Продолжение Пролога:

А в общем и целом... Как это ни странно, но совместное житье-бытье с гостем оказалось вполне терпимым — более того, подростки даже как-то начали привыкать к такому сосуществованию! Лишь два обстоятельства временами отравляли их душевный покой. И если первое было всего лишь необходимостью сохранять тайну (что довольно-таки нелегко в пятнадцать лет), то со вторым все обстояло гораздо серьезнее: дядя Виталя, выспавшись в обнимку с кухонной батареей, вдруг проникся глубочайшей уверенностью. В том, что ничего такого особенного не происходит, и оснований для какой-либо тревоги нет. А все страхи и нервы близняшек проистекают от сложностей переходного возраста и чрезмерных учебных нагрузок. После чего и отбыл в родные пенаты, вдобавок отключив свой телефон. Вот и верь после этого взрослым...
— Дети.
Впрочем, все когда-нибудь заканчивается, как хорошее, так и плохое — и предзнаменованием этого стал визит одержимого в комнату близняшек. Учитывая, что сделал он это в первый раз, и к тому же очень тихо — стоит ли удивляться, что мужская половина пятнадцатилетнего «дуэта» непроизвольно подскочила, а женская... Пардон, девичья, тихонько взвизгнула?
— Печальный миг расставания близок.

Тонкая и весьма недобрая усмешка, как-то чуждо и непривычно изменившая отцовское лицо, не давала усомниться — в том, сколь сильно гость огорчен скорым прощанием. Впрочем, это была единственная эмоция, которую им позволили увидеть.
— Очень скоро. День, быть может два.
Было что-то завораживающее в том, с какой легкостью постоялец отвечал на вопросы — которые разум его собеседников не успевал даже толком облачить в подходящие слова. Это пугало... Но в то же время и невероятно привлекало, дразня терпким и невероятно притягательным привкусом нереальности, вот так вот просто и обыденно вошедшей в их жизнь.
— Нет, никуда ехать не надо.
Усевшись в поскрипывающее кресло, мужчина положил руки на подлокотники — причем с таким видом, будто он восседал на чем-то вроде золотого трона. Смешно, конечно. Вот только отчего-то, смеяться-то совсем не хотелось. Кашлянув разом пересохшим горлом, Пашка как можно более спокойным тоном уточнил, какая от них требуется помощь. Если она, конечно, вообще?..
— Нужна. Когда я уйду, у вашего отца будет что-то вроде обморока.
Покосившись на матово-черный системный блок, сонно помаргивающий парой зелененьких светодиодов на передней панели,  покойный, и тем не менее прекрасно себя чувствующий знахарь-травник едва слышно хмыкнул:
— Можно сказать, своеобразная перезагрузка всей системы. Сколько она продлится, мне неведомо — однако, на все это время желателен пригляд за вашим родителем. Кто из вас?
— Я.
— Мы!..
Скрестив взгляды, близнецы всего за пару секунд беззвучно поругались, затем помирились, и наконец, пришли к полному согласию.
— Мы оба.
Легкий, почти незаметный кивок мужчины подвел черту, завершив короткий разговор — оставивший близнецов в весьма растрепанных чувствах. Павел задумчиво молчал, машинально гоняя по столу маленький прямоугольник флешки, а Полина уставилась отсутствующим взглядом куда-то в стену, время от времени потирая ладони. Она же первой и нарушила затянувшуюся тишину:
— Паш, знаешь — а я, кажется, его немножко вспомнила. Дядя Виталя тогда нас как раз в деревню привез, и мне пить очень захотелось. А у них там колодезная вода с таким противным привкусом! Бр-р!.. Еще помню густые заросли крапивы рядом с каким-то забором, и тебя с оструганной веткой руках.
— Точно! Батя приладил к ней жестяную крышку от трехлитровой банки с соком, обмотал рукоять синей изолентой, обозвал все это саблей и отправил меня воевать с травой и комарами. Хе-хе, я после рубки крапивы еще и соседских гусей этой вичкой  знатно погонял!
Хихикнув, юная девушка с деланным равнодушием подтвердила:
— Ну да. Кстати, не подскажешь, кому это потом гусиные щипки и сыпь от крапивницы какой-то вонючей гадостью мазали, а этот кто-то ревел и грозился всех плохих птичек зарубить?..
Недовольно фыркнув, парень оставил флешку в покое и обратил свое внимание на монитор  — даже и не собираясь хоть как-то отвечать на все измышления сестры.
— А ты что-нибудь еще вспомнил?
Дернув плечами (вот ведь привязалась!), Паша нехотя проворчал:
— Вроде, у деда за домом сарайчик с каким-то пахучим сеном был, нас от него несколько раз гоняли. И еще, когда мы из деревни уезжали, собаки жалобно выли. Батя еще сказал, что это они так с нами прощаются...
Наморщив гладкий лобик в попытках припомнить что-нибудь еще, Поля подхватила с настенной полочки карандаш. Повертела лакированную палочку меж тонких пальчиков с ухоженными ноготками, и голосом, полным сомнений, предположила:
— Паш. А ведь дед к нам по-доброму отнесся, да?
— Ну.
— И папа несколько раз упоминал, что он был хорошим человеком.
Быстро набрав и отправив какое-то сообщение, парень лениво и по-прежнему весьма лаконично подтвердил:
— Ну.
— Пашка. А давай его попросим, чтобы он нас своим штучкам поучил?..
Заинтересованно хмыкнув, брат крутнулся вместе с креслом, разворачиваясь лицом к сестре — и тут же преисполнился праведного негодования:
— Полька, зар-раза!!!
Вздрогнув и кое-что осознав, девица виновато ойкнула и торопливо отложила в сторонку карандаш. Хороший, новый, и уже изрядно пожеванный ее белыми крепкими зубками.
— Опять!?!
Ну да, была у Полины одна вредная привычка, с которой она уже давно (чуть ли не с детского сада) и временами даже успешно старалась бороться — размышляя над чем-то сложным или очень интересным, близняшка любила покусывать кончик простого карандаша. При отсутствии «деликатеса» вполне годились ручка, фломастер, линейка, рисовальная кисточка, да даже деревянная ручка от расчески — но все же карандаш был вкуснее всего. Такой вот выверт девичьей психики... Отчего-то весьма огорчающий второго близнеца, которому отец еще в первом классе поручил следить за сохранностью своих и сестринских канцелярских принадлежностей. Такое вот разделение обязанностей — портила девочка, а получать выговор (и наказание) доставалось мальчику. М-дямс!
— Па-аш?
— Отстань! И вообще свали на кухню, грызун-переросток.
— Сам дурак.
Поглядев на недовольного братца, пятнадцатилетняя домохозяйка тихонечко вздохнула и отправилась-таки исполнять свой женский (пардон, девичий) долг. Вот только с первого раза до кухни она не дошла, углядев кое-что непривычное в отцовской комнате:

— Пашка, ты не поверишь — он себе старую советскую комедию поставил! Смотрит ее, и УЛЫБАЕТСЯ. Представляешь?!?
Всем своим видом старательно показывая сестре, что прощения она еще не заслужила, Павел нехотя уточнил:
— Какую еще комедию?
— Ну эту, как там ее... «Иван Васильевич меняет профессию» .
Сомнения парня развеяли тихие, но вполне различимые звуки смеха. Низкого, добродушного, до жути похожего на отцовский — и вместе с тем  насквозь чужого.
— Ой!
Увидев, как сестра растерянно захлопала глазами, брат настороженно уточнил:
— Чего опять?
— Мне вдруг очень захотелось заварить ЕМУ чашку травяного чая. И ложку меда добавить — потому что травы заготовили не совсем правильно, так что лучше немного заглушить вкус...
Постояв, Полина словно сомнамбула отправилась на кухню. Мимоходом ткнула в кнопку включения электрочайника, выставила на стол две большие кружки и замерла перед шкафчиком, в котором хранилось десятка два бумажных упаковок с аптечными сборами. Зажмурилась, взяла одну коробочку, вскрыла, втянула в себя пряный аромат с легкой лимонной ноткой и выдохнула:
— Мелисса.
Еще один картонный прямоугольник открыл для нее вид на лекарственную «соломку» без какого-то особого запаха — однако же, она твердо была уверенна, что это именно листья брусники, а не какой-то там корень лопуха.
Щелк!
Три чайных ложки с одной коробочки, половина ложки с другой, добавить две сухие, и оттого сморщенных ягоды шиповника. Вроде все правильно? Стоило ей задаться таким вопросом  вопрос, появилось-пришло ощущение того, что ей одобрительно кивнули. Залить смесь бурлящим кипятком, укутать кружку в полотенце, засечь время — а по истечении пятнадцати минут перелить отвар в другую кружку через ситечко, добавив малую толику гречишного меда. Хорошенько все размешать, поставить на блюдечко, дойти до комнаты гостя — и едва не выронить свою ношу при виде того, как он спокойно и даже доброжелательно беседует с Павлом.
— ... у других?
— Те же дельфины от рождения используют эхолокацию. Летучие мыши — ультразвук, змеи видят тепло, а скаты и угри прекрасно ощущают и самостоятельно генерируют неплохое электрическое поле. И кстати, все это у них получается прямо с рождения, человек же — увы, уже не может похвастаться чем-то подобным... Благодарю, Солнечная.
Приняв чашку с горячим напитком, мужчина тут же сделал несколько глотков — а приободренная похвалой близняшка решила задать давно мучавший ее вопрос:
— А почему вы нас так называете?
Отпив еще немного, постоялец поставил полегчавшую посуду перед экраном монитора, на котором князь Жорж Милославский как раз душевно обнимался со шведским послом.
— Тому две причины. Во-первых, это не прозвища, и уж тем более не клички — а всего лишь первоначальные значения ваших имен. Во-вторых, вы так забавно обижаетесь!..

Отпив еще немного, постоялец поставил полегчавшую посуду перед экраном монитора, на котором князь Жорж Милославский как раз душевно обнимался со шведским послом.
— Тому две причины. Во-первых, это не прозвища, и уж тем более не клички — а всего лишь первоначальные значения ваших имен. Во-вторых, вы так забавно обижаетесь!..
Запыхтев от возмущения, Полина лишь изрядным усилием воли промолчала. Хотя мужчина, непонятно с чего преисполнившийся добродушия, уже и не вызывал прежней сильной опаски, но и доверия вместе с желанием расслабиться в его присутствии тоже — не вызывал.
— Кхм.
В отличие от сестры, брат ни на секунду не забывал о главной цели разговора.
— Вы говорили, что эмпатия это лишь одна из граней возможностей человека. А можно поподробнее?
Сделав очередной мелкий глоток отвара, распространяющего по комнате терпкий запах мелиссы, гость прикрыл глаза и чему-то улыбнулся:
— Если представить человека как некий механизм-систему на биологической основе, то вполне логично будет выглядеть и способность системы к обмену данными с окружающей средой. Если эту способность развивать упорно и целенаправленно, то простой обмен со временем превращается во взаимодействие, а потом и просто — в осознанное действие в той самой внешней среде. Понятно?
— Э-ээ?..
— Ну-у?..
— Кстати, прямо сейчас вы демонстрируете мне частный случай эмпатии, известный как связь близнецов.
Усмехнувшись, мужчина поставил опустевшую кружку на блюдечко.
— Завершая наш разговор: научиться этому можно, но без опытного наставника это будет сложно и очень долго, к тому же чревато разными нарушениями психики.
Еще раз переглянувшись, подростки практически одновременно выпалили:
— А вы?!?
— Эко вас разобрало... Никак, Договор со мной хотите?
Ткнув сестру, чтобы не мешала своими глупыми вопросами, Павел спросил напрямик:
— Вы ведь можете?
Задумавшись о чем-то на пару минут, гость нехотя, и весьма расплывчато подтвердил:
— Это было бы занятным опытом. Вот только зачем это мне? У вас нет ничего, чтобы было мне нужно, или хотя бы интересно.
— Но ведь вам наверняка что-то да надо!
Свирепо покосившись на сестру, Павел тем не менее подтвердил ее слова своим кивком и взглядом, преисполненным самой горячей надежды.
— Хм? Я подумаю.
Короткий, но весьма выразительный жест поставил жирную точку в состоявшихся деловых переговорах. Следующее полдень принес близнецам, вернувшимся домой с занятий, весьма неприятный сюрприз — выразившийся в полном отсутствии гостя в квартире. И если поначалу они просто нервничали, а ближе к вечеру просто злились, то к ночи их чувства трансформировались в сожаление о несбывшемся и тревогу за отца.
Клац-клац-клац!
Звук открывающегося замка прозвучал для них лучшей музыкой на всем белом свете — выскочив в прихожую, брат с сестрой с надеждой уставились на?.. Увы, пока еще не отца. Однако уныние недолго царило в их душах:
— Солнечная, на стол мечи, что в печи!.. Младший, закажи по телефону такси, оно понадобится через час.
Во время ужина Полина и Павел больше переглядывались, чем ели (честно говоря, им просто ничего не лезло в горло), зато мужчина вкушал обычнейшее картофельное пюре с котлетой так, будто находился в каком-нибудь дорогом ресторане. Впрочем, он и в другие дни вел себя точно так же.
— Ну что же, наша тайная... Гм, то есть — поздняя вечеря подошла к концу, и самое время нам с вами кое-что обсудить. Не передумали?
— Нет!!!
— Не так громко, дети.
Сходив в прихожую, одержимый вернулся обратно вместе с кожаной папкой, стильной и (по крайней мере, на вид) весьма дорогой.
— Вы были правы, есть нечто, весьма важное в вашем мире. Могилы двух дорогих для меня людей, моих родителей. Я оплатил уход за ними на следующие пятьдесят лет, но наемным работникам у меня нет веры, посему — вы будете присматривать за ними до конца своей жизни, сколько бы ее не было. Согласны?
Полина кивнула не раздумывая:
— Да.
Павел же помедлил, а затем осторожно уточнил:
— А если мы не справимся и... Ну, мало ли?
Поглядев на улыбку гостя, ставшую очень нехорошей, тихонечко поежился и все-таки подтвердил:
— Да!
— Хорошо. Тогда первое.
Негромко вжикнула молния на папке, затем перед близнецами на стол легло несколько листов в пластиковой обложке, и напоследок поверх документов упала визитка.
— Примерно через месяц вам позвонит вот этот человек. Это юрист, хороший и надежный. При личной встрече он скажет, что ваш очень дальний родственник, скажем — дядюшка, открыл на ваши имена в Швейцарии трастовые фонды, для оплаты обучения, и приобретения жилья. Частичный доступ к управлению трастом с двадцати одного года, полный в тридцать лет. Дядюшка, разумеется, давно уже скончался, все оформлено на условиях его полной анонимности, ну и так далее. Кстати, в случае нужды можете обращаться к юристу и по другим вопросам, он к вам настроен очень благожелательно. Второе!
Поверх первых бумаг лег одинокий лист с черно-белой принтерной фотографией и парой строчек текста, а рядышком — сразу две одинаковые картонки-визитки.
— Вот этот добрый самаритянин и есть ваш «дядюшка». Он искренне уверен в том, что вы его дети от одной из многочисленных любовниц. Признавать вас не желает, хоть как-то общаться — тем более, зато откупиться небольшой по его меркам суммой и выкинуть из памяти и головы, для него самое оно. В случае действительно БОЛЬШОЙ нужды можете настоять на личной встрече и о чем-то попросить, если сможет, то поможет. Один раз — да и то, со скрипом. Гнилой человечишко...
Глянув на циферблат кухонных часов
— Третье.
Папка наконец-то широко раскрылась, выставляя под свет лампы шесть пачек тысячерублевых банкнот.
— Тоже от дядюшки. Распорядитесь этим разумно. Ну и последнее.
Динь-дилинь-дин!
Ответив на вызов телефона, Паша слегка замедленно всех известил, что карета в виде не сильно новой иномарки уже ждет их у подъезда.
— Хорошо, что ждет. Так вот, последнее по счету, но не по важности: для того, чтобы я вас ПОПЫТАЛСЯ хоть чему-то научить, вы уже должны уметь осознанно управлять своими снами. Как это делать, разберетесь сами — я в свое время, подходящую мне методику как раз в интернете и раскопал.
Помолчав пару мгновений, гость закинул все бумаги и визитки в папку, закрыл ее и закинул на верх одного из кухонных шкафов.
— До нужного места ехать примерно пятнадцать минут. Подумайте хорошо — пока у вас еще есть возможность выбора.
Водитель такси оказался усатым мужичком средних лет, многоопытным и слегка потасканным жизнью, поэтому удивляться виду бледных едва ли не до синевы подростков он не стал. Мало ли, может простыли и болеют? Тем более что отец великовозрастных детишек был вполне здоров, трезв и вполне платежеспособен... Короче, обычные и вполне нормальные клиенты.
— На месте!
Вместо того, чтобы выходить, парень с девицей вопросительно уставились на взрослого. Тот, надо сказать, их ожиданий не подвел: успокоив водителя парой сотенных бумажек, обманчиво-мягким тоном приказал:
— Подождешь нас.
— Долго?
Плавный жест рукой, пристальный взгляд, и таксист слегка заторможено подтвердил:
— Подожду.
— Если понадобится, поможешь.
— Помогу.
Покинув наконец-то теплый салон машины, троица прошла через двор трехэтажного дома сталинской застройки в заснеженный сквер, в глубине которого возвышалось какое-то небольшое, и изрядно обшарпанное здание. Штукатурку стен изрядно разукрасили своими матерными шедеврами уличные художники; из темнеющих провалов дверных и оконных проемов несло мочой и какой-то непонятной тухлятиной; а в провалах кровли вполне можно было разглядеть ночное зимнее небо.
— Тут пытались построить детский сад, затем ночной клуб, и даже круглосуточный магазин... Не самая умная мысль, возводить что-то в месте, которое даже голуби облетают стороной.
Глубоко вздохнув, мужчина начал медленно расстегивать пальто.
— Павел, возможно, ты переменил свое решение?
— Нет.
— А твоя сестра?
Полина сначала кивнула, затем спохватилась и отрицательно помотала головой:
— Ни за что! В смысле — я не передумала!..
Одобрительно хмыкнув, одержимый прошел внутрь долгостроя, служившего ко всему, еще и общественным туалетом.
— Ждите снаружи.
Он немного прошелся, откидывая носком ботинка позвякивающие бутылки и прочий мусор, выбрал более-менее чистый пятачок и опустился на одно колено, уже не обращая внимание на буквально пожирающих его глазами подростков. Минула одна минута, вторая... А затем мужчина мягко завалился ничком — так, будто из тела разом вынули все кости. Впрочем, он тут же завозился, первым же делом простонав что-то длинное и очень нецензурное — а еще спустя какой-то десяток секунд его сразу с двух сторон подхватили захлебывающийся радостью сын и плачущая от прорвавшихся наконец-то чувств дочь.
— Папулечка!..
— Бать, ты как? Бать, скажи чего, а?..
— Ох, ё!..
Быстро успокоившись, и оценив состояние родителя как умеренно нетранспортабельное (в смысле, на своих двоих до ожидающей их машины он бы точно не дошел), близнецы усадили отца на кучу битого кирпича. Огляделись, вспомнили про таксиста-«помогальщика», одновременно насупились, готовясь к спору — но вместо этого вздрогнули и нервно заозирались от пришедшего к ним ощущения чужой улыбки и ярких слов-образов.
«Меж нами - Договор...»