Глава седьмая
Над Лондоном потрескивает небо
Вашингтон, округ Колумбия. Посольство Великобритании.
10 августа 1943 года

- Господин президент, я вынужден срочно покинуть вас. Очень тревожные новости пришли из Лондона. Я обязан разобраться на месте. Рабочая группа продолжит работу над планом наших общих действий, главные вопросы мы смогли решить… принципиально.
Последнюю фразу премьер-министр Великобритании еле-еле выдавил из себя. С каким трудом удалось вырвать из президента Дьюи согласие на вступление США в войну против Германии, которая была союзником Японии. Юридически, этот повод для начала войны был более чем достаточным. Но за это вступление кузены брали очень большую плату. Правда, часть, значительную часть удалось заплатить обещаниями и интересами, в частности, наверняка, придется урезать свой кусок пирога в Африке и Персии, а Тихоокеанский регион решено переделить после того, как будут повержены узкоглазые желтолицые варвары (как определял японцев профессор Линдеманн, с кем сам Уинстон был очень часто согласен).
- Господин премьер-министр, выражаю вам свои соболезнования с трагическими событиями, которые постигли вашу страну. К сожалению, наши данные слишком отрывочны, надеюсь получить от вас подробную информацию. – Дьюи пожевал губами, как бы думая, продолжать фразу или нет, и всё-таки решился:
- Как вы понимаете, если это применение нового оружия, мы, как союзники, должны знать. Нам надо понимать, с чем придется иметь дело. Это не отменяет нашей решимости выполнить свой долг по отношению к Великобритании, кроме того, применение такого оружия может стать еще более весомым поводом для начала войны. Не смею вас больше задерживать.
Через час и одиннадцать минут Уинстон Черчилль был уже на аэродроме. Предстоял длинный перелет в Лондон. Ах, да, в Лондон нельзя!
- Полковник, куда мы направляемся?
- В Фэрфорд , господин премьер-министр. По нашим данным там безопасно, это новая база, там хорошие помещения и связь. От столицы недалеко, но и не близко, по нашим данным ветер дул в сторону моря, так что база по любому осталась в стороне.
- Хорошо…
Через пятнадцать минут самолет, пассажирский вариант В-24 Либерейтор, который был специально подготовлен для этого визита, взмыл в воздух. Черчилль находился в состоянии мрачной задумчивости. К алкоголю не прикасался, но курил сигару за сигарой. Вентилятор в курительной комнате почти что сдох, уже не справляясь с тем потоком дыма, который выдавал задумавшийся премьер-министр.
В три часа ночи 9-го августа более восьмидесяти немецких бомбардировщиков взяли курс к берегам Британии, им на перехват были подняты эскадрильи истребителей с базы Хетел , к которым должны были присоединиться другие самолеты, составив систему эшелонированной защиты столицы. Этот маневр был давно отработанным и никакой сложности опытным экипажам королевских ВВС не составлял. Но тут случилось непонятное: немцы внезапно отвернули с курса, а по данным радаров, к столице стали приближаться какие-то неизвестные быстрые цели. Летчики заметили крупные ракеты, с громадными хвостами выхлопа, не похожие ни на что другое. Эти, несомненно реактивные, снаряды неслись в сторону Лондона с огромной скоростью. Лейтенант Джеймс Хартфилд сумел даже сбить такой боеприпас, но только один. К сожалению, это был единственный успех. Часть этих чертовых снарядов упали в черте города, они имели зажигательную боевую часть, а поэтому большого ущерба городу и населению не нанесли. Начинающиеся пожары были оперативно потушены спасательными командами. Но значительно большее число снарядов взорвалось в воздухе, на не очень большой высоте, сначала было решено, что это результат небрежного или неправильного использования нового оружия, но никто ничего серьезного не ожидал. Наблюдатели не заметили каких-то признаков использования боевых отравляющих веществ, так что отбой тревоги был дан достаточно быстро. Как ни странно, но первым заподозрил что-то неладное профессор Линдеманн, у которого в научно-аналитическом центре подозрительно интенсивно заработал счетчик Гейгера. Он поднял тревогу, его сотрудники бросились в город, делая замеры, от которых волосы стали дыбом – столицу накрывало радиоактивное облако. К сожалению, профессор не имел достаточного количества приборов, чтобы получить подробную картину, но получалось, что-то очень страшное. Линдеманн поставил в известность военных, которые сначала хотели послать профессора подальше, но Алекс сам мог послать кого угодно, даже маршала. А тут стали поступать тревожные данные от врачей. В больницах Лондона все больше стало появляться людей со странными симптомами, кожными и еще легочными, множество смертей от поражения легких, что-то вроде стремительной пневмонии. В том числе пришло сообщение о тяжелом состоянии членов королевской семьи. И это очень серьезно встревожило премьер-министра. Где же это? Вот… посол СССР предупредил премьер-министра о возможной провокации со стороны Германии – атаке Лондона с применением нового оружия. Подробностей не было. Еще раз Уинстон прочитал доклад своего секретаря, вот она, эта фраза: СССР считает, что очень важно осуществить перехват вражеской техники как можно дальше от густонаселенного города, вполне возможно применение оружия массового поражения. Точная дата была? Нет, написано, в ближайшие дни. Я посчитал это сообщение не настолько существенным. Тем более, Германию предупредили, что при использовании газов… ах, вот что оно! Это же не отравляющие газы! Ну и мы про это обещание можем забыть! Хлор, значит, хлор. Надо уточнить его запасы. Интересно, что все-таки стало известно русским. Неужели они ведут какие-то исследования по атомному проекту? И их агентура в Берлине немного оперативнее работает, чем наша, надо это признать. Но это уже по прилету. Скорее бы! Самолет, не обращая внимания на нетерпение своего высокопоставленного пассажира спокойно разрезал мощными винтами воздушное пространство, задавая спокойный размеренный ритм. Неожиданно для себя премьер-министр задремал.

*   *   *
Дрогобыч. Комендатура.
9 августа 1943 года.

В Дрогобыч меня привело любопытство. И то обстоятельство, что образовалось почти половина свободного дня. Я был в командировке во Львове, где располагался разведцентр «Австро-Венгрия». Сначала это была наша разведшкола, в которой был сделан упор на работу с представителями народов бывшей Австро-Венгерской империи. Но кроме разведшколы чуть позже здесь был создан и полевой центр – планирование специальных операций на этом направлении, выделение диверсионных и разведывательных групп, перевод и первичная сортировка полученной развединформации. Особенно хорошо этот центр зарекомендовал себя во время Яссо-Кишиневской операции Красной армии, обеспечившей нам прорыв на Балканы, и во время прорыва Карпат и выхода к Братиславе, а потом и к Вене. Сейчас часть специалистов была переведена в разведцентр «Балканы», который кроме Болгарии, Югославии и Греции занимался еще и решением турецкого вопроса. Выяснив все свои вопросы, просматривал документы, и мне попалась сводка за вчерашнее число, зацепила одна фамилия. Ну да, вы же помните, что память у меня если и не абсолютная, то очень к ней приближенная. Поскольку вылететь в Москву раньше вечера никак не получалось, поехал я в карпатский городок, в комендатуре которого оказался интересующий меня персонаж.
В допросной комнате я в шинели без погон, которую вожу с собой тогда, когда не хочу афишировать свою личность. Следователь Особого отдела капитан Архип Мефодиевич Синцов, человек профессиональный, умеющий работать с особым контингентом, вел допрос спокойно, без нажима, он умел точно уловить тот момент, когда надо было нажать и давить… Перед следователем на табуретке сидит молодой паренек в гимнастерке, круглая голова обрита под ноль, лицо круглое, длинный тонкий нос, тонкие губы, маленькие глазки, оттопыренные уши. Чувствует он себя неуверенно, суетлив, часто моргает, слишком старается понравиться следователю, как будто это что-то может изменить. Впечатление производит весьма недалекого сельского парня, оказавшегося не в то время и не в то место. Личность совершенно ничтожная, на первый взгляд, может быть, на это и делается расчет? 
- Василий Андреевич, как вы оказались в немецком плену?
- Так это было… под Могилевом это было. Наша рота держала рубеж у западной окраины города, капитан Пернов он вызвал добровольцев в разведку, наши накануне не вернулись из поиска. Я вызвался. Вышли ночью. Прошли передовую, а через километров пять-шесть наткнулись на немецкую разведку, которая, значит, шла в нашу сторону. Я был ранен в бою, попал в плен.
- Покажите след от раны.
- Так это… контузило меня гранатой, вот…
- Следа на теле не осталось, так?
- Так…
- Имя капитана…
- Какого?
- Пернова, капитана вашего…
- Вилли Карлович Пернов, капитан, 2-й батальон 131-го стрелкового полка.
- Состав разведгруппы?
- Так нас шестеро было. Командир – лейтенант Новиков, Порфирий Гордеевич, еще был парень из моей роты, рядовой Коля Окрошко, извините, отчества не помню, его первым убило, еще был старшина грузин, только не помню фамилии… Больше не помню, имя еще одного Василий, все, не скажу, нет… Мы вместе час были где-то…
- Кто-то еще попал в плен? Из вашей разведгруппы…
- Нет… не знаю… никого не видел… При мне погибли трое, потом контузило.
- Когда согласились на сотрудничество с врагом?
- Так я же объяснял, я хотел к своим попасть, вернуться…
- Повторяю.
Это слово уже с угрозой, подследственный сразу же эмоцию уловил, испугался, сразу же затараторил:
- Так это не сразу же, через месяц, нет через три недели, нас выстроили, там был немец, который по-нашему говорил почти как м, чисто говорил, значит… Он и спросил, кто хочет послужить Великой Германии. Я уже слышал, что периодически набирают в разведшколы, а потом можно обратно попасть и сразу же сдаться…
- Откуда вы знали, что это был вербовщик из немецкой разведки.
- Так это… в строю говорили… Я и вызвался…
- Кто-то еще вышел из строя?
- Еще один, только я его не знаю, не видел, он был на кавказца похож, извините, я их не различаю. Только я больше его не видел.
- Когда это было и где?
Если честно, мне уже все стало ясно. Ответ подследственного меня уже не интересовал. Пустышка. Совершеннейшее ничтожество. Поднимаюсь:
- Архип Мефодьевич, на минуточку…
Мы выходим, в комнату заходит охранник.
- Алексей Иванович, а чем вас это тип заинтересовал? Обычная вроде история. Добровольно пошел на сотрудничество с врагом, ускоренный курс подготовки в разведшколе. Думаю, его заслали по варианту раскаявшегося. Раскаялся, сдался, отсижу, отработаю, отправьте на фронт –кровью искуплю. А сам…
- Да, согласен, есть указание шефа германской разведки, такого Вилли Шелленберга, он сейчас засылает различными вариантами множество агентов с целью их последующей легализации, создает себе сеть, с которой уйдет к нашим союзникам. Пенсию зарабатывает. Без агентуры он никому не интересен, а с досье на несколько сотен агентов…
- Похоже на то…
Мы прощаемся. Отто Скорцени много чего рассказал, в том числе про этого молодого эсэсовца, который сейчас руководит объединенной разведкой Рейха и фактически подмял под себя агентов Абвера. Но это я не могу рассказать следователю, как и то, чем меня заинтересовал этот невзрачный тип, Василий Клубков. Разве что тем, что в МОЕЙ реальности он предал Зою Космодемьянскую, впрочем, было бы интересно разобраться: он или не он предал Зою. Этот вопрос до сих пор не закрыт. Но в ЭТОЙ реальности Клубков тоже пошел по пути предательства. Уверен, что Синцов его расколет. И не таких колол. Чувствуется в нем профессионал. С кем надо – зверь, с кем надо – церковный батюшка, но жизнь человека вывернет наизнанку. И до правды докопается.
Через две недели следствие будет закончено и приговор трибунала окажется однозначным. Ещё через три дня Василия Андреевича Клубкова, предателя Родины, расстреляют .

*   *   *
Плоцкий плацдарм
9 августа 1943 года. 4-30 утра.

Генерал-лейтенант Герасименко находился на командном пункте 21-й армии, который вчера вечером перенес на довольно небольшой плацдарм у старинного польского городка, после зимнего наступления, когда удалось этот плацдарм организовать, немцы не оставляли попыток сбить части Красной армии, оборонявших эту важную позицию. Плоцк – небольшой город, но ценность плацдарма была в том, что город раскинулся на обоих берегах Вислы, было достаточно удобно доставлять в него подкрепления и боеприпасы: в город вели и шоссейные дороги, и даже железнодорожная колея. Два месяца назад смогли перепрошить полотно на советский стандарт, воспользовавшись переделанным немецким поездом, захваченным в районе Бреста. После этого значение Плоцкого узла многократно выросло. Командование Вермахта это прекрасно понимало. Немцы создали неплохую систему полевых укреплений, в тылу располагались ударные группы быстрого реагирования, их генералы прекрасно понимали, что новое оружие позволяет прорывать линии капитальных укреплений, а войска на передовой оказываются под неизбежным уничтожающим ударом. Ими была предложена тактика, при которой части с передовой при появлении самолетов, способных нести бомбы объемного взрыва (а это четырехмоторные машины), откатывались на вторую линию оборону, стараясь потом отбить передовые окопы. Кроме того, в глубине обороны создавались небольшие мобильные группы, которые должны были купировать прорыв в наиболее вероятных направлениях наступления большевиков, связать атакующую Красную армию боем, затормозить продвижение мобильных ударных частей противника, дождаться подкреплений. Правда, такая тактика потребовала резкого увеличения личного состава немецкой армии, после последнего призыва в армию ушли шестнадцатилетние подростки и шестидесятилетние старики. В отряды фольксштурма привлекали молодежь от четырнадцати лет и стариков под семьдесят. 1 августа Гитлер издал приказ о создании института военных инспекторов: у каждого командира от батальона и выше появился заместитель по партийной части, имеющий право отменять приказы соответствующего командира и следить за моральным духом войск, который был на очень низком уровне: призрак поражения оптимизма солдатам не прибавлял. Доктор Геббельс рассказывал о новом оружии, которое заставит капитулировать еврейских империалистов в Лондоне, после чего вся Европа дружно навалиться на СССР и призраку коммунизма наступит кирдык. Но каждый снаряд, выпущенный врагом по немецким позициям, сводил измышления главного пропагандиста Рейха на нулевой уровень. Генерал-лейтенант Герасименко был опытным военным. Ему в апреле исполнилось сорок три года, ровесник этого века, повоевал в Гражданскую, был на ней дважды ранен и один раз контужен, в тылу не отсиживался, был все время в деле. Начинал пулеметчиком, потом получил под командование взвод, после Гражданской остался в армии, учился, быстро двигался по карьерной лестнице, особенно в конце тридцатых. В сороковом году командовал 5-й армией, которая вошла в Бессарабию. 21-ю армию он формировал на базе Поволжского военного округа, которым и руководил. В бои его армия вступила на Днепровских рубежах. В боях против превосходящего его противника, фактически, пребывая на острие удара его танковой группы, армия умело оборонялась. Потом участвовала в освобождении Белоруссии, вошла на территорию Польши, захватила плацдарм у Полоцка. А потом армию отвели на отдых, пополнили, и очень тихо, постепенно, вернули, сосредотачивая ее на так хорошо знакомом плацдарме. За время отсутствия армии плацдарм расширился в шесть раз, но основная задача частей РККА было создать впечатление, что пока что все усилия будут направлены на удержание плацдарма. Так, тут было много артиллерии, но танков – несколько десяток тридцатьчетверок и КВ, да рота самоходок – САУ-75 (группа быстрого реагирования).
- Василий Филлипович, пора? – обратился к командующему начальник штаба армии, генерал-майор Гордов. Герасименко посмотрел на часы, выдержав еще тридцать секунд, пока стрелка минутная коснется шестерки на циферблате, после чего произнес:
- Пора, Василий Николаевич, начинаем! Григорий Дмитриевич, теперь слово за вами!
Начарт 21-й армии, генерал-майор Ткаченко кивнул, поднял трубку полевого телефона, соединившего его с соединениями на плацдарме. Буквально через несколько секунд загрохотала артиллерия плацдарма. Ровно через три минуты к ней присоединились пушки и гаубицы резерва, расположенная на другой стороне Вислы, повисшие в небе корректировщики уточняли координаты целей, а железнодорожники быстро перекинули по полуразрушенным мостам заранее собранные металлические плиты, которые позволили передвигать бронетехнику, скопившуюся на нашем берегу Вислы. Артиллерия еще не закончила обстрел, как по мостам пошли батареи «Катюш», которые занимали позиции и сразу же отстреливались по местам сосредоточения групп реагирования Вермахта, за ними шли танки и самоходные установки: САУ-100 и САУ-152. Выйдя на заранее подготовленные позиции, самоходная артиллерия подключалась к разгрому второй и третьей линий обороны противника, к которым уже шла наша пехота и танки, преодолев почти без потерь первую линию окопов. Появившиеся штурмовики добивали уцелевшие позиции немецкой артиллерии. Висло-Одерская операция РККА успешно началась.