Мирча с досадой посмотрел на рукав своего пальто. Угораздило же его так неловко зацепиться, что теперь на нем красовалась большущая дыра, которую аккуратно не заштопаешь, так что он из более-менее прилично одетого господина разом превратился в оборванца. Теперь о некоторых делах до весны, когда пальто можно будет сменить на видавший виды сюртук, придется забыть, а это было почти что катастрофой. Но делать было нечего, надо идти домой и просить старую Мару сделать хоть что-нибудь с его одеждой.
- Здорово, бродяга! – остановил цыгана подозрительно знакомый голос, но увидев его обладателя, Мирча только сплюнул от досады.
- Я русский не разумею, - буркнул он и хотел пройти мимо, но проклятый солдат преградил ему дорогу.
- А мне и не надо, что бы ты по-русски соображал, - хмыкнул Дмитрий. – Мне надо, чтобы ты меня со своим бригадиром, то есть старшим свел.
- Вот что ты ко мне привязался? – почти плачущим голосом начал вор. – У меня от тебя одни неприятности!
- Это точно, и если ты не сделаешь, как я сказал, то я и вовсе стану как гвоздь в твоей заднице.
- Плохой ты человек! – продолжал хныкать Мирча и вдруг рванулся, что было сил, бежать, надеясь уйти от несносного русского, но тот вовсе не стал его преследовать, а лишь крикнул вслед:
- Завтра на этом месте, одни и без оружия!
Как видно слова его были услышаны и наследующий день встреча состоялась. Главарь местных жуликов явился-таки на встречу, хотя и не в одиночестве, - чуть в стороне прогуливались со скучающим видом два мордоворота.
- Здорово, дядя, - поприветствовал его Будищев.
- И тебе не хворать, солдат. Зачем звал?
- Да так, дело одно есть.
- Что-то ты путаешь, солдат, нет у нас никаких дел. Ты балканских христиан от турецкого ига освобождаешь, а мы просто живем.
- Да я тоже хочу просто жить, причем, желательно здоровым и богатым, а не бедным и больным.
- Похвальное желание. Только вот мы тут при чем?
- Есть возможность заработать.
- И много?
- Точно не скажу, но не меньше пятидесяти тысяч франков.
- Откуда мне знать, что ты не врешь?- нахмурился жулик.
- А зачем мне врать? – вопросом на вопрос ответил Дмитрий.
- Не знаю, может ты жандарм!
- Русским жандармам ваши дела интересны как рыбе зонтик.
- Допустим. Но что за дело?
- Если договоримся, скажу.
- Считай, что договорились.
- Скоро у двух коммерсантов при себе окажется крупная сумма денег, с которой они отправятся в Бухарест.
- А ты откуда знаешь?
- Синичка на хвосте принесла.
- Темнишь ты что-то, парень!
- Не без этого.
- И сколько ты хочешь за свою информацию?
- Любую половину.
- Да ты с ума сошел! Где такое видано, чтобы наводчикам больше десятины давали?
- Дяденька, у тебя сейчас, сколько тех денег, о которых я толкую? Нисколько! А половина от «нисколько», это сколько? К тому же я не только наводчик, я и в дело гожусь.
- Складно толкуешь, солдат. Только если ты и в дело годишься, зачем мы тебе?
- Были бы у меня при себе верные люди, - со вздохом отвечал ему Дмитрий, - я бы ни в жизнь с такими как вы не связался. Но людей нет, а кусок больно велик. Боюсь подавиться.
- А половиной, значит, не боишься?
- Так мне, что, других поискать?
- Зачем, других! Говори, как дело устроим?
- Рано покуда. Просто ты своим скажи, что если я на базар приду, чтобы дурака не валяли, а знали что я по делу.
- Хорошо. Только не играй со мной, парень!
- И в мыслях не было, дяденька.
Переговорив с главой местного криминалитета, Будищев направился прямиком в госпиталь, где, к своему немалому удивлению, застал Федьку Шматова, пришедшего проведать Лиховцева.
- Граф! – радостно воскликнул тот и приятели крепко обнялись.
- Здорово, - похлопал его по плечу Дмитрий. – Ты как здесь?
- Да батальон наш сюда перекинули, сказывают, для охраны его высочества цесаревича.
- Да иди ты!
- Вот тебе крест!
- А наша команда?
- Дык нету таперича охотников. Потери уж больно большие, так их с стрелковой ротой его благородия штабс-капитана Михау слили, а Гаршин при нем в субалтернах.
- Чудеса! А Линдфорса куда дели?
- И он там же. Я же говорю – потери большие!
- А Николаша?
Услышав имя Штерна Федька помрачнел, стащил с головы кепи и хмуро буркнул:
- Погибли Николай Людвигович.
- Ты что, с ума сошел?
- Эх, кабы оно так, Граф, я бы большую свечку Николаю-угоднику запалил, да о здоровье не спрашивал!
- Как это случилось?
- Да черкес один пленный, чтобы ни дна ему, ни покрышки! Уж и не знаю, что ему приблазнилось, а только увидал он у барчука кинжал, что тот носил все время, да как кинется… говорил, братний ножик тот, вот какая беда.
- Твою мать! А вы что же?
- А что мы? Пока кинулись, дело-то все сделано. Оно, конечно, башибузук долго не зажился, а Штерна теперь не вернешь!
Под конец своего печального повествования Шматов даже прослезился, а Будищев напротив, чувствовал подступающую к горлу ярость. Хотелось что-нибудь сломать или пойти подраться,  чтобы в жаркой схватке забыть о горечи утраты.
- А вот и они, – раздался за спиной звонкий голосок Геси, и приятели застыли как громом пораженные. – Смотрите, Алеша, вот где они спрятались!
За сестрой милосердия ковылял на своей деревяшке улыбающийся Лиховцев, которого та, очевидно, ходила звать. В последнее время он много тренировался в ходьбе и она уже не вызывала прежних затруднений, но все равно, сравниться с легкой на ходу девушкой он не мог.
- Здравствуйте, барышня, - почти всхлипнул Федька.
- Что случилось, отчего вы плачете? – принялась расспрашивать она, но здоровый деревенский парень не мог найти в себе сил, для того чтобы ответить и лишь отворачивался, не в силах взглянуть ей в глаза.
- Боюсь, у Федора плохие новости, - хмуро пояснил Дмитрий.
- Что за новости? – улыбаясь, спросил запыхавшийся Алексей, расслышавший только последнее слово.
- Наш друг погиб.
- Кто…как погиб?
- Да вот так! Это война и на ней убивают.
- Этого не может быть, - потрясенно прошептал Лиховцев, но его слова прервал горестный крик Геси.
Убитая горем девушка заголосила так, что в госпитале стали выглядывать из окон, а из дверей вышел привлеченный криками солдат. Друзья попробовали успокоить ее, но не тут-то было. Она рвала на себе волосы, выкрикивала нечленораздельные проклятия и казалась совсем обезумевшей. Первым опомнился Будищев и, схватив извивающуюся сестру милосердия в охапку, потащил ее внутрь здания.
- Что случилось с мадемуазель Берг? – недоуменно спросил вышедший на крики Гиршовский.
- Истерика! – крикнул ему Дмитрий, с трудом удерживая ее. – Вколите ей что-нибудь успокаивающее или типа того…
Аристарх Яковлевич не очень понял, отчего его подчиненной надо делать укол, но общий смысл рекомендации был понятен, и врач схватился за склянку с эфиром. Намочить салфетку, и прижать к лицу девушки было минутным делом, и скоро она обмякла в руках Дмитрия.
- Что же все-таки произошло?
- Она узнала о гибели жениха!
- Ужасная трагедия, - сочувственно вздохнул Гиршовский.
- Как сказать.
- Что-то я не понимаю…
- Просто она не знает, что незадолго до смерти он успел жениться на другой.
- Час от часу не легче! Постой, братец, а мне ты зачем об этом рассказал?
- Потому что наш полк близко, и вы вполне можете узнать эту историю от брата. Мирон Яковлевич человек словоохотливый, к тому же был среди гостей этой свадьбы.

Отредактировано Старший матрос (15-01-2019 09:22:25)