Глава 1.7 (продолжение)
Леонид Григорьевич Петровский лежал на госпитальной койке и размышлял. Поправка его шла своим чередом. В Москве пришлось сделать еще одну операцию, загноилась рана на руке. Он боялся, что ее могут ампутировать, но все обошлось. Рана в боку заживала неплохо, хотя болела довольно сильно, но ее, видимо, сразу очистили хорошо. Сначала состояние было такое, что он мог только лежать и думать, пытался размышлять над тем, что происходит, что сделал правильно, а что нет. Но даже эти мысли быстро путались, уплывали, генерал просто лежал и наблюдал дрожание листвы за окном, слушал звуки дождя. Однажды утром Леонид Григорьевич проснулся с ощущением, что в организме произошли изменения, будто за ночь у него прибавилось сил, даже голова стала работать яснее. Словно долго был под водой, в темной, холодной глубине и вынырнул на поверхность, под теплое, ласковое солнце. Только сейчас он осознал, что был на самом краю, что его организм словно размышлял, продолжать ли дальше свой земной путь или все, слишком устал и нет больше сил. Силы нашлись, пока их хватало только на размышления, но он понял, что скоро сможет сидеть, потом ходить. И еще у генерала появилось ощущение, что его уход на грань небытия подарил, кроме страданий, новую способность. Многие вещи, сложные и неочевидные, вдруг стали видны как будто со стороны, ясно и отчетливо. Появились ответы на вопросы, над которыми Леонид Григорьевич мучительно размышлял еще до ранения. Ему вдруг стал понятен дальнейший ход событий этой войны, опасности, которые подстерегают его страну на этом пути, уже совершенные ошибки и те, которые есть опасность совершить.
Когда состояние стало немного лучше, у Леонида Григорьевича появилась обычная жажда деятельности. Просто так лежать, смотреть в потолок, читать художественную литературу, когда идет такая война? Когда так многое стало ясно и очевидно! Когда каждое утро организм говорил, что стал еще немного сильнее. Это выше человеческих сил! Когда Леонид Григорьевич понял, что вполне способен писать, то немедленно попросил принести ему бумагу и карандаш. Он писал сначала тезисы, потом переписывал в более развернутом виде, перечитывал, дополнял. Доктора пытались немного умерить пыл пациента, но убедились, что работа нисколько ему не вредит. Наоборот, генерал стал предельно сосредоточен, в точности выполнял все предписания врачей, а из своей работы словно черпал дополнительные силы.
А сам Петровский понял, что должен с кем-нибудь поделиться своими мыслями, ему нужен был оппонент, собеседник, с которым можно их обсудить. Он уже начал понемногу выходить из палаты и иногда виделся со своим соседом, тоже только начинающим поправляться после ранения. Им оказался Михаил Георгиевич Снегов. Его ранение в ногу оказалось серьезным, тоже пришлось делать целых две повторных операции и чистить рану. Да и последствия контузии тоже требовали лечения, хотя здесь успехи были гораздо лучше. В общем, на быструю выписку обоим рассчитывать не приходилось.
В холле, через который приходилось проходить на процедуры, висела большая карта европейской части СССР, около нее раненые останавливались и смотрели, иногда подолгу, думая о своем. Здесь и начал Леонид Григорьевич свой первый разговор со Снеговым. Потом Петровский дал ему прочитать некоторые из своих записок. Через пару дней разговор продолжился они в палате у Петровского, раненая нога не давала Михаилу Георгиевичу долго стоять.
- Даже не знаю, что и сказать, Леонид Георгиевич. Очень неожиданно и очень интересно!
- Слушай, Михаил Георгиевич. Ты же понимаешь, что это только тезисы, в таком виде показывать это никому из командования не стоит. Поможешь мне сделать из этого толковую докладную записку?
- О чем разговор? Самому тут просто так сидеть невыносимо.
Все свободное время они посвящали обсуждению тезисов и составлению подробной докладной записки. По некоторым вопросам Снегов сразу соглашался, по некоторым спорил. Они уже перешли на «ты» и упразднили отчества.
- Леонид, да почему ты решил, что надо срочно начинать такие масштабные работы по танкам? Увеличение надежности, ресурса двигателей и трансмиссии, согласен. Наши Т-34 и КВ существенно превосходят по боевым качествам немецкие машины.
- Подожди. Давай спокойно разберемся. Во-первых, сами танки. Легкие машины в большом количестве больше не нужны.
- Согласен. Только как временная замена при недостаточном количестве средних танков.
- А ты заметил, что немцы начали усиливать броню своих троек и четверок? И это по результатам кампании в Европе. Ты полагаешь, что они станут спокойно смотреть на превосходство наших новых танков и ничего не предпримут? Зимой они так шустро воевать не смогут, а что будет следующим летом?
- Ты полагаешь, что в следующем году надо ждать появления новых модификаций Т-3 и Т-4?
- Это же очевидно. Первым делом они будут увеличивать толщину брони и ставить новые орудия. На Т-3 уже появились 50 мм пушки вместо 37 мм, на Т-4, я полагаю, пойдут по пути удлинения ствола, калибр 75 мм и так достаточно серьезный. Но в дальнейшем появятся более мощные танки. И мы должны начинать готовиться к этому уже сейчас, потом реагировать будет поздно, придется принимать пожарные меры. Еще вопрос, а сколько танков нам надо?
- Не без подвоха вопрос! Чем больше, тем лучше.
- Не думаю. При правильном использовании можно обойтись не таким уж большим числом, особенно если это не устаревшие легкие машины. Ну и правильно их использовать, а не посылать по одной-две машины на убой. Во-вторых, вот чего у нас явно не хватает, так это САУ. Противотанковых, зенитных. Ты Т-40 встречал?
- Приходилось.
- И как машина?
- Да слабая откровенно, ну хоть плавает.
- Вот именно! А если на ее основе создать самоходные минометы? Или бронетранспортер на отделение пехотинцев?
Снегов сделал в своем блокноте несколько пометок.
- Это обговорим чуть позже. Теперь дальнейшие действия вермахта. В том, что мы его остановим, не сомневаюсь. Зимой немцы активно воевать не будут, а мы, трезво глядя на вещи, не будем питать иллюзий, что окончательно победим еще до весны. Летняя кампания 1942 года, вот в чем вопрос!
- Да в чем вопрос-то?
- Где они будут наступать? По всем фронтам? Не верю, что у них сил хватит. Тогда где? Снова на Москву?
- Знаешь, Леонид, я над этим тоже думал. Нелогично это. С политической точки зрения это очень важно, а с чисто военной?
- Вот и я об этом же. Южное направление будет главным! Там нефть, там важная транспортная магистраль – Волга.
Генералы работали увлеченно, компенсируя этим свое вынужденное отсутствие на фронте. Вскоре стало ясно, что в одной записке изложить все невозможно или она будет огромной, как «Война и мир». Поэтому решили разделить на несколько документов по направлениям: новая тактика, предложения по вооружениям по родам войск, анализ действий немцев и их возможная перспектива. Нужна была информация, поэтому Петровский связался с с исполняющим обязанности начальника разведывательного управления Генштаба Алексеем Павловичем Панфиловым, которого знал лично. Тот прислал старшего лейтенанта, который и стал быстро, каллиграфическим почерком оформлять докладные записки. А у дверей палаты стали круглосуточно дежурить ухорезы из подразделения фронтовой разведки Центрального фронта. Поставили в известность НКВД, вопросы были чисто военными, но безопасность обеспечивал именно этот наркомат. В палате появился сейф, ключ от которого хранился у начальника дежурной смены охраны. Им выступал командир в звании не ниже капитана – Панфилов к документам отнесся предельно серьезно, особенно когда нашел время заехать в госпиталь и Петровский со Снеговым изложили ему некоторые соображения.
Как-то вечером в середине сентября, когда работа над записками уже подходила к концу, генералы отдыхали за чашкой чая. Документы были уложены в сейф, старлей ушел отдыхать, госпиталь готовился отходить ко сну.
- Да, Миша, грандиозную работу мы с тобой завершаем. До чего жаль, что хоть за годик до войны многие вещи в голову не приходили.
Петровский вспомнил свое нахождение под следствием и помрачнел.
- Ничего, - примирительно сказал Снегов. – Лучше сейчас, чем позже. Наши ошибки слишком большой крови стоить будут.
Докладные записки в конце сентября легли на стол начальника Генерального Штаба РККА маршала Бориса Михайловича Шапошникова.
Как говорится, предчувствия не обманули. Цель Кищенко не нашел, на местности потерялся, но Ларин определился и помог выйти в нужную точку. Несколько десятков танков и автомашин двигались походной колонной по проселку в стороне от Минского шоссе в паре десятков километров восточнее Ярцево. Зенитное противодействие было довольно слабым, Кищенко, наконец, сориентировался и повел звено на малой высоте, лишь перед самой целью поднялся повыше. Зенитчики просто не успели среагировать, но повторный заход был бы встречен гораздо более плотным огнем. Но на второй заход старлей идти не собирался. Он привел звено курсом параллельно дороге. Свои двенадцать бомб они вывалили удачно, заход был построен правильно, техника противника стояла кучно. В облаках второе и третье звено потерялись, но связь была и комэск помог им определиться. Ждать, кружась около цели, было глупо и опасно, поэтому старший лейтенант повел звено обратно. А вот дальше получилось плохо. Четверка мессеров пришла с запада и стала быстро нагонять звено. Кищенко и Сенченко нарушили строй и на максимальных оборотах стали уходить. Машина Северова была более тяжелой и стала отставать, на матюги Олега они не реагировали. Саша постоянно докладывал положение немецких истребителей, Олег удачно построил маневр и немцы проскочили его самолет, не успев толком его обстрелять. Ответный огонь Ларина тоже был безрезультатным. Северов проводил ведомого второй пары из всех четырех ШКАСов, тот дернулся в сторону, видимо, по машине пробарабанило. Но из боя не вышел и никаких признаков серьезных повреждений не было заметно. Проскочив бомбер с номером 77, гансы набросились на 78 и 79. Здесь дело у них пошло лучше. Сушки почти не маневрировали, их пилоты боялись потерять скорость при маневре. Огонь пулеметов штурманов был неэффективным. Су-2 довольно живучая машина, сбить быстро их не получилось. Когда немцы покончили с машинами Кищенко и Сенченко, облака снова стали более плотными. Немцы успели сделать на самолет Северова еще два захода, сзади и снизу. Наличие люкового пулемета позволило сорвать последнюю атаку, после чего Олег наконец смог оторваться от мессеров в облачности.
На аэродром машина Северова пришла в сгущающихся сумерках. Полосу обозначили кратковременным включением фар какого-то автомобиля, показав направление посадочной полосы. Северов включил посадочную фару и посадил самолет. Опыта ночных полетов у него не было и в темноте чувствовал себя недостаточно уверенно, вернее, совсем неуверенно. Помог штурман, который опыт, хоть и не очень большой, имел.
Подскочивший к самолету техник показал им свое место, после чего Северов и Ларин вылезли из медленно остывающего бомбардировщика и пошли к шагающим навстречу людям в регланах.
- Младший лейтенант Северов, командир экипажа.
- Лейтенант Ларин, штурман.
- Майор Сотников, командир 101-го ближнебомбардировочного полка. Докладывайте, лейтенант.
- Взлетели в составе девятки с целью нанесения бомбового удара по мехколонне противника восточнее станции Ярцево. Нагрузка – по четыре ФАБ-100. Цель поражена. На обратном пути подверглись нападению двух пар мессеров, самолеты старшего лейтенанта Кищенко и младшего лейтенанта Сенченко сбиты. Прибыли для дальнейшего прохождения службы.
Другой командир, также с двумя шпалами в петлицах, спросил:
- Какой урон вы нанесли врагу?
- Урон оценить трудно, но бомбы рвались среди техники врага, она стояла довольно плотно.
- Доложите подробнее, при каких обстоятельствах были потеряны два других самолета! – второй майор, так и не представившийся, не скрывал своего раздражения.
Северов это заметил:
- После поражения цели нами были замечены вражеские истребители, которые нас догоняли. Старший лейтенант Кищенко не стал держать строй, а просто дал максимальные обороты двигателю и попытался уйти на максимальной скорости, Сенченко последовал его примеру. Мой самолет несколько тяжелее, так как имеет четыре ШКАСа в крыльях, а не два, как у них, а также нижнюю люковую установку. Возможно, двигатель моего самолета развивает меньшую мощность, так что от мессеров они, конечно, не ушли, а вот от меня оторвались примерно на полкилометра, прежде, чем нас настигли.
- Почему же вас не сбили? – перебил майор, подозрительно прищурившись. – Вы же были ближе к противнику!
- Я, вообще-то, летчик-истребитель, воюю с первого дня войны, 12-й иап, Юго-Западный фронт. Тактику немцев знаю, от атаки уклонился. Они проскочили вперед, но разворачиваться не стали, сначала занялись двумя другими машинами. Те практически не маневрировали, а из ШКАСа сбить мессер… Немцы были опытными бойцами, они расстреляли сушки с дальней дистанции из пушек, не входя в зону эффективного оборонительного огня. Отсутствие маневра позволило это сделать. В это время начались сгущаться облака, в них мы и оторвались.
- Вы видели падение наших самолетов?
- Примерное место показать могу. Собственно падения не видел, так как земля просматривалась плохо из-за облачности. Самолеты горели, парашютов не видел. Сушка машина довольно прочная, сбить их быстро немцам не удалось.
- Где еще два звена?
- Они потеряли нас в облачности. Комэск сориентировал их, но ждать над целью мы не стали.
Пока велся этот диалог, к Сотникову подошел техник и что-то тихо сказал.
- Повтори громче, чтобы комиссар слышал!
- Товарищ батальонный комиссар! В машине с номером 77 имеется более шестидесяти пробоин от пуль и снарядов. Повреждены…
- Достаточно, не надо перечислять, - Сотников устало мотнул головой. – Все то ты, Степан Игнатьевич, проявления трусости да измену ищешь.
- Я обязан постоянно выявлять…
- Довыявлялся уже! Пять экипажей, пять! Это же, бл@, совсем зеленые пацаны были! Им помочь надо было, а не… А, что сейчас говорить! – он махнул рукой. – Вот и все пополнение, один экипаж на дырявом самолете!
- За ночь, наверное, сделаем, товарищ майор, - степенно сказал пожилой техник, недобро глядя на Степана Игнатьевича. – Ничего особенно важного не задето, вроде бы.
- Наверное, вроде бы! – передразнил тот, перехватив взгляд техника. – Вы, товарищ старшина, должны докладывать как положено, четко и ясно!
- Иди, Иван Ильич, - отпустил техника командир полка. – А вы, двое, со мной в штаб. Расскажете, о себе. Там решу, куда вас определить. После этого поужинаете.
Комиссар пошел с ними в штаб и демонстративно уселся в углу. Он снял реглан, на рукавах стали видны звезды политсостава.
Командир сел за стол и пригласил сесть лейтенантов:
- Садитесь, в ногах правды нет. Теперь рассказывайте. Сначала лейтенант Ларин.
- В 1938 году закончил ВАУЛ им. Ворошилова, направлен на службу на Дальний Восток, участвовал в боевых действиях на Халхин-Голе, в самом конце, совершил три боевых вылета. Вражескую авиацию, правда, мы там не встретили. Перед войной был переведен в 121-й скоростной бомбардировочный авиационный полк, ЗОВО. Совершил пять боевых вылетов, в последнем самолет был сбит, экипаж погиб. Вышел к своим, после проверки и нахождения в запасном авиационном полку направлен в 101-й отдельный ближнебомбардировочный авиационный полк.
- Младший лейтенант Северов, закончил Борисоглебскую военную школу пилотов в 1941 году. Был направлен в 12-й истребительный авиаполк, 64-я авиадивизия, КОВО. Летал на И-16, И-153. Совершил тридцать шесть боевых вылетов, имею сбитые. Подтверждены пять лично и три в группе.
- А как на бомбардировщик попал?
- После того, как третий раз сбили, в полк уже не вернулся. Переучили на сушку и к вам. В тех экипажах еще два истребителя есть.
- Значит, уже три раза сбивали, один раз над оккупированной территорией. Богато.
- Все три раза, товарищ майор.
- Ну, у нас все проще, летаем, бомбим, несем потери. В полку осталось всего тринадцать машин, включая 77-ю. Определяю ваш экипаж во вторую эскадрилью, там всего три машины осталось, будете четвертым экипажем. Сейчас идите, ужинайте, потом дежурный вас проводит в дом, где живут летчики. Ложитесь спать, завтра снова летать, синоптики дают погоду.
Не успели летчики выйти, как появился лейтенант-дежурный и доложил, что три Су-2 сели у соседей недалеко от Вереи. Все машины повреждены, две очень сильно. Над целью были встречены истребителями противника, подошло сначала одно звено, потом еще одно, две машины сбили, еще одну потеряли от огня зениток, остальным удалось уйти. Сотников с досадой махнул рукой, Северов и Ларин вышли.
Отредактировано Olle (09-07-2017 19:46:01)
Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
