Таки да:

На третий день пребывания во французской столице, я увидел на улицах отряды Национальной гвардии и батареи полевых орудий. Похоже, не зря  злые языки болтают, что барон Осман второй год перекраивает парижские улицы в широкие бульвары вовсе не ради нарядных перспектив, а единственно чтобы облегчить артиллеристам расстрел очередного мятежа. 

Отредактировано Ромей (08-06-2017 19:55:08)

Пожалуй. Тем более, была мысль где-нибудь сделать разбор эдаких "военных прожектов".
Спасибо

I
В море близ Одессы
Минный крейсер «Казарский»
Лейтенант Иконников
Из трубы клубами валил жирный   угольный дым.  Пелена его разрывалась, дымные клочья уносило за корму, и было видно, как они низко стелились по волнам.  Минный крейсер, накренившись на правый борт, описывал циркуляцию на «полном вперед». Иконников оглянулся. Минеры возились у аппарата; дальше, у кормового орудия,  стоял с биноклем в руках лейтенант Климов. Форштевень с глухим шипеньем резал воду, ритм винтов отдавался в  подошвы  биением великанского сердца.
«Почему французы не стреляют? Дистанция всего ничего, миля с четвертью. Тьфу, пропасть,  все время вылетает из головы, что здесь за пушки...»
Что ж, тем лучше. Иконников развернул дальномер, припал к кожаному нарамнику. В круге скачками понеслась тусклая вода, мелькнул и исчез  низкий борт броненосной батареи. Удержать ее  в  поле зрения было нелегко, мешала тряска.  Иконников оторвался от дальномера, вскинул «Цейсс». Далеко линией чужих кораблей проступал в рассветной мгле высокий берег, чернели на его фоне бесчисленные мачты в Практической гавани. Одесса.
На Черном море все обожают ее,  подумалось вдруг Иконникову. И всегда так было: они молиться готовы на нелепую лестницу, каштаны, чугунного идола в дурацкой тоге. Лейтенант терпеть не мог этот  торгашеский городишко, с его вечной вонью жареной рыбы, пылю, суетой, греками, лапсердачными евреями, бессарабскими  селянами в постолах и соломенных шляпах.  Один сплошной привоз: жулье, ворье, потаскухи, гешефтмахеры в потных манишках, с черными от грязи ногтями, липкий местечковый говорок, которого век бы не слышать. А уж шуточки - за каждую так и заехал бы по зубам...
Но сейчас это дела не меняет. Никак.
«Близко, мать их так! Четверть часа такого хода - и англичане начнут бомбардировку...»
- Машинное, держать обороты!
- Господин лейтенант! - раздался мальчишеский голос. Юнкер Штакельберг.
- С «Котки» передают - пустили торпеду, видели попадание, взрыва нет. Запрашивают указаний.
Иконников в сердцах выматерился. Как же, попадание! Влупили в белый свет, как в копеечку!
Хотя, может и правда? У них толком не было времени проверить торпеды. Черт знает, сколько они пролежали на минных скдладах в Севастополе? Вполне могло и не сработать...
Теперь гадать поздно. Из двух торпед осталась одна, та, что лежит в аппарате «Казарского». Малокалиберками эскадру не задержать, особенно это броненосное корыто.  Древность, конечно, похлеще североамериканской «Виргинии», но легкие снарядики эта броня на дистанции в милю , пожалуй, выдержит...
И в этот момент плавучая батарея окуталась клубами дыма. Мгновением позже до мостика долетел низкий рык, вода вокруг минного крейсера вскипела от падающего чугуна.
«Хорошо  стреляют, черти! С первого залпа, считай, накрытие. Сколько у них время перезарядки - минута, полминуты? А, черт, не помню...»
- Правая на реверс!
Иконников отпихнул плечом рулевого и сам стал к штурвалу.
- Обе полный вперед!
Он бросал корабль  из стороны в сторону; батарея снова ударила залпом, прямо по носу выросли низкие всплески. Отвратительно взвизгнуло над головой, сзади послышался мокрый шлепок, будто кусок сырого мяса с размаху бросили на железный стол. Лейтенант обернулся: рулевой, вставший на его прежнее место, валялся в луже крови, конечности мелко  подергивались. Головы у него не было.
Можно было пустить торпеду и с полутора миль, не подставляясь под огонь. Но и вероятность промаха вырастет многократно - Иконников не обольщался насчет выучки своих минеров.
А торпеда всего одна. Промахнуться никак нельзя, вот и приходится подставляться под французский залп.
- У аппарата, товсь!
Минер завертел штурвальчик, вскинул руку - «готово».
- Салотопов, руби дистанцию до броненосца!
- Четырнадцать кабельтовых, вашбродие!
-Пли!
Длинное масляно-стальное тело выскочило из трубы, облачко дыма от вышибного заряда унесло к корме потоком воздуха. А торпеда уже шла, волоча за собой пенную дорожку, точно в бок броненосной махине.
«...девять... восемь... семь...»
На счете «три» грохнуло. У низкого борта выметнулся выше мачт столб воды с гнойно-желтым дымом. Стрельба сразу прекратилась, только из головы британского ордера неслись сочные «бабахи» пексановских орудий.
Штакельберг!
- Я, Александр Лексеич!
- Радио на «Котку»: «Отойди на две мили к весту, занять место в ордере».
О плавбатарее можно забыть. Она еще держится на воде, но после торпеды в борт у французов нет ни единого шанса. Как, впрочем, и у любой здешней посудины.
«Эх, жаль на «Котке сплоховали...»
Иконников взглянул на часы. Четыре - двадцать восемь. Совсем рассветлелось, над  морем летел редкий туман, маслянистые волны прокатывались почти вровень с палубой. В такт их толчкам  справа, на крыле мостика что-то металлически скрежетало. Лейтенант покосился - так и есть, железные стойки, снесенные, видимо, тем же ядром, которое убило рулевого, повисли на  обрывках лееров и с размахами качки скребли по обшивке.
- Вахтенный, на мостик! Прибрать немедленно!
Убитого сволокут вниз, наскоро замотают парусиной и принайтовят на машинном люке, чтобы не мешался под ногами. Крошечный «Казарский» - это не броненосец, бани, куда во время боя стаскивают мертвые тела, здесь нет.
- Боцман, осмотреться, доложить о повреждениях! Машинное, держать три четверти!
Лейтенант Климов поднялся по короткому трапу и встал рядом с командиром. Иконников заметил, что севастополец старается не попасть ботинком в кровяную лужу на железе.
- Вахтенный, что за кабак? Окатить палубу, живо поворачивайся!
И чуть посторонился, давая место матросу с брезентовым рукавом брандспойта. Климов суетливо попятился от струи воды, смывшей красное за борт, в низкие волны.
- Михаил Михайлович, надо повторить атаку. Торпед у нас больше нет, снаряды - старые чугунные французские гранаты. В каждом по фунту пироксилина, взрыв пустяковый, осколков, почитай, нету вовсе.  В деревянном надводном борту дырок понавертим, но чтобы под ватерлинию угодить - это вряд ли, будут рикошеты от воды.  Что посоветуете? Я в этих посудинах не очень-то разбираюсь.
Мичман задумался.
- Можно попробовать разбить пароходам колесные кожуха, тогда они сразу лишатся хода.  А если снаряд не разорвется на каркасе и пойдет дальше, в борт - не страшно, за кожухом как раз машинное. Залетит туда - наделает бед. Потопить не потопит, а вот застопорить - это запросто. 
За кормой  дважды квакнул ревун.
- Вашбродие,  «Котка» пишет: «Следую за мателотом»! - заорал Солодовников.
- Передавай: «Держать дистанцию три кабельтовых». - крикнул в ответ  Иконников. - Так говорите, по кожухам? Комендоры у меня, Михаил Михайлович, неопытные. Они из этих пушечек ни разу в бою не стреляли. Половина сухопутные батарейцы, остальные и вовсе только-только к орудиям приставлены. Чтобы прицельно лупить по колесам, придется сближаться кабельтовых на семь, не больше. Иначе только снаряды зря разбросаем.
- Семь кабельтовых - это дальняя картечь, крупная. - тихо сказал Климов. -  У пароходофрегата десяток тяжелых орудий в бортовом залпе, плюс карронады на шканцах и полубаке. Солоно придется, Александр Алексеич, без прикрытия-то...
А ведь верно, подумал Иконников. да деревянных линкорах борта в полтора фута мореного дуба. такую преграду не то что картечь - не всякое ядро пробьет.
- Ничего, - улыбнулся он штурману , - бог не выдаст, свинья не съест.
Севастополец пожал плечами, Лицо у него было бледное, все в бисеринках пота.
«А вроде  и не жарко...»
- Сигналец, пиши на «Котку»: «Делай как я!»
- Слушаю, господин лейтенант!
- Радио на «Алдмаз»: - «Потопил торпедой броненосец, веду бой!»
- С «Котки» отвечают: «Ясно понял»
Лейтенант оглянулся на Солодовникова. Правая рука у него висела на груди, наскоро примотанная сигнальным флагом. На белой ткани расплывалось кровавое пятно.
- Эк тебя, братец... - пробормотал Иконников.
На мостик забрался боцман и скороговоркой стал перечислять повреждения, нанесенные французскими ядрами. Несколько вмятин в борту, разбило ялик, помяло раструб машинного вентилятора. Считай, пронесло.
- Всем надеть спасательные пояса.  Боцман пробегись, проверь!
- С «Алмаза» радируют, - крикнул из люка юнкер. -  «Готовимся поднимать гидропланы». Через час будут над вами.
До минного крейсера донесся приглушенный расстоянием хлопок. Потом еще один, и загрохотало по всей линии.
«Странно, почему не видно дымов по бортам?»
- Александр Лексеич! - отчаянно закричал Климов. - Неприятель открыли стрельбу по судам в гавани и берегу!
«Целый час! Плохо дело...»
- У орудий стоять! Солодовников, поднять сигнал: «Веду бой»!

Отредактировано Ромей (09-06-2017 14:00:02)