Уважаемый Череп. Еще раз повторяю, что не абсолютизирую хищения в тыловых службах. Вполне допускаю, что краски сгустил.
Тем не менее:
ПРИКАЗ С ОБЪЯВЛЕНИЕМ ПРИГОВОРОВ ВОЕННЫХ ТРИБУНАЛОВ ЯРОСЛАВСКОЙ И ЛЕНИНСКОЙ ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГ О ХИЩЕНИЯХ ПРОДУКТОВ РАБОТНИКАМИ ВОЕННЫХ КОМЕНДАТУР
oboznik.ru - Хищение продовольствия военнослужащими военных комендатур

№ 0541

6 июля 1942 г.

Военной прокуратурой Ярославской ж.д. было вскрыто систематическое хищение продуктов бывшим военным комендантом 1-го отделения Ярославской ж.д. майором Бородиным М.И., его заместителем интендантом 3 ранга Гостевым А.С. и начальником агитпункта политруком Колесниковым А.М.

Пользуясь своим служебным положением, эти лица умышленно не учитывали выдаваемые продуктовые талоны, выписывали и получали по фиктивным документам из палатки военно-продовольственного пункта наиболее дефицитные продукты в неограниченном количестве.

Кроме того, Бородин, Гостев и Колесников присвоили 24 посылки с подарками бойцам действующей армии общим весом 946 кг.

25 мая 1942 г. преступники Бородин, Гостев и Колесников осуждены к высшей мере наказания — расстрелу.

Аналогичный случай систематического хищения продуктов работниками военной комендатуры станции Тамбов был вскрыт военной прокуратурой Ленинской ж.д.

Военный комендант капитан Гусаров В.П., его заместитель старший лейтенант Епинин Н.И. и начальник военно-продовольственного пункта лейтенант Вяликов П.Г. с конца 1941 г. по апрель 1942 г. систематически, по составленным ими актам на выдачу продуктов, якобы проезжающим без аттестатов воинским частям и отдельным бойцам, получали из продовольственного пункта и присваивали продукты.

Было расхищено: хлеба — 168 кг, консервов — 138 банок, сахара — 52,4 кг, молока сгущенного — 36 банок, сельдей — 32 кг, колбасы — 24 кг, сыра — 18,5 кг, масла сливочного — 10 кг, папирос — 180 пачек и др.

Обыском на квартирах у обвиняемых обнаружены большие запасы продуктов.

20 июня 1942 г. военным трибуналом Ленинской ж.д. Гусаров, Епинин и Вяликов осуждены к высшей мере наказания — расстрелу.

Следствием установлено, что систематическим хищениям способствовала бесконтрольность деятельности этих военных комендатур со стороны командования управлений передвижения войск на Ленинской и Ярославской железных дорогах.

Приказываю:

1. Настоящий приказ объявить под расписку начсоставу всех военных комендатур, управлений передвижения войск на железных дорогах и пароходствах, а также органов военных сообщений и продовольственной службы Красной Армии.

2. Начальнику Финансового управления при НКО, начальнику военных сообщений и начальнику Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии, с привлечением подчиненных органов в округах, фронтах и армиях, в течение III квартала 1942 г. произвести ревизию военно-продовольственных пунктов на железных дорогах и пароходствах и о результате доложить мне к 1 сентября 1942 г.

3. Начальнику военных сообщений Красной Армии в тот же срок проверить работу военных комендатур и управлений передвижений войск с задачей укрепления линейных органов на железных дорогах и пароходствах честными и проверенными во всех отношениях работниками.

Заместитель Народного комиссара обороны
генерал-лейтенант интендантской службы ХРУЛЕВ http://www.oboznik.ru/?p=53694
там же:
ПРИКАЗ О НЕДОСТАТКАХ В ОРГАНИЗАЦИИ ПИТАНИЯ И СНАБЖЕНИИ ВОЙСК СЕВЕРО-КАВКАЗСКОГО ФРОНТА
oboznik.ru - Недостатки в организации обеспечения продовольствием и вещевым имуществом Северо-Кавказского фронта

№ 0561

16 июля 1942 г.

Проверкой обеспеченности вещевым имуществом и продфуражом и организации питания в частях и соединениях Северо-Кавказского фронта вскрыт целый ряд больших и серьезных недостатков.

1. Несмотря на наличие запасов продовольствия во фронтовых и армейских складах, питание бойцов в проверенных частях поставлено плохо:

а) пища готовится однообразная преимущественно из пищевых концентратов. Овощи в частях отсутствуют при наличии их на фронтовом складе. На день проверки (28.6.42 г.) на складе имелись: квашеная капуста, консервированные и сушеные овощи, томат, перец и пр. специи;

б) в 102-м отд. инженерно-строительном батальоне, благодаря преступно-халатного отношения к организации питания бойцов, продукты бойцам выдаются на руки и каждый из них готовит себе пищу самостоятельно в котелках, банках от консервов и даже в стальных шлемах;

в) в отдельных частях, вследствие халатного отношения к своевременному подвозу продовольствия, а также благодаря неправильным приказаниям должностных лиц начсостава, — красноармейский состав незаконно лишается и не получает положенного по нормам продовольствия.

Так, в 105 сп командир полка подполковник Ивакин приказал 2 быков, полученных для убоя на мясо, использовать в запряжки и не забивать. Бойцы в этот день мяса на получали и на его замену не было выдано рыбы.

В 1-й роте 324 сп 26.6.42 г. пищу готовили без мяса при наличии на ДОПе дивизии мяса 5 сутдач и рыбы 2 сутдач;

г) в большинстве проверенных соединений 47-й армии нет кухонного инвентаря: топоров, разделочных ножей, вилок и пр. Разделка мяса на кухнях производится самыми примитивными способами.

2. Личный состав фронта на день проверки был не полностью переодет в летнее обмундирование, несмотря на то, что на фронтовых складах имелись излишки: гимнастерок х/б — 108,8 тыс. шт., шаровар х/б 91,3 тыс. и летних головных уборов 90,0 тыс. штук.

В 324 сп 77 сд (командир полка майор Пантер, военком батальонный комиссар Ямошев) часть бойцов и командиров не имеют обуви вовсе.

Во втором батальоне этого полка около 300 бойцов и командиров ходят в обуви, требующей срочного ремонта.

Все эти безобразия имеют место при наличии во фронте излишков обуви (ботинок) в количестве 86 200 пар.

3. Начальник управления тыла генерал-майор Анисимов и начальник упродснаба фронта ст[арший] батальонный комиссар тов. Востоков в частях не бывают и не знают действительного положения с питанием и обеспечением личного состава вещевым имуществом.

Военный совет фронта прошел мимо всех вскрытых проверкой безобразных фактов в вопросах организации питания красноармейского состава...

там же
ПРИКАЗ ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СССР О ХОЗЯЙСТВЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ 203-го АРМЕЙСКОГО ЗАПАСНОГО ПОЛКА № 066
oboznik.ru - О хозяйственных преступлениях должностных лиц 203-го армейского запасного полка

17 марта 1944 г.

Произведенной инспекторской поверкой и материалами следствия органов прокуратуры хозяйственной деятельности 203-го армейского запасного полка установлено, что, начиная со второй половины 1943 года, руководящий хозяйственный аппарат полка (помощник командира полка по хозяйственной части капитан Журавлев, начальник продовольственно-фуражного снабжения старший лейтенант Лушников), пользуясь попустительством, а также и непосредственным участием в разбазаривании продуктов командира полка полковника Харченко, систематически недодавали положенных норм по красноармейскому и офицерскому пайкам личному составу полка, мотивируя это отсутствием на складе некоторых продуктов. В действительности же продуктов на складе имелось в достаточном количестве.

За октябрь месяц 1943 года недодано по красноармейскому пайку хлеба — 34 тонны. За октябрь—ноябрь недодано по основным продуктам: сахара — 6,3 т, жиров — 2,6 т, крупы — 15 т, мяса — 2т.

В полку установилась преступная система учета на складе: фабриковались подложные документы, делались фиктивные проводки по книгам и т. п., что создавало условия для воровства, жульничества и открытого разбазаривания государственного имущества.

Совершенные хищения с августа 1943 года по рыночным ценам выражаются в сумме 1 млн. 300 тысяч рублей, из них незаконных расходов на руководящий состав полка — 325 тысяч рублей.

Командир полка полковник Харченко получил из склада незаконно продуктов на 98 тысяч рублей, его заместитель по политчасти подполковник Литвинов вместо того, чтобы проводить воспитательную работу среди хозяйственного аппарата полка по разъяснению приказов НКО 1942 года № 0169, 1943 года №№ 053 и 0374, сам получил незаконно из склада продуктов на 120 тысяч рублей. Такие же “операции” производил начальник штаба полка подполковник Черепанов и другие.

Разврат, пьянки и попойки в полку стали обычным явлением. Все это происходило на глазах командира полка и политического аппарата и явилось следствием ослабления воинской дисциплины среди личного состава.

Желая скрыть преступную деятельность хозяйственной части полка, командир полка полковник Харченко для проверки продовольственной службы полка создавал комиссии из лиц, не умеющих разобраться в деле, не знающих правил войскового учета и отчетности (начальник клуба капитан Лев, комсорг полка Немерский), которые задабривались продуктами и водкой и подписывали акты, заранее подготовленные хозяйственным аппаратом полка, констатируя благополучие.

Армейский интендант майор интендантской службы Малолетко и начальник отделения продовольственного снабжения майор Левин, зная о том, что в 203-м армейском запасном полку имеют место хозяйственные злоупотребления, посылали в полк для инспектирования лиц, не способных вскрыть злоупотреблений и, даже более того, прикрывающих воров и жуликов. Только люди, потерявшие чувство офицерского достоинства, чести и воинского долга могли встать на путь воинского преступления и нарушения военной присяги.

Военный совет 5-й армии своим постановлением по этому делу № 04 от 5 февраля с. г. проявил вредный либерализм, ограничившись отстранением от работы командира полка полковника Харченко и назначением его заместителем командира полка, а заместителя командира 203-го запасного полка по политчасти подполковника Литвинова и начальника штаба подполковника Черепанова назначением с понижением.

там же
ПРИКАЗ ЗАМЕСТИТЕЛЯ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ О РАЗБАЗАРИВАНИИ ПОДАРОЧНОГО ФОНДА В УПРАВЛЕНИИ КОМАНДУЮЩЕГО БРОНЕТАНКОВЫМИ И МЕХАНИЗИРОВАННЫМИ ВОЙСКАМИ 1-го УКРАИНСКОГО ФРОНТА И ПРИВЛЕЧЕНИИ ЗА ЭТО ВИНОВНЫХ К ОТВЕТСТВЕННОСТИ № 0168
oboznik.ru - Использование подарочного фонда в Управлении командующего БТ и Мех. войсками 1 Украинского фронта

17 июня 1944 г.

Контролерами Госконтроля Союза ССР вскрыты факты грубого нарушения Постановления ГОКО № 1768с от 18 мая 1942 г. (приказ НКО 1942 г. № 0400), требующего строгого учета и расходования подарков Красной Армии от населения страны, в управлении бронетанковыми и механизированными войсками 1-го Украинского фронта.

Заместитель командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта генерал-майор Петров и помощник командующего генерал-майор Орловский завезли на полевой фронтовой склад бронетанкового имущества около 2 вагонов подарков с продовольствием и вещевым имуществом, полученных от Монгольской Народной Республики, не оприходовали их и разбазарили.

По распоряжению генерал-майора Петрова выдано командованию бронетанковыми и механизированными войсками фронта (на 6 человек, в том числе и себе) более 42 пудов и начальникам отделов (на 11 человек) — более 66 пудов мяса, масла сливочного, колбасы, конфет и др. Большая часть этих продуктов была отправлена на автомашинах в Москву. Его же распоряжением выданы 11 посылок с продуктами весом до 4 пудов каждая вольнонаемным работникам управления и несколько посылок посторонним лицам.

По распоряжению генерал-майора Орловского было отправлено на автомашине в Москву 267 кг свинины, 125 кг баранины и 114 кг масла сливочного для передачи руководящим работникам центральных управлений командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии. Эти продукты на день проверки переданы по назначению не были и хранились в сарае при квартире представителя УК* бронетанковыми и механизированными войсками фронта майора Дюжник.

Кроме того, генерал-майор Орловский отправил в Москву 80 кг масла сливочного и 5 коз и другие продукты работникам управления Главного бронетанкового управления Красной Армии и своей жене.

От своего начальника Орловского не отставал и его подчиненный Тарасенко. В записке по вопросу передачи продуктов семьям он писал майору Дюжник:

“Из последних четырех скотин — 1 барана и 1 джейрана передай семье Орловского, 1 джейрана жене Захарова (от меня), 1 барана семье Каца (тоже от меня). Если ошибся в подсчетах, внеси поправки”.

По распоряжению начальника штаба командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта полковника Маряхина выдано: начальнику штаба командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии генерал-майору Салминову — 51 кг мяса, 20 кг масла сливочного, 8 кг колбасы и 10 кг печенья; начальнику 8-го отдела 1-го Украинского фронта Шахрай — 5 кг масла сливочного, 3 кг колбасы, 5 кг печенья и 3 кг конфет.

Адъютант бывшего командующего бронетанковыми и механизированнми войсками фронта капитан Фридман получил 278 кг мяса, 147 кг масла сливочного, 90 кг колбасы, 115 кг печенья, 83 кг конфет, 108 кг мыла, а всего около тонны продуктов, из которых семье бывшего командующего бронетанковыми и механизированными войсками фронта передано только 180—200 кг всех продуктов.

Этот же Фридман получил без оправдания документами, якобы для Монгольской делегации, 205 кг мяса, 20 кг масла, 25 кг колбасы, 20 кг конфет, 20 кг печенья и 20 кг мыла.

По сохранившимся документам установлено, что в управлении бронетанковыми и механизированными войсками 1-го Украинского фронта за короткий промежуток времени разбазарено таким образом: 15 123 кг мяса, 1959 кг колбасы, 3000 кг масла сливочного, 2100 кг печенья, 890 кг конфет, 563 кг мыла, 100 шт. полушубков, 100 шт. шинелей, 80 шт. меховых жилетов, 100 пар валенок, 100 пар сапог и другое имущество.

Все эти безобразнейшие факты свидетельствуют о потере чувства ответственности перед государством за сохранность народного достояния у отдельных руководящих работников управления бронетанковыми и механизированными войсками 1-го Украинского фронта, забывших о том, что подарки Красной Армии от населения предназначаются прежде всего для выдачи бойцам и командирам, особенно отличившимся в боях с противником на фронте Отечественной войны.

ПРИКАЗ НКО СССР ОБ УСИЛЕНИИ КОНТРОЛЯ ЗА РАСХОДОВАНИЕМ ПРОДОВОЛЬСТВИЯ И ФУРАЖА В КРАСНОЙ АРМИИ № 0369
oboznik.ru - Усиление контроля за расходованием продовольствием и фуража

20 мая 1943 г.

Приказ НКО от 3 марта 1942 г. № 0169 требовал от войсковых командиров и работников продовольственной службы предупреждать воровство и бесхозяйственность, своевременно разоблачать воров и жуликов, карать их по всей строгости советских законов.

Финансовые органы Красной Армии проверили выполнение этого приказа в части расходования продовольствия в четырехстах органах продовольственной службы всех фронтов и военных округов.

Ревизии показали, что хищения, недостачи и разбазаривание продовольствия продолжают иметь место.

Многие командиры частей и работники снабжения не следят за сохранностью продовольствия; они забыли, что государство вверило им важнейшие ценности, которые в установленных законом нормах должны быть доведены до бойца и командира Красной Армии.

Есть еще и такие командиры частей и работники снабжения, которые, пользуясь своей властью, распоряжаются продовольственными фондами как своей личной собственностью, незаконно расходуют продукты, чем наносят ущерб Красной Армии и обеспечению бойцов.

В 249 сд (Калининский фронт) по указанию заместителя командира дивизии по тылу интенданта 2 ранга тов. Отс за февраль-март израсходовали на устройство вечеров и выдачу начсоставу дивизии сверх норм: 240 кг сала-шпиг, 160 кг мяса, 40 кг сливочного масла, 509 л водки.

В 687 полку 141 сд (Воронежский фронт) командир полка и его заместитель получили сверх нормы: 27 кг мяса, 15 кг колбасы, 8 кг масла, 47 кг муки и 14 л водки.

Главной причиной продолжающихся потерь продовольствия является то обстоятельство, что работники продовольственных органов Красной Армии перестали систематически производить документальные ревизии расходования продовольствия и фуража.

Военные советы фронтов, округов, армий и командиры соединений, которым надлежит повседневно заботиться о питании бойца и командира и наводить строжайший порядок в продовольственной службе, передоверили это важнейшее дело хозяйственниам и выпустили его из рук.

Если бы был надлежащий контроль, разве возможны были бы такие факты, когда недостачи и хищения на складах №№ 866 и 870 Архангельского военного округа, складе № 2467 Карельского фронта и многих других достигают сотен и тысяч килограмм мяса, сала, колбасы, консервов, сахара.

Военные советы по результатам ревизий меры приняли и виновных привлекли к ответственности.

там же
ПРИКАЗ НКО СССР О НЕЗАКОННОМ РАСХОДОВАНИИ, ПЛОХОМ ХРАНЕНИИ И УЧЕТЕ ПРОДОВОЛЬСТВИЯ В ЧАСТЯХ ВОРОНЕЖСКОГО И ЮГО-ЗАПАДНОГО ФРОНТОВ И МЕРАХ ВЗЫСКАНИЯ ЗА ЭТО № 0170
oboznik.ru - «…установлены крупные недочеты в расходовании, хранении и учете продовольствия и фуража в соединениях и частях Воронежского и Юго-Западного фронтов»

5 марта 1943 г.

Произведенными Наркоматом государственного контроля Союза ССР в декабре 1942 г. и январе 1943 г. проверками установлены крупные недочеты в расходовании, хранении и учете продовольствия и фуража в соединениях и частях Воронежского и Юго-Западного фронтов.

Вопреки приказам НКО № 313 1941 г.* , и № 0169 1942 г., продовольствие отпускалось сверх установленных норм и лимитов. Продукты выдавались на сверхштатный состав, разбазаривались и разворовывались.

Начальник административно-хозяйственного отдела 60-й армии старший лейтенант интендантской службы Эстрюп в декабре 1942 г. выдал сверх норм на питание личного состава штаба: 1768 кг хлеба, 532 кг крупы разной, 697 кг мяса, 210 сахара, 100 кг жиров.

Начальником административно-хозяйственного отдела 6-й армии капитаном интендантской службы Менакер и его заместителем техником-интендантом 1 ранга Семеновым в ноябре и декабре 1942 г. перерасходовано: 755 кг хлеба, 54 кг сахара, 250 кг консервов, 132 кг печенья, 69 кг жиров и т. д.

Начальник продовольственного отдела 38-й армии майор Лебедев в октябре-декабре 1942 г. незаконно выдал с армейского склада в административно-хозяйственный отдел штаба и дом отдыха 583 л водки. Начальник административно-хозяйственного отдела 38-й армии интендант 3 ранга Мнокович выдал работникам штаба сверх установленных норм 50 кг сахара, 14 кг масла сливочного, 6 кг колбасы.

Систематически производились незаконные выдачи продуктов по распоряжениям: помощника командира 549 сп по снабжению техника-интенданта 1 ранга Гребнева, начальника интендантского снабжения 575 ОРС 240 сд техника-интенданта 2 ранга Скрипак, начальника продовольственного отделения 237 сд техника-интенданта 1 ранга Маркман, начальника продовольственного снабжения 240 сд интенданта 3 ранга Кушнир.

Проверкой установлены массовые случаи незаконного зачисления на довольствие военнослужащих и вольнонаемных. В двух полках 127 сд в декабре 1942 г. незаконно состояло на довольствии 371 человек. Административно-хозяйственный отдел штаба Воронежского фронта израсходовал на сверхштатный состав в октябре-декабре 1942 г. 594 месячных пайка.

Начальник продовольственного отдела 60-й армии капитан интендантской службы Заславский в декабре 1942 г. отпустил на сверхштатный состав 455 продовольственных и 85 фуражных пайков.

Преступно разбазаривались продукты по распоряжениям начальника склада НКО № 797 капитана интендантской службы Положинского и главного бухгалтера склада Пархомовского. Только за октябрь-ноябрь ими самовольно отпущено войсковым частям сверх установленных лимитов: 80 т ржаной муки, 11 т крупы разной, 9 т сахара, 1 т масла коровьего, 2 т муки пшеничной, 405 кг печенья, 264 кг хлеба и др.

Начальник склада Положинский не только щедро раздавал продовольствие войсковым частям, но и сам незаконно израсходовал 775 продовольственных пайков на личный состав склада.

Командиры войсковых частей, соединений и начальники учреждений, вместо пресечения творящихся безобразий и установления действенного контроля за расходованием продовольствия, самовольно им распоряжаются.

Распоряжением командира 100 сд генерал-майора Перхоровича и начальника штаба дивизии подполковника Корсунь на довольствие 9 человек руководящего состава дивизии только за 25 дней декабря израсходовано сверх норм: 118 кг мяса, 40 кг сала-шпиг, 9 кг кур, 40 кг масла сливочного, 57 кг сахара, 60 кг консервов, 20 кг муки пшеничной, 71 л водки.

Расходование продовольствия сверх норм допущено по распоряжениям: командира 121 сд полковника Бушина, командира 237 сд полковника Новожилова, его заместителя по политической части Прокофьева, помощника командира 838 сп капитана Бабина, командира 108 батальона ПТР старшего лейтенанта Лысова, командира 472 сп майора Березина, его заместителя по политической части майора Яблокова, командира 574 сп майора Андреева, командира 841 сп подполковника Капустина и др.

Кроме незаконного расходования и разбазаривания установлены массовые случаи хищений и недостач большого количества продовольствия. По складу № 2508 за август-декабрь 1942 г. недостачи при перевозках составили: сливочного масла — 537 кг, мяса — 1310 кг, водки — 191 л, макарон — 544 кг, комбижира — 92 кг, печенья — 55 кг и т. д.

Недостачи по этому складу на 1 января 1943 г. составили: концентратов — 2244 кг, печенья — 547 кг, масла сливочного — 405 кг, водки 822 л, табака — 1045 кг, спирта — 526 л.

Аналогичное положение с недостачами выявлено в продовольственных складах 838 сп, 842 сп, 841 сп, на ДОПе 240 сд, в складе НКО № 798.

Продовольствие во многих складах и войсковых частях все еще хранится безобразно. В складе НКО № 798 Воронежского фронта мука, крупа, овес хранятся в бунтах под открытым небом, плохо укрытыми. В некоторых бунтах мешки занесены снегом, часть из них покрыта льдом. Качественная сохранность продуктов не обеспечивается.

В складе № 1367 38-й армии, где начальником склада техник-интендант I ранга Гришин М. П., 30 т овса хранилось под открытым небом, на земле, навалом. По вине Гришина приведено в негодность 7 т картофеля. Хранение и сбережение тары из-под продовольствия организованы плохо; значительное количество тары поставщикам и довольствующим складам войсковыми частями не возвращается.

Учет не отражает дейстительного наличия продовольствия. Книжные остатки бухгалтерией с учетными данными заведующими хранилищ не сверяются. Отчетность представляется высшим инстанциям несвоевременно.

там же
ПРИКАЗ НАРОДНОГО КОМИССАРА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР О РЕЗУЛЬТАТАХ ПРОВЕРКИ НАРКОМАТОМ ГОСУДАРСТВЕННОГО КОНТРОЛЯ ПЛАНИРОВАНИЯ, ФИНАНСИРОВАНИЯ, РАСХОДА И УЧЕТА ДЕНЕЖНЫХ СРЕДСТВ В ЧАСТЯХ И СОЕДИНЕНИЯХ КРАСНОЙ АРМИИ
№ 0215
oboznik.ru - Установлены случаи незаконного расходования и хищения денежных средств

25 марта 1942 г.

Народным Комиссариатом Государственного Контроля Союза ССР в январе 1942 года произведена проверка планирования, расхода и учета денежных средств в соединениях, частях и учреждениях Северо-Западного, Ленинградского, Юго-Западного, Южного, Дальневосточного фронтов, Приволжского, Северо-Кавказского, Сибирского, Московского и Уральского военных округов.

1. Проверкой установлены многочисленные случаи составления финансовыми и довольствующими органами завышенных заявок и получения излишних средств против фактической потребности.
Финансовый отдел Южного фронта на 11 полугодие 1941 года требовал 601 миллион рублей, а фактически израсходовал только 314 миллионов рублей. На заготовку фуража использовано всего 7,1% от заявленной суммы, на медико-санитарное имущество — 33,3%, на банно-прачечные расходы — 7% и на политико-просветительные расходы — 8%.

Начальник финансового отделения 106 сд (Южный фронт) интендант 3 ранга Серебряков январскую заявку завысил против утвержденных норм денежных от -пусков: по 442 сп — на 152,4% и по управлению дивизии — на 159,3%.

Финансовый отдел Северо-Западного фронта из 169,8 миллионов рублей кредитов, затребованных на II полугодие, израсходовал всего лишь 74,3 миллиона рублей.

Начальник финансового отделения 245 сд интендант 3 ранга Груздев, при наличии в финансовом отделении дивизии остатка на банно-прачечные расходы в 9349 рублей, дополнительно истребовал на ноябрь 1941 года 4000 рублей, хотя потребность частей дивизии по их заявкам определялась всего в 680 рублей.

Продовольственный отдел Юго-Западного фронта на заготовку продовольствия и фуража в сентябре 1941 года затребовал 68,4 миллиона рублей, а израсходовал 4 миллиона рублей, в октябре затребовал 57,6 миллиона рублей, а израсходовал 4,5 миллиона рублей.

Глава 1.9 (начало)
Госпиталь, в который перевезли раненых, оказался недалеко от вокзала, ехали совсем недолго. Раньше здесь была, наверное, школа. Палаты были большими, по размеру подходящими для учебных классов. Северова поместили в командирскую палату рядом с большим окном. В него были видны одно- и двухэтажные деревянные дома, голые деревья и сугробы. Короткий ноябрьский день угасал, за окном тихо шел снег.
Все соседи Северова имели довольно серьезные раны, полученные относительно недавно, поэтому разговаривали между собой нечасто. В палате было шестнадцать коек, заполнены были все. Несколько человек лежали с ожогами, видимо летчики или танкисты, никто не стонал, молча сопели и терпели боль. Три человека были особенно тяжелыми, они редко приходили в сознание, иногда что-то бормотали, наверное в бреду. Сам Олег чувствовал себя неважно, поднялась температура, бок стал болеть намного сильнее. Сознание стало мутным, звуки доходили как сквозь вату, чувство времени размылось. Медсестра, проверявшая раненых, позвала к Олегу врача. Тот подошел, потрогал ему лоб, померил пульс и что-то отрывисто сказал. Северов не понял сказанного, но подошедшие санитары переложили его на каталку и привезли в операционную.
Очнулся Олег, когда на улице стало светать. Он лежал в другой палате, меньшего размера. В углу стоял стол, горела настольная лампа. За столом сидела женщина в белом халате и делала записи в журнале. Заметив, что Северов очнулся, подошла к нему. Зверски хотелось пить, но, видимо, было нельзя, так как она только смочила ему губы мокрой марлей и сделала пару уколов. Какое-то время она периодически тормошила Олега, не давая ему снова заснуть. Первое время он не чувствовал боль, потом она вернулась, но это была уже знакомая боль от самой раны. Летчик вяло подумал, что во время последней операции ему еще раз почистили рану в боку. В прошлый раз это сделали недостаточно тщательно, через некоторое время произошло нагноение, отсюда и температура. Пришедший через некоторое время хирург, здоровенный лысый дядька, осмотрел Северова и остался доволен. Температура спадала, на следующий день Олегу разрешили понемногу пить и перевели обратно в обычную палату. У подошедшего врача Северов попросил принести одежду.
- Ты куда собрался? – удивился доктор. – Тебе еще лежать и лежать!
- Завтра я встану, - спокойно сказал Олег. – Я сам могу ходить в туалет. А как мне пройти врачебно-летную комиссию? Куда надо для этого ехать?
Врач засмеялся.
- Ну ты и торопыга! Недельку надо полежать, а там видно будет. Пару месяцев ты у нас проведешь, тогда и посмотрим. Но по моему опыту могу сказать, после собственно лечения тебе еще отпуск будет положен для выздоровления. Так что если все будет хорошо, то весной можно попробовать и комиссию пройти. Но не раньше!
- Встану я завтра, а через недельку можно будет и о выписке подумать. Вот увидите.
- Завтра я тебе разрешу начать есть, юморист.
Врач похлопал Олега по здоровому плечу и ушел, а раненые стали с интересом его разглядывать.
- Ты откуда такой шустрый, малец?
- Я не малец. Младший лейтенант Олег Северов, 101-й отдельный ближнебомбардировочный авиационный полк, летчик.
- Слышь, Петя, коллега твой, летун!
- Я истребитель, а он бомбер! – с достоинством ответил Петя, парень лет двадцати пяти, обритый наголо, со следами ожогов на лице.
- Я тоже истребитель, начинал в 12-ом иап, Юго-Западный фронт. Потом попал в бомберы, так получилось.
И Олег кратко рассказал про свои перемещения по полкам. Его слушали внимательно, не перебивая, а потом засыпали вопросами. Некоторые из соседей тоже попадали в окружение, но чтобы целых три раза выходить из вражеских тылов… Таким мог похвастаться только один человек, жилистый черноволосый капитан из армейской разведки. Сергей, так его звали, послушав рассказ Северова, задал несколько вопросов, после чего заявил:
- А ты не врешь! Я сначала подумал, что ты краснобай тыловой, уж больно невероятные вещи рассказываешь. Но сейчас вижу, нет, не врешь! Да и слышал я кое-что об одном деле. Ты ведь последний раз в полосе нашей армии выходил. Я около Губичей тогда не был, но мне ребята рассказывали.
- Подожди, а ты знаешь, что с экипажем танка дальше было?
- Знаю. Танк через три дня немецкие пикировщики покорежили, но экипаж не пострадал. Знаю, что капитан-артиллерист, Потапов, кажется, батарею под командование получил. Его к награде потом представляли, к ордену Красной Звезды. В конце сентября он уже артполком командовал, ранен был, в госпиталь увезли. Танкисты уехали новые машины получать. Подполковник танковой бригадой у нас в армии командовал, а сержант у него в экипаже был. Когда меня ранили, они живы были. Два раза из подбитых машин выбирались, легкие ранения были, но в строю оставались. Их тоже к наградам представляли, но к каким, я не помню.
Эти новости добавили Олегу хорошего настроения и он незаметно выключился из разговора, а его соседи принялись с новой силой обсуждать свой фронтовой опыт, рассказывать всякие замечательные истории.
По настоянию Северова на следующий день ему принесли белье и больничный халат. Посмотреть на его потуги пришли оба врача. Шумного лысого здоровяка звали Владимир Александрович, а второго, небольшого роста – Валентин Сергеевич. Под их удивленными взглядами Олег пошаркал ногами в сторону туалета, отказавшись от помощи подскочившей санитарки.
Потянулось неторопливое больничное времяпровождение. Есть Олегу можно было все, без всяких ограничений. Кормили неплохо, можно было надеяться даже на некоторое восстановление прежнего веса. Процедур было немного – перевязки да смазывание швов на лице какой-то мазью. Массу свободного времени Олег посвящал неторопливым беседам с соседями по палате, чтению газет и художественной литературы из небольшой  больничной библиотеки и размышлениям об авиационной спасательной службе. Свое нахождение в госпитале Северов решил использовать с толком и обдумывал структуру такой службы и основные принципы ее работы. Также прикидывал специальный курс выживания для летчиков, то, что в свое время не доделали с Ларионовым.
Сюрпризом для обитателей госпиталя стал небольшой концерт в исполнении детей из окрестных школ. Тут уж расчувствовались почти все, как говорится от мала до велика. У многих были дети, младшие братья и сестры. Раненые вспоминали свои семьи, дарили детям «сэкономленные» кусочки сахара, у некоторых даже нашлось немного печенья и конфет. В общем, вечер удался, довольны остались все.
Северов, видя оживление соседей, впал в легкую меланхолию. Вспоминал, как встречал праздники в прежней жизни, с родителями, бабушкой и дедом. В той взрослой жизни он был одинок, а что сейчас изменилось? Никто и нигде не ждет, даже всех друзей, которых успел приобрести в этом мире, и тех растерял, всех до одного.
В госпитале почти все ищут своих сослуживцев, Северов не был исключением. Когда он стал более-менее свободно ходить, то поинтересовался, много ли находится на излечении летчиков. Оказалось, что немало. Олег выяснил, что лейтенант Ларин в госпитале не числится. Удалось узнать также, что его нет и в числе умерших от ран, не было и в числе умерших, снятых с санитарного поезда, который доставил Олега в Вологду. Видимо, он либо умер еще до погрузки на поезд, либо лечится в другом госпитале. К своему огромному удивлению в палате на другом конце коридора нашелся Вася Пильченко – бывший комэск-1 из его бывшего 12-го полка. Бывший, потому, что у Васи не было ступни на левой ноге. Держался он неплохо, хотя было видно, что иногда на него накатывает жуткая тоска от осознания того простого факта, что он уже никогда не увидит Солнце вровень с собой из кабины самолета. Олегу он искренне обрадовался, хотя раньше недолюбливал из-за того первого учебного воздушного боя. У Васи было уже семь сбитых и он небезосновательно метил в заместители командира полка после ожидаемого вскоре присвоения капитанского звания. Но дело было вовсе не в карьере, думать о ней во время такой войны не приходило в голову. Дело было в ощущении, что остался на обочине большой дороги, а твой полк, да и вся армия идут мимо, и ты уже никогда не сможешь занять свое место в строю. И даже осознание того, что теперь не надо рисковать своей жизнью, не приносило никакого облегчения. Василий был согласен рисковать, да что там, он был согласен даже быть уверенным в том, что погибнет в бою, но снова, хоть недолго, будет держать в руках ручку управления, снова нажмет гашетку и увидит, как трассеры впиваются в тело вражеского самолета, как он падает, объятый пламенем на землю, на которую его никто не звал. Северов прекрасно понимал его состояние, поэтому  рассказал ему о Дугласе Бейдере (или Бадере, как тут переводят его фамилию?), безногом английском истребителе. Упомянул и о летчиках первой мировой войны, Александре Прокофьеве-Северском и Юрии Гильшере. У Гильшера не было ступни левой ноги, а у Прокофьева-Северского правой ноги ниже колена, но эти люди летали, и не просто летали, а были очень результативными истребителями. Пильченко ухватился за эту информацию, как утопающий за спасательный круг.
Пильченко решил поговорить на тему протеза с врачами уже на следующий день и теперь увлеченно обдумывал новое дело. А вот его сосед, с интересом прислушивавшийся к их беседе, с подозрительным видом стал выспрашивать Олега, откуда тому известно про английского летчика и все такое. Северов посмотрел на него как на идиота и осведомился, что секретного в этой информации. Тот ничего не ответил, но по выражению его лица Олег понял, что тема гондурасского шпиона будет иметь продолжение. Ну и хрен с ним! Очень может быть, что местный особист не полный кретин.
Спрашивал Олег у Пильченко и о судьбе своих друзей, но тот мало что мог рассказать. Сбили его два месяца назад, сначала пытались спасти ступню, не получилось, ампутировали, заживление шло медленно. Он тоже писал Коробкову и недавно получил ответ, но в нем Павел Терентьевич просто поддерживал своего бывшего подчиненного и передавал от всех привет. По датам Олег понял, что на его собственное письмо Коробков мог и ответить, а вот получить ответ до ранения уже не мог. В тот же день Олег написал и Коробкову, и Сотникову, но подумал, что, с учетом скорости работы почты, столько в госпитале не проваляется.
Ежедневный обход и перевязки становились определенным ритуалом. Владимир Александрович, появление которого предваряли трубные звуки в коридоре (насморк, в Вологде не диковина), мял швы, хмыкал, звал Валентина Сергеевича, они хмыкали вместе. Отпуская Северова, имели озадаченный вид. Что их так озадачивало, Олег не понимал. Заживление шло просто замечательно, раны болели все меньше, сил прибавлялось с каждым днем. Прогноз на собственное тело не подвел, более того, все шло даже быстрее, чем Олег рассчитывал. Наконец, когда через неделю сняли швы, Северов не утерпел и спросил:
- Уважаемые товарищи доктора! Я вижу, что вы оба чем-то озадачены, а чем, понять не могу. Ведь все идет прекрасно, заживает как на собаке! Что не так?
- Все не так! – Владимир Александрович снова шумно высморкался. – В том то и дело, что заживает намного быстрее, чем обычно! Так быть не должно. Нет, здорово, конечно. Мы за тебя рады, но это какая-то медицинская загадка. Я мы с Валентином разгадать ее не можем.
- Да ладно, Вова! – устало сказал Валентин Сергеевич, он был после ночного дежурства, сделал две длинные сложные операции вновь прибывшим раненым. – Не напрягай парня. Это у нас загадка, а у него наоборот, все отлично. Просто мы пытаемся понять, что вызывает такое стремительное, иначе и не скажешь, заживление. Представляешь себе, сколько людей мы спасем и вылечим, если с этим разберемся!
- Подождите, я подопытным кроликом быть не хочу! Мне обратно на фронт надо!
Тут даже Владимир Александрович засмеялся:
- На кролика ты точно не похож! Да никто на тебе опыты ставить и не собирается. При современном уровне медицинской науки нам, похоже, с этим не разобраться. Так что выздоравливай дальше. Понаблюдаем за тобой еще недельку, а там, кстати, и врачебно-летная комиссия будет собираться.
Хирурги объяснили Северову, что повреждений внутренних органов у него не было. Вся проблема была в двух вещах: в большой кровопотере и в том, что в рану попали осколки снарядов, кусочки обшивки самолета и материалов его одежды. Но все это они вычистили и дело сразу пошло на поправку. И организм восстанавливался очень быстро. Олег это и сам чувствовал. На скудноватых больничных харчах он, конечно, не восстановил несколько уменьшившуюся мышечную массу, но очень надеялся в недалеком будущем это сделать. Начал потихоньку делать гимнастику, разминал мышцы и связки, делал дыхательные упражнения. И с удовольствием чувствовал, как тело отзывается на его действия. Разумеется, ни о каких полноценных тренировках примерно еще месяц не может быть и речи, но потихоньку нагружаться можно, только быстрее заживать будет.
Соседи по палате с интересом наблюдали за его небольшими тренировками, некоторые, с разрешения врачей, стали заниматься вместе с Олегом. В основном дыхательная гимнастика, конечно. Но были и такие, кто ворчал. Пара человек явно хотела задержаться в госпитале подольше, это было заметно. Страх смерти, нежелание возвращаться на фронт, иногда какое-то глухое отчаяние и тоска безраздельно владели ими. Собственно, на фронт не рвался практически никто. Просто у большинства было все в порядке с чувством долга, они хотели как следует вылечиться, чтобы снова бить врага, а не ползти в его сторону откровенными доходягами. К тому же существование в госпитале их несколько угнетало осознанием какой-то неполноценности по сравнению со здоровыми людьми, желанием доказать в первую очередь самим себе временность такого состояния. И даже стремлением к прежней идентификации. В госпитале ты просто ранбольной, вне зависимости от звания и прежней должности. Такой, как все. Не капитан или лейтенант, не комбат или комэск. «Товарищи ранбольные, на уколы!» И кто придумал это идиотское «ранбольные»? Жизненная энергия требовала выхода. Хотелось побыстрее поправиться, чтобы снова шагать по покрытой снегом земле, слушать тишину зимнего леса или пение птиц весной, улыбаться встречным девушкам, которые с интересом смотрят на тебя, такого сильного и геройского. Ощущать духовный резонанс с теми сотнями и тысячами людей в такой же форме, которые и составляют сложный единый организм твоей роты, батальона, батареи, полка. Чувствовать ответственность за их жизни и доверять им свою жизнь. Да, это и есть настоящая полноценная жизнь, даже если она окажется не настолько долгой, как хочется. И к тем, кто показывал свою слабость, относились со смешанным чувством брезгливости, презрения и, как ни странно, иногда жалости и недоумения. Как взрослый человек может себе такое позволить? Так распуститься, так бояться врага…
Мрачным ранним утром 25 ноября Северов постучался в ординаторскую. Владимир Александрович сидел на диванчике с видом смертельно уставшего человека и отстраненно наблюдал в окно за сидевшими на соседнем дереве синицами. Олег сразу оценил его состояние и стал тихо закрывать дверь, но хирург его заметил:
- А, летчик! Заходи. Про врачебно-летную комиссию спросить пришел?
- Да, но я в другой раз зайду, отдыхайте и извините за беспокойство.
- Ерунда. Главное, что все живы… Так, про комиссию! Будет в декабре, точно число не скажу. Я тебя запишу.
Олег поблагодарил Владимира Александровича и вышел, оставив хирурга хоть немного отдохнуть – тот всю ночь оперировал вновь прибывших тяжелораненых. И вот результат, никто из них не умер, он дал им шанс на дальнейшую жизнь.
Через несколько дней после разговора с Васей Пильченко о безногих летчиках на Северова наконец обратил внимание особист. Мужичок лет тридцати пяти, совершенно невыразительной внешности, похожий на тихого алкоголика постоянно слезящимися глазами и красным носом. Сидел он в довольно холодном кабинете, поэтому был в фуфайке и валенках. Разговор начал вяло, как бы для проформы, но взгляд! Это был взгляд умного и хитрого человека, это был взгляд наводчика противотанковой пушки на приближающийся танк противника, взгляд снайпера, выжидающего, когда вражеский офицер высунется из окопа. Олег мысленно проклял и особиста, и не в меру бдительного ранбольного, чтоб ему укол неудачно поставили, да и вообще систему, в которой от своих ждешь неприятностей не меньше, чем от врага. Но ничего особенного не произошло. Особист со сложной и редкой для русского человека фамилией Иванов оказался нормальным мужиком. Через некоторое время, поспрашивав у летчика об источнике сведений, о службе, он усмехнулся и заметил, что формально он сигнал отработал. После этого разговорились уже как нормальные люди. Иванов получил место старшего оперуполномоченного особого отдела, работающего с тыловыми подразделениями, после тяжелого ранения и мечтал вернуться обратно на фронт. А воевал он тоже на Юго-Западном. Расстались, пожав друг другу руки и пожелав скорейшего выздоровления.
Кроме разминок и бесед с соседями делать было нечего, поэтому свободное время Олег занимал чтением. В первую очередь читались, естественно, газеты. Они и сводки Совинформбюро по радио были основной пищей для рассуждений, особенно по вечерам. Северов перечитал первую часть «Порт-Артура» Степанова, «Хождение по мукам», «Аэлиту», «Гиперболоид инженера Гарина», первые две части «Петра Первого» Толстого. Олег в прошлой жизни где-то вычитал мысль о том, что жители прошедших эпох не являлись по сравнению с жителями конца 20-начала 21 века более тупыми. Просто они жили во время с гораздо меньшей информационной насыщенностью, поэтому медленнее соображали и гораздо хуже работали с большими массивами информации. Северов переместился всего на шесть десятков лет назад, поэтому сравнение было, наверное, не очень корректным. Лучше было бы сравнивать эпохи, разделенные сотнями лет. Но Олег, размышляя на эту тему, пришел к выводу, что зерно истины здесь имеется. По крайней мере, по сравнению с большинством нынешних современников он соображал действительно намного быстрее и постоянно испытывал информационный голод, поэтому читал быстро и много.
Впрочем, его мысли занимала сейчас врачебно-летная комиссия, которую предстояло пройти, причем совсем скоро. И Олег очень надеялся пройти ее успешно, оба хирурга считали, что шанс у него неплохой.
И вот в 10 декабря этот день настал. Олег сидел на скамейке в коридоре в ожидании вызова на комиссию, ждать, скорее всего, предстояло долго, поэтому он смотрел в окно на происходящую неторопливую жизнь и слушал пожилую медсестру тетю Глашу, рассказывавшую ему последние городские и прочие новости. Тетя Глаша была небольшого роста полноватой старушкой, словоохотливой, доброй и рассудительной. Сейчас ее мысли занимал старший внук, который попал в артиллерийское училище. Приходилось ему там тяжело, это читалось между строк его писем, хотя парень ни на что не жаловался, наоборот письма были очень бодрые, даже слишком. Эта показная бодрость и настораживала тетю Глашу, хорошо знавшую характер внука.
- Ты вот тоже, не успел на ноги встать, уже снова на фронт просишься. Где это видано, после таких ран всего месяц прошел и на тебе, на комиссию!
- Да хорошо у меня все, тетя Глаша! Наши врачи меня до комиссии допустили, значит, здоровье и силы есть!
- И где ты только берешь их, силы эти! – вздохнула тетя Глаша.
- А вы все и есть мой источник силы. Вы, Владимир Александрович с Валентином Сергеевичем, вот тот мальчишка, - Олег показал в окно на мальчика лет десяти, тащившего по снегу санки с каким-то кульком, - вы все!
Неожиданно Северова вызвали на комиссию одним из первых и он пошел, провожаемый завистливыми взглядами тех, кто всерьез опасался ее не пройти либо был еще не допущен. Тетя Глаша перекрестила его вслед.
Как и ожидалось, члены комиссии были вполне удовлетворены его состоянием и озадачены очень малым сроком лечения. Проверка зрения показала полный порядок, динамометр Олег жамкнул от души, врачи заулыбались, объем легких оказался почти шесть литров. Читали его медицинскую карту, качали головами, снова читали, что-то обсуждали потихоньку, один из врачей периодически тыкал пальцев в бумаги. В качестве хирурга членом комиссии был Валентин Сергеевич, он помрачнел и Северов понял, что есть проблема. Пока врачи обсуждали здоровье Северова, его личным делом завладел черноволосый капитан с хищным острым носом и орденом Красного Знамени на гимнастерке.
- Я что-то не пойму, лейтенант, ты кто? Истребитель, штурмовик, бомбардировщик? Рекомендовать-то тебя куда?
- Я истребитель, товарищ капитан! А что до остального, так получилось. Не по моей воле.
Члены комиссии еще пошушукались и выдали свое заключение:
- Мы, товарищ Северов, не можем рекомендовать Вас в истребительную авиацию, нагрузки там чрезмерно велики. Комиссия допускает Вас до полетов на самолетах транспортной авиации.
- Да что же это такое! – в сердцах взмахнул руками Северов. – Я же истребитель! Сначала с И-16 на Су-2 пересадили, теперь в транспортную авиацию перевели, Р-5 или У-2 дадут. Я так скоро до ступы с метлой долетаюсь!
Члены комиссии засмеялись, а капитан строго сказал:
- Вы свободны, товарищ младший лейтенант!
Из кабинета Олег вышел на ватных ногах и тут же присел на кушетку. Ожидающие своей очереди летчики смотрели на него сочувственно.
- Что, неужели запретили летать? – взволнованно спросил лейтенант-штурмовик из соседней палаты. – Ой @ля, если тебе запретили, то я…
Тут его вызвали и он, оглянувшись на стоящих и сидящих около кабинета коллег, словно ища у них поддержки, зашел в открытую дверь.
Сколько времени Олег просидел, тупо глядя перед собой, он не знал.  Голове вертелись весьма мрачные мысли о злодейке судьбе. Люди воюют, а он будет в тылу мешки возить! Вроде и оставили на летной работе, а по факту… Что же делать?
- Думаешь, что теперь делать?
Северов поднял голову и увидел рядом с собой Валентина Сергеевича. Тот сел рядом и положил руку Олегу на плечо.
- Послушай меня! Ограничение у тебя временное. Понял? Временное! Ты на свой истребитель вернешься, но несколько месяцев надо подождать. И уж поверь, война за это время не кончится, ее на твой век с избытком хватит.
Хирург похлопал Олега по плечу и ушел, а тот остался переваривать полученную информацию. Немного успокоившись, Северов подумал, что шанс ему дан, надо просто им воспользоваться. Придется запастись терпением, но делать нечего.
Процедура выписки из госпиталя всегда приятна, хотя для Олега и омрачилась направлением в «воздушные извозчики». Для начала Олегу отдали плотно набитый и хитро завязанный вещмешок. Развязав замысловатый узел летчик с изумлением обнаружил свои швейцарские часы и бритвенные принадлежности, а также коробочку с орденом, который он так и не успел прикрутить. Затем Северов пошел получать одежду и здесь его ждало жестокое разочарование. Обмундирование было чистым, но старым, солдатским. Кубики на петлицах пришлось нарисовать химическим карандашом. Вместо сапог он получил ботинки с обмотками, шинель была старой, да еще и обрезанной. А в этой шапке, наверное, еще кто-то из декабристов шел пешком из Санкт-Петербурга в Забайкалье. Рукавицы дали также старые, солдатские, с указательными пальцами. В общем, обрядили так, что можно идти прямо на паперть за милостыней – настоящий бомж. Белье, к счастью, выдали теплое, иначе зимой на морозе в такой одежке долго находиться без риска здоровью нельзя.
Северов простился с медиками, заглянул к особисту и Васе Пильченко. Последний с энтузиазмом ожидал протез. Олег пожелал ему удачи. Борис Полевой еще не написал свою «Повесть о настоящем человеке», но Северов верил, что у Пильченко все получится. Особист, критически обозрев наряд летчика, заявил, что такого гавроша лично он непременно остановил бы для проверки, так что сразу посоветовал запастись терпением и не возмущаться, если станут требовать документы. Пожелав хорошему человеку удачи, Северов направился на вокзал.
Путь до Москвы занял сутки, утром следующего дня Северов, голодный, уставший и замерзший, прибыл, наконец, в управление формирования и комплектования ВВС РККА. Дежурный на входе не хотел пускать такое чучело и требовал привести себя в порядок, правда, не мог объяснить, как это можно сделать. Их перебранка привлекла внимание генерал-майора, спустившегося по лестнице и направлявшегося к выходу.
- Что у тебя, Пилипенко?
- Да вот, товарищ генерал-майор, настоящее чучело! Я ему говорю, чтобы привел себя в порядок, а потом шел на прием!
- Правильно говоришь! Иди, приведи себя в порядок, боец! – генерал с презрением оглядел Северова и повернулся, чтобы уйти.
- Товарищ генерал-майор! Разрешите обратиться!
- Ты что, боец, слов не понимаешь? – разозлился генерал.
- Я не боец, я младший лейтенант! И форма моя командирская вместе с самолетом сгорела, а другой в госпитале нет! – повысил голос Северов.
- Вот как! Дай свои документы! – генерал посмотрел их и повысил голос на дежурного. – Ты что, Пилипенко, с ума сошел! Ты не видишь, что он из госпиталя? Вместо того, чтобы помочь человеку, ты его мурыжить решил?! Пропусти немедленно и проводи к Белову!
Потом повернулся к Северову:
- Пройдешь с ним. Подполковник Белов тебе новое место службы определит.
Подполковник Белов оказался небольшого роста круглым дядечкой с основательной лысиной, кустистыми бровями и басом, сделавшим бы честь самому Шаляпину. Правда, из-за этого баса говор у него был довольно невнятный, Олегу приходилось напрягаться, чтобы понять, о чем тот говорит. Сначала подполковник внимательно читал документы Северова, потом не менее внимательно их перечитывал, потом вздохнул и принялся перебирать их третий раз, перечитывая уже только некоторые из них. Летчик мысленно успокаивал себя тем, что голод можно и потерпеть, а вот то, что в кабинете было тепло, это большой плюс. К тому же ему предложили сесть, а не поставили по стойке «смирно» на неопределенное время.
Когда Белов вознамерился перебирать бумаги в четвертый раз, Северов не утерпел:
- Что-то не в порядке, товарищ подполковник?
- С чего ты это взял? – искренне удивился кадровик.
- Извините, - лейтенант приготовился ждать как минимум до обеда.
Однако, подполковник перестал изучать документы и принялся задавать вопросы. Его интересовало, как летчик-истребитель оказался пилотом Су-2. Северов рассказал, Белов кивнул и вновь погрузился в размышления. Потом, еще раз пройдясь вопросами по фронтовой биографии Олега, особенно интересовался выходами из вражеского тыла. Справки о результатах проверки особистами были приложены, но подполковник еще раз пошуршал ими. Лейтенант уже прикинул, что кантоваться ему тут придется до весны, столько запросов собирался делать кадровик, но тот неожиданно улыбнулся и сказал, что Северов должен будет направлен обучение навыкам пилотирования ПС-84 (кто бы сомневался, такой порядок). Дальнейшее место службы будет определено по результатам обучения. Для оформления необходимо некоторое время, так что у него есть возможность пока пообедать и через два часа прибыть в соседний кабинет, где ему выдадут направление и проездные документы.
Когда Олег вышел на улицу, то сообразил, что пообедать вряд ли удастся. На ресторан денег нет, да и заходить в приличное место в таком одеянии просто неудобно, а талонов в столовую у него нет. Придется обратиться к дежурному, может он подскажет, что делать. Вдруг у Северова появилось чувство, что на него кто-то смотрит, быстро обернувшись, летчик увидел Забелина, который с улыбкой его рассматривал. Олег заметил, что в петлицах у него присутствует ромб, повысили до майора госбезопасности.
- Хорош! – искренне восхитился майор. – Если бы тебя в другом месте встретил, подумал бы, что к заброске подготовили. Тебя что, на улице обобрали?
- Здравия желаю, товарищ майор госбезопасности! Нет, это я из госпиталя пробираюсь.
Владимир Викторович посмотрел на часы:
- Так, немного времени у меня есть. Давай рассказывай, как тебя угораздило. Кстати, а шел ты куда?
Узнав, что Олег решал проблему обеда и имеет целых два часа на ее решение, Забелин скомандовал следовать за ним и привел к машине, на которой они приехали столовую, в которой питались командированные в столицу сотрудники НКВД. Талоны у него оставались, так что майор велел Северову не переживать по этому поводу. За обедом, который летчик съел с большим аппетитом, он рассказал про свою службу после выхода из окружения, ранение и направление в транспортную авиацию. Забелин покачал головой:
- Да, досталось тебе.
Некоторое время он сидел молча, только отпивал чай небольшими глотками, потом вдруг приподнял бровь и сказал:
- Вот что! Ограничение у тебя временное? Временное! На У-2, конечно, тоже люди летают, но я тебе предлагаю машину посерьезнее освоить. Я сюда тоже самолетом добирался, так вот, есть место второго пилота на ПС-84 в отдельном авиаполку осназа ВВС. Базируется здесь, под Москвой. Не волнуйся, мешки в тылу возить не будешь! Полеты, в основном, в тыл врага. Я должен улетать, так что сейчас еду на аэродром, могу тебя командованию полка отрекомендовать. Пойдешь?
Северову хватило нескольких секунд, чтобы оценить ситуацию. В его положении ничего лучше не найти, это точно.
- Согласен, Владимир Викторович. Спасибо вам огромное.
- Вот и ладно. Сейчас иди к себе в кадры и жди. Им командир полка позвонит и вопрос решат.
Северов вернулся в управление формирования и комплектования ВВС и около четырех часов ждал, затем озадаченный таким поворотом событий старший лейтенант выдал ему предписание, еще раз оглядел стоящее перед ним чучело и, качая головой, скрылся за дверью кабинета. Еще через полчаса кряхтящая и дребезжащая полуторка неспешно увозила младшего лейтенанта Центральный аэродром, где базировались ПС-84 и ТБ-3 отдельного авиационного полка особого назначения ВВС РККА.

Отредактировано Olle (09-07-2017 22:35:33)