Западное побережье САСШ,
Калифорния,
Сан-Франциско.
Три недели спустя.
- Напомните, Сергей Ильич, как ваша посудина называется, «Кондопога»?  - осведомился Повалишин. - Никак не привыкну, язык сломаешь...
«Тупак Амару» пришёл из Вальехо в  Сан-Франциско, и уже вторую неделю стоял на рейде, в окружении китобойных шхун, каботажных пароходиков и пакетботов, притягивая к себе удивлённые взоры горожан. Ничего подобного здесь ещё не видели, и городские газеты третий день подряд выходили с дагерротипами, изображающими диковинное судно и его русского капитана. Репортёры упорно, подобно стае южноамериканских рыб пираний,  кружили вокруг «Тупака Амару» на наёмных лодчонках, не оставляя попыток подняться на борт – и выслушивая в ответ ленивые матерки вахтенных матросов. А позавчера к броненосному тарану присоединилось ещё одно судно с перуанским флагом под гафелем, подстегнув своим появлением любопытство местных акул пера.
- Кондопога – это сельцо где-то в Олонецкой губернии, мне как-то случилось там побывать. А шлюп называется «Канандагуа». Тысяча четыреста «длинных»  тонн, ход двенадцать узлов. Построен в шестьдесят первом, участвовал в Гражданской войне на стороне южан. После войны включён в военно-морской флот САСШ, в семьдесят пятом выведен в резерв. Теперь вот по нашей просьбе американцы передали этот кораблик перуанцам, а те дали ему название «Тормента» - по-испански это означает «буря».
Серёжа давал объяснения с удовольствием – это ведь он принял судно в Портленде и привёл его в Сан-Франциско.  Деревянному винтовому шлюпу, вооружённому двумя устаревшими десятидюймовыми дульнозарядными орудиями и одной гладкоствольной же сорокашестифунтовкой, предстояло сопровождать «Тупак Амару» в  Кальяо.
- С командой как обстоят дела? – спросил Повалишин, разглядывая шлюп. Корабль ему нравился – наклоненный вперёд форштевень, корпус с лёгкой седловатостью, три мачты, несущие парусное вооружение барка, слегка отклонены назад, выдавая хорошего парусного ходока.
- Команду приняли в Портленде. Половина матросов и унтеров наши, русские – в-основном, артиллеристы, боцмана, машинные кондукторы и механики. Набраны охотниками с эскадры Бутакова, которая стоит сейчас в Нью-Йорке и прибыли на Западное побережье по железной дороге. Офицеры и прочие матросы -  перуанцы.
- И как вам, получается с ними объясняться?
- С перуанскими офицерами я говорю по-аглицки – они почти все получили образование в САСШ и отлично знают этот язык. С матросами сложнее – о дисциплине имеют понятие не больше, чем об английском языке,  ходили на коммерческих пароходах и парусниках, с современными механизмами обращаться не умеют. Я поставил их под начало наших  старшин и кондукторов. Те объясняются с ними, по большей части, по матери или в рыло.
- И что, помогает? – улыбнулся каперанг.
- А то как же? Кулачки у флотских унтеров – обереги Николай-угодник, что твоя дыня. Тут и по-китайски заговоришь…
- У меня, на «Тупак Амару» та же картина. – кивнул Повалишин. – Ничего, пока справляюсь. Надеюсь, пока дотащимся до Кальяо – команды пообвыкнутся на своих новых кораблях, сладятся, машины и механизмы освоят. Я специально попросил передать нам побольше практических снарядов - в океане проведём учебные стрельбы. Боюсь, когда прибудем на место, отдыхать нам не придётся. Газеты пишут об активных боевых действиях на море, к гадалке не ходи – нас сразу бросят в самое пекло. 
Выходим послезавтра? – спросил Серёжа.
– Да, с утренним бризом. Сегодня заканчиваем с угольной погрузкой, принимаем провиант, свежую воду  - и в путь.
- Обидно… - вздохнул Серёжа. – Город посмотреть не успею. – Я же сразу уехал в Портсмут, только здешний порт и успел рассмотреть. Одна канатная конка чего стоит! У нас в России таких пока нет…
- Да, город  прелюбопытный. – согласился Повалишин.  - Кое-кто называет его «Западным Парижем». Кстати, тут немало наших соотечественников. Название даже есть – «Русская горка», там во времена Золотой Лихорадки было православное кладбище.
Серёжа вздохнул, снова украдкой. Канатная конка – это, конечно, интересно, но служба есть служба. Пусть и перуанская.
-   Кстати… - Повалишин поспешил отвлечь собеседника от невесёлых мыслей. – Сегодня получили депешу из Нью-Йорка – у берегов Панамы к нам присоединится ещё одно судно. Минный паровой катер «Алаи», один из трёх, построенных по перуанскому заказу в Норфолке. Два других уже отправились к законным владельцам Кальяо, а этот вот задержался. Катер доставили на пароходе к восточному побережью Панамы, потом в частично разобранном состоянии перевезли по железной дороге через перешеек, а дальше он пойдёт своим ходом.
- А дойдёт? – недоверчиво спросил Серёжа. – Скорлупка же!
- Если понадобится – потащим на буксире. Всё же, маршрут наш вдоль берега, риск не такой сильный, как в открытом океане. А, в общем, Сергей Ильич, - Повалишин улыбнулся собеседнику, - справимся как-нибудь. Не боги горшки обжигают, верно?

Отредактировано Ромей (30-06-2021 18:03:24)

Вечереет. На рейде Сан-Франциско - "Фриско", как называют город его жители - ещё светло. Но уже скоро крупные, как самоцветные камни, звёзды скоро  рассыплются по чёрному бархату калифорнийского неба. С берега доносится конское  ржание, смех, где-то вдали оркестр завёл что-то бравурное – город готовится к развесёлому вечеру. А на борту броненосного тарана «Тупак Амару» продолжается служба - вот только обороты, несушиеся с полубака, звучат почему-то отнюдь не по-испански.
- Значит так, салага! Слушай сюда и крути на... прыщ. Видишь эту хренотень?  Даже если, упаси Хосспыдя, сам архангел Гавриил спустится к тебе из своей душегубки и скажет: "Хуанито, раб Божий, перемать тебя в клюз, дерни вот ту пи… хреновину, и будет тебе рай с бубенцами", - не верь! Потому как... потому как если ты дёрнешь эту хреновину, то вон там закрутится эдакая халабуда... Вон та, видишь? На которой цепь намотана? Вот! халабуда закрутится, едрёмть, и устроит нам тут полундру под названием "якорь в воду, ж..а пароходу". А уж что после этого я сделаю с тобой… ты, Хуанито, тогда лучше сам поди и кинься в воду с полубака, чтобы, значить, не мучиться. 
Старшина перевёл дух и огляделся. И - на счастье матроса-перуанца, низкорослого, чернявого, с горбатым носом, блестящими, как греческие маслины, глазами навыкат и головой, перевязанной пёстрым бумажным платком, обнаружил новый предмет для своей  унтер-офицерской  бдительности.
- Э-та чего, а? Чья корма, растудыть тебя вымбовкой через бонавентур-тали,  сползает по трапу, аки запойный звонарь с колокольни?
Возмущение старшины понятно. Спускаться по трапу спиной вперёд дозволено только офицерам. Для унтеров же и нижних чинов это смертный грех, демонстрирующий отсутствие флотской лихости. Им положено слетать вниз чёртом, едва касаясь ногами ступенек.
Владелец «кормы», явно не ожидавший такого обращения к своей персоне, поворачивается. Старшина подскакивает, как ужаленный, и вытягивается во фрунт.
- Охти, царица небесная…  - он подталкивает перуанца локтем так, что бедняга едва ухитряется устоять на ногах.  -  Смирно, перуанская твоя морда!.. Виноват, вашсокобродие хас-спадин  каперанг! Старшина Дырьев…
- Вольно. – отвечает Повалишин, немало позабавленный происходящим. - Ну, Дырьев, чем занят?
- Да вот, вашсокобродие, - старшина покрывается холодным потом (срамота несусветная, позорище, командира не узнал!) - разъясняю ентой нерусской харе, как обращаться со стопором якорной лебёдки. 
- Добро. Только ты, это, голубчик... Подоходчивее надо, подоходчивее. И кратко. Краткость, как известно, сестра таланта.
Дырьев вытягивается во фрунт – хотя, казалось бы, больше некуда, и так макушка, украшенная бескозыркой, едва не скребёт по низкому подволоку.
- Слушш, вашсокобродие, хас-спадин каперанг!  Будет сполнено: чтоб, значить, и подоходчивее, и кратко!
Повалишин поворачивается и лезет по трапу назад, на мостик.  Старшина дожидается, пока некстати появившееся начальство достаточно удалится. Затем медленно поворачивается к вконец растерявшемуся перуанцу и демонстрирует тому увесистый кулак с лиловым якорьком на мякоти большого пальца.
- Короче, салажня худая. Ежели, не приведи Господь, дёрнешь ту херови…  стопор лебёдочный то бишь, – зубы к едрене фене повыхлёстываю, вот те хрест!
И, для пущей убедительности,  размашисто перекрестился – по православному, справа налево, окончательно ввергая собеседника в ступор.

Отредактировано Ромей (30-06-2021 23:15:03)

Южная Америка,
Чили,
гавань Вальпараисо.
сентябрь 1879 г.
- Аглицкая работа… - заметил Греве, рассматривая лениво дымящий в трёх в кабельтовых от «Луизы-Марии» броненосец.  Как его бишь, «Бланка-Энкалада»? 
- «Адмиранте Кохрейн». – лениво отозвался Остелецкий. Он стоял рядом с бароном на мостике.
- Название какое-то странное. – барон сдвинул подзорную трубу, запихнул её в кожаный тубус, и выудил трубку.  -  Не испанское - скорее английское.
- Так оно и есть английское. Броненосец получил имя в честь британского морского офицера, стоявшего у истоков чилийского военного флота. Кстати, сами они говорят не «Кохрейн» а «Кочране».
- Кочан, значит… - барон повертел трубку в пальцах. Он никак не мог привыкнуть к тому, что на «Луизе-Марии» позволяется курить где угодно – в отличие от кораблей Российского флота, где для курение допускалось только возле особой бочки с водой, установленной у грот-мачты.
- Ну-ка, камрад… - он подозвал матроса-бельгийца. – Принеси-ка огоньку.
Матрос кивнул и кинулся прочь, стуча босыми пятками, а барон продолжил созерцание «Адмиранте Кохрейна» и его близнеца, «Бланка Энкалада». Тот стоял в полутора кабельтовых мористее, чёрный, мёртвый, без единого огонька на палубе и в откинутых броневых крышках казематов и иллюминаторов.
- И как наши будут справляться с этими утюгами? – продолжал рассуждать барон. - Броненосный таран – дело, конечно, хорошее, но в открытом море, в эскадренном бою… Нет, решительно не понимаю!
Чилийские корабли, и правда, выглядели более чем солидно.  Казематные броненосцы  второго ранга, построенные на верфи в Чатеме, вошли в строй  всего два года назад и оставались самыми современными военными кораблями среди флотов южноамериканских государств.
Пару дней назад Остелецкий под большим секретом поведал барону о миссии Повалишина и Казанкова. Чем вызвал его неудовольствие – секреты секретами, но мог бы и раньше рассказать!  Всё же друзья, как-никак, да и дело предстоит делать общее…
Остелецкий выудил из кармана кителя кожаный портсигар. Действовать приходилось левой рукой – во время шторма в Проливе Дрейка он, не удержавшись на ногах, покатился по палубе и вывихнул правую кисть.
- Кстати, Гревочка, ты в курсе, что могло случиться так, что эти посудины ходили бы сейчас под Андреевскими флагами? – осведомился он.
Барон изумлённо вытаращился на приятеля.
- Именно так, и не смотри на меня, словно правоверный иудей на свиную рульку!  Дело в том, что эти броненосцы обошлись Чили в два миллиона песо, и в прошлом году президент Аннибал Пинто в приступе бережливости попробовал сбагрить их назад англичанам. Но – пожадничал, запросив по двести двадцать тысяч фунтов за каждый. Потом он обратился в наше Морское Министерство, и там дело, вроде бы, сладилось – но тут случилась Свеаборгская победа, и под шпицем решили, что запрошенные чилийцами деньги лучше пустить на ремонт и перевооружение британских трофеев. Можно сказать, президенту Пинто свезло -  добейся он успеха, и чилийцы перед самой войной без самых лучших своих кораблей!
- Да, сейчас это самые мощные боевые единицы воюющих сторон. – согласился с Остелецким Греве. – У перуанцев, правда, был броненосный фрегат «Индепенденсия», но они его позорнейше профукали.
- Зато у них остался «Уаскар». Он один наводит такого шороху, что чилийцам остаётся только за голову хвататься. Гоняют свои бронированные коробки вдоль всего побережья, жгут почём зря уголь, надрывают машины – всё впустую! Вот и сейчас – подлатают кое-как текущие котлы, и снова в море. Война ждать не будет!
Прибежал давешний матрос с керосиновой лампой. Проволочным рычажком сдвинул вверх стеклянную колбу, барон поднёс трубку к трепещущему язычку огняи принялся за ритуал раскуривания. Остелецкий терпеливо ждал, вертя сигару в пальцах.
- Бестолково как-то они их используют.  – продолжил барон.  - И война у них, что у перуанцев, что у чилийцев, получается бестолковая, во всяком случае – на море. Воде, и  неплохая, артиллерия неплохая, и броненосцы и мины -  а тактика словно во времена Чесмы и Трафальгара! Блокада вражеского побережья, абордажные схватки, выбрасывание морских десантов… Вот увидишь репортёры и умники из Адмиралтейства ещё всласть над ними поёрничают да похихикают!
Табак в трубке, наконец, затлел. Греве выпрямился и с наслаждением выпустил клуб ароматного голубого дыма. Остелецкий вслед за собеседником потянулся к лампе с сигарой.
- «Всякий мнит себя стратегом, видя бой со стороны…»  - продекламировал он.  – ты, Гревочка, конечно, марсофлот изрядный, пороху понюхал и океаны побороздил от души. А всё же, мой тебе совет: воздержись от подобных оценок. Вот война закончится – тогда…
У бара, со старого, лишённого мачт, парусного фрегата, дослуживающего свой век блокшивом, ударила сигнальная пушка. Одна за другой взвились в небо ракеты, освещая  вход в бухту  и три чёрных силуэта кораблей, неторопливо втягивающихся на внутренний рейд. Вот на головном сверкнул огонь, раскатился грохот  ответного выстрела, на корме замелькали фонари, подсвечивая флаг. Остелецкий схватил подзорную трубу.
- Ну, вот мы и дождались, Гревочка… - негромко произнёс он. – «Юнион Джек» - англичане, будь они неладны, два военных корабля и пароход. И  кой чёрт принёс  их на эту галеру?
- Завтра утром попробую выяснить. – сказал барон. – У меня назначен обед с начальником местной таможни – весьма почтенный господин, без ума от всего французского. Его и расспрошу.
- Французского? – Остелецкий поднял удивлённо брови. – Ты же у нас из Бельгии… во всяком случае, по бумагам?
- Думаешь, они здесь понимают разницу?

Отредактировано Ромей (01-07-2021 18:26:22)