Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.81)

***

Утром Роберт проснулся если и не полностью отдохнувшим, то, во всяком случае, посвежевшим, здравомыслящим и полным сил. О случившемся накануне напоминали лишь ноющие мышцы, валявшийся на полу плед и еле уловимый аромат духов Элис. Об Элис Дженкинс Роберт и размышлял, нещадно ругая себя за эгоизм — требовать от женщины ждать его, когда он сам не мог быть уверен в освобождении, было, в лучшем случае, самонадеянностью, а в худшем — свинством. И все же когда на тренировке Дайсон привычно сообщил, что «с ним хотят поговорить», а потом он услышал  ставшее родным приветствие «Ты как?», благоразумие  оставило Роберта, и он вновь почувствовал себя счастливым.
Нельзя сказать, будто Роберт не пытался вернуть себе здравый смысл, не вспоминал о необходимости беречь репутацию Элис и раз за разом не твердил, что она имеет право на нормальную человеческую жизнь, а не сомнительное счастье связи с рабом-гладиатором. Уговоры помогали слабо, к тому же режим тренировок не оставлял времени на посторонние размышления, а после учений и обязательного душа Роберта вызвал к себе Кавендиш.
И вновь у бойца возникло ощущение, будто он присутствует на совещании обычной фирмы оставленного мира. Кавендиш указал ему на кресло, Чип дружелюбно кивнул — и все это выглядело настолько невинно и привычно, что Роберт на всякий случай напомнил себе, что находится на Арене, а не в Строительном департаменте, и что дело наверняка касается расписания боев, а вовсе не очередного архитектурного проекта.
— Держи, это твоя доля, — сообщил Кавендиш и толкнул в сторону Роберта связку электронных платежных карт.
С изумлением Роберт обнаружил, что стал обладателем сразу семи тысяч долларов. Конечно, в качестве премии за победу в сенатском конкурсе он получил гораздо больше, но те карты были результатом упорных трудов, поисков и созидания, а сейчас он получил деньги не за служение обществу — за убийство. Жизнь в свободном мире явно стоила дешевле смерти, и ошеломленный буквальным подтверждением этого тезиса Роберт поднял на менеджера недоуменный взгляд.
— Ну, да, пока семь тысяч, —  объявил Кавендиш, превратно истолковав удивление Роберта. — А ты что хотел — сразу состояние?! — администратор наклонился вперед, будто пытался боднуть Роберта. — В твоем нынешнем статусе даже Акула получал втрое меньше!
Роберт неопределенно кивнул, пытаясь осознать этот факт. Его настолько ценят? В условиях Арены это вряд ли можно было счесть причиной для гордости. В масштабах всего мира казалось извращением. Роберт чувствовал, как в душе поднимается глухое раздражение.
— Каталоги на складе, бланки заказов там же, — деловито перечислил Кавендиш. — Впрочем, тебя уже наверняка информировали.
— Конечно. Какие-то ограничения на траты у меня есть? — Роберт решил, что деловитый тон — лучшая политика.
— Никаких.
— Занятно, — задумчиво проговорил Роберт. — Добропорядочный питомец имеет множество ограничений, а боец с кучей диагнозов и, временами, реально поехавшей «крышей» — никаких. Не могу сказать, что быть нормальным человеком выгодно…
— Знаешь что, Зверь… — начал Кавендиш.
— Да, знаю, знаю, —  в раздражении перебил Роберт. — Нормальный трудолюбивый питомец должен жить долго и, желательно, хорошо, — наставительно заговорил он, пародируя лекторов Стейтонвиля. От сарказма в его тоне Кавендиш сморщился. — Жить разрешается до старости и, значит, питомцу нужно копить деньги, — по-доброму разъяснил Роберт. — Правда, учить его думать о завтрашнем дне долго и сложно, проще ввести ограничения и на этом успокоиться!
— А вот боец до старости не доживет, — продолжал Роберт, — он вообще проживет мало, а деньги должны возвращаться обществу и, желательно, поскорей. Активный денежный оборот — это понятно.
Роберт пристально посмотрел сначала на менеджера, потом на куратора и Чип отвел взгляд. Кавендиш шумно выдохнул, а потом с досадой пробормотал:
— И что тебе не жилось у сенатора? Может быть, писал бы законы, раз такой умный…
Раздражение неожиданно улеглось, и Роберт молча засунул платежные карты в складку пледа. Действительно, нашел на ком срывать досаду и кому читать мораль. Это и с Ричардом никогда не проходило, а ведь от Ричарда в этом обществе кое-что зависело. Да и с законами Кавендиш попал в точку. Племянник вполне мог свалить на него и эту обязанность — находить недооцененные обществом проблемы, исправлять мелкие недочеты в законодательстве, улучшать положение питомцев… Изо всех сил латать этот мир, делать его крепче и долговечнее, а потом, возможно, гордиться тем, что благодаря его усилиям питомцы получат право самостоятельно выбирать пару и даже постоянные имя и фамилию!
Роберт представил эту картину и решил, что Арена еще не худшее место жизни.

Продолжение следует...

Что вы, этого не было бы. Но, возможно, у правящей элиты появилось бы другая проблема (которая у части римского общества наблюдалась) -- скука и апатия.