Не знаю, смогу ли я сегодня еще выйти в сеть, поэтому Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.52)

***

Элис следила за боем, мысленно желая Роберту победы. Наверное, это было глупо и безрассудно, но как только Роберт вышел вперед, Элис поняла, что невозможного нет. Если бы она могла помочь, она непременно бы это сделала, но сейчас ей ничего не оставалось, как молча следить за каждым движением бойцов и мысленно молиться. Элис не помнила, когда молилась в последний раз, кажется, это было еще до первого замужества, но сейчас раз за разом повторяла молитву, которой когда-то обучила ее старшая сестра. Ей хотелось верить, что молитвы и внимание придадут Роберту силы, потому что сама Элис чувствовала себя совершенно вымотавшейся, словно это ей приходилось уклоняться от атак безумца, слышать недовольные выкрики с трибун и свист. Эти вопли и свист выводили Элис из себя. Ей так и хотелось высказать крикунам все, что она о них думала, но Элис боялась отвести взор от Арены, словно в этот миг могло случиться нечто страшное.
Она даже не поняла, что случилось, когда Роберт неожиданно споткнулся. Только почувствовала, как от лица разом отхлынула кровь. Низкий протяжный звук начала голосования бил по нервам, вызывая зубную боль, и Элис торопливо ударила по зеленой клавише «Жизнь». Подняла глаза на экран голосования и с ужасом поняла, что красный цвет медленно, но верно заполняет табло. Да и цифры подтверждали очевидное — сегодня Роберт зрителям не нравился.
Элис подняла взгляд на второй экран — довольный собой Акула во всю лыбился и кланялся трибунам, а вот взгляд Роберта был спокоен и почти безмятежен. И он не просил о снисхождении! Не поднимал руки, не умолял, и, судя по ворчанию публики, спокойствие бойца раздражало и злило, так что они упорно жали красную клавишу в неосознанном желании стереть с его лица это оскорбительное спокойствие.
Голова Элис лихорадочно заработала. Она не верила в смерть, не желала принимать поражения. Выход был всегда, и сенатор вспомнила, кто мог вмешаться и помочь — генеральный менеджер Арены! Он обязательно должен был находиться где-то поблизости от главных лож, или Элис ничего не понимала в людях и в жизни, и зря занимала место в Сенате. Элис Дженкинс внимательно посмотрела на клавиши подлокотника и старательно, обеими руками, нажала все  одновременно.
Генеральный менеджер появился через двадцать секунд — Элис нервно отсчитывала мгновения.
— Что-то случилось, сенатор, вам необходима помощь? Может быть, врач?
— Мне не нравится тенденция голосования, — без всяких вступлений объявила сенатор. — Полагаю, 51 процент в пользу жизни будет наиболее удачным и точным результатом.
Генеральный менеджер остолбенел:
— Простите, сенатор, вы…  всерьез?!
Элис взглянула на менеджера с таким решительным видом, что никаких сомнений в ее намерениях не оставалось.
— Боже мой… но… у нас честное голосование! — возмутился глава Арены.
— Прекрасно, я за вас рада, — почти скороговоркой проговорила сенатор. — Но тогда ответьте, почему у вас летают мухи? А, ну да, у вас же тут поселение аборигенов. Как вы думаете, если Арену посетит санитарная комиссия, она уйдет полностью удовлетворенной?
— Побойтесь Бога, сенатор, какие мухи?!
— И вот эти пожертвования, — продолжала Элис, небрежно махнув в сторону Арены. — Надеюсь, каждая карта регистрируется должным образом и с каждый суммы платится налог? Сенатский комитет по финансам очень чувствителен к малейшим нарушениям…
Генеральный менеджер побагровел.
— Так какой процент за жизнь вас удовлетворит? — холодно поинтересовался он.
— Пятьдесят один! — выпалила Элис.
— Может больше?
— Пятьдесят один! — с ожесточением повторила сенатор. — И поторопитесь!

Продолжение следует...