Глава 1.

Вот же грёбаные секретчики, ничего конкретного, одна вода. Матерюсь я про себя, прочитав подшивку со сводками, и отложив её в сторону. Ну хоть про оставленные города больше не вещают, и это радует, вот только скоро лето и сводки опять запестрят, что в ходе упорных и продолжительных боёв нашими войсками оставлены города...

В госпитале города Рязани я валяюсь уже около месяца, и вот только сейчас удалось найти и прочитать свежие для меня сводки. Но про 33 армию я так ничего и не нашёл, не упоминалось в этих сводках также и про знакомых мне командиров. Дело вроде бы идёт на поправку, и после операции я оклемался, а теперь ещё и "сенсорный голод" утолил, так что скоро пора и на выписку... Но начну сначала.

Хотя доктор Бергер меня и заштопал "на живую нитку", но очередная контузия, поломанное ребро, а также ушиб позвоночника не способствовали быстрому выздоровлению. Тем более один из осколков засел достаточно глубоко, и его обнаружили только при помощи рентгена. Операция прошла успешно, лишнее железо из моего организма выколупали, спинной мозг не повредили, так что инвалидность мне не грозила. "Кости почти целы, а мясо нарастёт", как пошутил хирург, который меня оперировал. Я с ним тоже пошутил. Сказал, что могут отрезать ещё чего-нибудь лишнего, для навара. А то каша слегка жидковата, а в супе крупинка за крупинкой, гоняется с дубинкой. Доктор шутки не оценил, и беседу в тот раз не поддержал. Зато сегодня меня вызвали к замполитру, или к военному комиссару госпиталя. Хотя может военврач второго ранга меня и не сдавал, палата большая, да и медперсонала на обходе хватало. И хотя с того разговора прошло уже больше недели, но и других косяков я за собой не припомню. Сразу после завтрака и обязательного перекура, я поднялся на второй этаж, но в кабинете с надписью "Директор" никого не застал, поэтому зашёл по пути в Ленинскую комнату и замечтался...

- Ах вот ты где прячешься, Доможиров. А ну быстро за мной! - прервала мои размышления сестра-сиделка Любочка, как мы её все называли. Делать нечего, пришлось подчиниться этому семипудовому счастью. Так что теряясь в догадках, в сопровождении или под конвоем сиделки я и приковылял к нужному кабинету.

- Разрешите? - после короткого стука в дверь, заглядываю я в бывшую вотчину директора школы.

- Входите. Кто там ещё? - недовольным голосом разрешает мне войти нынешний хозяин кабинета.

- Товарищ батальонный комиссар, сержант Доможиров по вашему приказанию явился. - Вытянув руки по швам, чётко докладываю я. Головной убор к пижаме не прилагался, поэтому и козырять не пришлось.

- Явился, не запылился. Проходите, присаживайтесь, Доможиров. - Показывает он на стул, стоящий напротив стола. Присаживаюсь на краешек стула, в готовности выслушать очередную ахинею, но дело принимает неожиданный поворот.

- Шурик, вы комсомолец? - спрашивает комиссар.

- Да, с тридцать четвёртого года, - подтверждаю я данные, записанные в моём комсомольском билете. - Только я не Шурик.

- Так почему же вы, в то время как весь советский народ, возглавляемый коммунистической партией под руководством товарища Сталина, напрягает последние силы в борьбе с коварным врагом, разлагаете дисциплину, а не способствуете её укреплению?

- И каким же образом я разлагаю эту дисциплину, в то время как весь советский народ, возглавляемый коммунистической партией под руководством товарища Сталина, напрягает последние силы в борьбе с коварным врагом? - цитирую я комиссара.

- Аполитично рассуждаете, товарищ Доможиров. Наговариваете на нашу политическую систему.

- И каким образом я умудрился аполитично наговорить на нашу политическую систему, - пытаюсь понять, откуда дует ветер.

- А кто предлагал варить суп из ампутированных конечностей, чтобы кормить раненых, это же дикость какая-то, каннибализм.

- Ваши источники что-то путают, товарищ батальонный комиссар. Такого я точно не предлагал, даже в бреду.

- Но есть же свидетели, и у меня тут написано... - замолчал он на полуслове.

- Да такое на любом сарае написано, а на самом деле там дрова лежат.

- А причём тут дрова?

- А при чём тут каннибализм? - по-еврейски оппонирую я.

- Подождите, товарищ Доможиров. А кто тогда говорил, что в нашем госпитале плохо кормят?

- И такого я тоже не говорил. У меня вся палата в свидетелях, можете у любого спросить.

- А кто тогда говорил, что суп жидкий? - снова посмотрев в лежащую перед ним бумажку, спрашивает комиссар.

- А какой ещё должен быть суп? Конечно жидкий. Густой суп, это не суп вовсе, а кулеш.

- А каша? Кто говорил, что каша жидкая?

- Про кашу говорил. На фронте нас такой же кормили, но это когда наш полк попал в окружение.

- Вы были в окружении, товарищ сержант?

- Я воевал в окружении, вместе с полком. Уничтожая живую силу и технику врага. - Выделяю я интонацией слово "воевал", сделав на нём ударение.

Комиссар как-то сразу сник, посмурнел, глаза у него потухли.

- Можете быть свободны, товарищ Доможиров. И следите за своим языком, а то "слово не воробей - вылетит не догонишь". - Заговорил он пословицами.

- Слово не воробей, а "Всякого интенданта через три года исполнения должности можно расстреливать без суда. Всегда есть за что." - Цитируя я Суворова.

- Что вы сказали, товарищ сержант? - уставился на меня комиссар.

- Это не я сказал, а Александр Васильевич. - Не отвожу я свой взгляд, пытаясь понять, кто передо мной сидит.

- Про Александра Васильевича Суворова я в курсе. Но я так понимаю, - это был намёк?

- Почему же намёк. Без расхищения социалистической собственности, а также продуктов питания здесь не обходится. Потому и каша жидня, и в супе из жиров только соль, и той мало.

- Есть доказательства? - загорелись глаза у комиссара.

- Я эти доказательства каждый день с тонюсеньким кусочком хлеба съедаю.

- Ну, это не доказательства. Всем сейчас трудно, просто такие нормы отпуска продуктов сейчас установлены.

- Хорошо. Давайте поговорим о нормах. Листок бумаги и карандаш у вас найдётся, товарищ батальонный комиссар? Чтобы наглядно продемонстрировать эти нормы. - Пододвигаю я свой стул ближе к столу, а получив требуемое, составляю небольшую табличку, комментируя написанное.

- Согласно нормативным документам расходная выдача продуктов на одни сутки для раненых составляет:

- хлеба ржаного и пшеничного - 600 грамм

- крупы разной - 100 грамм

- мяса - 120 грамм

- рыбы - 50 грамм

- масло коровье - 40 грамм

- овощи свежие или переработанные - 750 грамм

- молоко - 200 грамм

- макароны - 20 грамм

- сахар - 50 грамм

- фруктовый сок - 100 грамм

- Остальное по мелочи, творог, сметана, чай, кофе, махорка.

- Что-то не ощущаю я этого суточного рациона в своём желудке. Особенно мяса, рыбы, молока. Какой-то жир в супе иногда плавает, но масла я ни разу не видел, и в жидкой каше его тоже нет, судя по вкусу. Ваш главный интендант случайно не еврей?

- А причём здесь национальность?

- Значит угадал. И завскладом хохол. Про окружные склады я вообще молчу. Там с чёрного хода нужно поставить два станковых пулемёта, ручные боюсь не справятся, стволы перегреются.

- Но я же сам лично контролирую отпуск продуктов на кухню. То, что есть на складе, выдают по расходной ведомости.

- Каждый день?

- Нет, конечно. У меня и другие дела есть.

- А закладку продуктов в котлы?

- Иногда бываю на кухне, но там всё в порядке.

- Поварих, посудомоек, когда они уходят домой, проверяете?

- Как можно. Это же наши, советские люди. И обыскивать женщин? Я не царский сатрап.

- А обкрадывать бойцов Красной Армии, которые пролили свою кровь за Родину, это как называется, товарищ батальонный комиссар? Если как вы говорите, все продукты выдаются по норме, а после сытного обеда в животе только вода булькает, - то куда они пропадают?

- Я бы тоже хотел это выяснить. Но как?

- Остап Бендер знал 400 сравнительно честных способов отъема денег у населения. А ваши вороватые интенданты наверняка знают гораздо больше, так как это касается отъёма продуктов.

- Назовите хотя бы несколько. Просветите меня.

- Например липовые накладные. Товар получают по одним, сдают на склад по другим. Разницу себе в карман.

- Интересно. Но с этим мне точно не справиться.

- Весы. Когда уже на местном складе принимают по одним, а отпускают на кухню по другим. Или весы одни, а комплект гирек разный. Как соль, так и сахар, очень хорошо впитывают влагу. И если получив мешок сахара, оставить его на сутки в тёплом помещении рядом с водой, то его масса увеличится.

Побеседовав по душам с комиссаром до самого обеда и, рассказав ему свою фронтовую биографию, разумеется в пределах разумного, я упомянул и про 401 способ мухлежа с продуктами. Расстались мы почти что друзьями и в конце разговора я попросил его не рубить с плеча, а сперва присмотреться к подозреваемым. Может действительно на окружных складах - шаром покати и всё отправляют на фронт, хотя... Какие-то нормы отпуска всё равно должны соблюдаться. Не до разносолов, война, но кому-то явно придётся лоб зелёнкой намазать. Воруешь, но меру-то знай, хотя этим мразям всегда мало. Расстались мы со скандалом. Комиссар брызгал слюной, а я пулей выскочил из кабинета, чуть не зашибив тяжёлой дверью какую-то любопытную особу в белом халате, которая быстро убежала по коридору в сторону лестницы. Преследовать я её не стал, лица тоже не видел, зато нижнюю часть спины хорошо разглядел и запомнил, так что при случае опознаю. Опознать можно было бы и по шишке на лбу, но из-за ранения я стал какой-то не совсем уклюжий, так что шпиёнка с крепким и фигуристым телом вовремя успела отскочить от двери и не оглядываясь, сделала ноги.

В расстроенных чувствах я отправился в столовую и, проглотив миску баланды из прокисшей капусты, после обязательного перекура завалился на шконку в своей палате. Местечко мне досталось козырное, у окна, так что повернувшись спиной ко всем, можно было уединиться. Не потому что огорчился, просто надо было хорошенько подумать, чтобы никто не мешал. Народ, увидев моё удручённое состояние и отпустив несколько дежурных острот, отстал, и я смог воспользоваться своим одиночеством и поразмышлять.

Поразмышлял я почти что до ужина. Ну как поразмышлял. Уснул, и вся недолга. Зато выспался, да и в голове прояснилось. Вот только что буду делать ночью? Не знаю. Но что-нибудь придумаю. Эвакогоспиталь располагался в одной из школ города. Двухэтажное кирпичное здание со всеми необходимыми пристройками, ну и наша палата для рядового состава находилась в одном из классов на первом этаже. Палата для "офицеров" находилась в другом таком же, кстати ничем не отличаясь от нашей, только у нас лежали солдаты и сержанты, а у них офицеры и "прапорщики". Да и кормили их немного лучше. То, чем пичкали нас - простых смертных, офицерам выдавали в качестве гарнира к рыбе или мясу. Получали они и шайбу масла на завтрак. А вот генералов лечили в другом госпитале, поэтому тут так плохо и кормили. Лежали бы у нас генералы, мы бы жрали от пуза, или наоборот, ещё меньше. Мне повезло, я был ходячим, и хотя режим мне прописали постельный, но ходить в туалет типа сортир, курить, а также в столовую, никто мне не запрещал. На обход конечно всех загоняли в палату, да и ночью сестра-сиделка ворчала, чтобы зря не слонялись, но я зря и не слонялся, спал. Зато сегодня кое-что попробую провернуть.

Проглотив на ужин какой-то клейстер из муки и ячневой сечки, запиваю всё это безобразие чуть тёплым армейским чаем и иду с мужиками в курилку. Если бы не горбушка ржаного хлеба, посыпанная солью, эту гадость было бы не возможно глотать. Ну а чай. Я так подразумеваю, что грузины вывели специальный сорт, и назвали его - "Армейский", потому что, неважно, сколько его засыпано в заварник или в кружку, ни купец, ни чифир с этой соломы не заваривается, напиток только меняет цвет, зато вкус остаётся тот же самый. Но у нас в части, (когда я служил срочку) хоть сахара не жалели или сгущёнки, тут же просто отвар из берёзовых веников с грузинской землёй.

Покурив, оккупируем комнату отдыха, и до отбоя режемся в домино, парами на вылет. Болельщики столпились вокруг и азартно подсказывают. Надо будет выпросить у комиссара ещё комплект доминошек и устроить чемпионат. Победила "рыба", так как дежурная медсестра разогнала всех по палатам. Проигравшие быстро собрали костяшки и навели относительный порядок, причём, невзирая на звания. Настоящие боевые командиры не кичились своими званиями в тылу, тем более в госпитале. И хотя и держали некоторую дистанцию, не опускаясь до панибратства, но и господ офицеров из себя не строили. Как-то раз меня попробовал припахать один капитан, когда немного очухавшись после операции, я в первый раз забрёл в курилку, но сначала был послан мной, а потом поставлен на место своими же сопалатниками.

- Эй, боец. Сгоняй-ка в третью палату, позови сюда майора Игумнова. - Вежливо попросил он меня.

- Счас, только штаны подтяну, - прохожу я к подоконнику, доставая папиросу из портсигара.

- Как ты смеешь так разговаривать со старшим по званию? И повернись! Тебе капитан приказывает!

Спокойно продуваю мундштук и, замяв гильзу, прикуриваю.

- Я что, с твоей жопой должен разговаривать? - не на шутку разошёлся господин офицер.

- Так точно! - почему-то пробивает меня на ха-ха, а скопившиеся после употребления проквашенной капусты газы, неожиданно с громким звуком находят выход, причём неожиданно даже для меня.

- Да я тебя... В трибунал, за нарушение субординации... - разошёлся он не на шутку.

- Уймись, капитан. - Поворачиваюсь я кругом. - Не на того нарвался, чтобы трибуналом пугать. - Гипнотизирую его взглядом, так как больше ничего не остаётся, я до курилки-то едва доковылял, и бодаться с этим здоровым, откормленным офицером у меня не получится. Только сразу убить.

- И правда, уймись, Проценко! На фронте будешь свою удаль показывать, а не в сральне. - Выходит из смежного помещения уборной настоящий полковник и моет руки. С полковником Васиным Ильёй Николаевичем, я познакомился, когда меня доставили в этот госпиталь. Он сам с собой играл в шахматы, притулившись на подоконнике, а я изучал достопримечательности, ну и составил ему компанию, так и познакомились. А с тех пор, как меня прооперировали, мы больше в шахматы не играли. Он заходил несколько раз, проведывал меня, кое-что подкидывал из своего доппайка, чтобы я быстрей оклемался, но мне тогда было не до шахмат.

- Накурился? - Когда капитан с напарником вышли из помещения, спрашивает Илья Николаевич.

- До изжоги.

- Ну тогда пошли, прогуляемся, свежим больничным воздухом в коридоре подышим.

- Ты с этим капитаном на рожон не лезь, товарищ сержант. Подлый он человечишка, хоть и кажется с виду правильным. С наружи красный, а вот внутри гниловатый и белый.

- Как редиска?

- В корень зришь. Эк ты точно подметил. - Развеселился полковник. - Партейку?

- Извините, Илья Николаевич, но в другой раз, хватит с меня на сегодня.

- Понимаю. Только мы же договаривались на ты перейти.

- Вот завтра и перейдём. Как-нибудь в миттельшпиле. И папиросы свои не забудьте, а то у меня кончаются.

- Иди уже, отдыхай. Редиска. Этож надо такое выдумать. - Посмеиваясь, пошёл он в свою палату...

С полковником мы пересекались после обеда, встречаясь в условленном месте. Сегодня я его там не застал, хоть и прождал с четверть часа. Улёгшись на кровать, и дождавшись, когда все угомонятся, аккуратно встаю, и сделав куклу из второго одеяла, накрываю её первым. Получилось похоже, как будто человек спит, укрывшись с головой. На цыпочках прокрадываюсь мимо сиделки, которая даже не подняла голову от стола, с тускло горевшей керосиновой лампой. Пускай спит, успеет ещё, набегается. В палате у нас не все ходячие, то утку, то судно подай, не успеешь, обделаются, а вони и так хватает. Электричество в городе экономят. Подстанция обеспечивает только оборонные предприятия. Всех остальных потребителей в десять вечера отключают, так что без "летучих мышей" не обойтись. Дежурные лампы горят только в уборной и коридоре, одна из них на посту медсестры. Сиделки они ведь только принеси, подай, помой. За состояние ранбольных медсестра отвечает. Ну и дежурный врач.

На окнах обычная светомаскировка, чёрные портьеры, которые открывают с утра. Город Рязань хоть и далеко теперь от линии фронта, но совсем недавно передовая проходила всего в 30-ти километрах от него. Да и сейчас немецкие самолёты сюда периодически залетают, бомбят, разрушают инфраструктуру. Зенитки их пытаются отогнать заградительным огнём, но серьёзный налёт таким количеством орудий не отразить. И если немцы решат разбомбить город, то у них это легко получится, но видать авиации у фрицев на всё не хватает, так что жителям повезло. Жертв и разрушений немного.

Периодически слоняясь по коридорам, чтобы нагулять аппетит, я обнаружил одно интересное место откуда было удобно наблюдать за территорией бывшей школы, и в частности за складом. Причём видно все подходы к объекту, а ночь сегодня лунная. Так что пробираюсь мимо уборной на чёрную лестницу, и удобно устроившись на подоконнике окна, между первым и вторым этажами, наблюдаю за объектом.

Я не знаю, сколько я так просидел, часов у меня не было, а время как будто остановилось, но очнулся я от пистолетных выстрелов и звона разбитого стекла...

Дмитрий, спасибо! Исправил.

Когда мы подошли к посту, Рогов уже с кем-то ругался с характерным рязанским "акцентом" и грозил винтовкой с примкнутым штыком.

- Чего бузишь, Рогов? - когда мы подошли ближе, спрашивает Николаич.

- Да вот, товарищ полковник, менты понаехали, требуют пропустить.

- Ну так пропусти товарищей из органов. Пускай идут, куда им надо. И можешь быть свободен. С поста я тебя снимаю. Найдёшь своего командира, доложишь.

- Есть, доложить! - берёт свою винтовку на ремень Рогов и убегает.

- А вы по какому праву здесь командуете? - спрашивает начальник патруля.

- А ты разве не видишь, сержант? Распоряжаюсь я здесь как старший по званию.

- Вижу. А на документы ваши я могу посмотреть? Комендантский час всё-таки, стреляют.

- Ну смотри. Засветил Николаич свои корки милиционеру. - Тот вытянулся по стойке смирно и отдал честь.

- Убедился?

- Да. А второй? - кивает в мою сторону неугомонный мент.

- Этот человек со мной. А стрелка вы упустили, он через пустырь ушёл. Хотя, можешь сам тут всё осмотреть, сержант, а мы пошли. Если что надо будет, в госпитале меня найдёшь. - Патруль расступается в стороны, а мы идём дальше.

Допрашивать меня полковник Васин продолжил в ординаторской, выставив оттуда дежурного врача. Так что ваньку валять я перестал сразу. И выложил как на духу всё, что сегодня со мной приключилось.

- Всё рассказал? - спрашивает в конце моей исповеди полковник Васин.

- Теперь всё.

- Медичку эту опознать сможешь?

- Только по фигуре. - Показываю я руками гитару.

- Так вот значит почему ты на Светкину задницу так пялился. Узнал?

- Нет. Не она.

- Точно?

- Точно. Тем более на дежурство она только вечером заступила. Да и второй этаж не её вотчина. Там свои медсёстры и санитарки.

- А может это мужик был?

- С такой фигурой? Вы уж совсем меня за идиота-то не держите, товарищ полковник.

- А зачем ты вообще к этому комиссару попёрся?

- Не я. Он сам меня пригласил.

- Ну а пожаловался ты ему зачем?

- Я не жаловался. Рассказал всё, как есть.

- И?

- Честно?

- Честно.

- Да надоело мне эту баланду каждый день хлебать! Хотя хрен с ней, с этой баландой. Но когда мы там на фронте кровь проливаем, а всякая сволочь в тылу на этой крови наживается, жрёт от пуза, ворует, последние крошки у проливших кровь за Родину отнимает - это как называется?

- Может это всё объективные причины.

- Объективные? А заведующего продуктовым складом вы видели? А местного старшину? Да им обоим об лоб поросёнка убить можно, годовалого. А поварихи? Да не одна из них в дверь не пролазит. Тоже от голода пухнут? Медсёстры по сравнению с этими бабищами как колибри и бегемот. Есть исключения. Вот только ни одной санитарки и медсестры я с полной торбой не видел. Домой они с пустыми руками идут, особо интеллигентные с ридикюлем. Зато хозблок с заплечными мешками, да ещё в каждой руке по авоське. Видать отходы с кухни выносят. Но это так, мелочи. Мне интересно, сколько продуктов до госпиталя не доезжает? И веть не одна мразь за это не ответит. Зато после нашей Победы эти мрази на коне будут. При должностях и в больших званиях. Настоящие герои в земле гнить останутся, а эти подонки век проживут... - Заткнулся на полуслове я, когда услышал хруст ломаемого карандаша.

Полковник Васин сидел и остекленевшими глазами смотрел куда-то в пространство, и только его пальцы непроизвольно доламывали карандаш, который он до этого крутил в руке.

- Закончил с прелюдией? - внезапно очнулся он.

- Да я ещё даже не начинал.

- Значит закончил!

- А теперь слушай сюда и мотай на ус, Николай. Этого разговора со мной никогда не было. С комиссаром ты тоже ни о чём таком этаком не говорил, просто он агитировал тебя вступить в партию. Агитировал?

- Ещё как.

- Вот всем про это и говори, если спросят.

- Понял, не дурак.

- Да дурак ты, Коля. И не лечишься. - Вздыхает полковник Васин, хотя не факт, что Васин, и звания у них в "кровавой гэбне" совершенно другие.

- Лечусь вообще-то.

- Вот и лечись. И не суй нос не в своё дело. А по поводу сегодняшнего инцидента, так и говори - срать ходил. Пучит тебя уже не один день, потому что много жрёшь.

- Так и скажу.

- Хотя есть и ещё один вариант, - задумался Николаич. - Окон много, могли перепутать. А у соседнего окна как раз моя койка, только палата через стенку.

Отредактировано ДАН (18-10-2021 14:12:46)