Глава 77

Временами Лоренсу казалось, будто никакого мира за пределами особняка Причарда не существует. В эти мгновения на него наваливалась тоска и безнадежность, все вокруг виделось тусклым и серым, а время останавливало своей бег, потому что один день был неотличим от другого. Лоренс даже начинал верить в свою посредственность и неспособность к нормальной жизни, но когда в отчаянии принимался твердить старую формулу успокоения, то вспоминал, где ее выучил и понимал, что с мозгами у него все в порядке.
Все началось с проверки управляющим его способности пришивать пуговицы — еще там, на карантине. Бросив беглый взгляд на рубашку, нумер, ни слова не говоря, вытащил небольшие ножницы, быстро отрезал все пуговицы, а потом пренебрежительно швырнул и пуговицы, и рубашку на пол.
Ошеломленный Ларри чуть было не вопросил «За что?!», но, к счастью, не успел этого сделать, потому что управляющий нахмурился и строго изрек, что Санни еще не готов носить одежду взрослых ответственных людей и потому пока будет ходить в распашонке.
В этой злосчастной распашонке Лоренс и был представлен питомцам.
Через два дня агент понял, что без возможности носить нормальную одежду всегда будет для окружающих бестолочью, которой с трудом можно доверить гаечный ключ. За руль его, конечно, не пускали, в основном гоняя по гаражу с поручениями «принеси-подай», а каждый вечер у него был посвящен ненавистным пуговицам.
Угодить старосте гаража оказалось ничуть не легче, чем управляющему. Старший питомец почти с тем же выражением на лице, что и нумер, раз за разом отрезал пуговицы, а потом швырял все это на пол, называя Лоренса неумехой, раззявой и лентяем.
После четвертой проверки Лоренсу пришлось отдать так и не надетую рубашку в стирку, после чего он заслужил еще и репутацию грязнули. По распоряжению свободного Причарда дежурные принялись по несколько раз на дню проверять аккуратность его рабочего комбинезона, следили, чтобы он не забывал помыть после работы руки, проверяли чистоту его ушей и зубов и контролировали процесс уборки постели.
Лоренс старался изо всех сил, но лишь через десять дней мытарств заслужил право надеть нормальную рубашку. По этому случаю его хвалил сам хозяин, показал его своему десятилетнему сыну, как пример сложного питомца, которого при должном старании и строгости удастся вырвать из пучин порока и разгильдяйства, а потом дал разрешение самостоятельно помыть одну из машин.
Наверное, этот успех слегка выбил Ларри из колеи, потому что он осмелился пожаловаться свободному Причарду, что питомцы к нему придираются. И сразу же пожалел о своих словах, когда хозяин объявил, что питомцы лишь стараются избавить его от дурных наклонностей, за что он должен быть им благодарен, а потом произнес длиннющую речь, к концу которой у Ларри загудела голова. Результатом этой речи стало распоряжение Причарда просить прощение у питомцев, которых Санни оскорбил неблагодарностью.
Стоя на ящике посреди гаража, Лоренс послушно повторял слова раскаяния, просил извинить его за плохую работу и поведение, обещал стараться и слушаться. «Да будет тебе стыдно!» — дружно проскандировали питомцы, и Лоренс почувствовал, как на глазах наворачиваются слезы. И все же, когда они заструились по щекам, он опомнился.
Ему вовсе не требовалось завоевывать любовь и уважение этих людей. Ему не надо было достигать успехов в здешней иерархии. Ему надо было лишь фиксировать происходящее, отмечать все недостатки воспитания питомцев, собирать материал для дела Причарда — «подозреваемого Причарда, — мысленно добавил Лоренс, — подозреваемого, а не хозяина».

Продолжение следует...