Продолжение (предыдущий фрагмент на стр.47)

Психолог уставился на бывшего подопечного, забыв даже про вопрос.
Этого человека он не знал, и дело было не в его ремесле, необычной одежде или отрастающих волосах. Незнакомец был заметен, он просто приковывал к себе взгляд, что никак не могло случиться с питомцем. Роберт не походил на расстроенного подопечного сенатора Данкана. Не напоминал старательного сиделку на апгрейде. Даже ученик Стейтонвиля и победитель сенатского конкурса казался слабой тенью нынешнего Роберта. Он стал ярче, словно вышел из тени на солнечный свет. Он не так сидел, смотрел, слушал и говорил. Он выглядел на удивление… Ларри задумался, подыскивая подходящее слово, но потом осознал, что это было слово «свободный». Роберт выглядел свободным. Это было странно, но это было так.
Субъект повторил вопрос, и Лоренс пришел в себя.
— Зачем ты сделал это? — прямо спросил он, решив взять пример с Роберта.
— Чтобы получить свободу. По законам Арены и с полными гражданскими правами.
Ларри потрясенно выдохнул.
— Но есть же другие способы, — заторопился он. — Бонусы, частные билли, решение консулов, в конце-то концов!
— Для меня все эти способы закончились, вот в чем проблема, — боец развел руками, и этот жест почему-то окончательно добил Паркера. Роберт не лгал, он действительно верил в то, что говорил, и от этого становилось особенно горько.  — К тому же ваши законы не оставили мне времени, чтобы дождаться всех этих замечательных вещей, — добавил Роберт. — Новый закон о репродукции, — пояснил он, заметив недоумение во взгляде бывшего куратора. — Я был в списке.
— Но…
— Я не собираюсь плодить рабов, — перебил Роберт. — От того, что у меня нет детей, это не значит, что я не способен их любить.
Ларри вновь попытался возразить, но жест бойца был таким выразительным, что психолог закрыл рот.
— Не надо мне говорить о заботе, я не Билл, — внушительно продолжал Роберт. — С критикой у меня все в порядке. Вот тот слизняк, что сейчас вышел из комнаты, без зазрения совести продал  свою семью. Это к вопросу о заботе, — добавил боец.
При слове «слизняк» Ларри попытался запротестовать, но, наткнувшись на прямой взгляд Роберта, замолчал. Возразить было нечего. Паркер только удивлялся, почему Роберт ни слова не сказал о себе.
— А другой не менее заботливый человек превратил Билла в механическую куклу. Держу пари,  ему даже пальчиком не погрозили — вам ведь нравится подобная дрессура, разве нет?
— Все не так!  — протестующе воскликнул Ларри. — Специальное воспитание — это только для тех, у кого выявлены дурные наклонности, — с горячностью принялся доказывать он.
По губам Роберта скользнула ироничная усмешка:
— Ну, хотя бы себе, Ларри, не лги, — с укором проговорил он. — Какие у Билла дурные наклонности? Привычка ворчать? Это основание для ломки?
Лоренс отвел взгляд.
— Мы стараемся не допускать такого, — наконец-то выговорил он. — Но что мы можем сделать? На Причарда нет жалоб, — признал психолог.
— Еще бы…
— У нас на него вообще ничего нет! — с досадой бросил Ларри.
— У вас есть Билл.
Паркер негодующе вскинулся.
— Просто удивительно, — негромко заметил Роберт и сокрушенно покачал головой, — вы наворотили кучу дел, ставите опыты на людях, но при этом не можете решить простейшую задачу.
— Мы не можем допрашивать Билла, — твердо и размеренно ответил психолог и впервые взглянул Роберту прямо в глаза. — Он и так с трудом приходит в себя. И я не позволю причинить ему вред!
— Да кто же говорит о допросе? — почти с жалостью спросил попаданец. — Билл — это юридическое основание провести против того мерзавца спецоперацию, — объяснил он. — В оставленном мире вашему Причарду подсунули бы питомца, а потом слушали бы через ошейник и собрали бы все необходимые данные.

Продолжение следует...