Дорога запомнилась Дмитрию только собачьим холодом и частыми остановками. Дороги на юг были забиты другими воинскими эшелонами, потому их полку пришлось из Москвы повернуть на Бологое и сделать изрядный крюк. Иногда патриотически настроенная общественность устраивала военным торжественные встречи. Служились молебны, произносились речи, затем господ офицеров приглашали на обед. Не забывали и про солдат: прямо на станциях в таких случаях стояли грубо сколоченные дощатые столы, уставленные жестяными кружками с чаем и булками. Но чаще, поезда просто стояли, ожидая паровозов или просто своей очереди, поскольку железнодорожные пути были в основном одноколейными. Если была возможность, солдаты в таких случаях собирали хворост и палили костры, пытаясь согреться и приготовить пищу. Если удавалось похлебать горячего, люди веселели, начинали балагурить и петь песни. Случались, правда, и постные дни, и тогда офицеры, как могли, пытались подбодрить своих подчиненных. Особенно эти отличался начальник их эшелона подполковник Гарбуз. Высокий, худой, с болезненным выражением лица, он как мог, старался помочь солдатам, но у него было не так много возможностей.
Единственным светлым пятном в этом тяжелом путешествии была остановка в Гатчине. Их разместили в теплых казармах лейб-кирасирского полка, хорошо накормили, но самое главное – сводили в баню. Отмывшись и до исступления нахлеставшись березовым веником, Дмитрий вновь почувствовал себя человеком. Выйдя из парилки, он кое-как натянул исподнее и в изнеможении опустился на лавку и прикрыл глаза.
- Пивка бы, - невольно вырвалось у него.
- Оно бы хорошо, - согласно прогудел кто-то совсем рядом, - да только нету!
С трудом разомкнув веки, солдат увидел здоровенного кавалергарда с сочувствием смотрящего на него.
- Что, земляк, намаялся? – продолжал, благожелательно улыбаясь, здоровяк. – Ничего, я слышал, вам за ужином еще по чарке поднесут, тогда и разговеешься.
- Есть маленько, - махнул головой Будищев и поскреб ногтями заросший за время пути подбородок.
- Побриться надо? – понятливо спросил кавалергард. - Пошли к цирюльнику, он твоему горю поможет.
- Денег нет, - попытался отказаться Дмитрий, но гостеприимный хозяин и слушать его не стал, потащив к взводному брадобрею. Тот, впрочем, не стал возражать, а быстро взбив пену, намазал солдату щеки и мгновенно отскоблил изрядно отросшую щетину.
- У нас, не забалуешь, положено бриться и шабаш, - усмехнулся цирюльник, глядя на рассматривающего себя в зеркало пехотинца. – Правда, усы тебе такие не по чину, чай не гусар, но жалко сбривать было.
- В гусары таких рослых не берут, - покачал головой крепыш. - С его статями впору у нас служить, али в преображенцах!
- Спасибо, братцы, - поблагодарил он кавалергардов, - не знаю чем и отблагодарить.
- Ты гость, - отмахнулся в ответ цирюльник. – Да еще на войну едешь. Велено вашего брата с почетом принимать.
- Граф, вот ты где! – Ворвался к ним взъерошенный Федька, - а я тебя обыскался.
- Чего это он тебя «Графом» кличет? – Насторожились кавалергарды. – Или ты их благородных?
- Да какое там, - отмахнулся Дмитрий, - прицепили погоняло, теперь никак отделаться не могу.
- Поосторожнее  с такими прозвищами тут, еще услышит кто не надо, ненароком, будет дело!
- Слышал, Федор, что тебе умные люди говорят?
- Ага, слыхал, а как тогда?
- Тьфу ты пропасть, ты, что моего имени не знаешь или фамилии? Вот так и зови.
- Хорошо, Митя.
- Чего-ради искал то?
- Дык, смотрю, а тебя нет нигде!
- Ладно, пошли. Спасибо вам, земляки.
- Не за что. Всыпьте туркам и за нас, вот и будем квиты.
- Так может, еще сами всыплете, война-то еще не началась, да ведь и не завтра кончится.
- Какое там! Так и будем всю войну, то плац-парад, то развод, то еще какой караул, ети его за ногу. Тоска! Тут и войне рад будешь, от такой паскудной житухи.
Но это было исключением из правила, и дальше опять пошли бесконечные версты пути, ночевки в холодных вагонах и прочие «прелести» зимнего путешествия. Чтобы хоть как-то скоротать время, солдаты рассказывали друг другу байки, смешные случаи из прошлой жизни. Впрочем, жизнь русских крестьян совершенно не изобиловала занимательными историями и веселого в ней было мало. Тяжелый труд, высокие налоги, да еще и непомерные выкупные платежи за землю. Наконец, запас историй истощился, а байки пошли на второй-третий круг.
- Эх, барчуки, - посетовал как-то дядька Никифоров, - хоть бы вы чего рассказали интересного? У вас то житье всяко повеселее нашего было!
- Я, право, не слишком хороший рассказчик, - смутился Алексей Лиховцев, - да и студенческая жизнь не так уж и занимательна. Учеба, экзамены, уроки чтобы прокормиться…
- Тебя послушать, у студентов не жизнь, а каторга, - усмехнулся Дмитрий.
- Нет, конечно, но…
- Девка-то у тебя была? – грубовато перебил его Будищев.
- В смысле, девка? Невеста, что ли… да, то есть, нет.
- Как это?
- Ну, мы не объявляли о нашей помолвке, но она мне твердо обещалась…
- Понятно, значит – нет!
- Эх, Граф, взял да и оконфузил человека, - покрутил головой Никифоров, - у тебя-то, видать, от девок отбою не было?
- К нему невеста приходила, - ни к селу ни к городу, встрял в разговор несносный Шматов, - я видал!
- О, как и что, справная девица?
- Ага, глазастая!
- Эх, Федя-Федя, глаза-то в этом деле, как раз не самое важное…
- Да ладно вам, охальникам, все бы про баб, да про непотребство какое, - строго заявил другой старослужащий солдат – дядька Супонев. Господа студенты, как ни крути люди грамотные, книжки читали разные. Может, растолковали бы нам, как она жизнь-то дальше будет? Полегче станет когда, простому человеку, али как?
- А вы у Будищева спросите, - нашелся в ответ Николай Штерн.
- Так ему-то, откуда знать?
- А он из будущего, во всяком случае, исправник так решил, когда его на болотах нашел.
- Ишь ты, «из будущего», - озадаченно покрутил головой Супонев, и повернулся к Дмитрию - ты чего молчишь Граф, расскажи обчеству…
- Спрашивай, - просто отозвался тот, метнув недовольный взгляд на Николашу.
- Чего спрашивать-то?
- Ну, что тебе интересно, то и спрашивай.
- А какие там, в будущем, бабы? – с загоревшимися глазами спросил Федька.
- Кто о чем, а вшивый о бане, - под всеобщий смех, заметил Дмитрий. – Ну, слушай: бабы, то есть девки, то есть вообще женщины, станут худеть…
- Зачем это? – озадачился Супонев.
… юбки они будут носить короткие, а волосы стричь. Да еще красить в разные цвета, от рыжего до синего.
- Ишь ты, а короткие это как, чтобы подол в грязь не попадал?
- Еще короче, Федя.
- Неужто, до колена?
- До колена - это самые длинные. А по большей части по середину бедра.
- Это что же за непотребство такое! – сплюнул Супонев.
- Вот это да, - прошептал потрясенный Шматов, - а кто же их таких замуж возьмет с синими волосами, да с таким куцым подолом?!
- Так если все такие, чего же не взять. Тем более что развестись будет не проблема. Пожил с одной, не понравилось – развелся. Пошел другую искать!
- Эх, нашли кого спросить, - сокрушенно покачал головой дядька Никифоров, - ить он, паразит, смеется над вами, а вы и уши развесили!
Будищев еще долго описывал солдатам женщин из будущего, и простоту их нравов, вызывая гомерические приступы хохота. Даже приятели вольноперы заворожено слушали его фантастические россказни, смеясь вместе со всеми, и только более деликатный Алексей, иногда морщился от излишнего натурализма. Николай же, казалось, был в полном восторге и только что не хлопал в ладоши, как в театре. Наконец, солдаты постепенно угомонились и стали устраиваться спать.
- Николаша, скажи мне, - прошептал Лиховцев Штерну, - зачем ты рассказал остальным про эту историю?
- Ну, мне не очень понравилось, как Будищев отозвался о твоей возможной невесте. Не забывай, Софи мне все-таки кузина. К тому же, если ты не заметил, он обладает любопытной способностью разговорить любого и если бы я не отвлек внимание от тебя, то Дмитрий очень скоро выведал бы у тебя все подробности и ничем хорошим это не кончилось. А так, он повеселил солдат и все забыли и думать, есть ли у вольноопределяющегося Лиховцева «девка» или нет.
- Все-таки твой дядюшка прав, нет ни малейшей вероятности, что он попал к нам из грядущего.
- Тебе не понравилась описанная им женская мода?
- Мне вообще не понравились его россказни! Совершенно очевидно, что со временем, под влиянием прогресса, нравы будут лишь улучшаться. А мир описанный Будищевым просто ужасен. У него просто невероятно больная фантазия и я полагаю, что его напрасно выписали из палаты для душевнобольных.
Всякая дорога, какой бы длинной она ни была, когда-нибудь заканчивается. Подошел к концу и путь Болховского полка. Миновав после Гатчины, Белосток,  Вильно и Брест-Литовск, воинские эшелоны в начале декабря подошли к Бердичеву. Выгрузившиеся роты быстро разводили для постоя по окрестным деревням.