соседа для голландца - первейшее дело. Даже соседскую женушку оприходовать, и то приятности для них меньше...
- Рассчитаю к чертям свинячьим, - посулил Йожин, однако без особой злости. Выговорившись, монах несколько подостыл.
- Ага, - согласился Гюнтер и без перехода перешел к делу:
- Значит, покрутились мои вчера-позавчера, послушали. Вопросов не задавали, но в приморских кабаках это и не нужно, главное внимательно слушать. Ну и не жалеть медяков на пиво. Первое. Вся негоция в этом самом рийке крутится вокруг двух торговых домов. Один торгует в основном с англичанами. Второй с испанцами.
- Блокада, да, - хмыкнул Йожин.
- Поставь между местным и гишпанцем посредника - лягушатника или тевтона - и вот вместо запретной контрабанды честная коммерция, - хмыкнул капитан.
- Ясно. Дальше.
- До некоторых пор "испанцы" преуспевали, "англичане" же были в убытке. Они ставили на торговлю с Новым Светом, однако не заладилось. Те же англичане их и защемили, как зайца в силке.
- Дальше.
- Пропадают корабли только одного дома. "Испанского". У других тоже потоп один куттер, но там, похоже, действительно, шторм виноват. Или на дно пустили, чтоб не так явно пакость виделась. И еще "англичане" изыскали где-то большой кредит и прикупили себе корабликов. В будущем году ждут с верфей. А чтобы в наши дни получить столько в долг, нужно начинать целовать сильно с макушки. Некому им столько одалживать.
- Дальше, - сквозь зубы приказал Йожин.
- Твой агент убит, - выдал Гюнтер финальный приговор.
- О как... - вздохнул экзекутор, впрочем, без особой грусти по мертвецу. - Детали?
- Уличный грабеж. Как обычно бывает - бюргер вместо того, чтобы снять кошель, испугался и пожадничал, начал вырываться, кричать, его ножиками и потыкали до полного умертвения.
- Но?.. - поощрил монах, видя по хитрой физиономии Гюнтера, что это не конец истории.
- Запиши в ведомости отдельной строкой премию для Бывшего, - деловито попросил капитан. - Мортенсен заслужил. Подкупил сегодня за полночь охрану местного ледника для покойничков, разыграл медикуса, которому охота на разных трупах попрактиковаться.
- А то ж, - иронически хмыкнул Йожин. - Как будто я не знаю, что этот студиоз-недоучка полосует жмуриков везде, где получается. Наверняка и в этот раз ...
- Тоже вероятно, - не стал спорить Швальбе. - Но жмурика он таки осмотрел со всех сторон. Покойник вроде как "правильный", то есть порезанный от души, со всей молодецкой силой. Однако...
Капитан слегка стукнул себя кончиками пальцев по основанию черепа.
- Проломили аккуратно? - предположил монах.
- Ткнули стилетом. Очень узкий граненый клинок, немногим толще парусной иглы. Один удар. Рана чистая, клинок не обломился. Мортенсен побожился... - Гюнтер нахмурился, вспоминая точные слова. - "Хирургическая точность", вот
- Один удар, в череп, но клинок целый, - Йожин ухватил мысль на лету.
- Да. Его убил человек с пониманием. И не медной спицей, как венецианские кровопускатели. А потом тело заделали под жертву ограбления.
- Дай сюда, - Йожин решительно отобрал у капитана уполовиненную кружку пива, щедро глотнул. Крякнул. - Эх, сейчас бы кнедликов в самый раз...
Но за отсутствием кнедликов экзекутор лишь очень скверно сощурился. Гюнтер порадовался, что не в его сторону.
- Итак, - наконец сказал Йожин после пятиминутного размышления. - Дано in adfectus, сиречь в ощущениях и фактах. Здесь тонут корабли и вероятнее всего не по людской воле. Далее, страдает преимущественно один торговый дом, а у другого сплошной профит. Далее, городская власть по этому поводу афедрон не чешет, хотя следовало бы. И наконец - убит человек, который мог бы немножко пролить свет на все происходящее. Мораль?
- Надо идти дергать за уши и прочие части тела торговцев, что в прибыли, - предположил Гюнтер. - Чтобы признавались во всяческих ... гм ... сношениях.
- Нет. Мало ли случаев, когда негоцианты сами свое же дело и губили... Страховые премии, прикрытие растрат, происки конкурентов, непутевые дети, продажные приказчики. В таких случаях видимая жертва может оказаться еще более виновной. Мораль здесь иная.
Йожин пристукнул пустой кружкой по столу.
- Во-первых, все это скоро должно закончиться. Иначе градоначальство не было бы таким спокойным. А так они точно знают, что в обозримом будущем все концы утонут. Во-вторых, мы не доживем до следующего утра. А может быть и до вечера. Но до утра вернее. Сейчас они прикинут, что к чему, наведут справки, обменяются посыльными. Скорее всего, всплывет афера Мортенсена с хирургией и все такое. Решат, что делать, снова махнутся посыльными или лично свизитируют. И ночью за нами придут уже не с коммерческими предложениями. Это печально, я рассчитывал выиграть неделю или хотя бы несколько дней.
- Что делать? - в простом вопросе капитана лязгнула сталь клинков, и щелкнули замки ружей. Гюнтер не вопрошал, как же теперь быть, а ждал четких приказов сообразно обстановке.
Йожин улыбнулся, и ландскнехта пробрала дрожь. Пожалуй, экзекутор был единственным человеком, о чьем прошлом до прихода в Орден даже слухи не ходили - тишина и полное неведение. Ну, может быть отец Лукас что-то знал. И временами добродушный, в меру упитанный служитель Господа выдавал такое, что бывалому наемнику Швальбе хотелось побледнеть, да только профессиональная гордость не позволяла. Обычно, когда Йожин смотрел вот так - вдаль, через полуприкрытые веки, с мягкой улыбкой и рассеянным видом, дело заканчивалось кострами, допросами на дыбе и прочими эксцессами. Поэтому Швальбе не удивился, когда негоциант Йозеф Новак поддернул веревочный пояс и деловито сказал:
- Я забираю этих, - экзекутор кивнул в сторону двух телохранителей. - А ты поднимай роту. Время дорого, и мы будем в точности следовать руководству отца Лукаса. Допрашивать, жечь и убивать.
117
Новак поступил как человек разумный и добропорядочный. Он без недостойной спешки, однако, и без лишних проволочек посетил магистрат, где уведомил градоправление о прибытии и заверил во всемерной добропорядочности.
Хоть и не очень близкий, но ничем не оправданный повтор. М.б. вместо второго "заверил во всемерном соблюдении законности (приличности)".
- А я говорил, - так же тихо, но с долей ехидства ответил капитан
Рискну предложить.
в здешних водах злодействую не только корсары с испанскими патентами...
злодействуют
даже дюнкерские каперы стали опасаться.
дюнкеркские
- До некоторых пор "испанцы" преуспевали, "англичане" же были в убытке. Они ставили на торговлю с Новым Светом, однако не заладилось. Те же англичане их и защемили, как зайца в силке.
Получилось непонятно, кто в данном случае "они". По смыслу - испанцы, а по построению фразы - англичане. Надо бы переформулировать.
Подкупил сегодня за полночь охрану местного ледника для покойничков
В данном случае заполночь (слитно).
Может ли отряд в четверть сотни солдат захватить город? Пусть небольшой, но все же город, обнесенный доброй стеной, со щедро оплачиваемой стражей, с горожанами, каждый из которых сохраняет на всякий случай аркебузу, а то и мушкет? Да, это возможно, главное знать - как! Потому что крепостная ограда не остановит людей, что уже проникли на улицы. Страже щедро уплачено по ведомости, а на деле казна задолжала за три месяца, да и жалование выдается самыми затертыми монетками скверной чеканки военного времени. А ополчение страшно, лишь когда собрано, организовано и знает за что бьется - плечом к плечу. В противном же случае, сидя по домам и трясясь над кубышкой и женкиной задницей - это не храбрые воины, а жирные бюргеры, законная добыча наемника.
Но самое главное - скорость. Каждое действие должно быть как удар кинжала в подворотне, нанесенный опытной рукой - быстро и неотвратимо. Каждая выигранная минута - гирька на весах, что кладется в чашу успеха. Каждая потерянная минута - шаг к неудаче и гибели. Капитан знал, как брать города, что открытым приступом, что тайным просачиванием. Получив приказ Йожина, Гюнтер не дал Рийкештадту ни единого шанса.
Рота разделилась на две группы. Одна, во главе с капитаном, ринулась брать штурмом торговый дом "англичан". Вторая бросилась на помощь экзекутору, который с двумя солдатами вернулся в магистрат. Йожин сильно рисковал, однако расчет опытного девенатора оказался безошибочен. Дельцы думают быстро, когда сидят над ведомостями и счетами, ловко жонглируя числами. Все равно, что рыба-дельфин в море цифр, граф и балансов. Когда же речь идет о непосредственном мирском насилии, им надо все обдумать, посоветоваться, семь раз отмерить, убедиться в собственной безопасности...
- Да, не Бремен, - проворчал Йожин, когда магистрат лег к ногам трех бойцов после двух истраченных пуль и одного покойника. Разумеется, отец-экзекутор был не так наивен, чтобы рассчитывать лишь на силу оружия. Важно не только захватить, но и удержать. Вот здесь уже потребовались не просто воинские навыки и хладнокровная жестокость, но и расчет вкупе с
дипломатией. Ну и конечно способствовала подмога во главе с Гавелом и Кристиной.
- Итак, господа еретики, - экзекутор намеренно цедил слова с большими паузами, всем видом своим изображая, сколь отвратительны ему члены городского совета (те, кого удалось
застать). - Извольте ознакомиться.
Городские управители, числом пятеро, включая бургомистра и комиссара, уставились на стопку документов, которые монах положил на стол. Тот самый, за которым дружная компания меньше часа назад вкушала рыбу и пила французское вино. Теперь здесь пахло порохом и немного кровью - один из стражей все-таки решил отработать жалование и был застрелен на
месте.
- Трогать можно, - подогнал собеседников Йожин. - Читать обязательно. Рвать, глотать, жевать или иным образом портить - чревато. Кто хоть одну кляксу поставит - отрежу руку. Или нос.
Монах красноречиво глянул на комиссара. Тот, хлюпая разбитым носом, осторожно закрыл его краем воротничка, чтобы ни капля не упала на драгоценный пергамент. За окном стреляли - редко, без энтузиазма. Тянуло гарью, но опять же скромно, явно не пожар. Вопили женщины, однако и здесь было далеко до воя смертного ужаса, который всегда повисает над захваченным городом, свидетельствуя о грядущих ужасах. Кричали скорее для порядка, ибо так положено при всяческих неприятностях.
- Ты, - костистый палец отца-экзекутора указующе ткнулся в грудь секретаря, который был здесь самым тощим и юным, от силы лет сорока. - Теперь исполняешь обязанности градоначальника. Сидеть внизу, всем отвечать, что имеет место расследование. Беспорядки будут караться, за непослушание следует казнь на месте. Исполнять!
Тот часто и мелко закивал, сорвался с места и побежал исполнять приказ, провожаемый дружеским пинком Гавела. Йожин вздохнул. Конечно, вполне вероятно, что сейчас он упустил злостного злодея, но иного выхода не было. Слишком мало людей, слишком много заботы, и нельзя дать городу полыхнуть. Чутье подсказывало монаху, что они успели в самый последний момент.
А возможно - все же не успели.
Йожин внимательно обозрел пятерых толстяков, похожих на раскормленных ворон в своих показно-скромных черных камзолах. Все они привыкли работать с бумагами и схватывали написанное на лету. Благо в пергаментах, что привезла с собой рота, текста было не так уж много, главное - печати и росписи. Очень знакомые и страшные печати. Очень размашистые и важные росписи.
- Отакар, друг мой, принеси-ка мне пилу, - негромко, по-польски попросил Йожин гренадера. - Пошурши внизу, на первом этаже и в подвале. Тут у каждого в доме своя мастерская. Небольшую такую пилку, под одну руку. Чем меньше, тем лучше.
- Понял, - кивнул Отакар. - Сейчас сделаю.
- И сорви заодно портьеру, они там симпатичные, тонкие и плотные, - дополнил приказ отец-экзекутор. - Мне нужна половинка.
Йожин повернулся к советникам и потер мозолистые ладони.
- Ну что, предатели Господа, - почти весело сообщил он. - Бита ваша карта, чего уж там.
- Мнэээ... – проблеял комиссар.
- Молчать, - рыкнул Йожин. - Команды разевать хайло не было. Духовная особа говорит.
Комиссар икнул и замолк. Ему было очень страшно.
- А диспозиция у нас такая, - снова потер ладони Йожин. - Даже если прямо сейчас отверзнутся адские врата, и легионы чертей заберут нас в преисподнюю, замолчать вам уже ничего не удастся. Статхаудер... - экзекутор насмешливо поклонился в сторону комиссара, и тот побледнел еще больше, хотя это казалось выше человеческих сил. - Может до упора биться с испанцами и католиками, но к ереси и дьяволопоклонничеству относится примерно так же, как и Папа. То есть как еврей к свинине. Инквизиция хотя бы следствие по всем правилам проводит, а у вас, кальвинистов, с этим проще...
Йожин обратил очи вверх, перекрестился, с неподдельной завистью добавив:
- И это, пожалуй, единственное, что нам, добрым католикам следовало бы перенять у нечестивцев.
Комиссар вознамерился было упасть в обморок, представив, каким ужасам подвергнет его разъяренный патрон, когда узнает, что верный смотритель повел себя, скажем, так, предосудительно. Кристина самым концом ружья придержала его за плечо, не дав упасть со стула совсем. Йожин кивком поблагодарил.
- Дочь моя во Христе, сделай одолжение, собери эти полезные документы, они нам еще понадобятся. А вы, мерзостные отбросы, отрыжка сатаны...
Отец-экзекутор оглядел всех присутствующих. Надолго задержал взгляд на комиссаре, однако затем целиком сосредоточился на бургомистре. Тут и гренадер подоспел.
- Хороша пилка! - восхитился Йожин, тронув пальцем хищные зубья. - В самый раз. А теперь тащите эту откормленную свинью в опочивальню. И веревок побольше.
Насколько скромна и деловита была обстановка в иных комнатах, открытых взорам сторонних и визитеров, настолько роскошна оказалась спальня бургомистра. Резное дерево, шелк, парча, тюфяки набитые шерстью. Ковры на стенах и россыпь драгоценных перстней на шкафчике.
- Фарисейство, то бишь показное смирение и лицемерие, есть грех, - вздохнул монах. - Однако сейчас это меньшая из твоих печалей, так что душеспасительные беседы оставим на потом.
Он протащил резной вычурный стул через комнату и поставил его напротив бургомистра, примотанного к другому такому же стулу, как спица веретена. Сел. Вздохнул с искренней печалью.
- С одной стороны мы теряем время, - сообщил, наконец, Йожин бургомистру. Тот замычал сквозь кляп, однако монах проигнорировал это. - С другой же... Вообще, конечно, по уму надо было начинать с комиссара. Однако он нам нужен живым, как свидетель и кость, которую мы кинем статхаудеру. Как обычно, останемся в тени, сыграем незаметных помощников. Так что сегодня не твой счастливый день.
Монах развязал узел на веревке, что опоясывала его вместо ремня. Подергал, привычно оценивая крепость. Положил на ногу связанному. Щелкнул ногтем по сизоватому полотну пилы, металл отозвался тонким певучим звуком.
- Хороша, - повторил Йожин. - Так вот. У нас мало времени, а мне нужна полная, можно сказать наиполнейшая исповедь. С чего все началось, как вы столковались, зачем и кто топит корабли. Эт цетера, эт цетера. А ты уже прикинул, как будешь ловчить, изворачиваться, скрывать тайны и валить все на соучастников. Поэтому мы поступим так...
Йожин все с той же неспешной деловитостью обвязал веревкой левое плечо бургомистра, тихонько ругаясь на солдат, что впали в грех чрезмерной старательности и слишком туго замотали толстяка путами. На полпути монах прервался и подозрительно спросил:
- Ты случайно не левша?
Бургомистр сипел, закатывал глаза и хаотично мотал головой.
- Да... – вслух задумался Йожин. - Наверное, зря я регламенту изменил. Надо по старинке, как временем проверено.
Экзекутор размотал веревку и обвязал ногу жертвы, выше колена, затянул на совесть, используя в качестве турникета серебряный нож для вскрытия конвертов.
- Ну, а теперь будет так, - с ужасающим спокойствием вымолвил Йожин. - Сейчас я дам тебе минуту на подумать. Перевести дух, вспомнить о бессмертной душе. Потом одно из двух. Первое - ты кивнешь, изображая всем видом готовность исповедаться. И расскажешь мне все-все-все. Ну, просто совершенно все. Даже то, о чем я никогда не догадался бы спросить. И тогда я оставлю тебя как есть. Пусть с вами статхаудер разбирается. Может даже найдешь, кому взятку всучить и пойдешь по миру голый и босый, зато живой. Если же я не увижу благотворного кивка, или ты соврешь хоть единожды, или мне просто покажется, что ты соврал, или мне не глянется твоя морда лица...
Йожин заботливо отер и в самом деле насквозь потную морду бургомистра куском портьеры, что щедро откромсал гренадер. И взял пилу.
- Тогда не обессудь. Я снова вставлю тебе в пасть кляп... ну или не буду его вытаскивать, по обстоятельствам. И начну пилить тебе ногу. Вот здесь.
- Йожин хлопнул полотном инструмента по икре бургомистра. Глаза того, казалось, сейчас выпрыгнут из орбит, настолько они выпучились в безысходном ужасе.
- Обычно я использую это вервие для удушения злодеев после дознания. Мы люди скромные, нам не нужны костры и прочие увеселения для народа. Но как видишь, у него много иных достоинств. Так что кровью ты не истечешь. Хотя кровищи все равно будет до черта, вот для этого я и взял сию чудесную тряпицу.
Йожин продемонстрировал кусок портьеры. Бургомистр истерично завыл сквозь кляп. Стул раскачивался и страшно скрипел, но сработан был на совесть, как и почти все, что выходило из рук нидерландских мастеров.
- Если ей правильно прикрыть инструмент, большинство брызг попадет на парчу. Терпеть не могу отстирывать одежду от кровавых брызг, - поведал Йожин. - Но все равно, когда я допилю до кости, здесь все будет раскрашено в алый цвет. А я устану, потому что это все равно нелегкая работа. И вот тогда я выну из твоей пасти затычку, чтобы выслушать все, что ты мне скажешь. Как показывает исторический опыт, к этому моменту испытуемый обретает дивную легкость мыслей и кристально ясную память.
Монах засучил рукава, скорбно покачивая головой, как при исполнении трудной, однако весьма ответственной и необходимой работы. Бургомистр выл.
- Конечно, ты можешь сдохнуть по ходу действа, - рассудил Йожин. - Такое бывает. Как говорил Мортенсен, это наш ротный медикус, сердце не выдерживает напора крови и разрывается. Врет, поди? Откуда там взяться напору, если кровь как раз наоборот, хлещет фонтаном, даже несмотря на повязку? Ну да неважно, главное - подыхаете, бывает, еретики слабосильные. Но и это тоже не беда. И еще одна причина, по которой я начал с тебя, а не комиссара. Потому что если ты отбросишь копыта по ходу пиления, я, помолясь и укрепившись духом, тебя разделаю как свинью, уже без изысков. Благо с покойником это проще. А потом покажу твоим товарищам по заговору или что там у вас.
Монах лучезарно улыбнулся и сказал:
- Меня ведь не зря прозвали Расчленителем. Правда, не люди прозвали, но все равно.
Йожин поднял голову, прислушался и, казалось, даже пошевелил ушами на лысой голове. Едва минул полдень, однако за дорогими свинцовыми стеклами посерело, снова набегали тучи. Начинался осенний дождь, и экзекутор готов был поклясться, что там и до бури недалеко. Скверно сегодня придется тем, кто в море...
Сверкнуло, вспыхнуло в небе белым огнем - сигнальная ракета, пущенная за пару кварталов отсюда. Хороший знак - Гюнтер рапортовал об успехе. Почти сразу полыхнуло желтым – капитан сообщал, что есть надобность в срочной встрече. Еще лучше, значит, есть какие-то важные новости. Все-таки молодец этот мавр Абрафо, хоть и нехристь. Много полезного надумал для Ордена, в том числе и пороховой состав обычных ракет. Теперь они горели ярко, надежно, в любую погоду, и цветов прибавилось.
- Ну что же... Ad majorem Dei gloriam, - сказал девенатор. - Твоя минута пошла. Только учти, что часов у меня с собой нет, так что лучше тебе думать поскорее.
Бургомистру не потребовалась минута на размышление. Собственно ему вообще не понадобилось ни секунды, он яростно кивал и всем видом демонстрировал готовность исповедаться, а если надо - и наизнанку вывернуться. Так что когда Йожин вытащил промокший насквозь кляп, толстяк затараторил с ходу, торопясь и мешая слова. Все, только бы страшный поляк остался доволен. Экзекутор внимал, прикрываясь ладонью от брызжущей
слюны, время от времени задавая короткие вопросы в уточнение.
Через четверть часа еретические откровения бургомистра закончились и полились рекой сведения о взятках, подкупах, долях в контрабанде, скрытых борделях, запретной содомии и
прочих уже сугубо светских непристойностях.
- Достаточно, - поднял руку Йожин. - Это мне уже неинтересно и не нужно. Проясним пару нюансов.
Еще минут десять он выуживал из жертвы подробности, как рыбак тянет тонкую лесу, вываживая ценную рыбу. И, наконец, с некоторым даже потрясением вымолвил:
- Да что ж вы сотворили, недоумки… разное я повидал, но вы учудили… даже Торкья оценил бы.
Впрочем, Йожин быстро взял себя в руки.
- Вот видишь, - монах отечески похлопал бургомистра по трясущейся, мокрой от слез щеке. - Немного задушевной беседы вначале - а сколько драгоценного времени мы в итоге сохранили! И никакого насилия.
Отец Йожин распустил турникет, снял веревку с ноги бургомистра. Тот облегченно выдохнул, обмякая в оставшихся путах. Незадачливый еретик казался абсолютно счастлив, что в его положении было совершенно естественно. Не каждый так удачно и необременительно расходится с увечьями и позорной смертью.
- А теперь осталась сущая малость, - сказал Йожин и накинул на шею допрашиваемого веревочную петлю. Затянул со сноровкой опытного палача.
- Комиссара придется отдать Провинциям и статхаудеру, - прошипел монах. - Но ты - наш.
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Михаила Гвора » Ландскнехты ("Дети Гамельна. Зимний Виноградник 2.0)
|
|