***

   Следующим утром мы перебазировались на полтора десятка верст поближе к болотам, остановившись на укромном берегу речушки Бобрик, попав на участок 42-го Сибирского полка. Тут же четыре группы, составленные из самых опытных лесовиков–пограничников, отправились на предварительную разведку, а остальные стали заниматься сооружением болотоступов «за себя и за того парня», в результате чего оба ближайших лесочка стали принимать достаточно футуристический вид. Все ветки, до которых можно было дотянуться, пошли в дело, и деревья издали стали походить на гигантские одуванчики, или пальмы.
   Назавтра по поиску тропинок работал уже десяток групп, но дальше, чем на три версты вглубь никто продвинуться не смог. Разведчики приходили поздно вечером, вымотанные, в хлюпающих сапогах, промокшие до нитки. Виновато докладывали об отсутствии результата, угрюмо отрыкивались от подколок друзей-товарищей и, перекусив, заваливались спать, чтобы утром снова уйти в поиск.
   Через два дня я уже сам стал сомневаться, что сможем осуществить задуманное, но удача всё же улыбнулась нам. Когда Остапец, бывший старшим одной из групп, подошел доложиться, уже по лицу было видно, что что-то они нашли.
- Иваныч, присаживайся и рассказывай… На, держи, пока не остыл. – Протягиваю ему кружку с чаем.
- Докладываю, Командир. Тропку мы не нашли, но… На следы наткнулись. Ходил кто-то по болоту.
- … А это не может быть нашими старыми следами? Может, другая группа там пробегала?
- Не, наши не такие дурные, шоб бычки кидать где ни попадя.
- Что за бычки? Наши, или?..
- Не германские, наша махра. Цигарка из газеты кручена, по виду – два-три дня пролежала. – Остапец достает из кармана бумажный пакетик с находкой. – Хозяин чуток мимо «окна» промахнулся.
- Ну, это уже что-то! Молодцы!.. А, может, перебежчик какой к гансам подался? Дай Бог, чтоб не дошел.
- Не-а, не перебежчик то был. – Фельдфебель, довольно улыбаясь, выкладывает главный козырь. – Мы аккуратно прошли по следу-то. И на махоньком таком островке ухоронку нашли. Тама береза росла когда-то. Теперича один пень остался. Вось в нем и сделан тайничок. Да так хитро – не враз дотумкаешь. В тайнике мешочек жиром промазанный, а в ём сухарей немного, чекушка, кисет и спички.
- Так-так-так… И что ты обо всём этом думаешь, Иван Иванович?
- Контрабандисты ета, вот те крест, Командир. – Старый вояка азартно крестится, не замечая, что рука занята посторонним предметом. – Мы ешо до войны такие вось тайники скока раз находили!
- Что же им таскать-то сейчас, контрабандистам твоим?
- Того не знаю, но Митроху с Паньшиным я на ночь возле пенька оставил.
- Не мало, всего двоих?
- Не, ночью цераз топь нихто не пойдёт. Это – на всякий случай, для порядку. А с утречка надо пятерку в засаду ставить.
- Думаешь, обратно пойдут? Когда и сколько?
- Сухарей там – неполный фунт, водки – чекушка, как раз на двоих-троих человек. Аккурат на короткий передых. А пойдут сёння-завтрева. – Остапец ловит мой удивленный взгляд и объясняет, как само собой разумеющееся. – Чую я их…
   Ну, если Иваныч говорит, что пойдут, значит так и будет. Его чуйка – явление феноменальное, ни разу не подводила, прям, телепат-экстрасенс какой-то, а не фельдфебель.
   После обеда я в очередной раз убедился в этом. Засада привела с собой двоих пленных. По виду – оба гражданские, одеты с дешевым шиком городских окраин, но сапоги и одежка явно приспособлены для прогулок по болотам. Один, белобрысый, с округлым красным лицом, до сих пор не может прийти в себя и, раскрыв рот, только неверяще оглядывается вокруг. Второй, чернявый, с глазами слегка навыкате, нос с небольшой горбинкой, в общем, цыганистого такого вида, держится  спокойней и только зло поглядывает по сторонам. Руки, естественно, у обоих связаны, на шее у белобрысого висит солдатский вещмешок.
- Ну что, гости дорогие, добро пожаловать. Кто такие, откуда и куда путь держите? – Начинаем допрос с пристрастием, уж больно интересные типы забрели на огонек.
- Та местные мы, к сродственнику ходили. Прихворал ён. – Чернявый начинает «сказки дядюшки Примуса». – Шли себе по дорожке, ворочались обратно, а тут – ваши бандюки, как снег на голову!..
- Ты, дружок, поакккуратнее со словами. – Обращаюсь к «цыгану», когда его голова от «леща», данного конвоиром, возвращается на прежнее место. – Тут тебе не бандюки, а солдаты русской армии. А будешь лаяться, в следующий раз прилетит посильнее и в очень болючее место.
- Вашбродь, вот при них нашли. – Паньшин выкладывает на траву две финки в ножнах и потертый «велодог» мелкашечного калибра. – И еще они вот енто тащили.
   Сняв с шеи белобрысого носильщика вещмешок, он снимает лямки, разрезает туго затянутую тесемку, и высыпает на траву десятка три небольших бумажных свертков. Где-то я оченно похожие уже видел!.. Ага, вспомнил, и не особенно удивлюсь, если содержимое будет таким же, как в пакете, найденном в буфете у покойного Бени, осиновый кол ему в ж… в сердце, уроду моральному!..
   Разрываю бумагу одного из пакетов, - так и есть, ровными рядами, как конфеты в коробке, лежат коричневые бочонки с надписью «MARK», и в каждом, как я понимаю, - по одному грамму кокаина.
- Слышь, Вашбродь, давай договоримся. Половину тебе и твоим… солдатам, с другой половиной нас отпускаете. – Наркодилер начинает торговаться, как баба на базаре. – Цену ему сами, небось, знаете. А тут – чистяк, ни сахарной пудрой, ни зубным порошком не бодяженный… Так как, договоримися?..
- Ты, я смотрю, не иначе, как головушкой своей дурной обо что-то ударился. – Потихоньку начинаю закипать праведным гневом. – Ты со мной, боевым офицером, торговаться собираешься?!.. Вас, идиотов, взяли в расположении воинской части. Вы оба для меня – германские шпионы со всеми вытекающими последствиями, а ты мне только половину предлагаешь, скотина болотная?! А ну, братцы, дайте им, как следует!..
- С-суки!.. – «Цыган», по-видимому, главный в этой парочке, собирается что-то возразить, но ему тут же прилетает напоминание о том, что иногда лучше молчать, чем говорить. Командир пятерки, не долго думая, засандаливает ему с правой в печень, и, пока тот пытается прийти в себя, начинаем разговор с «ведомым». Для начала белобрысый получает несильный, но очень болезненный удар пониже уха, но упасть рядом с товарищем ему не дают. Потому, что, войдя в роль, ору ему:
- Кто такие?!.. Откуда шли?!..
   Клиент не выдерживает, и, хлюпая носом от обилия ощущений, сначала невнятно, затем более отчетливо рассказывает о том, что никакие они не шпионы, а простые мирные контрабандисты, ходившие за хабаром на германскую сторону. Что, собственно, и требовалось доказать.
   Очухавшийся главарь на автопилоте презрительно сплевывает своему напарнику под ноги, затем, спохватившись, втягивает голову в плечи, не зная, чего ожидать за подобное святотатство. Это хорошо, что ты боишься, легче будет договариваться. Но немного позже…
- Этих двоих отвести во-он туда и привязать к дереву. Выставить часового. Если будут что-нибудь вякать, разрешаю бить, но не до смерти. Мы же не можем мертвяков расстреливать, а им, как германским шпионам только это и светит. Я сейчас к господину полковнику, напишем приговор военно-полевого суда, и всё. - Тушки уволакивают в указанном направлении, а я иду сообщить подполковнику Бойко радостные новости, а заодно поделиться кое-какими мыслями на этот счет…
   Через час продолжаем беседу, надеясь на искренность и желание сотрудничать:
- Так, времени у меня мало, ужин скоро, поэтому разговор будет коротким. – Интересно, мне сейчас Станиславский поверил бы, или нет. – Начнем с тебя, белобрысый. Сможешь провести нас на ту сторону?.. Чего губами шлепаешь без толку? Разрешаю отвечать.
- Ва… Ваше благороде!.. Та я не… не запомнил дорогу-то, второй разик тока ходил!..
- М-да, жаль!.. Всё-таки один шпионом оказался. – Поворачиваюсь к одному из пришедших со мной бойцов. – Петюня, дружок, сбегай, притащи лопату, пусть себе могилку роет. А мы пока со вторым побеседуем.
   «Цыган» оказался хладнокровнее, умнее и сообразительнее своего напарника. Поэтому разговор стал напоминать беседу двух относительно интеллигентных людей.
- Ваше благородие, если проведу, отпустите? – Он испытующе и с всё возрастающей надеждой смотрит на меня.
- Отпущу. Но не сразу. Когда пару раз сходим туда и убедимся, что не соврал… Даю слово офицера – отпущу.
- А с хабаром что будет? – Чернявый снова начинает торговаться…
   А вот, действительно, что же будет с кокаином? Который, даже разбавленный втрое-вчетверо, стоит баснословных денег, и простому люду не по карману… А и хрен с ним!.. Пусть вся эта либералистическая богемная публика с тонкой духовной организацией и высокими порывами души унюхается вусмерть! Туда им и дорога!.. Кокс - не синтетическая наркота, у которой привыкание с первой дозы… Кто хочет, тот всегда найдет себе приключений на одно место… А мы, может, еще и на патронах сэкономим…

Отредактировано Majorvks (05-09-2016 08:22:32)

В данном случае правильнее именно "снюхается" - по аналогии с "сопьётся", "скурится", "скурвится"

Если английский, то Institute. Если немецкий, то Pawlows или Institut von Pawlow

Спасибо, исправил.