II
Русский лагерь в
окрестностях Евпатории
16 октября октября 1854 года
Прапорщик князь Лобанов-Ростовский
Су-лейтенант прекрасно говорил по-русски, причем его акцент, характерный для выходца из Царства Польского, забавно накладывался на галльский прононс. Юноша состоял в переводчиках при официальном парламентере, сорокалетнем полковнике в мундире артиллериста. Наверное, подумал Лобанов-Ростовский, су-лейтенант - из потомков тех поляков, что сражались в армии Бонапарта. Таких было много, и почти каждый прекрасно говорил по-русски. Недаром в кампании 1812-го в России года французы считали поляков самыми лучшими проводниками и разведчиками.  И язык знают, и в нравах местных неплохо разбираются, и с уловками казачков знакомы.
Вид у парламентера был неважный - бледное, с землистым оттенком лицо, пропыленный мундир. И руку бережет - когда адъютант князя Меньшикова предложил гостям сесть, потянулся к спинке, но поморщился и предоставил эту заботу су-лейтенанту. Похоже, французам и правда, невесело на их плацдарме.
- Командование французских войск надеется, что русское командование проявит человеколюбие и согласится на перемирие. Со своей стороны мы заверяем, что никаких вылазок, обстрелов и прочих враждебных действий не будет. Нам необходимо справиться с некоторыми недоразумениями, возникшими между нами и нашими союзниками. Когда это будет сделано - мы готовы продолжить переговоры.
- Хватит юлить, колонель, - презрительно бросил Меньшиков. -  Мы не хуже вас знаем, что ваши солдаты взбунтовались, перекололи половину старших офицеров, и теперь вы рассчитывате подавить беспорядки турецкими и английскими штыками. Не рассчитывайте - на это мы вам времени не дадим. Хотите остаться в живых - сдавайтесь на аккорд, без условий. Оружие офицерам, так и быть, сохраним.
Су-лейтенант растерянно посмотрел на полковника - он не знал, как переводить столь бесцеремонный ультиматум. Меньшиков, уловив растерянность переводчика, повторил сказанное по-французски. Полковник резко выпрямился (лицо его дрогнуло от боли), и быстро заговорил. Су-лейтенант недоуменно глядел то на своего патрона, то на русских офицеров, не понимая, что делать, пока Меньшиков не сделал ему знак - «переводи».
- Ваша светлость неверно судит о том, что  у нас происходит. Не буду скрывать, беспорядки имели место. Мятежники убили нескольких высших офицеров, в том числе командиров первой и четвертой дивизий, генералов Канобера и Форе. Но сейчас командующий нащими войсками дивизионный генерал Пелисье...
- Это то, что засовывает под сукно все приказы вашего Императора? - со смешком спросил Фомченко.  - Осведомлены, как же. Так что ваш Пелисье, справился со своими солдатами?
Великий князь, сидевший справа от генерала, поморщился. Прапорщик видел, что ему не по душе бесцеремонный тон, взятый Меньшиковым и охотно поддержанный представителем «потомков». Тем, более, у Николая Николаевича свое мнение насчет судьбы французов...
Полковник снова заговорил, но на этот раз Лобанов-Ростовский не мог уловить смысла его слов - француз говорил негромко, обращаясь к су-лейтенанту.
- Генерал Пелисье не в восторге от распоряжений, которые мы получаем из Парижа. - перевел тот. - И, тем не менее, он надеется восстановить порядок.
- С помощью турок и англичан? - повторил Меньшиков. - А Пелисье не боится, что и его поднимут на штыки? Французских солдат на плацдарме втрое больше и, насколько нам известно, они все отнюдь не горят желанием воевать!
- И младшие офицеры вполне с ними согласны. - добавил Великий князь. Это были его первые слова с момента начала переговоров.  - В самом деле, пора признать, что ваши солдаты не желают умирать за Луи-Наполеона.
Француз закаменел лицом, вздернул подбородок и ответил. Голос его был сухим, надтреснутым - под стать выражению лица.
-  Есть присяга - переводил су-лейтенант. - Наши офицеры верны своему долгу, в чем может убедиться любой...
- Да хватит ваньку валять! - недипломатично взревел Фомченко. - У нас за люнетами наготове пять мортирных батарей, только сегодня подтянули из Севастополя. Хотите долг исполнить? Будет вам долг, с утра и начнем...
Су-лейтенант поперхнулся от неожиданности и замолк. Николай Николаевич наклонился и что-то негромко сказал Меньшикову. Тот, в свою очередь, повернулся к Фомченко. Генерал выслушал и замолк, с раздражением косясь на Великого князя.
- Боюсь mon colonel, это не мы, а вы неверно судите о своем положении.  - мягко сказал сын Николая Первого. - Поверьте, мы достаточно осведомлены о настроениях ваших подчиненных. А сейчас - не оставите ли нас ненадолго? Нам надо обменяться мнениями, а вы пока сможете слегка перекусить и утолить жажду. Я слышал, в Евпатории трудно с питьевой водой?
И мило улыбнулся французам. 
***
- Я вас решительно не понимаю, Ваше высочество! - нервно повторял Меньщиков. Он комкал в руках белые перчатки; длинные, холеные пальцы заметно подрагивали. - Вы же видите, стоит немного нажать - и они сложат оружие!
- Не согласен с вами, князь, - любезно отозвался Николай Николаевич. - Разумеется, войска на плацдарме обречены, но сражаться они еще могут. И если вы и дальше будете переть, простите, как медведь на рогатину - они будут сражаться. И это отличные солдаты, вспомните Бородино и Ватерлоо. Да и Когда французы верят своим командирам, они способны творить чудеса!
- К тому же, нельзя забывать и о флоте! - добавил Корнилов. Вице-адмирал не участвовал в беседе с парламентерами, только слушал. - Ваши, господин генерал, корабли отправились к Варне, блокаду держать только наша эскадра. Она, конечно, сильнее остатков флота союзников, но многие корабли повреждены, и на починку нужна еще хотя бы неделя. Если французы сейчас попытаются прорвать морскую блокаду - не уверен, что мы сможем им помешать.
- Так чего вы боитесь? - язвительно осведомился Фомченко. - Того, что они будут драться, или того, что сбегут? Вы уж определитесь, господа, у нас тут война а не сеанс гаданий на кофейной гуще!
А вот это он зря, подумал прапорщик, увидав как едва заметно дрогнул уголок рта Великого князя. Такого унижения Николай Николаевич не простит. А ведь Фомченко, кажется,  собирался в Санкт-Петербург...
Впрочем, виду царский сын князь не подал.
- Мой венценосный отец желает, чтобы эта война прекратилась как можно скорее. И чем меньше прольется при этом русской крови - тем лучше. И я намерен приложить для этого все усилия.
Великий князь обращался к Меньшикову, демонстративно игнорируя Фомченко. Тот набычился, лицо и шея генерала медленно наливались багровым.
- Я не считаю возможным, чтобы вы вмешивались в руководство кампанией! - высокомерно ответил Меньшиков. В конце концов, на меня возложено...
- Мне известны границы ваших полномочий, ваша светлость. Но в данном - повторяю, в данном случае, вы их переходите. Речь идет не о победе в одной кампании, а о вещах, которые могут повлиять на всю европейскую политику. И давайте оставим этот спор. Вы, разумеется, можете написать обо всем в столицу, но сейчас прошу не чинить мне препятствий.
Великий князь повернулся к прапорщику.
- Прошу вас, Дмитрий Васильевич, пригласите парламентеров. И пошлите моего адъютанта за принцем Наполеоном. Пора ознакомить этих господ с нашими планами.

Отредактировано Ромей (13-02-2017 19:04:32)