Прошлый эпизод чуть подправил и прода
Господа-офицеры и впрямь, закончив с трапезой, отправились показывать гостю вооружение своей батареи.
- Ну, вот извольте, скорострельное, 4,2 линейное орудие Гатлинга-Горлова, на облегченном лафете. Вес пятнадцать пудов. Боеприпасы – патроны к винтовке Бердана.
Мешетич взял на себя труд лично ознакомить присланного к нему на батарею подпоручика Линфорса и теперь чувствовал себя профессором перед проштрафившимся студентом. Его правда немного удивило, то что пехотинец позвал с собой унтера, но пока он не заострял на этом внимания.
- Дозвольте, ваше благородие? – спросил Будищев и, не дожидаясь ответа, полез знакомиться с оружием.
Чудо американской техники, усовершенствованное русскими оружейниками выглядело внушительно. Стрельба производилась из вращающегося блока, состоящего из десяти стволов. Для вращения оного требовалось крутить увесистую рукоять, причем в отличие от Монтиньи усилий следовало прилагать значительно больше. Патроны подавались из специального магазина под весом собственной тяжести. Для наводки по горизонтали и вертикали служили специальные винты, вращая которые можно было менять положение стволов в пространстве.
- Ну что скажешь? – тихонько спросил, подошедший к нему Линдфорс.
- Классная вещь, ваше благородие. Техника на грани фантастики! Вот только в конструкции гвоздя не хватает…
- Какого еще гвоздя? – изумился подпоручик.
- Забить в голову, тому, кто ее в таком виде придумал!
- Боюсь, это не так просто, - ухмыльнулся офицер, привыкший к словесным эскападам своего подчиненного.
- С подобной картечницей вы бы тоже разобрались? – высокомерным тоном поинтересовался Мешетич.
- А что с ней разбираться, ваше благородие? – вопросом на вопрос ответил Дмитрий. - Патроны подавать сюда. Вот эту ручку крутить, тогда стволы будут вращаться и по очереди стрелять. Если заряжающий не оплошает, то палить можно до морковкина заговенья. Вот только с механизмом наводки что-то делать надо…
- Зачем? – удивился штабс-капитан.
- Ну, это же не пушка, - пожал плечами Будищев.
- Ну-ну, - хмыкнул Мешетич. – Какие еще будут предложения?
- Подумать надо, но вот, к примеру, зарядные ящики с лафета точно надо убрать, чтобы наводить не мешали.
- Да ты, братец, просто гений! – с издевкой в голосе заявил штабс-капитан, которого нахальный унтер стал уже не на шутку раздражать.
- Так точно, ваше благородие, вундеркинд! Как Моцарт, только он шести лет музыку сочинял, а я вот стрелять научился.
- Не думаю, что нам разрешат вносить подобные изменения в конструкцию, - поспешил вмешаться, в начинавший накаляться разговор Линдфорс.
- Мое дело предложить, - развел руками Будищев.
- Простите, - с иронией в голосе спросил Мешетич, когда они закончили осмотр и остались наедине, - этот унтер ваш молочный брат?
- Нет, - улыбнулся тот в ответ.
- Но тогда, отчего вы позволяете ему держаться подобным образом?
- Видите ли, господин штабс-капитан, - тщательно выбирая слова, начал подпоручик, которого задел высокомерный тон «фазана*», - когда ежедневно видишь противника на расстоянии несколько ближе, чем в пару вёрст, некоторые положения устава уже не кажутся столь уж важными.
- Я вас понял, господин подпоручик, - ледяным тоном ответил Мешетич, прекрасно понявший намек, и, резко развернувшись, пошел прочь.
Впрочем, командир батареи оказался не единственным кто обратил внимание на поведение Будищева. За ужином разговор вновь коснулся его, однако Линдфорс на этот раз оказался готов к нему.
- А, что, любезный Иван Иванович, - процедил через губу фон Розен, - в пехоте все унтера так вольно чувствуют себя в присутствии офицеров?
- Ну что вы, барон, - с невинным видом отвечал ему подпоручик, - наш Будищев в некотором роде полковая достопримечательность, если можно так выразиться - инфант терибль**.
- Что вы говорите…
- Да, господа, видели бы вы, как он с цесаревичем во время награждения разговаривал! Наш полковник едва чувств не лишился, как гимназистка, узнавшая о беременности, а ему хоть бы хны!
- И что же его императорское высочество?
- Посмеялся!
- И только?
- Ну, что вы! Приказал не забыть его внести и в следующий список награждений.
- Невероятно!
- Отнюдь, господа. Будищев в своем роде человек необыкновенный. Вообразите, незадолго до дела у Езерджи он вместе с еще одним солдатом, притащил пленного, притом, что несколько команд казаков, посланных с той же задачей, возвратились ни с чем. В самом бою, он метким выстрелом сначала ссадил турецкого генерала с седла, а потом когда тот вздумал отстреливаться и уже направил свой револьвер на полковника Тинькова, еще одним, обезоружил его.
- Так вот, как пленили Азиз-пашу, - пробасил Ганевский. – Ну что же, нижнему чину, взявшему такой трофей, можно простить некоторые вольности. Шутка ли, первый пленный генерал в кампании!
- Этот унтер так хорошо стреляет? – заинтересовался рассказом Самойлович.
- Не просто хорошо, а я бы сказал – превосходно! Если бы природа в той же степени одарила его талантом играть на скрипке, все давно забыли бы о Паганини.
- Мы уже поняли это, - ледяным тоном заметил Мешетич, - а также что именно он сумел понять принцип действия трофейной картечницы и с успехом применить ее в бою.
- Но откуда у простого солдата такие таланты? – покачал головой Ганевский. – Бывает придет такой сиволапый на службу. Семь потов сойдет пока научишь его пушку от лафета отличать… или он не из крестьян?
- А вот это еще одна загадочная история, господа.
- Иван Иванович, вы нас интригуете! Расскажите, будьте любезны, раз уж начали.
- Извольте. Наш герой, некоторым образом, незаконнорожденный кого-то из графов Блудовых. Где его воспитывали неизвестно, но вот образование ему дали недурное, хотя и своеобразное.
- Что вы говорите!
- Именно так, господа, как то он на моих глазах починил на военном катере гальваническую машину, или что-то в этом роде.
- Однако! Интересно, а кто же из Блудовых является счастливым отцом такого дарования, уж не наш ли посланник в Брюсселе?
- Решительно невозможно, господа, - вмешался Мешетич, - граф Андрей Дмитрич довольно давно служит заграницей и если и бывал последние лет двадцать в России, то не далее Певческого моста***.
- Вот тут, господа, по совести говоря, не знаю. Однако же прежний командир роты, из которой Будищев перевелся в охотники – штабс-капитан Гаупт нисколько не сомневался в его происхождении, равно как и служившие там же вольноопределяющиеся.
- Владимир Васильевич Гаупт? – уточнил Мешетич.
- Именно так, а вы знакомы?
- Немного.
-------------------------
*Фазан – прозвище офицеров-генштабистов среди армейцев.
**Инфант терибль. – Ужасный ребенок (фр.)
***Певческий мост. – Намек на месторасположение Министерства Иностранных дел.
Неудачный второй штурм Плевны, а также трагические события на Шипке, привели к активизации османов и на Дунайском театре. Турецкий командующий Мехмет-Али-паша, понукаемый приказами из Стамбула, решился атаковать русских у Карарахансанкиоя. Эти приготовления не остались незамеченными для нашего командования, и оно стало лихорадочно собирать резервы. Одним из них стала батарея скорострельных орудий штабс-капитана Мешетича. Приказ о ее передаче в распоряжение Болховского полка был отменен, и она срочно двинулась к месту сражения.
Четверные упряжки легко катили картечницы с передками навстречу их судьбе. Артиллеристы бодро шагали рядом со своими орудиями, а господа-офицеры покачивались в седлах, время от времени перекидываясь парой слов.
Едущие впереди, прикомандированные к батарее Линдфорс с Будищевым, тем временем изображали из себя передовое охранение. Вообще, для сбережения артиллерии обычно полагалось пехотное прикрытие, однако выделенная для этого рота то ли отстала, то ли еще куда запропастилась, так что пока они обходились без него.
- Вот уж не думал, что твой подарок может пригодиться, - усмехнулся подпоручик, похлопав по прикладу винчестера.
Этот скорострельный кавалерийский карабин Дмитрий нашел в числе трофеев после того как они расстреляли банду башибузуков и буквально заставил офицера взять его себе.
- Все лучше вашего револьвера, вашбродь, - флегматично отвечал унтер, внимательно озирая окрестности.
- Смит-Вессон – прекрасное оружие! – назидательно заявил Линдфорс.
- Так я разве спорю? Только в револьвере у вас шесть патронов, а в винчестере тринадцать. А всего получается девятнадцать, что по любому лучше, чем всего шесть.
- С твоей винтовкой по дальнобойности все равно не сравнится.
- Второму номеру дальность без надобности.
- Что?
- Тут такое дело, - вздохнул Дмитрий сообразивший, что опять сболтнул лишнего. – Для всякого дела нужен свой порядок. Вот, допустим, залягу я с винтовкой в засаду и буду караулить турок. А вы бы, в это время рядом со мной с биноклем или трубой подзорной осматривали местность, и подсказывали где какая цель.
- Хм, выглядит разумно, но зачем же винчестер?
- Затем, что если нас засекут, и мы не успеем смыться, то придется отстреливаться, а вот для этого эта американская хреновина будет хороша! Так-то она, конечно, дрянь-винтовка, но если ее правильно применить, будет в самый раз.
- И для митральез есть свое дело?
- А как же, с близкой дистанции, да фланговым огнем, чтобы ни одна сволочь головы поднять не могла…
Разговор этот они вели не первый раз, уже больше по привычке. Штабс-капитан Мешетич наотрез отказался устраивать какие-либо переделки вверенных ему картечниц, справедливо рассудив, что как там в бою еще неизвестно, а вот то что его за порчу казенного имущества взгреют, это как пить дать!
Линдфорс поначалу воспринял отказ как личную трагедию и очень удивлялся философскому отношению к реализации своих идей подчиненного.
- Ты, наверное, очень переживаешь? – в очередной раз спросил он у Будищева.
- С чего бы?
- Ну не знаю, мне отказ от усовершенствования митральез кажется возмутительным!
- Пока жареный петух никуда не клюнет, делов не будет, - пожал плечами Дмитрий.
- Ты думаешь, клюнет?
- Как гласит закон Мерфи: если неприятность может случиться в принципе, стало быть, она случится обязательно!
- Господи, какой-какой закон?
Но Будищев вдруг застыл и, не обращая внимания на офицера, прислушался. Затем черты лица его неуловимо изменились, и он коротко велел Линдфорсу:
- Вот что, вашбродь, в темпе вальса скачите к батарее и скажите, чтобы они становились в круг и снимали митральезы с передков. По ходу сейчас тут будет жарко!
Офицер в ответ лишь недоуменно похлопал глазами, но и, не подумав возражать, спросил:
- Ты, думаешь, это турки?
- Да пофиг что я думаю, если и наши, то опять зацепят и дальше поедут, а вот если нет…
Впереди и впрямь показались непонятные всадники и подпоручик, решив не искушать судьбу, пришпорил коня. Дмитрий же, воровато оглянувшись, сунул руку в седельную сумку и достал оттуда большой, как две соединенные подзорные трубы, бинокль. Его он тоже нашел среди трофеев. Продать сразу не получилось, подарить офицеру задушила жаба, а носить открыто не позволяла субординация. Беглого взгляда на повязанные вокруг шапок неведомых кавалеристов тюрбаны оказалось достаточно – впереди были башибузуки, какого бы происхождения они не оказались. Расстояние для стрельбы было великовато, и унтер вяло матюгнув турок, которые до сих пор не дали ему возможности обзавестись оптическим прицелом, повернул своего каурого конька назад.
- Погнали, Кузя, - сказал он ему и, потрепав за холку, ударил бока благородного животного каблуками.
Кузя в ответ печально скосил глаз на человека лишь недавно ставшего его хозяином, но брыкаться не стал и неторопливо потрусил в сторону батареи.