Глава 1.10 (начало)
Про панику, которая случилась в Москве в середине октября, Андрей знал из разговоров в госпитале и из прошлой жизни, обсуждали это раненые очень живо. Для них, недавно находившихся на фронте и надеющихся на прочный тыл, эти события были особенно неприятны. Впрочем, тех, кто громко порицал паникеров, оказалось не так уж много, большинство мрачно молчали или ограничивались ворчанием, ведь в том, что враг подошел к Москве, они чувствовали и свою вину. Воронцов же был спокоен, он знал, что захватить столицу немцам не удастся, до контрнаступления тогда оставалось всего полтора месяца. Сейчас прошло уже три недели с известных событий, город показался Андрею исполненным мрачной решимости, даже такого короткого взгляда достаточно, чтобы понять, так не выглядят города, которые решили отдать, так не выглядят люди, которые решили сдаться. Он и раньше не поддавался унынию, но сейчас словно получил дополнительный заряд энергии, ему хотелось побыстрее добраться до Казани и заняться делом.
В прошлой жизни Воронцову пришлось ездить из Москвы в Казань и на поезде, и на самолете, и на машине, вот только это было гораздо быстрее, чем сейчас. Тогда дорога занимала около двенадцати часов, а тут ушло более суток, да еще немецкая авиация активничала. Андрею досталось место в купе, причем на нижней полке, но он его уступил мужчине лет сорока пяти, по виду то ли после ранения, то ли просто с проблемами со здоровьем. Дядечка оказался неразговорчив, сдержанно поблагодарил лейтенанта и сразу уткнулся сначала в газеты, потом в книгу, «Волшебная гора» Томаса Манна, серьезное чтиво. Еще двумя попутчиками оказались военинженер 2-го ранга с супругой, оба лет тридцати пяти-сорока, вещей прилично для этого времени, целых два больших чемодана и вещмешок, у молчуна был всего один саквояж, у Воронцова трофейный немецкий ранец с вещами, кто-то из своих пристроил, когда его в тыл увозили.
Неспешное движение настраивало на общение, если дядька с саквояжем оказался молчуном, то с супругами Андрей разговорился. Как и оказалось, военинженер ехал на строительство «Казанского обвода», это надолго, поэтому жена отправилась с ним, будет работать там же, образование позволяет. Собственно, про само строительство они не говорили, но Воронцов и так понял, послезнание никуда не денешь, тем более, что в Казани он сам учился 4 года, так что и про оборонительные сооружения знал, и местность себе представлял очень неплохо. Даже любопытно было посмотреть, оценить изменения, которые произошли за восемь десятков лет. О себе Андрей тоже рассказал довольно скупо, едет к новому месту службы после ранения, собственно и все. Из дядьки с саквояжем удалось вытянуть лишь то, что он работает на Кожсырьевом заводе, все остальное время он читал Манна, медленно, будто по складам, страница за полчаса.
В Казань поезд пришел поздно вечером 10-го ноября, Андрей попрощался с попутчиками и направился к коменданту вокзала, как лучше добраться до поселка Борисково, рядом с которым располагалась танко-техническая школа, он не знал. От города это километра три, а от вокзала все восемь будет, да и время для пеших прогулок неподходящее. Капитан с красными от хронического недосыпа глазами сразу помочь ничем не мог, пришлось ночевать сидя с вещмешком в обнимку, зато утром нашлась попутка.
Учебное заведение располагалось у озера Верхний Кабан, Воронцов как-то бывал здесь в прошлой жизни и поймал себя на том, что тут не сильно все изменилось, та же частная застройка. Конечно, сами дома за восемьдесят лет стали более комфортными и современными, но общее впечатление осталось. Школа располагалась на территории военного городка с обязательным забором и контрольно-пропускным пунктом, одно- и двухэтажными домами, парками и футбольным полем. Было еще около 7 утра, личный состав выдвигался, скорее всего, на завтрак, у Воронцова заурчало в животе, последний раз нормально поел он еще в госпитале.
На КПП бумаги лейтенанта изучали недолго, буквально через несколько минут помощник дежурного повел его в штаб. Андрей приготовился ждать, но начальник школы оказался уже на месте, более того, в его кабинете находились еще два командира, один со знаками различия военно-политического состава, полковой комиссар, другой инженерно-технического, военинженер 1-го ранга.
- Товарищ полковник, лейтенант Воронцов для дальнейшего прохождения службы прибыл! – доложился Андрей и протянул начальнику школы свои документы.
Тот бегло посмотрел их и передал военинженеру.
- Кононов Николай Максимович, начальник школы, - представился полковник. - А это Федор Яковлевич Бриков, военный комиссар, и Твердов Александр Николаевич, начальник учебного отдела и помощник по учебно-строевой части.
Кононову на вид лет пятьдесят, худощавый, подвижный, военком и начальник УО значительно моложе, лет тридцати пяти-сорока, смотрят немного настороженно, Воронцов не понял в чем причина.
- Я так понимаю, вы хорошо владеете английским языком?
«Так вот оно что, - догадался Андрей, - из Москвы звонили, меня, похоже, за какого-то блатника приняли!»
Местные удивились бы безмерно, если бы узнали, что с изучаемыми танками Воронцов неплохо знаком. Один из его одногруппников в прошлой жизни приехал на учебу из Верхней Пышмы, где находится музей военной техники, безусловно входящий в число крупнейших в России. Отец парня работал в этом самом музее, поэтому когда Андрей получил предложение съездить туда на каникулах, то без раздумий согласился. Две недели курсанты ползали по экспонатам, помогали их обслуживать. Музейных работников приятно удивили навыки Воронцова, тот и с инструментом умело обращался, и на станках мог работать, не с ЧПУ, конечно, и сварку знал. А что тут такого, отец и дед его с самого детства учили, к окончанию школы он получше выпускника профучилища был, в семье Воронцовых у всех мужчин руки из нужного места росли! Родственники были уверены, что Андрей инженерный вуз выберет, но тот подал документы в Казанское командное, никто, впрочем, не расстроился, династия танкистов все равно продолжалась.
Мысль о том, что с его гибелью там, в будущем, она как раз прервалась, испортила настроение, племянники становиться военными никак не собирались. Командиры на рефлексии лейтенанта внимания не обратили, военком достал из папки лист:
- Перевести можете?
Это была, по всей видимости, весьма некачественная копия технической документации, описание двухфунтовой пушки, Воронцов без проблем прочитал, главной трудностью оказались именно расплывающиеся буквы, а не сам текст.
- Очень неплохо, - протянул Твердов. – У нас некоторые проблемы с документальным обеспечением, я надеюсь на вашу помощь в этом вопросе.
Начальник школы кивнул:
- Да, вы у нас будете, так сказать, в двух лицах, с одной стороны обучающийся, с другой – помощник преподавательского и инструкторского состава. Мы начали подготовку экипажей в середине октября, однако не сомневаюсь, вы не только нагоните, но и нам поможете. На обучение отводится всего пятнадцать дней, это категорически недостаточно, но таковы реалии. Да, сегодня нас покидают английские инструкторы, так что вы вовремя.
Первый же день оказался весьма насыщенным. После встречи с командованием учебного заведения удалось позавтракать, причем достаточно плотно, протестные настроения в животе сошли на нет. Затем Андрея неожиданно пригласили на прощальную встречу с инструкторами-лайми, которая неожиданно затянулась. Британцы, когда узнали, что лейтенант не только неплохо владеет английским языком, но и четыре месяца воевал, засыпали вопросами. Их интересовало многое, на каких танках Воронцову довелось служить, с какими немецкими машинами встречался и многое другое. Сами упомянули не только «Матильду» и «Валентайн», но и ввернули про «Черчилли», которые еще не пришли в СССР, но тоже должны поступить. Андрей, пользуясь случаем, намекнул на необходимость увеличения толщины брони тяжелого танка, до этого они и сами дойдут, но позже, а пока лейтенант поделился своими соображениями на тему будущего «Тигра», танка с 88-мм орудием на базе зенитки, а также усилением мощности противотанковой артиллерии. Англичане, помогавшие осваивать технику, сами не воевали, поэтому первоначальный скепсис у них быстро развеялся, Воронцов был логичен и убедителен. Разумеется, надеяться на то, что по возвращению в метрополию там сразу развернуться работы по превращению имеющихся модификаций сразу в Churchill VII со 152 мм лобовой броней не приходится, но, может быть, пораньше пошевелятся. Впрочем, это не столь важно, приятный бонус, не более того.
Остаток дня Воронцов знакомился с учебным заведением, обустраивался, дополучал обмундирование, снаряжение и личное оружие. Трофейный пистолет остался где-то под Вязьмой, так что Андрею снова вручили наган. Командование школы пока не спешило ставить ему задачи, так что удалось пораньше лечь спать и как следует отдохнуть.
Рана практически не давала о себе знать, поэтому молодой человек решил поплотнее заняться собой, сейчас жизнь идет по распорядку, время выделить гораздо проще. После завтрака лейтенанта вызвал к себе помощник по учебно-строевой части и объявил, что Воронцову предстоит в кратчайшие сроки освоить ленд-лизовскую технику и подготовить роту на Мк.2, так сейчас называли «Матильды», «Валентайны» проходили в документах как Мк.3. Про дальнейшую судьбу лейтенанта Твердов ничего сказать не мог, предварительно его подразделение войдет в состав одного из отдельных танковых батальонов, позднее появится более конкретная информация. Кроме того, Андрею предстоит оказывать помощь преподавателям и инструкторам, если у них возникнут трудности с документацией.
Следующие четверо суток Воронцов с утра до вечера осваивал новую технику, попутно вспоминая все, что узнал в прошлой жизни из интернета и посещения Верхней Пышмы. Оказалось, не так уж мало, преподаватели были сильно удивлены, один из них пошел прямо к Кононову и в довольно категоричной форме потребовал оставить лейтенанта в школе. О чем они говорили неизвестно, но вернулся он злой, договориться с командованием не удалось.
Наши танкисты были удивлены тем, что пушка не имеет осколочно-фугасных снарядов, одни болванки, воевать с пехотой одними пулеметами непривычно, да и не очень-то эффективно. Андрей помнил, что предпринимались небезуспешные попытки установить на «Матильду» наше 76-мм орудие, но потом дело почему-то не задалось, то ли пушки оказались в дефиците, то ли наверху решили не заморачиваться. Однако, дело было благодарное, поэтому Воронцов накатал докладную, даже кое-какие расчеты и эскизы приложил, покопавшись в памяти. На удивление, Кононов и Твердов, быстро изучив творение лейтенанта, приложили свое положительное заключение и направили наверх, Андрей подумал, что на этот счет их могли проинструктировать.
Тем временем пришла пора заняться своим подразделением. Рота, которую предстояло сформировать, была обычной, три взвода по три танка и еще один комроты, всего десять машин, сорок два человека, включая командира, военкома и помпотеха, последних двух пока не имелось. На построении 15 ноября Твердов представил Андрея личному составу, буркнул «занимайтесь» и отправился дальше, забот у него хватало.
Перед Воронцовым стояли тридцать девять человек, которых ему вскоре предстояло вести в бой, тридцать девять пар глаз внимательно изучали лейтенанта, от которого будет зависеть их жизнь и смерть. Не так смотрят на командира в мирное время, мол, послужили вместе и разошлись, тут и сомнение, ведь зеленый совсем, форма необмятая, и надежда, что будет думать о них, постарается сохранить, да много еще чего. Андрей чуть заметно улыбнулся и произнес:
- Воронцов Андрей Михайлович, воюю с первого дня, сначала в составе 14-го мехкорпуса, затем в отдельной бригаде, потом в 101-й танковой дивизии. Сюда прибыл из госпиталя, был ранен под Вязьмой. Опыт командования ротой имею, технику тоже изучил, теперь и вам помогу разобраться. Сейчас пройдем в класс, начинать надо с теории.
Для себя Андрей уже уяснил, как будет учить подчиненных. Учебный план имелся, но Воронцов, с учетом послезнания, внес некоторые коррективы, акцентируя внимание на ошибках, которые допускали танкисты в прошлой истории. На первых же занятиях стал расспрашивать бойцов и командиров, выясняя уровень их образования, наличие опыта, в том числе боевого, те почувствовали компетентность ротного, дело пошло веселее. Когда через четыре дня в роте наконец появился военком, Андрей уже неплохо изучил личный состав, составил свое мнение о каждом. Младший политрук Серафим Ганнушкин лейтенанту сразу не понравился, больно значительно себя держал, хотя, как оказалось, форму надел совсем недавно, работал, выражаясь языком будущего, мелким клерком в райкоме где-то в Оренбуржье. Попытку поделиться информацией о людях воспринял не просто равнодушно, а даже брезгливо, мол, не суйся с суконным рылом в калашный ряд, сам разберусь. Между тем в общении с подчиненными от него несло такой казенщиной, что Андрей только диву давался и с тоской вспоминал Гордеева. Еще через два дня прибыл помпотех, воентехник 2-го ранга Тихон Липатов, паренек на два года старше комроты, но на вид сущий ребенок, есть такие люди, выглядящие существенно моложе своего возраста. Новую технику ему пришлось осваивать вместе со всеми, зато у него обнаружились очень неплохие знания и опыт, после техникума он работал в авторемонтной мастерской. Тихон Воронцову понравился, очень спокойный, рассудительный и усидчивый, он сразу стал настоящим помощником своему командиру, не чурался никакой работы и зажигал своим рвением других.