Сильно... я вообще-то планирую что ГГ за Дальний георгия получит и можно ли его в следующий чин (хотя он прошлый за отличие получил)... А еще битва в Восточно-Китайском море...

Ценз дело такое. Сергей Александрович в 20 лет полковником был... а там тоже ценз.

Выйдя из убогого экипажа рикши, Алеша невольно остановился. Странно, но с самого детства, когда они еще жили на Кавказе, у него не было места, которое он с уверенностью назвать своим домом. Ни дворец родителей, ни здание морского корпуса, ни снимаемые им виллы и палаццо в Италии не были для него домом. Просто очередное место, где он недолго будет жить. А вот этот маленький китайский домик отчего-то таким местом для него стал. Ему нравилось сюда возвращаться после трудного дня или жаркого боя. В этих стенах у него получалось успокоиться и хорошенько все обдумать. В диковинном кресле, украшенном резными драконами, неожиданно удобно было сидеть, а за ореховым столом хорошо работалось. А может быть, все дело было в… хотя это вряд ли!
Слуги встретили возвращение хозяина и Архипыча с Ванькой восторженно.  Федор Михайлович, не чаявший уже увидеть своего сорванца живым, на радостях устроил пир на весь мир. Прохор, оказывается, не терял время даром и купил замечательную пролетку на резиновом ходу, и пару небольших, но ладных маньчжурских лошадок, так что у великого князя теперь был свой выезд, взамен автомобиля, на котором теперь по Порт-Артур разъезжал Меллер. А Кейко… Кейко стояла и загадочно улыбалась, глядя на Алешу.
- Как поживаешь? – спросил он ее, но девушка лишь поклонилась ему не переставая улыбаться.
Перед тем как сойти на берег, Алеша сказал исправлявшему должность старшего офицера Саблину, что вернется на корабль еще до вечера, но посмотрев на ставший для него родным дом, решил, что не будет большой беды, если переночует здесь.
После гибели Макарова, среди моряков Порт-Артура царило всеобщее уныние. Ни адмирал Алексеев, ни поставленный им начальником эскадры Витгефт ни пользовались среди них должным авторитетом. Младшего флагмана князя Ухтомского тоже знатоком в морском деле никто не считал, так что прибытие имевшего опыт и соответствующую репутацию Иессена все восприняли с надеждой. Присоединившиеся к эскадре корабли и вернувшиеся из трудного и опасного похода с победой крейсера так же внушали определенный оптимизм. Разумеется, все видели повреждения, полученные Владивостокскими крейсерами в бою, но надеялись, что их можно будет скоро исправить.
На следующее утро, Алеша встал рано и, наскоро позавтракав, отправился во дворец наместника. Прибывший накануне в Порт-Артур адмирал Алексеев собирался устроить в своем дворце заседание, на которое было приглашено все морское начальство, и великий князь хотел переговорить с ним, прежде чем оно начнется.
- Да вы я смотрю, пташка ранняя! – радушно поприветствовал Алешу хозяин дворца. – Рад видеть вас в добром здравии Алексей Михайлович.
- Взаимно, Евгений Иванович, я тоже рад видеть ваше высокопревосходительство в добром здравии.
- Ну что вы, дорогой мой так официально! Кстати, пользуясь случаем, хочу поздравить вас первым.
- И с чем же?
- Пришел именной указ его императорского величества о награждении отличившихся во время отражения японской атаки на Дальний. Поздравляю вас георгиевским кавалером, Алексей Михайлович.
- Благодарю вас, ваше высокопревосходительство, надеюсь не меня одного?
- Ну что вы, Шельтингу золотую саблю с надписью «За храбрость», Говорливому «Станислава», Ренгартену, как и вам «Святого Георгия» четвертого класса. Ну и нижним чинам кресты.
- Отрадно слышать, что людей не забыли.
- Ах, молодой человек – молодой человек, за богом молитва, а царем служба не пропадают, - назидательно проговорил наместник. – Впрочем, вы верно хотели о чем то поговорить?
- Именно так, Евгений Иванович, есть некоторые мысли по поводу полученного боевого опыта, которые я хотел бы прежде обсудить с вами.
- Весьма любопытно, Слушаю вас, Алексей Михайлович.
- Я полагаю, необходимо тщательно изучить все боевые и небоевые повреждения полученные кораблями во время сражения и по возможности исправить выявившиеся недостатки.
- Что значит - небоевые?
- Это значит полученные не от воздействия неприятельского огня, а от общей неудовлетворительности конструкции. К примеру, подъёмные дуги у шестидюймовых орудий. При стрельбе на дистанцию более тридцати кабельтовых на них ломаются зубья секторов и пушки выходят из строя, не будучи повреждены.
- Возможно это единичные дефекты?
- Увы, нет. Насколько я знаю, это происходило повсеместно.
- Хм, вы правы, надо рассмотреть этот вопрос. Деталь то копеечная. Есть что-нибудь еще?
- Увы, да. Есть основания полагать, что в устройстве броневых рубок  допущены серьезнейшие просчеты. Я совершенно убежден, что в гибели контр-адмирала Вирениуса и его штаба виновата, прежде всего, их неудачная конструкция. В особенности чрезмерно широкие смотровые щели и совершенно неудовлетворительная форма крыши.
- И тут неудовлетворительная? – удивленно поднял брови Алексеев.
- Так точно, ваше высокопревосходительство, козырек на ней сделан так, что всякий осколок непременно летит внутрь рубки.
-  Что же делать?
- Мы обсуждали это с офицерами и полагаем, что возможно изготовить и установить на смотровые щели особые козырьки, для отражения осколков. При наличии материалов их можно сделать даже прямо на корабле не прибегая к помощи порта. Расход будет самый минимальный, а пользы много.
- Казна, расходы, экономия! – Сокрушенно вздохнул адмирал. – Сколько раз был на заседаниях морского технического комитета, все обсуждали как бы без убытка для казны. Вот и до экономились. Хорошо ваше императорское высочество, я приму во внимание ваши соображения. Кстати, как вам командуется «Ослябей»?
- Это получилось случайно, Евгений Иванович, я вовсе…
- Да ладно, Алексей Михайлович, видимо судьба у вас такая. Макаров вас с крейсера снял, а вы себе броненосец нашли.
- Ваше высокопревосходительство, я прекрасно отдаю себе отчет в том, что у меня мало опыта для такой ответственной должности и готов немедленно уступить место на мостике более подходящему командиру.
- А вы изменились… нет, пожалуй, я не буду заменять вас. В конце концов, сейчас «Ослябе» необходим ремонт, а вы как выяснилось, имеете талант к организации такого рода работ. Единственно, вам действительно необходим опытный старший офицер. Я позабочусь, чтобы он у вас появился.
- Благодарю за доверие.
- Да не за что. Как вам Иессен?
- В каком смысле, - растерялся Алеша.
- В том голубчик, что у меня сейчас явный избыток контр-адмиралов, при отсутствии командующего. И надо каждому из них найти дело, да так чтобы друг другу не мешались и не грызлись как собаки.
- Грызлись?
- Да-с, Алексей Михайлович, грызлись. Ума не приложу, кого старшим назначить. Сам я, как понимаете, не могу. Забот в крае много. Вот пришлют, кого-нибудь из Питера, тогда легче будет, а сейчас хоть разорвись.
- У меня были кое-какие соображения на этот счет. Я даже имел беседу с покойным Макаровым…
- Ну-ка, ну-ка, - оживился адмирал.
Но едва великий князь начал излагать свои мысли, их прервали.
- Ваше высокопревосходительство, - заглянул в кабинет адъютант, - с эскадры прибыли на совещание. Прикажете пригласить?
- Просите, голубчик.
Приглашенные один за другим заходили в кабинет и, поприветствовав наместника и великого князя принялись рассаживаться. Повинуясь знаку наместника, место председателя занял Вильгельм Карлович Витгефт, а сам Алексеев скромно присел в сторонке, делая вид, что происходящее никак его не касается. Впрочем, его показная скромность никого не обманывала, и собравшиеся время от времени бросали настороженные взгляды на хозяина дворца. Трудно сказать, было ли это сделано нарочно или получилось случайно, но с одной стороны стола сидели адмиралы Ухтомский, Лощинский и совсем недавно произведенный в этот чин Григорович, а также назначенный Макаровым командовать отрядом крейсеров капитан первого ранга Рейценштейн. С другой расположились Иессен, Вирен, и присоединившийся к ним великий князь Алексей Михайлович.
- Как вам известно, господа, неудача, постигшая наш флот, лишила нас командующего и одного из сильнейших броненосцев, - ровным голосом начал свою речь Витгефт. – разумеется, долгожданное прибытие отряда покойного адмирала Вирениуса до некоторой степени компенсирует эту потерю, однако противник все еще сильнее нас. Поэтому я полагаю, что пока не будет завершен ремонт «Цесаревича» и «Ретвизана», а также прорвавшихся к нам крейсеров, эскадре следуют соблюдать всяческую осторожность и избегать активных действий…
Вильгельм Карлович Витгефт по свидетельству многих знавших его был человеком, безусловно, честным и благонамеренным. Смолоду его готовили к пасторской стезе, и на морскую службу он попал достаточно случайно. Обладая обширными познаниями и совершенно исключительным трудолюбием, он не имея ни малейшей протекции сумел продвинуться по службе и занять весьма высокий пост в штабе наместника. Один из немногих, он смел спорить со своим всесильным начальником, и, кажется, именно поэтому имел на него влияние. Вместе с тем, настоящим моряком он не был и сейчас поставленный во главе эскадры совершенно растерялся. Младший флагман эскадры адмирал князь Ухтомский, перед своим назначением преподавал астрономию в морском корпусе и был прислан в Порт-Артур, для отбытия ценза. Трудно сказать, чем руководствовались в Главном Морском штабе назначая его на такой пост в преддверии войны, но даже друживший с ним Макаров полагал его непригодным для этой должности и собирался его заменить. Другой младший флагман Николай Карлович Рейценштейн до войны командовал Владивостокским отрядом крейсеров. Именно он водил их в первый, оказавшийся безрезультатным, поход после которого его и заменили на Иессена. Макаров, впрочем, не считал его неспособным, а всего лишь хотел видеть во главе крейсерского отряда адмирала, а не штаб-офицера. Однако пока Рейценштейн добирался до Порт-Артура, крейсера увел в рейд Вирен и теперь он чувствовал себя обойденным. Третьим был заведующий* морской и минной обороной Порт-Артура Михаил Федорович Лощинский. По старшинству производства он был следующим за Витгефтом и Ухтомским, но на первые роли никогда не лез, довольствуясь начальством над канонерками и миноносцами. Дело свое он, кстати, знал весьма хорошо и был, таким образом, на своем месте. Недавно произведенный в контр-адмиралы Иван Константинович Григорович совсем недавно командовал броненосцем «Цесаревич», который и привел в Порт-Артур перед самой войной. Как это часто бывает с только что введенными в строй кораблями, команда на нем была весьма слабо обучена и дисциплинирована. Это не могло порадовать командующего флотом, однако Макаров зная его как хорошего хозяйственника, поспешил перевести Ивана Константиновича на берег и заменить им погрязшего в формализме и бюрократии начальника над портом Греве. Тут Григорович оказался на своем месте и вскоре привел порученное ему хозяйство в образцовый порядок.
----------------------------
*Заведующий. – Как это ни странно для современного нам человека, но тогда военные должности частенько именно так и звучали. «Заведующий» вместо «командующий» и «начальник» вместо «командир».
Карл Петрович Иессен приведя объединенный отряд в Порт-Артур, оказался в сложном положении. Дело в том, что выделить в отдельный отряд Владивостокские крейсера принадлежала Витгефту. Вильгельм Карлович полагал таким образом заставить разделиться японский флот, чем облегчить положение главных сил. Наместник целиком и полностью его поддержал, а теперь, когда основные силы крейсерского отряда присоединились к эскадре, они с Витгефтом не очень понимали что с ними делать. К тому же Иессен вернулся в Порт-Артур как победитель в тяжелом бою с Камимурой. Сражение в Восточно-Китайском море было определенно выиграно русскими, чтобы не писали об этом в иностранных газетах, и не считаться с этим было нельзя. Сидевший рядом с Карлом Петровичем Вирен чувствовал себя особенно неуютно. С одной стороны именно он командовал быстроходными крейсерами, добившимися наибольшего успеха в сражении. Уничтожение практически без потерь с нашей стороны отряда адмирала Уриу, дорогого стоила, и Роберт Николаевич небезосновательно надеялся на награду. С другой стороны, он прекрасно понимал, что еще не выслужил ценз командира корабля и поставлен командовать отрядом преждевременно. Будь жив назначивший его Макаров, в этом не было бы большой беды, но как к этому отнесется всесильный адмирал Алексеев, он не знал.
В пол-уха слушая монотонный доклад Витгефта, Алеша напряженно раздумывал над сложившейся ситуацией. Досадуя, что потратил все время на обсуждение технических вопросов и не успел выяснить кого наместник собирается поставить во главе эскадры. Было очевидно, что сам наместник боится ответственности и лично командовать не будет, а между сидящими по разные стороны стола начальниками чувствуется просто физическое напряжение. И надо это напряжение как-то гасить. Мысль эта не давала ему покоя с самого утра, и он никак не мог придумать какой-нибудь выход. «Эх, был бы я адмиралом», - подумал он глядя на себя в зеркале и сам не заметил, как произнес эти слова вслух.
- Адмиралом и дурак сможет, - не задумываясь, буркнул в ответ услышавший его Архипыч.
Тогда великий князь, вообразив, что его не так поняли, покраснел до корней волос и, сконфузившись, отправился во дворец наместника, но теперь в словах старого матроса ему послышался совсем иной смысл.
- Кто-нибудь хочет высказаться?
- Если позволите я, - поднялся ос своего места Алеша.
- Не возражаю, ваше императорское высочество,  – благосклонно кивнул наместник, и позволил себе пошутить: – Согласно традиции, первыми высказываются младшие в чине. Что вы думаете, по поводу предложенного плана действий?
- Вы верно хотели сказать, плана бездействий? Я категорически против него.
- Но мы сейчас гораздо слабее японцев, - несколько более громко, чем обычно, сказал Вильгельм Карлович.
- Никак нет, именно сейчас, когда отряд Уриу уничтожен, а у крейсеров Камимуры серьезные повреждения мы гораздо сильнее их. И этим надо пользоваться.
- А что вы думаете Карл Петрович?
- Я совершенно согласен с мнением его императорского высочества.
- Вы, князь? - наместник вопросительно посмотрел на Ухтомского.
- Я, некоторым образом, - начал мямлить тот.
- Ваша позиция понятна, а что вы скажете, - Алексеев обернулся к Рейценштейну.
- Ничего мы в Артурской луже не высидим, надо драться.
- Вы, Роберт Николаевич?
- Драться! Активные действия вполне доказали свою действенность.
- Михаил Федорович?
- Мы люди военные, стало быть, должны воевать.
- Иван Константинович?
- Драться!
- Но как же повреждения? – попытался воззвать к разуму собравшихся Витгефт.
- Кстати, о повреждениях господа, - перебил его Алексеев, - необходимо собрать комиссию с тем, чтобы детально ознакомиться с полученными повреждениями, а так же возможными недостатками и разработать план по устранению и тех и других. Вы Карл Петрович уже побывали в бою, вам и карты в руки. Назначаю вас председателем этой комиссии.
- Слушаюсь.
- Следующее. Хотя ремонтных мощностей у нас крайне недостаточно, я полагаю, что использованы далеко не все резервы. Прекрасный пример тому – деятельность его императорского высочества в Дальнем. Насколько я знаю, тамошние мастера заканчивают переборку машин последней пара миноносцев и могут быть употреблены в других местах. К тому же, совершенно недостаточно используются силы команд. Я сам был свидетелем, как на баке «Цесаревича» собирались матросы, горланили песни, плясали и занимались еще черт знает чем. Между тем, до окончания на нем ремонта еще очень далеко и я уверен, что есть масса работ, на которые можно употребить силы его нижних чинов.
- Так точно, ваше высокопревосходительство!
- Погодите, я не закончил. – Сдвинул брови наместник и обернулся к Вирену. – Роберт Николаевич, я знаю вас как строгого и решительного офицера. Поскольку нынешний командир броненосца совершенно очевидно не справляется со своими обязанностями, я полагаю, что вы именно тот человек, который мне нужен. Вы примете «Цесаревича» и я надеюсь, скоро приведете его в божеский вид.
- Слушаюсь, - заметно помрачнел Вирен.
- Помимо этого, - продолжал Алексеев, не обращая внимания на его неудовольствие, - вы назначаетесь флаг-офицером к адмиралу князю Ухтомскому, который и поднимет на броненосце свой флаг.
- Э… это неожиданно, - пролепетал контр-адмирал, не ожидавший от наместника подобной подлости.
- Я полагаю необходимым разделить наши броненосцы на два отряда. Первый состоящий из «Цесаревича», «Севастополя» и «Полтавы» возглавит князь. Во второй войдут «Ретвизан», «Пересвет», «Победа» и «Ослябя». Этот отряд примите вы, Карл Петрович!
- Слушаюсь!
- Теперь о крейсерах, насколько я понимаю, «Россия», «Громобой» и «Боярин» нуждаются в серьезном ремонте. Остальные примет адмирал Рейценштейн. На него и на адмирала Иессена и возложим активные действия против японцев. Старший вы, Карл Петрович.
- А куда же «Николая I»?
- Ах да, совсем забыл, - спохватился наместник. - Пока используйте его для охраны рейда, а если в бою, то ставьте к медленному отряду.
Лицо Ухтомского выражало полное недоумение, но, как обычно князь удержался от возражений или вопросов. Витгефт тоже выглядел, как будто съел лимон, но также помалкивал.
- Общее руководство эскадрой, - продолжал наместник, - я оставляю за собой. Руководить моим штабом, по-прежнему будет Вильгельм Карлович. На этом, все, господа, Ожидаю от вас тщательно разработанного и детального плана.
Великий князь слушал Алексеева с немалым удивлением. Евгений Иванович с полуслова понял все, что он хотел сказать и быстро сориентировавшись, выдал мысли Алеши как свои. Между тем, собравшиеся начали расходиться, а наместник снова обратился к нему.
- Задержитесь, Алексей Михайлович.
- Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.
- Ну, что скажете? – спросил адмирал, когда все вышли.
- Блестящий план, Евгений Иванович!
- Не сердитесь на старика?
- Как можно! Наоборот, весьма польщен.
- Ну и славно, вы сейчас на броненосец?
- Немного позже, я еще кузена в госпитале не проведал, да и матросы там из Дальнего…
- Святое дело! Кланяйтесь Борису Владимировичу, я его позже навещу.
- Непременно.
Оказавшись в госпитале, Алеша остановился в нерешительности. Где лежит его родственник он не знал, а спросить сразу он не догадался.
- Ищите кого, ваше высокоблагородие? – обратился к нему солдат санитар.
- Да, братец, скажи мне, где лежит великий князь?
- Их апартаменты на втором этаже будут, только его императорское высочество сейчас в саду гуляют. Вон слышите, песни поют.
- Ему настолько полегчало?
- Не могу знать!
- Хорошо, а где тут матросы в Дальнем раненые?
- А это рядом, извольте, провожу.
Зайдя в большую палату, Алеша увидел удивительную картину. Подле лежащего на кровати целиком перебинтованного человека сидел мальчик в гимназической форме и старательно писал под его диктовку поклоны многочисленным родственникам. Рядом собрался кружок из нескольких раненых менее тяжело, которые внимательно слушали и давали советы, иногда довольно скабрезные.
- Чего ты Фрол, куму поклон передал, а куме забыл? Небось, боишься, что он чего догадается?
- Отстаньте малохольные!
- Правда, господа матросы, - возмущенно сказал мальчик, - вы мешаете!
- Ничего вы барчук не понимаете, ему бестолковому не подскажи, так он все перепутает!
- Гхм, - прочистил горло великий князь.
Увидев офицера, матросы вытянулись во фронт и нестройно отрапортовали.
- Здравия желаем вашему высокоблагородию!
- Вольно.
Подойдя к кровати Алеша прочитал на табличке фамилию и имя раненого.
- Бескровный Антип, эко тебя братец угораздило.
- Так точно, вашескобродие, - отозвался больше похожий на мумию человек, - малым делом японцы не угробили.
- В Дальнем, или еще где?
- В Дальнем, господин капитан второго ранга. Атаковали мы значит с их благородием мичманом Ренгартеном, эту, как ее, «Ицукусиму», да едва не загинули все. Кабы не их императорское высочество Алексей Михайлович, как есть, на корм рыбам бы пошли.
- А мичман жив?
- А как же, уже ходют, только с палочкой. Навещали даже.
Стоящий рядом Сережа Егоров, внимательно всматривался в показавшегося ему знакомым офицера. Наконец, в его памяти зарницей вспыхнуло воспоминание о встрече в порту.
- Я вас узнал, - воскликнул он, - вы великий князь!
- Услышав его, собравшиеся вокруг матросы на секунду остолбенели, а затем дружно гаркнули приветствие.
- Ну, полно вам, раненые кругом, - утихомирил их Алеша и обернулся к гимназисту. – Кажется, мы знакомы, молодой человек?
- Да, я… мы…
- Погодите, я сам вспомню, - остановил переволновавшегося мальчишку капитан второго ранга. – Ах, да,  вы Егоров. Сын Ефима Ивановича и Капитолины Сергеевны, верно?
- Да, меня зовут Сережа!
- Прекрасно, а что вы здесь делаете?
- Письма пишу раненым…
- Что же, весьма достойное занятие Сергей Ефимович. – Похвалил Алеша гимназиста и протянул ему руку, которую тот с восторгом пожал.
Великий князь в сопровождении Сережи обошел палату. Ежедневно приходивший сюда мальчик знал всех раненых и подробно рассказывал ему, как кого зовут, на каком корабле тот служил и при каких обстоятельствах и куда ранен. Алеша внимательно выслушивал, спрашивал, нет ли каких надобностей, и желал скорейшего выздоровления. Матросы привычно отвечали, что у них всего довольно, но было видно, что неподдельное внимание великого князя им приятно. Затем он навестил раненых офицеров, но здесь неформального общения не получилось. Услышав весть о посещении госпиталя членом августейшей фамилии, прибежало все местное начальство и принялось ходить за ним хвостом.
- Прошу простить меня, господа, - обратился он напоследок к раненым, - но мне уже пора. Желаю вам скорейшего выздоровления и возвращения на корабли. Предстоит много дел, и без вас мы не справимся.
- Алешка! – раздался дикий крик в коридоре и в палату влетел одетый в больничный халат Борис Владимирович. – Слава богу, ты вернулся! Я как услышал, хотел в порт бежать, да эти чертовы эскулапы, мне чакчиры* не отдали. А без штанов, сам понимаешь, гусар может уйти только от дамы!
- Как ты себя чувствуешь, Боря?
- Да я то что, Кирилл вот погиб!
- Сочувствую. Но ты, как я вижу, пострадал не слишком?
- Тебе скажу, - кузен неожиданно схватил его за руку и зашептал на ухо, - я здоров! Но если я скажу об этом врачам, они тут же отправят меня в Россию. Поэтому всякий раз на осмотре я нахожу у себя какое-то недомогание и они меня лечат!
- Но зачем?
- Затем что я не хочу возвращаться! Даже в Маньчжурии я в лучшем случае буду плесневеть в каком-нибудь штабе. А я хочу отомстить, я хочу схватиться с этими узкоглазыми обезьянами в бою! Что бы слышать, как хрустят их кости под клинком! И я клянусь тебе памятью брата, что пока не сделаю это, не будет мне покоя!
Говоря это, Борис приходил во все большее возбуждение, глаза его горели неукротимым огнем, перекосившийся рот дергался и Алеша чувствовал себя рядом с ним довольно неуютно.
- Ну а пока я побуду здесь, - внезапно совершенно успокоился тот. – Кстати, а здесь весьма недурные дамы. Я, право, даже не ожидал. Они милы, обходительны, ну кроме одной. Есть тут такая, мадемуазель Валеева, сущая мегера, но красоты невероятной. Хочешь, познакомлю?
- Думаю в другой раз, - пробормотал сбитый с толку перепадами настроения родственника Алеша. – Прости Боря, мне пора.
- Уже уходишь? – почти безразлично отозвался он, - ну и ладно. Ты заходи, тут ужасно скучно.
-------------------
*Чакчиры. – гусарские штаны.
Поскольку Прохор ухитрился накануне неведомо где простудиться, а Архипыч застрял на броненосце, выполнять роль кучера пришлось Ваньке. Пока великий князь был в госпитале, парень сидел на козлах и предавался мечтам. Проделанный им вместе с хозяином поход и участие в сражении переполнило его осознанием собственной значимости. Правда, сражение он провел вместе с другими вестовыми в лазарете, помогая фельдшерам перевязывать раненых и ничего толком не видел. Несносный Архипыч пообещал надрать ему уши, если он высунет нос на палубу, а сам ушел вместе с Алексеем Михайловичем и по слухам даже стал к штурвалу, когда все в рубке погибли. Теперь старику, наверное, дадут еще один крест, а на что он ему? Нет, Архипыч конечно герой, но Ванька наверняка справился бы у штурвала ничуть не хуже и тогда бы крестом наградили его. Ну, ничего, теперь у Алешки, как за глаза звали его все слуги, свой броненосец и будут еще бои, в которых он себя и проявит. Будет и на его улице праздник, а на груди крест! Приободрив себя этими мыслями, кофишенк огляделся и заметил старого знакомого – гимназиста, которого он как-то видел на Ляотешане. Тот вышел из госпиталя погруженный в свои мысли и собирался куда-то бежать, но не тут то было.
- Не пыли стрюцкий, - поприветствовал его с козлов Ванька, - а то коней распугаешь.
Гимназист остановился и внимательно посмотрел на глядящего с чувством полного превосходства парня.
- Выгнали? – ехидно поинтересовался он у Ваньки.
- Откуда выгнали? – не понял тот.
- Ну, с флота, - охотно пояснил ему Сережа, - ты же теперь в извозчики подался? Тогда тебе надо форму сменить, а то, что за извозчик в бескозырке. Тебе теперь цилиндр надо лаковый, да кушак красный и бляху с номером!
- Да ты что такое говоришь, - изумился парень, да я… да ты знаешь кто я такой?
- Кофе ты подаешь господам! – отрезал Сережа, - моряк липовый.
- Что ты сказал? А ну как повтори!
- И повторю!
- Только попробуй!
- И попробую!
Через минуту они схватили друг дружку за грудки, и какое-то время, потолкавшись, сцепились по настоящему и принялись кататься по земле, отчаянно мутузя кулаками. Ванька был старше, на голову выше и сильнее, но гимназист ни за что не хотел уступить и отчаянно сопротивлялся. Наконец, кофишенку удалось взять верх и, оседлав противника, выкрутить тому руку.
- Сдавайся, - потребовал он.
- Еще чего!
- Землей накормлю, - посулил он побежденному.
- Что это здесь происходит? – раздался над драчунами строгий голос.
- Ай, тетенька пусти, - заверещал Ванька схватившей его за ухо женщине в одежде сестры милосердия.
- Гадкие мальчишки! – заявила им она и тут же схватила за ухо и второго, - как вы смеете драться подле госпиталя.
- Мила пусти, он первый начал!
- Как бы ни так, это ты первый…
- Ничего не хочу слышать! Кругом война, каждый день умирают люди, а вы нашли себе развлечение – драку! Хороши нечего сказать!
- Тетенька пусти!
- Мила!
- Боюсь, я должен присоединиться к данным мольбам, мадемуазель. – Громко сказал не без интереса наблюдавший за расправой великий князь. – Мне надо ехать, а если вы оторвете ухо моему кучеру, его придется оставить здесь. Кроме того, ваш племянник, как я успел заметить, весьма достойный молодой человек и ему будет крайне затруднительно  писать письма раненым, лишившись слуха. Кстати, могу я узнать, чем вызвана ваша к ним немилость?
- Эти гадкие мальчишки, устроили безобразную драку! – ответила девушка, едва к ней вернулось самообладание.
- Действительно, серьезная провинность, - покачал головой Алеша, - а можно узнать кто зачинщик?
- Я… я не знаю.
- И вы решили наказать обоих? Прелестно! Прямо как наш ротный командир в корпусе. Тот тоже никогда не утруждал себя разбирательствами и наказывал всех скопом, полагая, что таким образом воспитывает в нас товарищество.
- Но не наказывала я их, Просто попыталась разнять…
- Понятно, - кивнул великий князь и обернулся к своему слуге, - Иван, что случилось?
- Ничего, Алексей Михайлович, - пробубнил тот.
- То есть ты сидел на козлах, никого не трогал, и тут на тебя напали?
Увидев, что кофишенк насупившись молчит, Алеша продолжил:
- А может этот мальчик переодетый хунхуз и хотел нашу коляску угнать?
- Я не хунхуз, - изумленно воскликнул Сережа, - и коляска мне ваша не нужна!
- Значит, он напал на тебя? – обернулся к нему великий князь, - тогда его надо отдать под суд за нападение.
- Не надо никого отдавать под суд, - насупился гимназист, - я сказал ему, что он не настоящий моряк. Я первый начал.
- Вот как? А ты знаешь Иван, пожалуй, что Сережа прав. Настоящие военные моряки должны статских защищать, а не драться с ними. Пожалуй, рано я тебя на корабль взял, надо на кухню к отцу вернуть.
- Алексей Михайлович, - взмолился от открывшейся перспективы парень, - ваше высокоблагородие, дозвольте доложить. Я виноватый! Дразнил я его стрюцким… Простите, Христа ради, только не прогоняйте!
- Замечательно, то не было ни одного виноватого, то сразу двое. Что будем делать, Людмила Сергеевна?
- Мальчики, как вам не стыдно? – укоризненно сказала им сестра милосердия, - устроили драку из-за такого пустяка.
- Мила, я больше не буду, - повинился Сережа.
- Разумеется, не будешь! Вот скажу маменьке…
- Мила, не надо!
- Людмила Сергеевна, - тихонько обратился к девушке Алеша, - а может действительно не надо? Коль скоро наши архаровцы виноваты оба, то и наказать их надо одинаково, а у моего Ваньки только отец. Сирота он. К тому же зачем волновать милейшую Капитолину Сергеевну?
- Хорошо, но только в том случае если вы пообещаете не наказывать бедного мальчика.
- Клянусь!
- Вы смеетесь?
- Нисколько... Ну, разве что немного. Просто ваша расправа была так молниеносна и неожиданна… я даже понять ничего не успел, а вы уже их за ухо.
- Поработайте с мое в школе и не такому научитесь!
- О, сочувствую вашим ученикам…
- Вы опять?
- Ну, простите. Мне пора и… спасибо вам.
- За что, спасибо?
- За раненных, за уход за ними…
- Это моя работа.
- Честь имею!
- Прощайте.
Ванька снова занял место на козлах, а Алеша устроился на сиденье. Мальчишка тряхнул поводьями, и экипаж тронулся. Едва они проехали несколько саженей, великий князь обернулся и встретился с Людмилой глазами. «Какая славная девушка» - подумал он.
Иван тем временем сосредоточено правил лошадьми, наконец, не выдержав, он обернулся и попросил:
- Алексей Михайлович…
- Чего тебе?
- Архипычу не говорите!
- О как, а отца, как я погляжу, ты совсем не боишься?
- Батюшка простит, вы тоже, а вот Архипыч тот спуску не даст.
- Это верно… Ладно, что я зверь какой, не скажу.
- Благодарствую!
- Архипычу, говорю, не скажу. Я только Прохору по секрету, а уж он всем до сведения доведет!
- Алексей Михайлович, помилосердствуйте!