Добро пожаловать на литературный форум "В вихре времен"!

Здесь вы можете обсудить фантастическую и историческую литературу.
Для начинающих писателей, желающих показать свое произведение критикам и рецензентам, открыт раздел "Конкурс соискателей".
Если Вы хотите стать автором, а не только читателем, обязательно ознакомьтесь с Правилами.
Это поможет вам лучше понять происходящее на форуме и позволит не попадать на первых порах в неловкие ситуации.

В ВИХРЕ ВРЕМЕН

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Михаила Гвора » Невеста дьявола (мир "Пасынков Фанских гор")


Невеста дьявола (мир "Пасынков Фанских гор")

Сообщений 1 страница 10 из 17

1

Мир "Пасынков Фанских Гор"
Время действия - 2050 год (25 лет после событий в третьей книге).
Герои другие, место другое. Но некая перекличка есть, в основном по миру.

Это рассказ. Сегодня выложу весь. Продолжения не будет.

ХРИСТИАНУТЫМ ЛУЧШЕ НЕ ЧИТАТЬ.
______________________________________________________________
НЕВЕСТА ДЬЯВОЛА

Глава 1
К утру похолодало. Да так, что мороз чувствуется даже в «сугробе»*, несмотря на метровый слой снега, отделяющий убежище от «улицы». Во всяком случае, просыпаюсь минут на двадцать раньше, чем планировал. В принципе, ничто не мешает поспать еще или немного понежиться, но переворачиваюсь на живот, высвобождаю руки из теплого плена пуховки* и тянусь к горелке. Металл ощутимо обжигает пальцы через тонкую ткань перчаток. Не меньше двадцати градусов. Если такое творится в укрытии, то снаружи все сорок, а то и больше. А ведь не родное Подмосковье, за неделю отмахал почти три сотни километров на юг, забравшись в самое сердце владений святош. Строго говоря, христианутые хозяйничают здесь только летом, на зиму уступая район тамбовским товарищам: у белых с чужаками разговор короткий. Наливаю топлива на чашечку и чиркая зажигалкой. Язычки желтого пламени прыгают вверх, дотягиваются до отражателя, лижут трубку подачи топлива.
Что ж холодно-то так? Зима еще в полную силу не вступила. Начало ноября, однако, не должны большие морозы стоять. Только они вообще никому ничего не должны. Получите минус сорок ко Дню Великой Попытки*. Может, случайная флуктуация, а может, природа в очередной раз потеряла берега, и надо ожидать пару-тройку зим, плавно переходящих одна в другую. Не хотелось бы, сами по себе морозы не пугают, но вопрос еды при отсутствии лета встает ребром и больно бьет по животу. Впрочем, от меня тут мало что зависит, так что можно пока не напрягаться и чего-нибудь сожрать. Бензин догорел. Поворачиваю ручку и снова чиркаю зажигалкой. Рассекатель укутывается голубыми язычками пламени, и по укрытию ползут волны теплого воздуха. Довольно улыбаюсь и водружаю на горелку набитую снегом кастрюлю.
Под натиском огня снег быстро оседает и темнеет, пропитываясь талой водой. Добавляю еще снежку и забрасываю в кастрюлю горстку пеммикана* и столько же злаков. Дома, конечно, дождался бы кипения, но на седьмой день похода понятие вкуса отсутствует как таковое, так что можно и в недотаявшую сыпать. Ну размажется слегка часть злаков… Чтоб это было самой большой неприятностью в жизни!
Под ровное гудение пламени неторопливо покидаю «ногу»* и напяливаю ходовые штаны. Потом разыскиваю в спальнике ботинки и натягиваю на ноги. Стоит горелке погаснуть, обувь задубеет, и ее уже не наденешь. Это надо делать либо сразу по доставанию из спальника, либо по теплу, как сейчас. Вбиваю ноги в бахилы. Сушить обувь даже не пробую, так можно только дополнительной влаги набрать, горелка-то не одно тепло дает, от кастрюли парит по полной программе, невзирая на крышку. Снимаю пуховку и спальную поларку*, натягиваю шторму* и возвращаю пуховку на место. Свитерок вместе с чунями* отправляются в шмотник*. Процесс переодевания завершается одновременно с готовностью каши. На огонь отправляется чайничек со сбитнем, а я приступаю к самому важному и приятному делу в человеческой жизни.
Увы, всё хорошее кончается быстро. Каша исчезает за пяток минут. Сбитень и того быстрее. Медленно кушать – не наша стезя, остынет всё. И при горящей горелке далеко не «плюс», а уж когда выключил… Тратить бензин на отопление – верх роскоши! Топливо рассчитано впритык, может и не хватить до конца пути! Да и вообще дефицит!
Теперь предстоит самое неприятное: выход наружу. Чем встретит одинокого путника недружелюбный мир? Или кем? От какой беды я отделен толстым-толстым слоем снега, через который не видно ни зги, и не слышно ни мышиного писка, ни пушечной пальбы? Лишь «шестое чувство», интуиция гребаная, чуйка дупная подсказывает: «Не дергайся, Семен, не переживай так, чисто снаружи. Сидят враги лютые по домам, задницы свои, в патрулях отмороженные, греют». Чуйка – штука хорошая, у кого ее нет, недолго коптит белый свет. Но и кто на одну интуицию полагается – тоже не заживаются. А потому вход вскрываю с пистолем в руке и очень неторопливо, чтобы снаружи самый внимательный глаз ничего не уловил, и самое чуткое ухо не дернулось. Сначала совсем крохотную дырочку верчу. Еще толком не рассвело, да и обзор из отверстия так себе, но уже лучше, чем ничего, а врагам такое отверстие не углядеть. Тишина «на улице». Только ветерок легкий в кронах гуляет, да деревья на морозе трещат. Следы мои вчерашние поземкой замело, тоже неплохо. Ну что, суслик, пошел? Толчок! Одним движением покидаю своё ночное пристанище и падаю на снег за огромным выворотнем. Позицию эту еще вчера присмотрел, да и не ее одну. Но эта – просто песня. Здесь и убежище получилось бы куда комфортней «сугроба». Да только, если на мои следы чей нехороший взгляд обратился, там меня и искали бы в первую очередь. А потому выворотень я обжил, а спать ушел в другое место. Типа «зашел, поел, пошел дальше». Лыжню в это самое «дальше» тоже не поленился натоптать. И площадку перед ложным убежищем, чтобы следы, что к истинному ведут, затерялись. Несложна ловушка, но пока преследователи разберутся, да прикинут хвост к носу, многое успеть можно. А суслик – зверь непростой, мгновение упусти, и дичь уже охотником оборотилась. Еще в полете срисовываю диспозицию, а из укрытия уточняю. Ага! Зря я кипишуюсь. Ни души кругом, как чуйка и предупреждала. Ну, на нет и суда нет. Ни малейшего сожаления по этому поводу не испытываю. Дело у меня конфиденциальное, лишние глаза и уши категорически не приветствуются, а любые стычки-разборки – это ненужный шум и связанный с ним гемор. А уж на неудачный исход всяческих противостояний и вовсе права не имею. Выполнить поставленную задачу после смерти совершенно нереально. Хоть и не ставили мне ее в Поселке, а подведу не только себя. А, следовательно, добраться до места Семен Чапрыгин по прозвищу Суслик должен тихо и незаметно. И без боестолкновений лучше бы обойтись. И вообще от каких-либо встреч предпочтительно уклоняться: кроме Псов Господних по лесам в такую погоду никто шлендрать не станет. А что Псы по такому морозу не любят нос из теплых хат высовывать, расслаблять не должно, раз в год и лук без тетивы стреляет. Хотя на привычки их патрулей расчет имею.
Вытаскиваю из «сугроба» вещи. Первым делом вешаю на разгрузку лук и тесак. Удивительное дело, насколько увереннее себя чувствуешь, пристроив оружие на штатное место. Пистоль в кобуру. Остальное барахло – в волокушу. Рюкзак пока не использую: нет того веса, чтобы санки не справились, да и избавиться от тяги, ежели не так что пойдет, - одно движение. Всё. Пуховку туда же, лыжи на ноги, и вперед. Нет больше причин задерживаться, да и холодновато стоять без пухаря. Не май месяц, к тому же морозцем не слабо завернуло, побольше сороковника будет. Вон как кожу на лице щиплет. Эх, жалко борода нормальная у меня не растет, защищала бы от холода. А от того легкого пушка, что кучерявится на подбородке, толку… Ладно, не будем печалиться, всему своё время.
Всё! Спасибо этому дому, пойдем к другому.
_____________________________
* Сугроб – кроме общепринятого, слово имеет и второе значение – снежное убежище, разновидность снежной пещеры.
* Пуховка – теплая, легкая зимняя куртка. Не обязательно на пуху. Чаще всего, как и в описываемом случае, утеплитель синтетический.
* День Великой Попытки – седьмое ноября, День Октябрьской Революции.
* Пеммикан - мясо, выжаренное в сале. Продукт, берущий начало в самоделках туристов-лыжников. Легкий, сытный, долговечный и вкусный. Не путать с одноименной продукцией американских аборигенов, та по вкусу похожа на козьи катышки. И технология там другая.
* Нога – укороченный спальный мешок, длиной немного выше пояса. Применяется в комплекте с пуховкой.
* Поларка – куртка или свитер из флиса. От названия фирмы «Полартек», первой освоившей производство подобных материалов (еще в нашем мире).
* Шторма – штормовка, штурмовая куртка.
* Чуни – носки из синтетического утеплителя. «Ночная обувь», спят в них.
* Шмотник – мешок для личных вещей. Чтобы носки по всему сугробу не разыскивать.

Отредактировано ВВГ (03-06-2019 22:34:59)

+9

2

Глава 2
Везет мне. Осенние снегопады с их бесконечными и непредсказуемыми скачками температур уже прошли, оставив после себя твердый, как железо, наст, а зимние практически не наступили. Падает помаленьку, но свежего снега кот наплакал, только под деревьями скапливаются сметенные поземкой залежи. И ночевать есть, где и бежать ничего не мешает. Вот и мчусь, словно по курьерской лыжне между поселками, на скоростных лыжах, поставив основной комплект на волокушу.
Хотя, конечно, не совсем то. Лыжня есть лыжня. Тем более, курьерская. За ней следят, покрытие идеальное, лыжи сами летят так, что ветер в ушах свистит. Да и налегке бежишь, ничего не мешает. На спусках группируешься, уменьшая сопротивление воздуха, на подъемах гонишь мощными толчками, напоминающими прыжки. Деревья по сторонам сливаются в смазанную линию. Не столько от скорости, сколько из-за того, что смотреть по сторонам не надо.
Сейчас иное. И приглядываться требуется, и прислушиваться. И волокушу тащить. Груз всё же есть, хотя и не сильно мешает, да и что там того груза?! «Нога», совмещенная с теплыми штанами, чуни да спальная поларка, самый минимум жратвы и топлива, плюс всё необходимое для выполнения задачи. Этого необходимого маловато, конечно, но больше без серьезной потери скорости не унести. А время ценнее. И так скорость далеко не курьерская.
Но недельки через две навалило бы метра полтора, и пришлось бы ковыряться по пояс в снегу, пробиваясь по целине. Тропить лыжню – не самое большое удовольствие. Основные лыжи хоть и пошире, а на свежаке и они проваливаются по самое не балуйся. Идешь, как летом по болоту, оставляя за собой траншею в полметра глубиной, а то и больше. Чтобы такую скрыть, нужен еще один снегопад той же силы. Да и тяжело это, а главное – скорость никакая. Совсем.
Но обошлось. К вечеру, если ничего непредвиденного не случится, буду на месте. А там – уж как получится… Еще бы на обратный путь везения хватило…
Издалека доносится протяжный заунывный вой. И почти сразу ответный. Потом третий, четвертый. Хозяева лесные пожаловали. И чего ради они посреди бела дня концерт устроили? Прислушиваюсь, пытаясь определить кто, кому и зачем. А также где и когда. Не то, чтобы я понимал волчий язык, но основные сигналы распознаю. Кого-то они гонят. Хотя нет, это не приглашение на охоту. И не боевой клич. Хотя есть что-то и от того, и от другого. И от сигнала опасности тоже. Что-то необычное случилось в зверином королевстве. Точнее, кто-то необычный, и волчары собираются разобраться с нежданным гостем. А место встречи, к сожалению, лежит прямо на моем пути. И не так уж далеко, через час влечу в эпицентр звериных разборок. Не радует. Хищники стражей обычно не трогают, понимают, какую цену придется заплатить за такую наглость. Но это обычно, а тут случай выдающийся, можно и под раздачу попасть. Еще бы знать, что именно там случилось. Может, обойти свалку? Нет в этом большого смысла. Кочевряжиться по холмам вместо ровного места, а потом обнаружить, что волчья разборка сместилась на траекторию моего нового пути. Запросто может.
Останавливаюсь, накидываю на лук тетиву и продолжаю движение, всё-таки чуть изменив направление, чтобы выйти немного левее точки, куда стягиваются волки. Как и ожидалось, бессмысленно. С первой стаей сталкиваюсь через двадцать минут. Точнее догоняю. Пятерка бежит цепочкой, на ходу что-то вынюхивая верховым чутьем. На меня ноль внимания, даже глазом не косят. На всякий случай убираю палки и беру лук. Скорости выровнялись, но от этого никуда не деться. Обгонять стаю – глупая затея, бегущий впереди воспринимается, как добыча. Как, кстати, и уходящий в сторону. Нападать без необходимости тоже не стоит: у нас с зубастыми «договор о ненападении». Негласный, конечно. Просто не трогаем друг друга без крайней нужды. Остается только бежать параллельно, соблюдая приличествующую случаю дистанцию. Так и гоним до места сбора: огромной поляны прямо посреди леса.
На опушке останавливаюсь, изумленно разглядывая открывшуюся картину: штук сорок волков, полукругом обступивших одинокого зверя. Не полным кругом, отрезая противнику возможности отступления, как поступили бы с медведем или тигром, а только с трех сторон, словно предлагая гостю уйти восвояси без боя. И дистанция побольше, чем в схватке с серьезными противниками. Считают врага сильнее полосатого и топтыгина? Ой-ей!
Разглядываю зверя. Собака. Не сказать, чтобы обычная: размером почти с медведя. Черная, словно в саже изваляли, длинная, даже на вид жесткая шерсть, тяжелая лобастая голова, мощные челюсти, украшенные выдающихся размеров клыками. Но всего лишь собака. Для волка – законная добыча. Так чего не бросаются? Боятся нарваться? Уже нарвались? Достаю бинокль. Ничего нового. Схватки не было: даже снег не умят, не то, чтобы кровь на нем или трупы лежали. Стоят зверюги, косятся друг на друга.
Чуть впереди полукруга здоровенный волчара. Здоровенный-то здоровенный, а черному в размерах проигрывает раза в полтора. Тоже странность. Против врага белые слитным строем идут. Стена клыков и когтей. Лидеры вперед не выскакивает.
Белый делает еще шаг вперед и недовольно рычит. Требовательно, но не угрожающе. Мы их сигналы очень неплохо изучили. Всё страньше и страньше, как говорила бабушка. Черный отвечает. Его рык непонятен. Только угроза чувствуется. Не прямая, а как бы перспективная. Внешняя, что ли? Вожак в свою очередь открывает пасть, разражаясь чередой рычаний, подвываний и тявков. Следующая тирада пса заставляет затявкать всю стаю. Вожак поворачивает голову и недовольно рявкает. Волки замолкают. Белый вновь что-то «говорит», уже не так уверенно. В звуках проскальзывают вопросительные нотки. Черный сбавляет тон, но уверенность никуда не делась. Обмен мнениями продолжается. Ощущение такое, что гость в чем-то убеждает хозяев, а те, вроде и признают его правоту, но соглашаться не рвутся.
Договариваются, одним словом! Дипломаты хреновы! Переговорщики, мать их! Надо понимать, черный этот сходняк и собрал. Залез на чужую территорию, созвал хозяев и выкатил предъяву. Вожак в ответ «наехал» для начала: мол, кто такой и с какой радости на моей территории шляешься без разрешения да еще права качаешь? А в ответ был послан далеко и надолго. А может, получил разъяснение. И созвал не то подмогу, не то Совет Леса. Так или иначе, черный не испугался. И не рассвирепел. Снова разъяснил суть ожидающихся неприятностей. Или, наоборот, приятностей. Пришлось вожаку искать компромисс. Нашел, хоть и не с первой попытки. Предложил. Очередной вариант пса, похоже, устроил. Во всяком случае, сильно возражать не стал. развернулся и ленивой трусцой убежал. И волки свинтили кому куда надо. Похоже, высокие договаривающиеся стороны пришли к взаимоприемлемому решению. Знать бы еще, какому именно! По одному рыку не определишь, у зверья еще и жесты играют роль, и мимика…
Мимо меня по собственным следам пробегает знакомая пятерка. Куда спокойнее, чем сюда шли. На меня снова ноль внимания. Похоже, воспринимают, как предмет обстановки. Или нейтралитет поддерживают, договор чтут.
Обхожу поляну и двигаюсь дальше. Лук убрал, даже тетиву снял. Опасности нет, а держать оружие на боевом взводе не полезно. Тем более, по такому морозу. Опасности нет, а потерянное время отыгрывать надо. Думать и на бегу можно. Но не нужно. Произошедшее на полянке странно и непонятно, но время его обдумать будет. А сейчас надо держать ушки на макушке. Хотя волчий курултай распугал всех зверей в округе, но он мог и привлечь чье-то внимание. Моё же привлек.
До цели моего похода таким темпом бежать часа два. Патрули святош так далеко не забираются, они куда медленнее, но чем черт не шутит. А уж на половине оставшегося расстояния могут подвернуться запросто. И совсем не нужно им меня видеть. Потому час бегу, а после надо устраивать базу. Ибо там до определенного момента я должен быть невидим и неслышен, как настоящий суслик. И с грузом ходить – себе дороже.
Задача у меня проста и незамысловата. Надо вырыть три убежища, заложить в каждое запас еды, оружия и боеприпаса и замаскировать так, чтобы ни одна собака без моей помощи не нашла. Даже та, черная. Убежища надо в полный рост делать, чтобы можно было вдвоем заночевать. Маскировать их, конечно, сложнее, да и строить тоже. Но надо.
Через час нахожу первое место. Устраиваю закладку под корнями ничем неприметного дерева. Для неопытного человека неприметного. Я вот углядел всё, что нужно. Например, что весь свежак сметен ветром, а наст настолько тверд, что лыжи не оставляют следов. Аккуратно вырезаю конусообразный кусок наста, залезаю внутрь, уминая перекристализовавшийся снег нижних слоев. Расширяю нишу, вбивая снег в стены. Выбрасывать наружу быстрее и приятнее, но слишком заметно, вот и приходится измахряться. Впрочем, не так долго. Через полчаса имею вполне достойную нору. Если потребуется, можно и переночевать. Но не сегодня. Делаю закладку, закрываю вход и ухожу. К утру, даже раньше, не останется ничего, что может выдать схрон.
Второе укрытие строю километрах в пяти от норы. Полноценная пещера в обрывистом берегу замерзшего ручья. Не естественная пещера, конечно же, снежная. Найти естественную под таким слоем снега нереально, а если бы вдруг попалась – убежал бы как можно быстрее. Подобный объект неминуемо под прицелом у Псов. Здесь оставляю еще одну часть груза, включая волокушу. Вещи понесу в рюкзаке, благо веса осталось всего ничего.
Отмахиваю еще пяток километров и вырываю «сугроб» в месте без малейших ориентиров. Здесь мне только переночевать. Забираюсь внутрь, закупориваю вход и разжигаю горелку. Поесть и спать. А пока пища готовится, можно и подумать. Например, об увиденной сегодня сцене. Совершенно непонятной.
Почему белые не напали? Будь на месте песика тигр или медведь, от него только кости бы остались. И не так много бы волки потеряли, действуют они очень слаженно. Почему пса не атаковали? Хороший вопрос… А вот ответ неоднозначен. Либо черный намного сильнее и Полосатого и Топтыгина, либо белые признали его своим. В первый вариант как-то не верится, но второй вовсе невероятен. Волки зоологию не изучали, родственных видов не признают. Своих серых родственников в первую очередь вывели! Но не может же пес быть сильнее тигра или медведя! Да еще настолько, чтобы волки испугались! Какой бы пес здоровый не был! Зубастые вообще ничего не боятся. Задавили бы собачку, как пить дать задавили. В чем же дело?
Тут надо с другого конца подходить. Черный сам волков на разговор вызвал. И почему-то волки признали его право. А уж как он сумел объяснить, что на добычу не претендует и пришел совсем с другим, вопрос второй. Может вообще не это объяснял. Так или иначе, а общий язык хищники нашли. И, судя по всему, следует ждать появления у белых зубастиков черных союзников. А что? Если все остальные версии невозможны, то оставшаяся верна, как бы дико она не звучала. О разумности волчар давно уже в поселках спорят, а песик чем хуже? Если существуют разумные белые волки, почему не быть разумным черным собакам? Объем мозга у псины вполне достойный, вон башка какая здоровая! Хотя бред, конечно! Откуда только взялся этот черныш, никогда у нас такие звери не водились…
Всё, Семка, поел уже, спать пора, завтра предстоит сложный день. В конце концов, волчьи да собачьи дела к тебе отношения не имеют, своя работа есть.
Расстилаю подстилку, переодеваюсь и заползаю в «ногу». Выворачиваю рукава у пуховки, состегиваю куртку с ногой. Холодновато заворачивает, тут и подмерзнуть можно. Но в целом это хорошо, Псы мороз не любят. Господни я имею в виду. Интересно, а черные как к нему относятся?
Хм… А ведь если за святош помимо белых волков возьмутся еще и черные собаки, ой как хреново придется Псам Господним… Тут им точно не до нас станет…

+8

3

Глава 3
Ворота в очередной раз открываются. Не распахиваются на всю ширину, как бывает при выезде бронетехники, а лишь чуток расходятся, выпуская вереницу снегоходов. Судя по прицепленным к двум машинам возкам и количеству охраны – кто-то из пастырей собрался в монастырь . Такие эскорты только им полагаются. Еще особо важным пленникам, но тех в разукрашенных санях не повезут, прицепят развалюху, которую не жалко выбросить после осквернения. А в псовой своре возков и вовсе не положено.
Ничего нового за время выезда каравана разглядеть, естественно, не удается. За два дня и одну ночь я пустынь со всех точек осмотрел. Хотя смотреть-то особо не на что. Каменная стена метров семь высотой. Двое ворот. Северные вообще не открываются. Всё движение идет через южные. При открытии видны автоматчики. Штук двадцать минимум. Сколько их, когда ворота закрыты – хрен знает. По идее, ночью может меньше стоять, по темноте святоши не ездят. Но не факт, кто этих чокнутых знает. Где и что внутри – непонятно. В принципе, общие планы всех пустыней Престола одинаковы: традиции христианутые чтут до последней буквы или жеста, так что доберусь, куда надо. А вот как войти – непонятно. И как обратно выйти.
Прорыв через ворота… Бред! Положить два десятка оружных Псов плюс экипажи снегоходов, идущих на выезд… нереально! А если умудрюсь - на шум вся пустынь сбежится! Ворота мне никто не откроет. В общем, про них можно забыть.
Про стену – тем более. Скорее всего, наверху даже нет никого. Не будут Псы мерзнуть на периметре, на который не заберешься. То есть, забраться можно. Навбивать клинья в швы покрытой толстым льдом кладки, подняться по ним, на ту сторону веревку кинуть. Пока колотить буду, нашпигуют свинцом, как гуся яблоками. Пуль тридцать всадить успеют. Остальные – в труп.
Еще можно подкоп прорыть! Легко и быстро раскидаю снег и начну долбить кайлом мерзлую землю. Псы поумирают от хохота, а я спокойно войду в пустынь.
Нужен план. Нестандартный.
Возвращаемся к воротам. Кого пускают? Патрули и обозы. Одним словом, тех, кого Псы Господни сопровождают. И самих Псов, естественно. Вот под Пса маскироваться и надо. Нужен снегоход и одежда: то что на мне, мало что не форменное, оно предано анафеме и объявлено бесовскими одеяниями. Все, что требуется можно взять у патрульных. У них же уточнить порядок входа и выхода, пароли, явки и прочую необходимую хренотень. С этим моментом понятно. В сумерках может проскочить. Даже если автоматчики на воротах всех в лицо знают, сейчас ни один урод с открытый мордой не ходит. Ветер с морозом кожу в мгновение ока стешут. И голос из-под обледеневшей маски неузнаваем. Есть шанс. Дальше паркую снегоход подальше от ворот и пешочком. А обратно – уже в темноте. Можно и с боем. Фантастика, конечно, но не столь оторванная, как в предыдущих вариантах.
Значит, идем в лес и ловим патруль.
Покидаю насиженное место. Маршруты патрулей я уже наизусть выучил. Места для засад тоже присмотрел. Через третью точку через десять минут пройдут две машины. Перехватить не успею, естественно. Зато успею подготовиться к их следующему визиту. Два часа – самое оно. Троих кладу, старшего беру живьем и расспрашиваю. Скорее всего, прорываться придется сегодня же. Пропажу патруля заметят. После трофеями не воспользуешься.
К полянке подхожу тихонько-тихонько. Мало ли что никого не должно быть! Случаи, они разные бывают. Тем паче шума моторов я не слышал, а чуйка орет как резаная. Есть кто-то на точке, точно есть! Выглядываю. Ого! Неплохо кто-то поохотился! Два снегоката, четыре трупа и один живой! Как будто специально под меня работали! А кто их покрошил?! Оглядываю окрестности. Никого не вижу. Только последний солдатик над трупом склонился. Спиной ко мне, капюшон форменки на голову накинут. Как пить дать, молитву читает. Точно, молитву. Что еще можно делать на коленях? Разве тело обыскивать?! Так это же грех великий!
Вообще-то сиё не очень хорошо: рановато я в пустынь попаду. Но уж тут ничего не попишешь. Зато всей работы одного Пса скрутить. Мелкий он какой-то… А мне что за разница?! Легче взять будет! Один удар нанести, чтобы выключить минут на пять, пока я его свяжу и инструмент подготовлю. Христианутые добровольно ничего не рассказывают. Да мне добровольно и не надо.
Превращаюсь в тень и скольжу к Псу. Удар! Промах!!! В последнее мгновение солдат падает вперед, одновременно выбрасывая ногу в мою сторону. Еле успеваю убрать колено. Противник взмывает в воздух. Приседаю, пропуская ногу над головой, откатываюсь назад от следующей атаки и, до предела взвинчивая темп, перехожу в наступление. Да что такое! Воздух луплю! Всё без результата! А он еще и сам атаковать успевает! Еле ухожу! На очередном тычке подставляюсь, перехватываю руку купившегося противника и бросаю его через себя… И сам лечу в снег от контрприема. Скидываю захват, кувыркаюсь вперед и в сторону и подсекаю ногу, пытающуюся меня добить немного в другом месте. Снова неудачно, противник, перевернувшись в воздухе, уходит вбок. Вскакиваю кувырком назад. Приземляемся одновременно и, тяжело дыша, замираем в стойках.
Невероятно! Псы так не умеют! Они вообще рассчитывают только на огнестрел! На весь патруль хватило бы трети нанесенных ударов. То есть не нанесенных! Мысль замирает. На весь патруль? Так это же не Пес! Это убийца Псов! Два снегоката – четыре человека, а не пять!
- Гухи кар ! – выдыхает солдат. – Да кто ты такой?!
Замираю от удивления. Шапка слетела в драке, открыв коротко стриженную, но безусловно, девичью головку. И голос, одновременно хриплый и звонкий, не оставляет сомнений. Молодая совсем, не старше меня! Или у меня глюки? В голову, вроде, не прилетало!
- Девка! – неверяще мотаю головой.
- Врешь! – сообщает глюк. – Ты мужик! Долбанутый на всю голову, но мужик!
- Ты – девка?! – уточняю я.
- Нет, – кривится она. – Гермафродит-инопланетянин!
- Блин! – выхожу из стойки и сплевываю на снег. – На хрена форменную куртку одела?!
- Холодно, - пожимает плечами девчонка и тоже сбрасывает напряжение. – Пуховку было лень доставать. Откуда я знала, что на эти куртки первый встречный драться кинется.
- Я тебя за Пса принял!
- Какого Пса?
- Господнего!
Девчонка на мгновение задумывается:
- Вот эти, что ли? – кивает в сторону трупов.
- Ага!
- То есть, ты решил, что я – из них? - подозрительно косится собеседница. - Драться больше не будешь?
Мотаю головой.
- Тогда ладно, – хитро усмехается, - я тебе ничего не отбила?
- Счас! – совсем охамела! – Ты вообще ни разу не дотянулась!
- Можно подумать, ты дотянулся, - язвит девчонка.
Смотрим друг на друга и разом заходимся в хохоте.
- А ты неплохо дерешься, – заявляет она, просмеявшись. – Местный?
- Почти.
- Тогда объясни, чего они, – кивок в сторону трупов, - ко мне привязались? Шла себе, никого не трогала. Остановились, напали.
Хороший вопрос!
- Откуда же ты взялась, что таких вещей не знаешь?
Пожимает плечами:
- Издалека. Много будешь знать – скоро состаришься! Объясняй!
- Разогналась! Ты на мой вопрос не ответила!
Глаза сходятся в узкие щелочки. Ей идет. Вообще красивая дивчина. Только волосы зря состригла. У нас черноволосых и нет, считай.
- Шапку одень, - советую, чтобы разрядить обстановку, - простудишься.
Девчонка подбирает шапку, отряхивает от снега и водружает на голову. При этом ни на мгновение не выпускает меня из виду.
- Я потом скажу, откуда, - решает она. – Когда буду уверена, что ты друг.
- Во всяком случае, я враг твоих врагов, - недовольно бурчу я. – А это почти друг.
- И всё же?
- Это же святоши, - приходится объяснять всем прописные истины. – Ты для них великая грешница и исчадие ада. Девка, одна в лесу, в мужской одежде, причем синтетической. По их разумению, тебе одна дорога – на костер. Тем более через три дня Параскева-Пятница, а в остроге только один грешник сидит.
- Религиозные фанатики, - бурчит девчонка. – То-то они что-то бормотали про невесту дьявола...
Киваю:
- Во-во! А ещё бесово отродье. Хотя невеста дьявола - это что-то новенькое. Ты их впечатлила!
Взгляд девчонки останавливается на мне:
– Погоди, так на тебе тоже дьявольские одежды! Грешник?
- Атеист! – с гордостью говорю я. – У нас, в Подмосковье, христианутых нет!
- Где?! – подпрыгивает новая знакомая. – Какое Подмосковье?! Ты хоть знаешь, где Москва находится? Две тысячи километров на запад! Здесь Тобольск недалеко.
- Нет тут никакого Тобольска, - не соглашаюсь я, с удовлетворением глядя в округлившиеся глаза. – Развалины одни. И Москвы той нет. Теперь наш главный поселок Москвой зовется. Триста километров на север.
- Охренеть! – вертит головой девчонка и решается. – Из Таджа я. Зульфия. Можно Зу.
- Семен, - тщательно копирую тон. - Сема. Давай отсюда линять. Еще принесет нечистая другой патруль…
- Боеприпас надо забрать!
Качаю головой:
- Не надо! – встречаю удивленный взгляд. – Сейчас увидишь.
Задираю голову к небу и издаю протяжный вой.
- Волкам тоже кушать надо. Но трофеи они не берут. А людей здесь не было. Мотаем.
Зульфия сбрасывает трофейную куртку и надевает рюкзак. Лыжи у нее похожи на наши основные. Дерево, железная окантовка. Только носок с пяткой чуть шире. С курьерскими по скорости не сравнить, потому бегу не напрягаясь, хотя девчонка идет куда быстрее, чем я ожидал. Метрах в трехстах от полянки на встречных курсах расходимся с пятеркой волков. Мысленно желаю им приятного аппетита. Девчонка, надо отдать ей должное, даже не вздрогнула, только взглядом проводила, да с ехидной улыбочкой посмотрела на меня. Крепка, что и говорить! Наши девки сейчас тоже визг не подняли бы, но… побаиваются у нас женщины белых. Просто так, ради порядка. Ну так наши бабы и по лесам в одиночку зимой не шляются, да и от поселков далеко не уходят. И драться, считай, не умеют. Это же надо, Страж не сумел девчонку одолеть! Расскажи кому – позору не оберешься! Кстати, трупаки на поляне свежие были, а выстрелов на подходе я не слышал. Это что, она четверых положила раньше, чем те за стволы успели схватиться?! Ой, Суслик, а не повезло ли тебе, что вничью поединок свел? Да нет, не может такого быть! Девка же! Хотя… черт ее знает!
_________________________________
* Монастырь - столица сектантов. Само собой, божественный и всё такое.
* Псовая свора - военный отряд. Терминология данной секты иногда вызывает оторопь даже у автора.
* Пустынями у сектантов называются города, скитами - деревни. Различие в числе жителей и наличии укреплений. А вот церкви - обязательное условие. При закладке поселения сначала строится храм, следом лобное место (ага, столб для сжигания), а уже потом второстепенные здания типа жилых домов и прочего.
* Таджикское ругательство

+8

4

Глава 4
- Тадж - это где?
- Три тысячи километров на юг.
Зульфия сидит на спальнике, привалившись спиной к стенке «сугроба». Ну да, под деревом сидим. А что было делать? Не на улице же бросать в такой-то холодильник. Я ж не знал, что снаряга у неё не хуже моей. Да практически такая же, только вместо «ноги» полноценный спальник. Откуда? Там же тепло!
- У нас горы, - пожимает плечами девчонка. Видимо, считает, что объяснила. Ладно, не будем заострять.
- И чего ты в этих краях забыла?
- В разведке я, - задумывается ненадолго, потом улыбается. - Не в смысле, что шпионю, просто смотрю, где какие люди живут, с кем задружиться можно, а от кого лучше подальше держаться. Так что сейчас буду тебя пытать на тему здешней жизни.
- Ты страж? - не скрываю удивления. Ну девка же!
- В смысле военная? - уточняет Зу, но подтверждения не ждет. - Не совсем. Ребёнок.
- То есть, станешь воином, когда вырастешь?
Девчонка безуспешно пытается сдержать смех:
- Не... Нет...
- Ты просмейся, - фыркаю обиженно. - Потом объяснишь.
- Извини. Просто так реагируют все и всегда. Кроме Турции и Афганистана.
- А там?
- Там бледнеют и пытаются заползти под плинтус, - усмехается Зульфия. - Ребёнки - специальное подразделение. Разведка, контрразведка, диверсии и всё такое прочее. В общем, если надо кому-нибудь объяснить всю глубину его заблуждений, то это к нам.
То есть типа наших стражей. Хвастается? Или на понт берёт? Черт её знает, дерётся она вполне на уровне. Псов на раз положила. Для дальней разведки таких и посылают. Но девка же! Девка!!!
- А ты здесь чем занимаешься? - всем видом показывает, что её очередь задавать вопросы.
- К Псам в гости пришел.
- Вот так просто? - губы кривит усмешка. - Чайку попить?
- Забрать у них кое-что надо.
- А они готовы это кое-что отдать?
А что я, собственно, темню? Выдаст святошам? Так и без патруля на пять костров набрала. В пустынь девку брать, конечно, нельзя, но и прятать-то мне особо нечего.
- Псы взяли моего деда. Он здесь, в остроге. На Параскеву-Пятницу сожгут прилюдно. Если не вытащу.
Зу присвистывает:
- Не хило! Собираешься штурмом крепость брать?
Язвит, зараза! Усмехаюсь и разъясняю диспозицию. Добрый час разъясняю. Даже рисую ножом на стенке план пустыни. Дотошная девчонка изводит меня вопросами. А под конец заявляет:
- Сема, ты самоуверенный идиот.
- Я знаю. В одиночку вытащить деда невозможно, для этого нужно минимум полсотни бойцов...
Девчонка прерывает меня взмахом руки:
- Для этого достаточно отделения. Но не стражей. Вы заточены под другое.
И замолкает. Разводит примус, набивает кастрюлю снегом. Не возражаю, топливо у неё своё. И много. Потом вдруг произносит:
- Ты волков сможешь подтянуть?
- Куда?
- Под стены, чтобы отвлекли. Как сегодня, к трупам.
- С ума сошла? Одно дело покушать пригласить, а другое под пули! Даже если сумею обмануть, потом воевать придется. Белые такого не простят!
- Та-ак... - тянет девчонка. - С этого момента поподробнее. Про белых.
Рассказываю.
Интерлюдия
Они пришли с севера. Это было задолго до моего рождения, но событие оказалось столь знаковым, что историю их появления в поселках рассказывают на ночь маленьким детям. Вместо сказки.
Именно пришли. В октябре две тысячи двадцать восьмого перед самым началом осенних снегопадов мимо Поселков заскользили безмолвные белые тени. А через несколько ночей впервые раздался заунывный тоскливый вой. В Лес пришли новые хозяева.
Волки в наших местах водились и раньше. Самые обычные, серые. Но пришельцы сильно отличались от привычных зверей. Не только белоснежной шерстью и крупными размерами. Главное было не это. Первое, чем занялись белые – уничтожение конкурентов. Не межвидовая борьба, а прямое, целенаправленное уничтожение. Волки буквально прочесывали лес группами по пять – семь особей, разрывая на куски всех попавшихся хищников. Не только мелких, типа лисиц или хорьков (их могли и пощадить, не обратив внимания), но и крупных. Местные волки оказались бессильны перед натиском более сильных и организованных пришельцев. Рысей выслеживали, загоняли на отдельно стоящие деревья и сутками караулили несчастных кошек, доводя до истощения. Обнаруживший медведя или тигра отряд разражался громким воем, и все, услышавшие зов, неслись на подмогу. Собрав достаточную численность, волки бросались в атаку, результат которой всегда был одинаков. С потерями белые не считались.
К весне пришельцы сожрали всех. И ушли на север, чтобы вернуться к осенним снегопадам. Теперь их поведение больше походило на волчье, и слухи о разумности зверей, уже окрещенных тамбовскими товарищами, понемногу сошли на нет.
Впрочем, некоторые странности остались. Белые волки никогда не убивали больше, чем могли съесть, благодаря чему зверье в лесу не переводилось. По-прежнему уничтожались любые хищники, случайно забредшие на территорию белых.
Но наиболее странным было отношение тамбовских к людям. Волки двуногих игнорировали. И не только людей, но и домашнюю скотину. Волки не выходили из леса. А весной мигрировали в дальние края.
Так было несколько лет. А потом…
Территория, занятая тамбовскими, расположилась между нами и землями Престола. Скорее всего, христианутых подвела жадность. Какому-нибудь пастырю захотелось шубу из красивого белого меха. И в лес двинулась охотничья экспедиция. Ее не трогали, но первый же выстрел сорвал лавину. Не вернулся никто. А через неделю тамбовские вырезали передовой скит* Псов. Не спасли ни калаши, ни стены. И началось! С амвона объявили волков «исчадиями ада» и давай гнать облаву за облавой. Это была уже не охота, а война. И регулярная армия святош, обладающая техникой и автоматическим оружием, проигрывала ее вчистую.
В какой-то момент Псы принялись жечь леса, но тут подключились мы. Лес – кормилец, нечего на него лапу задирать! Большую войну с христианутыми не выдержим, конечно, но поджигателей из засады перебить, а раны на трупах «под союзников» обработать – святое дело. Тем более мы тоже в «исчадьях ада» ходим. Почти с самого Апокалипсиса. До сих пор у каждого из нас специальный «волчий» кинжал есть, раны – один в один, как от клыков. А ведь ходили тогда слухи, что волки и сами поджигателей атаковали в первую очередь.
Через десять лет до Святого Престола дошло, что платить двумя подготовленными бойцами за каждую белую шкуру накладно. Тем паче что тамбовских каждую осень приходило всё больше, а бойца-человека так быстро не подготовишь. И технику не вернешь. Трофеи-то волчьи все нам доставались, обратно ничего не вернулось.
Псы Господни войну закончили. А волки – нет. И рвут святош за милую душу. Пустыни и скиты не штурмуют, на большие отряды не лезут, но пятерка, да и десяток, в лесу шансов не имеет, невзирая на огнестрел. Что интересно, нас не трогают. Те, кто тамбовских просто умными зверями считают, объясняют это сильно развитым инстинктом самосохранения. Зимой в лес только Стражи ходят, а они отборные бойцы, Псам не чета. Вот и чуют белые опасность. Может и так, да только с трудом верится. Достаточно вспомнить, как волки на тигров бросаются, да на автоматы прут.
Что по мне, то я в волчий разум верю. Больно уж их действия осмысленны. А что договариваться с нами не пытаются – так нужны мы им, как сбоку бантик. Мы их не трогаем, и они нас. И все довольны.
Конец интерлюдии

После рассказа Зульфия долго молчит. Сидит абсолютно неподвижно, только потихоньку отхлебывает чаёк из кружки. Я занимаюсь тем же. Никогда не пробовал настоящий чай, у нас так называют травяные сборы. Не сказал бы, что они хуже, но именно чай я пью первый в Поселках, не считая стариков, заставших Апокалипсис.
- Заходить надо отсюда, - Зу тыкает пальцем в схему на стене. - Тихо подойти к киче и убрать наружку. Не проблема. А вот отход...
Тихо офигеваю:
- Ты куда это собралась, подруга?
- Деда твоего вытаскивать.
- Да? А ты знаешь, что Псы с еретичками делают? Для начала насилуют еловыми фаллосами. Для изгнания беса похоти. А поскольку не знают, как именно осквернялась грешница, «очищают» все имеющиеся отверстия. Потом... впрочем, всего я не знаю. Но окончится костром, естественно.
Чокнутая смеётся:
- Напугал ежа голой дупой! Думаешь, шваль под зеленым знаменем джихада лучше ваших святош? Или хуже? Да ни хрена! Ничем не отличаются! Эти жгут, те головы тупыми пилами чекрыжат... Эти ёлки куда попало суют, те собственные отростки. От палки хоть никакой заразы не подхватишь. Хотя заноз насажаешь, то да...
- Ты девка! Не потащу я тебя на смерть!
- Гуки хар! Не девка я, раз уж тебе это так интересно! Мы от девственности не позже шестнадцати избавляемся. Как раз на случай плена и изнасилования. Я такой же боец, как и ты. Но умею работать ледовые стены. А без этого город не взять.
- Пустынь.
- Пусть будет пустынь. Нам брать и не надо. Войти, забрать своё и свинтить на фиг.
- Ты...
- Знаю, - улыбается девчонка. - Самоуверенная идиотка. Но два самоуверенных идиота - уже команда. Но с отходом могут быть проблемы, - она качает головой. - Нужен третий.
- И где его взять?
Зу убирает пустую кружку в мешок для посуды:
- Вход открой.
Ничего не понимаю, но кирпич отваливаю. В «сугроб» протискивается здоровенный ком черной шерсти. Старый знакомый. Тот самый пёс, что утром общался с белыми.
______________________
* Здесь - блокпост

+10

5

Глава 5
Выходим в ночь. С собой только оружие и дополнительная пара лыж для деда. И идти, и бежать он сможет. Святоши пленных содержат образцово. Не из человеколюбия, конечно. Просто на костре грешник должен умирать долго и мучительно, а не скопытиться от истощения и ран. Огнестрел не берем: шум ни к чему. Холодняка у Зульфии полный набор, только волчьего клинка нет и вместо лука - арбалет. Миниатюрная многозарядная штучка. На пятьдесят метров уходит в мерзлое дерево сантиметров на пять. И рации у неё не чета нашим. Накануне обменялись позывными. Мой вызвал взрыв веселья. Пришлось объяснять, что суслик в наших краях не безвредный маленький грызун, а здоровенная тварь, которую даже белые стороной обходят. Хотя грызун, да! Сама милая девочка в эфире Зверюга. Мы, можно сказать, родственные души. Третья гарнитура на шее у черного лохматого Графа. Сказать он, конечно, ничего не скажет, а вот команду примет. Если верить девчонке, конечно.
А после вчерашней тренировки я ей верю. Все эти «кошки», «шакалы» и «жюмары» оказались весьма удачными приспособлениями. Надо будет пригласить девочку в гости, а уже в Поселке вытащить всё тонкости работы с альпинистским железом. И не только. Вопрос разве что в том, согласится ли Зу на визит за триста верст.
К пустыни подбираемся без малейших осложнений. Просто накрываемся маскхалатами и подползаем. Зульфия тратит на подъем не больше минуты. Просто взлетает по вертикальному льду, словно по лестнице. Еще через минуту наушник выплевывает: «Перила». Вщелкиваю жюмар и лезу наверх. Вчера потратил полдня на тренировку именно этого упражнения, но всё равно движусь медленней, чем Зу без веревки. Нет, надо уговаривать. Стражу же любую девку уговорить - раз плюнуть: герой, защитник и сверхчеловек! А если девка еще больший герой и сверхчеловек, чем страж? Блин, какие же у этих ребёнков мужики?!
Выбираюсь наверх. Зульфии нет. Оглядываюсь. Мы через две башни от южных ворот. Именно с той стороны и появляется девушка.
- Минус три, - шепчет Зу, выбирая веревку.
- Зачем?
- Одному приспичило не вовремя, - сквозь зубы шипит Зверюга. - Пришлось зачистить. Засранец внизу валяется. Спустимся - приберем.
Веревка летит вниз. Спускаюсь, отщелкиваюсь.
- Свободна.
Вокруг всё спокойно. Труп неудачника со спущенными штанами валяется метрах в тридцати. Не успеваю толком осмотреться, Зульфия уже рядом. Сдергивает веревку, пока я запихиваю тело в щель между стеной и наметенным сугробом. Не бог весть как спрятал, но заметно не сразу. В любом случае возвращаться этим путем невозможно.
Прижимаясь к домам скользим к задней стороне острога. Зу уходит вправо, я - влево. Команды не нужны, всё оговорено заранее. По периметру здания четыре будки, по две каждому. Я бы, конечно, избавил девушку от такой работы, но одно дело наши клуши, а другое - Зу Зверюга. Первый стоит на выходе из будки. Бдит! Как будто через смерзшуюся щель маски можно что-то увидеть в темноте. Волчий клинок перехватывает горло. Вперед! Часовой во второй будке дрыхнет, завернувшись в форменный тулуп. Во дает! На пятидесятиградусном морозе! Сон переходит в вечный. У дверей оказываемся одновременно с Зу. Почти хором выдыхаем: «Минус два».
Снимаю с дверей засов. Сегодня косность святош работает на нас. Почему-то замки тоже оказались «дьявольским изобретением». Потому только засовы. В остроге - снаружи, чтобы грешники не разбежались. И охраны внутри нет, опять же в силу очередного табу. Ныряю внутрь.
- Дед?
А как еще определить, в какой из пяти келий узник? В ответ тишина, не слышно через дверь, а орать... ну на фиг! Снимаю засовы один за другим. Дед обнаруживается в четвертой.
- Дед!
- Сема? А...
- Уходим! Некогда!
Из единственной невскрытой кельи доносится невнятный шум. Не раздумывая, сбрасываю засов. Зря! Тщедушный, всклокоченный мужик тут же бросается в драку, вопя о поганых еретиках и дьявольских отродьях. Поганые и отродья не те, кто его сжечь собирается, а те, кто освобождает. Дед перехватывает страдальца на ходу и сворачивает шею. Другими способами фанатизм не лечится!
- Зверюга - Суслику. Как у тебя?
- Суслик - Зверюге. Чисто.
- Кто с тобой, - дед притормаживает у двери.
- Ты её не знаешь!
- Её?!
- Дед, потом, когда выберемся!
Выскакиваем за дверь. Зу пихает деду гарнитуру и лук:
- Я Зверюга. Он - Суслик, - кивок в мою сторону. - Граф тебя не вызовет. Уходим через южные ворота.
Дед не возражает. В бою старше тот, кто командует.
И снова жмемся к строениям. К воротам удается подобраться метров на пятьдесят, дальше открытое пространство, отлично простреливаемое из двух башен. Перед воротами пятеро, сколько в башнях - неизвестно. А в пустыни тишина. Похоже никто пока не обнаружил трупов ни у стены, ни вокруг острога.
- Как всё запущено, - шепчет Зверюга и начинает раздавать указания: - Суслик - левую башню. Дед - правую. Сейчас полезут. Эти - мои, - и в гарнитуру. - Граф! Голос!
За северными воротами раздается протяжный волчий вой, мгновением позже подхватываемый множеством глоток. Белые воют слаженно и вдохновенно, но музыкальность хора прерывается звуками автоматных очередей и разрывами гранат из подствольников.
- Край непуганых идиотов! - вновь шепчет Зульфия. - Работаем!
Вбиваю стрелу в бойницу «моей» башни. Две на вход. Минус три. Еще одну в бойницу. Эту, похоже, впустую. Зато следующую, снова на вход, точно. Сколько там было?
- Все - Зверюге. Минус пять, - звучит в гарнитуре. Хлопок арбалета. - Минус шесть.
- Все - Деду. Минус пять.
- Все - Суслику. Минус четыре. Больше никого не вижу.
Как ответ на моё: «не вижу» из бойницы долбит автомат. Не прицельно, пули стучат по стенам домов где-то справа и явно выше.
- Дед, держи правую. Суслик, прикрой!
Девчонка несётся к левой башне. Бежит рвано, бросаясь из стороны в сторону, непрерывно меняя направление движения. Похоже на наш противопульный маневр, только её обучали спецы, а нас дилетанты! Всаживаю в бойницу стрелу за стрелой, не давая автоматчику высунуться. Рядом хлопает тетива Деда. Тоже, небось вслепую лупит. Зульфия исчезает в башне. Минута напряженной тишины и:
- Все - Зверюге. Чисто. Суслик, проверь правую.
Бегу к башне. На входе четыре трупа. Наверху еще два. Живых нет.
- Все - Суслику. Чисто.
- Все - Зверюге. К воротам.
Кубарем скатываюсь вниз по лестнице и бросаюсь к воротам. Начинается самая опасная часть операции: засов на воротах Псы Господни снимали вчетвером. Нас трое, даже если забыть, что Зу - девка. Зверюга, конечно, но тут грубая сила нужна. Но справляемся. Оттаскиваем створки в стороны и прячемся за ними.
- Граф! Атака! - хрипит в рацию Зульфия. Голос хриплый, совершенно не похожий на женский.
Но черный, похоже, узнает подругу всегда и как угодно. Всё пространство от леса до стен оживает, и пока Псы господни палят в белый свет, как в копеечку, и поливают огнем пустое поле перед северными воротами, в южные непрерывным потоком вливаются тамбовские. Тысячи разумных зверей, пришедших поквитаться с любителями белого меха.

+10

6

Глава 6
Из пустыни выскакиваем, когда последние звери ещё проходят ворота. Рывок к лесу, где у нас захоронка, и остановка: деду надо переодеться. Это еретиков и безбожников жгут по праздникам, бесовские вещи летят в костер при первой же возможности под дружные молитвы присутствующих. Одежду грешнику выдают, дабы не замерз раньше времени и срамом не светил, смущая добрых прихожанок, но по лесу в этом тряпье особо не разгуляешься. Потому и тащил. Здесь же мы оставили лыжи и самый минимум снаряги: не было уверенности, что удастся заскочить на лёжки. Собственно, и не удастся. Нет, немедленной погони ждать не приходится: пока святоши разберутся с волками, пока поймут, что в нападении участвовали и люди, пока организуются... Конечно, снегоход проскочит шесть десятков километров за час-другой, а мы на то же расстояние угрохаем день, но... Да и битву, скорее всего, выиграют товарищи. Наши или тамбовские, что в данном случае одно и то же. Но из погибающей пустыни может кто-то и сбежать. Вскочить на снегоход и рвануть, куда глаза глядят. Эти за нами гнаться не будут, но если увидят, очередь-другую в нашу сторону всадят, к бабке не ходи! Обидно гибнуть от шальной пули после окончания операции. А собирая барахло в окрестностях пустыни, мы именно на это и нарываемся. Потому обойдемся тем, что прикопано на опушке: лыжи, одежда для деда, минимум жратвы, горелка, один спальник и пара ковриков.
Пещеру придется копать общую. Вообще-то, правильнее делать каждому свой «сугроб», чтобы в случае чего имелась возможность атаковать противника с разных точек. Да и врасплох три убежища захватить труднее, чем одно. Но с нашим барахлом так не получится: перемерзнем к чертовой бабушке.
Уходим максимальным темпом: трехчасовые переходы, пятиминутные привалы. Зу держится молодцом, даже успевает на привалах отвечать на дедовы расспросы. Впрочем, за пять минут не особо поспрашиваешь. Вместо обеда - легкий перекус: сухарь, пеммикан, мед с клюквой и орехами*. Зу раздает по горстке смесь каких-то сушеных фруктов. Дед раскатывает смесь на ладони:
- Курага... Изюм... Чернослив... - восхищается, тыкая пальцем в отдельные сморщенные кусочки. - Не думал, что когда-нибудь увижу. А это... Неужели инжир? Спасибо, девочка, уважила...
Кладет в рот по одной фруктине, катает её во рту, наслаждаясь вкусом. Я уже давно прожевал и заглотил. Непривычно, но вкусно. Впрочем, съедобное невкусным не бывает.
Пока дед кайфует, Зульфия успевает вскипятить чай и раздать комочки чего-то, внешне напоминающее мелкорубленое прессованное сено.
- Халва... - умиляется дед.
Вспоминаю поговорку, а потому молча пробую. Блин! Живут же люди!!!
- А скажи мне, Сёма, - дед на секунду отвлекается от халвы и «настоящего» чая, - кто тебе приказал за мной отправиться? Ну или хотя бы разрешил?
- Никто. Даже запретили. В самоволке я!
- А как аргументировали? - дед говорит по-прежнему спокойно, чаёк с наслаждением потягивает, халвой заедает. Лучше бы орал, ей-богу!
- Что это самоубийство и большим отрядом. И даже если получится, одного спасём, но потеряем многих!
- Вот! - поднимает указательный палец дед. - А ты, значит, решил, что если один пойдешь, то и потери поменьше будут... А то, что шансов у тебя было ноль целых, ноль десятых, это ты понимаешь?
Открываю рот, но дед машет рукой. Послушно замолкаю.
- Почему я ребят прикрывать остался, знаешь? Знаешь! Но для дураков повторю. Мы могли принять бой. Скорее всего, Псов положили бы, но несколько человек потеряли б. Молодых! Не можем мы себе этого позволить. А я старый! Я менее тяжелая потеря, чем даже один из вас. Чем ты в том числе. Сумей ты разменять свою жизнь на мою, и что это бы значило? Что ты мой выбор не уважил! Понятно?
Нечего мне сказать. Знал я эти расклады. И понимал. Но...
- Понимаю. И когда уходил понимал, - поднимаю глаза. - Ну не мог я, дед! Понимаешь, просто не мог тебя бросить! Себя бы уважать перестал!
Дед поворачивается к Зульфие:
- Ну и что с ним делать, а?
- Пороть, - совершенно спокойно отвечает девушка.
- У вас порют? - удивляется дед.
- Дед внука может. А остальных - нет. Но лучше бы пороли.
- А что остальным?
- Месяц на навозе, - Зу вздыхает.
- Судя по всему, чаша сия тебя не миновала.
- А то...
- Слышь, Сёмка, по возвращению будешь месяц туалетами заниматься! Не думаю, что это лучше их навоза!
Не знаю, что у ребёнков за навоз, но туалеты точно хуже! В поселках канализации нет! Сортиры деревенские типа «очко с будкой». Только будка не на одно очко, а на пять. Под очком летом бочки стоят, которые периодически надо вычерпывать, чем и занимаются провинившиеся. А сейчас зима. По случаю морозов бочки не нужны. А нужно по мере наполнения ям скалывать замерзшее содержимое и вывозить куда следует. И если кто думает, что заледенелое дерьмо не воняет, то он просто никогда не общался с нашими туалетами!
Вот только настроение у меня ни на капельку не портится! Да хрен с ними, с туалетами! Впервой, что ли! Зато дед жив!
Размышления прерывает вой. Необычный. Похож на тот, которым оповещали о переговорах с Графом, но немного иной. Дружелюбнее, что ли. Хотя тамбовских товарищей понять человеку не дано по определению. Собакин, кстати, на звуки леса не реагирует. Никак!
- Что говорят? - дед требовательно смотрит на меня. Нашел знатока!
- Сообщают, что нас обнаружили, - говорю и понимаю, что прав. Разведка тамбовских искала нас и нашла.
- А зачем искали?
В ответ четыре волка высыпают на полянку и укладываются в снег, перекрывая путь вперед. И как это понимать? Легли - знак дружелюбия. Перекрытая дорога - запрет движения. А вместе? Получается - просьба. Мол, подождите наших послов маленько, дело есть на пару миллионов.
Приближение посольства слышно метров за пятьсот.
Здоровенный волчара неторопливо приближается, приветственно тявкает, обнюхивается с Графом, словно старый знакомый, и повелительно рыкает в лес. Оттуда появляется источник шума. Двое белых тянут мою волокушу, оставленную в «сугробе» под обрывом. Третий удерживает зубами затянутую веревку тубуса. Ну да, не с волчьими лапами узлы вязать. Такая же группа транспортирует санки Зульфии, остававшиеся на второй лежке. Вокруг обеих групп вьются подтявкивающие друзья и повизгивающие товарищи. Точь-в-точь, как у нас: шестеро работают, два десятка советы дают. За носильщиками цепочка: каждый волк несет в зубах стрелу или арбалетный болт. Надо понимать - боеприпасы, растраченные в пустыни. Всё нашли, аккуратно выгрызли и принесли хозяевам. Пусть теперь какая-нибудь сволочь попробует утверждать, что белые неразумны! Вот все эти стрелы в задницу запихну! И болты у Зверюги одолжу! Хотя она и сама в этом развлечении примет участие.
Принесенное складывается в кучу у моих ног. Почему у моих, интересно? Понял бы, если деду, он самый старший. Или Зульфие - она и план придумала, и командовала. Еще логичней - Графу. Для белых он нормальный и понятный разумный, не то что двуногие и непредсказуемые недоразумения! Или каждому своё, волчьи носы в этом мигом разберутся. Но белые почему-то выбрали меня, походят по одному и складывают, складывают, складывают. А поверх болтов и стрел ложиться большой желтый крест, усеянный многочисленными камнями. Не наш. Точно не наш!
- Сёмка, - чуть слышно шипит дед. - Они патриарха задавили! Его крест. Патриарх в пустыни был!
Патриарха - это интересно! Даже очень! У христианутых четкая централизованная структура власти. В скитах - монахи, в пустынях - пастыри. Над пастырями - патриарх. Никаких епископов, иеромонахов и прочих с приставкой архи. Псы господни подчинены пастырям своего города. Ежели с пастырем что-либо случается, патриарх назначит нового. И ни одна харя этот выбор не опротестует. Ибо воля божия. А вот смена патриарха не отработана, даже не прописана. Мол, дабы не вводить наследников во искушение. Официально, конечно, боженька свою волю объявит, когда время придет. Но пока бога этой проблемой не загружали. С самого Апокалипсиса один и тот же патриарх рулил. А теперь, если верить блестючке, что валяется на моей волокуше поверх пучка измазанных засохшей кровью стрел, кончился наместник высших сил в отдельно замерзающем регионе. Значит, помчатся сейчас в монастырь пустынные пастыри во главе псовых свор, делить освободившееся место, то есть выбирать нового пахана согласно демократическим традициям и воле божьей. А что традиции, что воля всегда на стороне больших батальонов. А своры у всех по силам примерно равны. Ох, какое веселье в монастыре начнется! В этот бы момент и швырануть туда аргумент мегатонн на несколько! Или всех белых с округи собрать, да отворить потихоньку калитку...
- Нереально, - вздыхает дед.
Бросаю взгляд на Зульфию. Девчонка криво усмехается:
- Реально. Десяток-другой ребёнков - и все ворота нараспашку. Но ненужно. Сами друг друга перебьют. Вам только зачистка останется.
- Как они тебя назвали? - ухмыляется дед. - Невеста дьявола? Точнее не скажешь.
Зу машет рукой:
- Тех уже нет.
- Новые прозовут.
- Пусть сначала выживут.
Два сапога - пара. В данном случае старый ношеный сапог и элегантная туфелька. Ну и пусть поразвлекаются, есть повод!
Подхожу к вожаку, опускаюсь на колени и обнимаю волка за шею:
- Вот теперь мы победим, белый! Теперь, когда вместе, точно победим.
Шершавый язык лижет мне щеку.
- Страж Чапрыгин! - рявкает дед. - Отставить соплежуйство! Приглашай союзников на переговоры, и почапали. Нам еще неделю телепаться, а груза теперь на полную выкладку!
Зульфия вскакивает с рюкзака:
- Как твоя фамилия?
Не понимаю:
- Чапрыгин, а что?
- Андрей Чапрыгин, тысяча девятьсот девяностого года рождения тебе кто?
- Дед... Да вот же он сидит...
Девчонка поворачивается к деду:
- Андрей Семенович? - тот кивает. - Я Вам привет принесла от родителей и брата. Ну и от племянниц-племянников. Все живы-здоровы. Они у нас, в Тадже.
______________________________
* Это не привычный нам мёд, продукт поселкового изготовления больше всего похож на козинаки.

+10

7

Глава 7
- Опередил меня Пашка, - смеется дед. - Уже правнучка! - с упреком смотрит на меня. - А вы всё телитесь! Вечно в лесах! Так и помру дедом!
Недовольно бурчу:
- Я и не женат ещё!
- Ха! Какие проблемы, - хохочет дед. - Мы тебя мигом окрутим. Зульфия, примешь сватовство?
- Я Семке на хрен не сдалась, - смеётся девчонка. - Ему жена нужна скромная и целомудренная, чтобы из поселка нос не высовывала. А у меня кладбище на полмира.
А вот тут она не права. После возвращения не могу на поселковых девок без жалости смотреть. Какие-то они... Пресные, что ли. Недоделанные. Вроде не изменились, но... Однако жениться на Зверюге! Спаси меня белые! Что не так - в глаз! Отобьюсь, конечно, девка же... А может и не отобьюсь, Зверюга же!!!
- А это не ему решать! - рявкает дед, тщательно скрывая смешинки в глубине глаз. - Общество прикажет, помчится хату рубить быстрее собственного свиста.
- Я и в хате? - девчонка приподнимает левую бровь. - Как-то плохо сочетается...
- Ещё одна упрямица! - а дед-то не шутит. Блин! - Дед у тебя есть?
- Даже два, - хмыкает Зу. - Только далеко.
- Придется мне в Таджикистан сходить, - вздыхает дед. - Заодно и родных повидаю... И жениха с собой прихватим. Проводишь?
- Конечно.
Конспираторы хреновы. А то я не понимаю. Это для меня таджикские родственники - просто имена, да и те я слышал не часто. Разве что назван в честь прадеда. Но то для меня. А дед... Это его родители и брат, навсегда потерянные в день Апокалипсиса. Мог ли студент-картограф Андрей Чапрыгин, уезжая на практику в тундру, подозревать, что через несколько недель родной Новосиб станет недостижим даже в мечтах, а самым востребованным из его навыков окажется изготовление луков, дурацкое детское увлечение? А мог ли старший мастер и замначальника стражи Подмосковья предполагать, что найдет родственников, перебравшихся еще на пару тысяч километров на юго-запад?
Риторические вопросы. Дед давно смирился с потерей, лишь изредка рассказывая о предках детям и внукам, чтобы «не забывали корни». Смирился, но не забыл. А теперь словно помолодел на тридцать лет. И каждую удобную минуту впивается в Зверюгу мертвой хваткой, расспрашивая про всех и каждого, от престарелых уже родителей до грудной правнучатой племянницы. Пока шли, раз сто всё выпытал, а в тепле Поселка под горячий сбитень принялся выспрашивать по новой. Можно подумать, что-то от него скрывают.
А Зу зачем-то надо затащить деда в Таджикистан. Зачем, не пойму. Вряд ли её начальство имеет какие-то виды на наши края. Летом здесь болота, зимой - морозы. Ни изюма, ни кураги, ни инжира. Один пеммикан да клюква. Говорят, у нас есть нефть. Но добывать в наших условиях... Даже христианутые предпочитают выменивать в Диких Землях. А уж тащить за три тысячи километров...
Вот наши точно будут приветствовать любые контакты. Нам нужно всё, от той самой кураги до боевых навыков ребёнков. Огнестрел, патроны, транспорт... Мы же отрезаны от всего мира святошами. И очень хочется черных псов. Отношения с тамбовскими стали теплее. Вожак изредка приходит к поселку, но признает только меня и Графа. Причем каждый раз является в сопровождении двух-трех течных волчиц. Наверняка следующей зимой некоторые белые окажутся не совсем белыми. Хитрый зверь, однако. Не знаю, продолжатся ли его визиты после ухода гостей, но есть надежда, что теперь случайная стрела не приведет к войне на уничтожение. Но черные - не просто союзники. Это друзья!
Нам общение с Азиатским Союзом за счастье! А им-то что надо?
Дед допивает сбитень и уходит.
- Совет сегодня, - говорит Зу. - Решат отправить вас с Андреем Семеновичем к нам.
- А ты откуда знаешь?
- Я предполагаю, - довольная, словно мёда наелась. - Думаешь, я не права?
Права, конечно. Не зря же дед девчонку прощупывал. Но говорю другое:
- Ты в самом деле шла сюда, чтобы найти нас?
Девчонка смотрит на меня. Улыбка сползает с губ, лицо становится серьезным:
- Не вас конкретно. У меня целый список. У многих при Большом Писце родственники потерялись.
- И часто находятся?
- Редко. А чтобы живых найти - очень редко, - лицо вновь озаряется улыбкой. - Мне повезло. В первом же поиске!
Смотрю на неё, как блаженную:
- Ты прошла три тысячи километров. Да-да, знаю, в Уфе союзники, в Тюмени база, где ты оставила машину... По враждебной территории «всего» полторы тысячи, а пешком и вовсе не больше семисот верст... На сколько твоё кладбище увеличилось?
Зу пожимает плечами:
- Я их считаю, что ли... Не много...
- Десятка два-три, не считая пустыни? А сколько раз сама по краю прошла? И ради чего? Приди ты на три дня позже, никого не нашла бы. Сгорели бы оба. Ладно, успела. Но ведь сама говоришь: редко находите. То есть, обычно не один такой поиск нужен, а три, пять, десять... А потом узнаешь, что человек погиб тридцать лет назад. Или не узнаешь!
Зу хмурится:
- Бывает и так. И что?
- Почему?
Девчонка качает головой:
- За всё время только один человек сам нашел свою семью. Прошел от Новосиба до Пасруда. Потратил на это двенадцать лет. И ему очень сильно помогли. Но он мог себе позволить сделать это смыслом жизни. А остальные? Ни возможности, ни навыков... Полковник Пчелинцев мог не уходить с бригадой в Тадж, а пробиваться в Балтийск, к своим детям. Пока дошел, положил бы половину личного состава. А детей его в Прибалтике уже не было! Их на Кольском нашли, на побережье! Собственно, первые, кого нашли. Вот с тех пор и ищем. Когда-нибудь, наверное, перестанем. Когда умрут все, кто помнит потерянных. Но пока...
- Но...
Не знаю как сформулировать. Тысячи километров пути, тонны топлива, бешеное количество боеприпасов. Наверняка потери, возвратные и безвозвратные. Чтобы принести престарелым родителям известие о смерти сына или дочери, и редко, очень редко - о том, что смерти не случилось. И еще реже свести вместе родных людей, которые при случайной встрече и не узнали бы друг друга. Сорок лет прошло! Сорок лет!!! Оно того стоит?!
- А что стоит? - тихо спрашивает Зу Зверюга, восемнадцатилетняя девочка с «личным кладбищем» на полмира. Невеста дьявола. - Что ещё этого стоит?
КОНЕЦ

+12

8

Викторович, у тебя в названии опечатка

+1

9

ВВГ написал(а):

Продолжения не будет.

Жаль.

+1

10

ВВГ
вещь. И просто просится серия рассказов или большая повесть...

+1


Вы здесь » В ВИХРЕ ВРЕМЕН » Произведения Михаила Гвора » Невеста дьявола (мир "Пасынков Фанских гор")