Этот фрагмент перенесен из одного из тех, что был опубликован раньше; автору показалось, что так будет логичнее.
С некоторыми купюрами и дополнениями.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Отступление
Из «Меморандума Велесова»
  «...спросишь, почему именно «Зурбаган»? Великий князь тоже задал этот вопрос. В названии придуманного Александром Грином города ему почудились татарские, восточные созвучия. Я честно ответил: «Всю свою сознательную жизнь мечтал об этом загадочном городе у моря. И теперь хочу начать создание прекрасного нового мира именно с него.»
Николай Николаевич спорить не стал, только пообещал употребить все свое влияние на венценосного батюшку, чтобы продавить этот проект. И если все пойдет так, как задумано, я не позже середины мая окажусь в Севастополе. А оттуда мы вместе (надеюсь, ты все-таки приедешь!) отправимся в Евпаторию, которая теперь будет значиться на карте Таврической губернии под другим названием.
Зурбаган.»
Итак, что, собственно, я задумал? Анклав, где властвуют ученые, пресловутый «знаниевый реактор», в котором достижения грядущих полутора веков перерабатываются и аккуратно используются на благо России. А там, глядишь, и всего человечества. А для этого мало одолеть и истребить врагов. Надо еще и предложить людям нечто такое, чтобы они больше не захотели становиться врагами. Ни нам, ни кому бы то ни было еще...
Прожект? А как же. Утопия? Кто бы спорил. Можешь смело обвинять меня в прекраснодушии и маниловщине. Но, сдается мне, другого пути у нас нет. И единственным местом, где этот фокус может пройти - это Россия, Андрюха...
Не буду изводить тебя рассуждениями об «особой миссии» русского народа. Сказал ведь один австрийский поэт: «Все страны граничат друг с другом, а Россия граничит с Богом». Или с Мирозданием, что для нас, старых атеистов, одно и то же.
В отличие от Западной Европы, в николаевской России, наука и прогресс еще не успели стать инструментами наживы и власти. И что бы ни писал старина Тарле о неприязни Николая Павловича к ученым - это относится скорее к людям, а не к самой науке. «Нам умные ненадобны, нам надобны верные...» Что ж, Государя трудно винить за это - особенно если вспомнить, чем обернулись для страны последующие полвека прогресса в области общественной жизни. А ведь мы хорошо знаем, что не бывает технического и естественнонаучного развития без сопутствующего рывка в гуманитарной сфере...
Есть еще одно соображение в пользу моего проекта. Одномоментное появление такого количества «опережающей» научно-технической и гуманитарной информации, способно надолго поставить крест на развитии научной и общественной мысли. Многие поколения мыслителей и ученых превратятся на каталогизаторов и внедренцев; не возникнут исследовательские и теоретические школы, сотни, тысячи могучих умов, таких, как Эдисон и Тесла, Эйнштейн и Капица, Паули и Норберт Виннер, Жуковский и братья Райт в одночасье лишатся места в истории. Наука будет выхолощена на много лет вперед, и где гарантия, что когда «привнесенные» знания будут освоены, она сможет двинуться дальше? Не найдет ли наш друг Груздев через две сотни лет отставшую по всем статьям копию нашей реальности?
Несколько легче будет писателям. Да, здесь уже не появятся «Севастопольские рассказы»; надеюсь, не будет и «На западном фронте без перемен», и «Хождений по мукам» и «Живых и мертвых». Сама история будет другой, и в ней будут написаны другие, не менее великие книги. А те, что читали мы, будут храниться в Зурбаганской библиотеке, удваивая сокровища литературной мысли.
Недурная перспективка?
Так что главнейшая задача «анклава Зурбаган» - строго дозировать знания, выходящие наружу и при том, не подавлять остальную научную мысль. Здесь будет величайший на планете центром обучения, куда мы будем скрупулезно собирать лучшие умы человечества.
Мы ведь не забыли - «кадры решают все»? И особенно в таком деле. Я имею в не только тех,  кого мы сумеем увлечь этой идеей здесь. Меня волнуют наши с тобой земляки, а так же «единовременники» Зарина и Эссена. Те, кто останутся, чтобы создавать Зурбаган. Это люди должны осознавать, на каком  лезвии ножа им придется балансировать, какой вред они могут нанести неосторожно брошенным словом. А потому, их статус, их, если хочешь, сознательность - чуть ли не ключевые факторы успеха этого начинания...»

Отредактировано Ромей (02-06-2017 09:41:28)

I
Гидрокрейсер «Алмаз»
Май, 1855 г
Военный совет
(продолжение)
- ...По поводу обустройства наших гражданских - Зарин сверился с записями. -  Примерно половину расселили пока в казармах флотского экипажа;  для остальных сколотили нары в казематах Константиновской батареи.
Военнослужащие и добровольцы,  по большей части, из числа студентов и гимназистов, валом валят в  ударную бригаду, из оставшихся часть занята на учете и разборке доставленного на кораблях имущества. Но все равно, многие сидят сидит без дела. Это, по большей части, женщины и люди умственных профессий. Господин Митин настоял, чтобы им ограничили доступ в город, и я, признаться, не вполне понимаю его резоны. Что плохого, если люди прикупить чего-нибудь себе на базаре? Конечно, городские и флотские власти снабжают провиантом, а так же объявили среди обывателей сбор всяческого домашнего скарба для беженцев. Занимается этим благотворительный комитет жен флотских офицеров.. Люди, почитай, без всего на корабли грузились...
- Прикупят? - удивился Рогачев. - А деньги откуда?
- Смута научила людей не слишком-то полагаться на ассигнации - ответил ученому Глебовский. - Да и кому понадобятся наши «екатеринки» да «петры» в эмиграции? Люди везли с собой золото, драгоценности, николаевские червонцы. На них зоть и другой царь отчеканен, зато проба самая что ни на есть высшая. С руками оторвут.
- И все же, я категорически против,  Алексей Сергеевич. - заговорил Андрей. - Если мы не хотим безнадежно испортить отношения с властями, лучше пока свести к минимуму контакты наших «эмигрантов» с местным населением. Мне делается дурно, когда я пытаюсь представить, чего севастопольцы от них наслушаются по части разного рода либеральных идеек. Сами же говорите: в-основном, интеллигентных специальностей.  Мы с вами хорошо понимаем, что творится у них в головах,  особенно, после трех лет Гражданской войны. Только представьте, какие доносы посыплются что местному начальству, что в Петербург, лично Государю! И так уже флотские офицеры жалуются, что наши матросики и мастеровые, занятые на починке судов, болтают невесть что. Да вот  вчера была какая-то дикая история : один малый, из числа рабочих, кого вы, Адриан Никонович, сманили с нами, агитировал матросов с фрегата «Кулевичи» на тему «Долой самодержавие».
- И как? - с интересом спросил Рогачев. - Получилось?
- Скорее, получил. Согласно рапорту надзиравшего за работами мичмана Солодовникова, «означенный мастеровой был бит по морде в кровь, после чего в бессознательном состоянии отнят у матросов и отнесен на  буксир, где его отлили водой. Матросы же, учинившие расправу,  требовали... сейчас... вот: «Выдать Иуду обчеству, мы его, подлюку сей же час о кнехт чугунный расшибем, как кутенка. Чтобы поганых слов про батюшку-государя не смел говорить!».
- Да, это проблема... - подтвердил Глебовский. Я, господа, уже докладывал, что среди мастеровых есть большевистски настроенные. Даже список приложил.
- И много в этом списке народу? - поинтересовался Митин.
- Не так чтобы очень, семь человек. Вот этот самый, с набитой рожей, потом - слесарь Макарьев.  Этот, правда, больше отмалчивается, но смотрит нехорошо. Зло эдак  смотрит. Но уж очень работяга толковый: золотые руки, да и голова варит, с любым делом справляется, что ни поручи.  Остальные - макарьевские дружки; вместе попросились, когда отбирали добровольцев. Теперь вот народ мутят. С ними, кстати, механик с "Казарского", тот, что от красной команды остался...
- А Иконникова с ними не замечали? - насторожился Зарин.
- Не видал. Вы поймите, господа, - продолжал Глебовский, извиняющимся тоном, - мне  не с руки заниматься слежкой, я инженер, а не филер,  но вы же сами видите, что творится! Того гляди, прирдется привлекать жандармов! Господин Митин прав, не хватало нам здесь большевистской заразы!
Андрей откашлялся.
- Я, собственно, имел в виду не большевистских агитаторов, Адриан Никонович. Они, конечно, могут доставить некоторые неприятности, но не более того. Здешний народец не готов воспринимать идеи Господ Маркса и Ульянова - зубы повыбивают, и вся недолга. Меня больше беспокоят те, что привык к вицмундирам и сюртукам, а не к рабочим фуфайкам.
Зарин сверился бумажкой из из командирского бювара.
- Согласно спискам эвакуированных, у нас не меньше десятка юристов - адвокаты, служащие министерства юстиции. Пятеро журналистов, доцент римского права, два университетских профессора и целая россыпь гимназических преподавателей и чиновников мелкого ранга. Да, начинаю вас понимать,  Андрей Геннадьевич. Эта публика еще до германской войны фрондировала, а уж с этими всеми революциями - могу себе представить, каких идей они набрались. Велесов правильно пишет: надо как можно скорее запускать этот проект... Зурбаган, кажется?
Именно.  - подтвердил Митин. - И, надо признать, Евпатория для этого подходит лучше всего. Местные жители город оставили, так что просто переберемся туда и обоснуемся. Велесов пишет, что уже добился разрешения Государя, все дело теперь за нами.
Эссен недоуменно нахмурился.
- Но там же под боком французы!
- Тем лучше. Развернем там учебную базу нашей  бригады. Место есть - половина лагеря союзников пустует, можно занять их палатки, сэкономим время. Там же соорудим полигон и тренировочные плацы.   С одной стороны, это будет держать в тонусе наших новых союзников, а с другой - создаст у «беженцев» чувство единения с нашими военными. Пусть с самого начало проникаются ощущением своей исключительности. И к закрытости тоже не помешает их приучить, в дальнейшем мы довольно жестко изолируем Зурбаган от окружающего мира.
Рогачев удивленно поглядел на Андрея.
-  Изолируем? Не слишком ли сильно сказано?
-  Может, и не изолируем, но уж точно, постараемся свести контакты к минимуму. И уже сейчас надо продумывать, как объяснять людям то, что нам предстоит делать.
-  Если бы мы сами это понимали!  - покачал головой Зарин. - Вот когда не хватает  вашего Велесова...
- Он пишет что уже в конце мая будет в Крыму вместе с  Великим князем. Николаю Николаевичу поручено Государем принять присягу у наших военных - и моряков и тех, кто поступит на службу в ударную бригаду. К вас, господа, это тоже относится. Великий князь везет с собой указ императорский указ насчет подтверждения званий и особом статусе участников боев за Крым осенью прошлого года. Кстати, готовьте наградные списки - думаю, кресты польются рекой...
Зарин немедленно повеселел.
- Присяга - это правильно. Оно конечно, служба России, но ведь и о выслуге лет надо подумать, и о жаловании. У некоторых с собой  семьи...
Андрей едва сдержал улыбку - он прекрасно помнил, что к числу этих «некоторых» относится и сам капитан первого ранга, сумевший вывезти жену и сына-подростка. Впрочем, трудно винить Зарина за стремление позаботиться о близких, тем более, что по капитан первого ранга, чем дальше, тем сильнее демонстрирует и решительность, и недюжинные таланты организатора. А заодно - и свои амбиции; именно в нем "эмигранты", что военные, что штатские,  видят главу своего маленького сообщества. Хотя - не такого уж и маленького; вместе с командами кораблей, из 1920-го года прибыло около трех с половиной тысяч человек...
- А что с Вашим генералом, Фомченко, кажется? - осведомился Эссен. - Сергей Борисович не сообщил? А то как генерал уехал с Меньшиковым, так о нем в Севастополе больше и не слыхали. Он, вообще, как - в сами, с нами?
- Это отдельная история. Велесов пишет обидняками; думаю, приедет - расскажет подробнее. А пока, господа, пора готовить переезд в Евпаторию.
_ Тогда уж - в Зурбаган, - добродушно заметил Зарин. - Раз Государь утвердил это дурацкое название,  надо и нам привыкать, господа...

Отредактировано Ромей (04-06-2017 13:43:31)