Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
В ВИХРЕ ВРЕМЕН |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Бориса Батыршина » Крымская война. Попутчики-3. Вторая бумажка.
- Да, - согласился Эссен, - грандиозное зрелище. Особенно то окно в небе. Как там у Лермонтова, помните?
«Открылась бездна звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.»
точно Лермонтов? может все-таки Михайло Ломоносов?
Или это такая авторская задумка?
Отредактировано Oss (13-05-2017 05:40:17)
на «Адаманте», распечатал десятка два эффектных кадров из «Звездных войн».
Как там у Лермонтова, помните?
«Открылась бездна звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.»
Вобще-то, если мне не изменяет мой склероз, это Михайло наш Васильевич, который Ломоносов
Ой, коллега oss уже заметил.
Отредактировано Artemidy (13-05-2017 08:32:57)
Да, коллеги, разумеется. И что это на меня нашло...
Итак, начинаю. Неспешно и пофрагментно.
КРЫМСКАЯ ВОЙНА-3.
Соотечественники
ВМЕСТО ПРОЛОГА
Из речи ректора Зурбаганского
Императорского Университета
на торжествах, посвященных
празднованию Дня Оси Времени.
Изд. Зурбаганского Императорского Университета,
1917 от Р.Х./63 Э.О.В.. /гг.
«Сегодня мы в очередной раз празднуем главное событие в истории - за исключением, разве что, Рождества Христова. Недаром каждое из этих событий стало точкой отсчета новой эры. И глубоко не случайно другое совпадение - 1917-й год является для наших собратьев по Оси Времени воистину поворотным, и хотя на их календаре значится сейчас 2080-й год, они по-прежнему чтят это событие.
Темпы прогресса на обеих оконечностях Оси Времени не устают поражать воображение. Объединение усилий дало поразительный эффект: на обеих планетах (в дальнейшем я буду пользоваться терминами Земля-XIX и Земля-XXI, что обозначает век вступления в Эру Оси Времени), люди забыли о войнах и голоде. Термоядерная энергетика открыла такие горизонты... впрочем, всем это, несомненно, известно. Созданы и разумно упорядочены Инфосферы планет, и здесь надо отметить колоссальную сложность проблем, которые пришлось преодолеть Землей-XXI в эпоху так называемого «сетевого варварства». Наши посланцы обосновались на Луне и Марсе. Пока мы отстаем от наших собратьев, уже добравшихся до спутников Юпитера, но ведь они куда раньше нас вступили на космическую тропу! И к тому же, трудно переоценить вклад нашего Университета в области фундаментальных исследований метрики пространства-времени - ведь именно это проложило нам путь к освоению Солнечной Системы! Нет сомнения, что скоро они откроют Объединенному Человечеству и дорогу к звездам.
Я повторяю эти прописные истины для того, чтобы лишний раз подчеркнуть грандиозность деяний, кто бросил вызов Времени. Достаточно открыть любую книгу по истории Земли-XXI, чтобы понять, каких ужасов избежали мы с вами - а вот наши собратья хлебнули их полной мерой. Не будем же забывать и о страданиях, выпавших на их долю, и о великих трудах, заложивших фундамент новой, величественной, прекрасной и такой доброй к Человеку эпохи!
Историки науки порой говорят о событиях, приведших к созданию Оси Времени, как о цепи случайностей. Случайно физики Земли-XXI набрели на «эффект хронопробоя»; случайно к нам угодили «попутчики», обитатели еще одной «мировой линии». А чем, как не случайностью, можно объяснить события, в результате которых был основан Зурбаган с его Институтом Времени, этим зародышем новой Эры?
Я не согласен со столь механистической точкой зрения. Движениями отдельных молекул в объеме газа управляет случайность, но все вместе они подчиняются законам, регулирующим состояния вещества. Шестьдесят три года назад, случилось то, что должно было случиться согласно законам Познания, столь же непреложным, как и законы термодинамики. Возможно, это произошло бы несколько позже, и не в России... хотя я не в силах представить другую страну, другую, если хотите, цивилизацию, которая смогла бы столь полно воплотить в жизнь возможности, открывшиеся перед человечеством!
Я уже упомянул об иной «мировой линии», откуда прибыл к нам крейсер «Алмаз». Мы ожидаем, что в самое ближайшее время группа профессора Митина, - внука прославленного героя Первой и Второй экспедиций, - объявит о прорыве в своих изысканиях. И как знать, возможно, Ось Времени превратится в Треугольник?»
Отредактировано Ромей (13-05-2017 10:24:44)
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
«Уходили мы в бой и в изгнание...»
ГЛАВА ПЕРВАЯ
I
В море, недалеко от Керчи
Миноносец «Живой»
А.Н. Глебовский, инженер
«Минулъ годъ съ того дня, какъ начались мои испытанія. 23-го октября 19-го года пришлось оставить вмѣстѣ съ колонной добровольцевъ родной городъ. Я покинулъ домъ не по своей волѣ - на этомъ настаивала моя дочь, Ольга, убѣждая, что лишь это спасетъ насъ. Мнѣ нечего было ждать, кромѣ преслѣдованій - вѣдь я считался царскимъ чиновникомъ и могъ быть разстрѣлянъ какъ заложникъ или при малѣйшей неудачѣ на фронтѣ.
Уходили отъ большевиковъ всѣ, кто только могъ. Намъ разсказывалъ одинъ желѣзнодорожный служащій, что по дорогѣ изъ Орла на Курскъ вмѣстѣ съ интеллигенціей шли толпы желѣзнодорожниковъ, рабочихъ и крестьянъ. Шли подъ дождемъ и въ морозъ въ легкомъ одѣяніи, безъ вѣщей и денегъ, не зная куда...»
Ноябрьский ветер рвал из рук клеенчатую тетрадь. Это была уже четвертая - еще три, исписанные от корки до корки мелким бисерным почерком он таскал с собой от самого Чернигова, по бесчисленным эшелонам, вокзалам, гостиничным номерам. Дневник был одной из немногих ниточек, связывавших Адриана Никоновича с прежней жизнью. Жена умерла еще в 1913-м. Оставалось дочь Ольга. Полгода назад она поступила сестрой милосердия в санитарный обоз дроздовцев, и после новороссийской катастрофы оказалась сначала в Констанце, а потом в Греции, откуда сумела переслать отцу письмо. Это само по себе было чудом: почта в бывшей Российской Империи давно не действовала, да и постоянного адреса у Глебовского не имелось. Он устроился в технический отдел службы тыла армии Врангеля, где и нашло его послание дочери.
Ольгин муж, хирург военного госпиталя, с которым она сошлась в эвакуации, собирается в Америку. И слава Богу - супруге врача не придется думать о хлебе насущном, не то что ему, путейскому инженеру. А ведь в России, из которой его уносят ветра эмиграции, так много дел! Война и смуты привели железные дороги и подвижной состав в плачевное состояние, хороший специалист нужен любой власти. Чиновник департамента путей сообщения еще мог рассчитывать, что новая власть простит ему вицмундир и седьмой классный чин, но вот служба у Врангеля... Нет, Адриану Никоновичу никак не хотелось в пресловутые подвалы ЧеКа!
На борт он поднялся в числе последних. Суда, предназначенные для эвакуации сплошь старые корыта: котлы изношены, холодильники текут, подшипники - слезы. Рабочие портовых мастерских разбежались, да и какие мастерские в убогом керченском порту? Пришлось наспех собирать ремонтные бригады, пока другие грузились на пароходы, Глебовский латал старые механизмы, чтобы они хоть на последнем издыхании, а доползли до Константинополя.
***
Главнокомандующий лично благодарил его за возвращенные к жизни суда. Когда он протянул ладонь, Глебовский замялся и спрятал за за спину руки - в копоти и и машинном масле. Врангель понимающе кивнул и сказал: «Голубчик, господин инженер, еще немного, всех надо увезти! Потом отдохнете, а я распоряжусь вам каюту...»
Миноносец «Живой», на котором работала только одна машину из двух, был набит людьми, как жестянка сардинами - на борт взяли три с половиной сотни душ. Обещанная каюта осталась на пароходе «Мечта» - Адриан Никонович уступил ее приват-доценту Осиповичу с женой и дочерьми. На «Мечту» грузили керченские учреждения: интендантство, пограничную стражу, комендатуру. Беженцы перебирались на пароход с угольной баржи: ее подогнали к борту, и люди, порой немолодые, тучные, карабкались по веревочному трапу, роняя саквояжи и узлы. Высоченный форштевень океанского чудовища нависал над баржей, и солнце, ненадолго выглянувшее из-за туч, вызолотило буквы на борту. Это и правда была мечта - надежда на спасение, на новую жизнь, которую, черт, ее знает, как, начинать на чужбине...
Приняв на борт семь тысяч человек, «Мечта» прощально взревела сиреной и выползла на рейд. А Глебовский вернулся в мастерские. Если не успеть с починкой - буксирный катер «Херсонес», назначенный «Живому» в сопровождение, так же гуднет и уйдет на запад, в Константинополь. Капитан «Херсонеса», серб Славен Милошевич, обещал ждать до последнего, но и ему не хотелось отваливать от пирса под перестук красных пулеметов.
Они успели. В три часа пополудни дня «Херсонес» зацепил миноносец на буксир и поволок прочь с рейда. С окраин неслись выстрелы - то ли шалили бандюки, очумевшие от безвластия, то ли входили в город передовые разъезды красных. Погода портилась, накрапывал дождь. Глебовский, сжевав припасенную сайку, устроился на бухте каната под парусиновым тентом и раскрыл тетрадку.
***
- Слыхали, Федот Демьяныч, что духи гуторют - машина вот-вот не сдюжает! Скоро встанет совсем, а волны - вона оне какие!
Матрос, которому были адресованы эти слова, яростно поскреб в затылке.
- Это что ж, выходит, в обратку до Керчи вертаться?
- Ка-акое там, в обратку! - первый поежился и поплотнее закутался в бушлат. - Чтобы к краснюкам назад - да ни в жисть! Они ж нас всех разом повбивають!
- Нет, - подумав, ответил Федот Демьяныч. - Меня не тронут!
- Это с чего? Всех повбивають, а вас отпустять? Можа и сальца на дорожку дадуть, и горилки?
- Ты, Семка, зубы скалить брось, выбью зубы-то! Молод ты ишо, шутки надо мной шутить! Раз говорю - не тронут, значицца, так оно и будет. Как им тронуть, коли я сам ихний, красный! В восемнадцатом, на Волге, на плавбатарее «Сережа» заряжающим состоял при четырехдюймовой пушке! В боях за Свияжск меня и ранило. Думали, помру, но бог спас: брательник нашел, забрал из госпиталя, увез к себе, в Таганрог, откормил, выходил. А потом уж и белые мобилизовали...
- Того оно конешно, - согласился Семка. - Тогда, мабуть, и не шлепнуть...
Адриан Никонович свернул тетрадь в трубочку, засунул за пазуху и прислушался. Сквозь гул голосов на палубе, сквозь размеренные удары волн и тонкое завывание ветра больше не пробивались звуки машинного отделения. Глебовский нахмурился, положил руку на леерную стойку. Так и есть - ладонь не ощущала привычную дрожь. Поднял глаза на трубы - угольный дым стал, вроде, пожиже...
Семка, заметил эти манипуляции.
- То-то ж и оно, господин хороший, поломался кораблик наш! Но вы не дрейфьте, «Херсонес» вытащит, лишь бы погода не спортилась!
- Мало, тебя, салагу, в рыло учили за такие слова! - Федот Демьяныч залепил Семке звонкую затрещину. - Набрали, прости господи, деревенщину во флот, срамота... Всенепременно беду накличешь, пустобрех! Шторм, того гляди, разойдется, как бы буксир не порвало!
Глебовский посмотрел на море. Волны и правда, становились выше, идущий впереди «Херсонес» клало с борта на борт. Буксирный трос то натягивался, как струна, и тогда с него во все стороны летели мелкие брызги, то бессильно обвисал, погружаясь в вводу. Порой корма буксира скрывалась за пенными гребнями. Матрос прав - близится шторм.
Отредактировано Ромей (13-05-2017 10:45:45)
II
Севастополь.
Возле гпрогимназии
Колядинского.
Юнкера
На плацу - на самом деле, на вымощенной брусчаткой площадке, отделенной от бульвара оградой, - непривычно тихо. Наверное, атмосфера брошенного армией горда передается и его домам. И уж тем более, это относится к зданию, нынешние обитатели которого дольше всех хранили верность Белой идее. Они и сейчас ей не изменили, эти юнцы, сущие мальчишки, затянутые в хаки, с приставленными к ноге трехлинейками...
Генерал Стогов пробежал глазами по лицам первой шеренги. Усталые, сосредоточенные, нарочито-веселые... Этот бравирует равнодушием, с зубах - соломинка. Наверное, воображает себя эдаким лейб-кирасиром: сигара в зубах, французская брань, стек небрежно похлопывает по голенищу, марш-марш во главе спешенного эскадрона, в штыки, на проволоки, на тяжелые гаубицы... Вот, думает, были герои, чудо богатыри, спасители Отечества!
Стогов усмехнулся. Нет, ребятки, тем гвардионцам до вас далеко. Вы пережили кровавый хаос 18-го, германскую оккупацию Украины, петлюровщину. В августе 19-го, вслед за кораблями союзников и армией Деникина вы перебрались в Крым - когда 1-е Киевское Константиновское военное училище было переведено в Феодосию. В бурях Русской Смуты вы хранили верность своей альма матер, верили, что Россия воспрянет и ей снова понадобятся кадровые офицеры. Из вас половина, не меньше, с боевым опытом: вы дрались в январе 20-го у Армянска, ходили с улагаевским десантом; вы были в кровопролитных боях в кубанских плавнях, в Северной Таврии, на Перекопе. А сколько вас лежит на кладбище в Феодосии...
Но теперь, увы, все конечно. Остатки войск грузятся на пароходы в Керчи, Ялте, Евпатории. Он, генерал-лейтенант Стогов отвечает за эвакуацию Севастополя, и эта рота - все, что осталось для того, чтобы прикрыть последние транспорта. Дать время измученным, отчаявшимся, изверившимся мужчинам, женщинам, приват-доцентам, штабс-капитанам, чиновникам и их семьям, анемичным барышням из питерских поэтических салонов, князьям, чьи плечи помнят эполеты дворцовой гвардии, унтерам с полными Георгиевскими бантами... Бывшим октябристам, теперешним монархистам, господам, протиравшим брюками скамьи Государственной думы, эсерам, оборонцам... "Какие-то конституционные, прости господи, демократы, меньшевики... - возмущался генерал, - Я их всех всех привык считать, простите, изменниками! А тут - возись с ними, спасай, вывози... нет, чтобы оставить всю эту сволочь большевикам, вот обрадуются!»
После революции Стогов долго скитался с подложными документами. А в марте 18-го случайно узнал, что на запасных путях одного из московских вокзалов стоит штабной вагон Бонч-Бруевича, товарища по академии Генерального Штаба, а ныне - руководителя Высшего военного совета Республики. Стогов, обросший нечесаной бородой, в рваном тулупе, с меня красными от бессонницы глазами, подошел к «красному генералу» и спросил:
- Не узнаете, Михаил Дмитриевич? Я - Стогов...
Его приняли. Совдепы остро нуждались в грамотных штабистах, Стогова ценили, хотя и не вполне доверяли. Председатель Высшей военной инспекции Подвойский думал иначе: "Стогов, хороший авторитет, большой человек. Он не верит ни в режим, ни во что, но я не постеснялся бы взять его в инспекцию. И в конечном счете, сделал бы так, что он стал бы работать очень продуктивно».
Подвойский ошибался. Стогов, служа красным, оставался агентом Белого движения: сотрудничал с антибольшевистским «Национальным центром», установил связь с подпольным Штабом Добровольческой армии Москвы, числился главкомом Московского района. После ареста бежал в Польшу, пробрался на юг России, служил при штабе Шкуро, а в мае 20-го стал комендантом Севастополя и командующим войсками тылового района.
И теперь он обязан сделать так, чтобы вся эта масса беженцев поднялась по трапам, набилась в трюмы, заполнила палубы. А потом - смотреть на тающий вдали берег, рыдать, биться в истерике, стреляться в шаге... от чего? От непонятной, чужой жизни. От эмиграции. Россия для них уже потеряна.
Но - не для этих ребят, младшему из которых только-только стукнуло шестнадцать, а старшему нет и двадцати. Им проще: рядом плечо товарища, рука сжимает цевье трехлинейки. Одеты с иголочки, в английское хаки: френчи с накладными карманами, бриджи, высокие ботинки, твердые кожаные краги. Только фуражки русского образца - начальник училища нипочем не соглашался брать английские, плоские как блин.
- Командир роты, ко мне!
Подбежал, придерживая шашку, штабс-капитан Рукавишников. Щелкнул каблуками, брякнул шпорами. Сам-то небось, не стал вбивать ноги в аглицкие башмаки...
- Выдвигайтесь с ротой к северу, вдоль приморского шоссе. Из Евпатории сообщили по проводу: с севера подходят массы конницы. Это бандиты из армии Махно, те, что одиннадцатого разбили у Карповой Балки корпус Барбовича. Если их не остановить, завтра к полудню будут здесь Вы, голубчик, займите позиции на Альме, надо продержаться хоть до полудня завтрашнего дня. Получите приказ - возвращайтесь, я вас дождусь, слово офицера!
Генерал говорил громко, так, что юнкера ясно все слышали. Он видел, как недоумение и испуг на их лицах сменяются отчаянной лихостью. Одной ротой задержать врага, разбившего лучшую кавалерию белых? Да запросто. Они же константиновцы, они справятся! А что обещали не бросить, дождаться - так кто в семнадцать лет думает об бегстве?
- До Альмы, ваше превосходительство, полсотни верст. - осторожно возразил Рукавишников. К завтрашнему утру дотопаем, не раньше. А еще и назад?...
- А зачем своими двоими шагать? - удивился генерал. - Пошлите в порт команду, берите грузовики, какие найдете, приказ я напишу. Среди юнкеров есть шофэры?
Штабс-капитан повеселел.
- Найдем, вашпревосходитство! Во втором взводе Михеев, да Овечкин, да Рыбайло из четвертого. Я и сам, если надо, сяду за руль!
- Вот и славно! Берите патронов побольше, пулеметы. Приветьте этих бандитов константиновским горячим приветом!
Эти слова он произнес громко, и шеренга юнкеров отозвалась дружным «ура». Ни тени сомнений на мальчишеских лицах - глаза горят, марш вперед, труба зовет, черные гусары!
- Разрешите обратиться вашпревосходитство?
Штабс-капитан недовольно обернулся. Спрашивал юнкер первой шеренги, тот, что грыз соломинку - высокий, русоволосый, фуражка лихо заломлена на левое ухо.
- Что тебе, Михеев?
Он еще и шофэр, подумал генерал и благосклонно кивнул.
- Мы в порту видели брошенные броневики, «Остин» и «Ланчестер». Посмотрели - оба исправные, только к пушке «Ланчестера» снарядов нету. Разрешите, мы их того, экспроприируем?
Стогова резануло это пакостное словечко - «экспроприируем». В бытность свою у красных он наслушался немало подобных слов, его тошнило от языка «товарищей». А юнкер ввернул походя, не задумавшись, что за ни стоит: сочетанием - стук прикладов в двери петроградских особняков; кольца, ордена, фамильные драгоценности, вываленные из бабушкиных шкатулок в потертый портфель «уполномоченного»; банки американских консервов, припрятанные на черный день и тоже отобранные...
- Хвалю за смекалку, юнкер! Степь там ровная, верховому от броневика не уйти.
Затарахтело, в распахнутые ворота с улицы влетела мотоциклетка. Поручик, с ног до головы затянутый в хромовую кожу, сдвинул на лоб очки.
- Вашревосходитство, вас срочно требует начальник порта! Корабли пришли какие-то непонятные, никто не знает, кто, откуда?
Генерал кивнул и пошел к штабному «Дион-Бутону». Рукавишников обернулся к строю, выкрикнул команду и плац наполнился той особой военной суетой, что сопровождает выдвижение части с места дислокации. Краем глаза Стогов увидел, как трое юнкеров во главе с давешним «шофэром» - как его, Михеев? - выскочили за ворота. Один волок на плече жестянку с моторным маслом. Тут все в порядке, с облегчением подумал генерал. Константиновцы не подведут.
Отредактировано Ромей (13-05-2017 10:42:45)
Разрешите, мы их того, экспроприируем?
Белые? Тогда "реквизируем".
Отредактировано Lokki (13-05-2017 10:02:43)
Lokki
реквизируем
Wild Cat
Поправил
Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Бориса Батыршина » Крымская война. Попутчики-3. Вторая бумажка.
|
|